***
Несколько часов, проведенных за разбиранием бумаг и расспросом слуги, протекли незаметно. Дел, однако, не убавилось, ведь большую часть данного времени юноша провел в своих мыслях. Выяснилось, что после получения травмы Анатоль оборвал отношения со всеми знакомыми, а после смерти отца совсем перестал покидать дом. У него имелось специально оборудованное кресло, однако пользоваться им Курагин отказывался, также как в большинстве случаев он отказывался от еды, выпивки, гостей, приглашений на обеды и всего того, что раньше составляло его жизнь. Эти известия огорчили блондина. Не то чтобы он когда-либо сильно беспокоился за Анатоля, хотя в то время беспокойство за него могло бы даже считаться кощунством. Сейчас же Долохов просто не мог оставить его одного, не разобравшись во всем как следует. Теперь он сидел на старом кресле в своей бывшей спальне возле окна, по которому то и дело стучали капли дождя, и смотрел, как старик ставит поднос с супом перед равнодушным Анатолем. Отпустив слугу, Долохов продолжил сверлить взглядом друга. Он был крайне горд собой, ведь, наконец, смог привести этот дом в привычный вид, осветив некоторые комнаты, поэтому теперь худое лицо товарища еще больше бросалось в глаза. Несколько минут юноша терпел полное бездействие напротив, но затем резко проговорил: — Курагин, если ты сейчас не возьмешь эту чертову ложку и не начнешь есть, я затолкаю в тебя этот суп насильно. Выглядишь, как скелет, восставший из могилы. Анатоль дернулся, как от удара, и потянулся к ложке. Его руки тряслись, а волосы грозились вот-вот попасть в тарелку. Устав наблюдать за чужими мучениями, Долохов поднялся, сел на кровать рядом с другом, убрал мешающие волосы назад и, забрав ложку и тяжело выдохнув, принялся кормить его, попутно подмечая: — Нужно будет подстричь тебя. В таком виде мы не сможем выйти в город, — он уверенно смерил удивленный и протестующий взгляд напротив, — Правда, что ты не пил уже около полугода? Анатоль забрал полупустую тарелку и ложку из чужих рук, поставив их на прикроватную тумбу, а затем, уложив голову на изголовье кровати и несколько секунд рассматривая чужое лицо, тихо ответил: — Да. Кажется. — Неожиданно. Никогда не думал, что ты сможешь от этого отказаться. Раньше мы почти каждый вечер куда-нибудь выбирались. — Там было весело. Раньше. Сейчас я часто вспоминаю те вечера, когда ты читал. Это было интересно. — Кого ты обманываешь! Ты спал, — юноша зацепился за слабую улыбку, впервые за все это время мелькнувшую на чужом лице, и его самого внутри охватила такая радость, будто он смог сдвинуть гору. Он ни в коем случае не хотел останавливаться на этом, — Хочешь, могу читать тебе иногда? Получив в ответ слабый кивок и чуть заметную благодарную улыбку, он потрепал чужие волосы: — Но это не значит, что я собираюсь превратиться тут с тобой в старика. Мы еще с тобой обязательно покутим. Только подлатаем тебя немного. А теперь спи. Он ободряюще подмигнул товарищу, потушил свет и вышел за дверь, оставляя друга отдыхать. Направляясь в свою комнату, он задавался вопросом, с каких пор стал так добр к этому бездельнику. Раньше он никогда не считал того своим настоящим другом, он вообще никого не считал своим настоящим другом. Долохов умел правильно использовать людей ради своей выгоды и любил это делать. Ему нравилось чувствовать свою власть. Сам князь Курагин не мог прекословить ему. В целом это не изменилось, но появилось что-то еще, что-то большее.***
Несколько дней пролетели очень быстро. За последние ночи снег покрыл все дороги и крыши домов, запорошил голые ветви деревьев. Благодаря разожженному камину в гостиной было достаточно тепло, однако пламя костра не могло полностью осветить комнату, поэтому она частично была погружена в темноту. Долохов сидел в большом кресле, закинув ноги на круглый деревянный столик. Он медленно перелистывал страницы книги, мельком пробегаясь по строкам, изредка поглядывая на лежащего на диване Курагина. Тот выглядел значительно лучше, чем пару дней назад, но до сих пор казался слишком спокойным. Уговорить его подстричься было несложно, намного более трудной задачей стал его перенос в другую комнату. Анатоль наотрез отказался позволить Долохову перенести его. Дошло до того, что тому пришлось силой вырывать одеяло из чужих рук, а после оставшиеся полдня терпеть молчание со стороны друга. Впрочем, следующие попытки вытащить Курагина из кровати прошли без сопротивления. Сейчас он лежал, положив голову на подлокотник дивана и прикрыв глаза. Тусклые блики огня играли на его лице и в русых волосах. Весь его облик нагонял какую-то тянущую тоску, с которой юноша не мог мириться. Он резко захлопнул книгу, подпрыгнул на ноги и уселся на диван подле друга. — Анатоль, — позвал он, заставляя того обратить на себя затуманенный взгляд, — я думаю, ты готов, — чужие брови нахмурились, выражая непонимание, — в этом доме стало слишком тихо. Курагин подскочил, линия его губ отчаянно дрогнула. Он нерешительно замотал головой из стороны в сторону. — Я не хочу никого видеть. Долохов несколько секунд вглядывался в побледневшее лицо, а затем сократил расстояние между ними, прищурился и прошептал, опаляя чужие губы теплом: — Чего ты боишься? — Я не боюсь, — прозвучало уверенно, но неубедительно. — Сколько раз мне нужно повторить, чтобы до тебя дошло? Бесполезно мне лгать. — Я не смогу вести себя так же, как раньше. Долохов еще несколько секунд впивался в чужие глаза, а затем его лицо окрасила тонкая ухмылка, не отразившаяся во взгляде, который по-прежнему оставался напряженным: — Ты можешь сыграть?.. — Тебе нечем заняться? — лицо Анатоля выражало искреннюю усталость. — Именно. Ищу себе новое занятие. Как видишь, решил подработать сестрой милосердия, — он подхватил пальцами чужой подбородок и приблизился вплотную, — А теперь слушай меня. Ты сам запер себя в этом коконе. Ты сам решил, что твоя жизнь должна измениться. Ты сам отказался от всего. И ты, возможно, действительно являешься созданием дьявола, ведь только он мог скрыть столь очевидную глупость таким красивым лицом. Глаза напротив расширились. В них плескалось что-то непонятное. Что-то похожее на боль или... неверие? — Ты не понимаешь, о чем говоришь,- прошептал он, — ты умен. Тебя всегда уважали даже больше, чем меня, несмотря на отсутствие огромного состояния. Я же всегда полагался лишь на внешность и богатство. Теперь я этого лишился, — последние слова он сказал почти неслышно. Теперь эмоции в его глазах читались очень ясно. Юноша ухватился за разгадку, и она буквально свела его с ума. Долохов разразился заливистым смехом: — Серьезно? Ты думал, что стал уродом, лишившись ноги? Сотни людей после войны остались калеками, — он притянул Анатоля к плечу в порыве странной радости и облегчения, — Ты притягивал к себе людей не своей чертовой ногой, а этим мерзким выражением лица. Выражением лица человека, который в любых обстоятельствах вел себя так, словно мог покорить весь этот проклятый мир, — потянув за волосы, Долохов заставил друга отстраниться. Его взгляд невольно зацепился за чужие губы, — Я так ненавидел это выражение... Он приблизился, прикусывая зубами чужую губу. Руки Анатоля мгновенно оказались в волосах юноши, сжимая пряди. Поцелуй захватил их, лишая воздуха, затапливая рассудок. Время, казалось, вообще не имело значения. Грудь Анатоля часто вздымалась, он отстранился, утыкаясь головой в чужой лоб, ртом спешно хватая кислород, однако блондин вновь втянул его в поцелуй, надавив пальцами на бледную шею. Второй рукой он потянулся к кромке чужих штанов, пустив по коже толпы мурашек. Анатоль уперся лицом в плечо друга, хватая зубами его рубашку, а блондин припал горячими губами к чужой шее. Ощутив влажный шершавый язык на своем плече, Анатоль издал глухой обрывистый звук. Его тело дрожало от ощущения чужой ладони на своей плоти. Перед глазами простиралось лишь бескрайнее черное небо. Он почувствовал касание чужих пальцев, убирающих волосы за ухо, а потом услышал горячий шепот: — Не смей показывать свою слабость никому больше.***
Этот день должен был стать особенным, а его особенность заключалась именно в том, что он был таким, как раньше. Еще утром Долохов отправил приглашения всем давним знакомым, которые раньше проводили большую часть дня в этом доме, а сам уехал, чтобы пополнить коллекцию алкоголя. Вернувшись, он увидел Анатоля, наматывающего круги по огромной гостиной в своем кресле. Юноша разлил ром в два стакана и протянул один другу: — Ты как? — Курагин опрокинул в себя напиток и зажмурился. Его кадык дернулся, принимая жидкость, а затем Анатоль зачесал пальцами светлые волосы к затылку и улыбнулся, хищно и предостерегающе. В его глазах плясали черти. — В предвкушении... Долохов перенял чужую ухмылку и принялся расставлять бутылки на маленьком столе. Спустя где-то четверть часа в прихожей послышалось копошение. Блондин остался сидеть в кресле, тасуя в руках игральные карты, чтобы понаблюдать за предстоящей сценой издалека. Анатоль подъехал к центру комнаты как раз к тому моменту, когда коренастый брюнет показался в проеме. Курагин сложил локти на ручки кресла и уставился на гостя. Тот стоял крайне сконфуженный, лишь нелепо хлопая глазами. Курагин обвел его силуэт взглядом, а затем поманил к себе пальцем, заставляя наклониться. Он приблизился к чужому уху и проговорил, однако его голос нетрудно было услышать: — Что-то не припоминаю, когда это я переименовал это место в благотворительную организацию? Где выпивка? Вы же вылакаете все, что есть меньше, чем за час. Я, как видишь, не смогу принести больше, — его рот растянулся в озорливом оскале. Сейчас он стал тем, кем был два года назад. Уверенность, обаяние и превосходство сквозили через каждую его эмоцию, каждый жест, наклон головы. Брюнет рассмеялся, толкнув Анатоля в плечо: — Курагин, господи, только ты мог такое сказать. — Не пытайся уйти от ответа, — вмешался в разговор Долохов, — раз пришел с пустыми руками, то придется отыграться. Но я сегодня не в духе, так что готовься расстаться со своим бумажником. Мужчина скорчил раздосадованное лицо и подошел к блондину, чтобы хлопнуть того по плечу в знак приветствия: — Я тоже по тебе скучал, негодяй. Не обольщайся. Пока ты ползал по лесам, я поднабрался навыков. Прошел час, другой, третий. Комната была полна разных, порой незнакомых людей. Главные авантюристы города вернулись, и это событие отмечалось со всем размахом. Долохов уже успел знатно обогатиться и сейчас сидел за столом в полурастегнутой рубашке, перемешивая карты к следующей партии и поглядывая на Анатоля. Никто не стал спрашивать Курагина, где он пропадал столько времени. Иногда самые отпетые разгильдяи могут быть намного тактичнее и мудрее, чем все остальные. Обрадованный этим обстоятельством, сейчас Анатоль вливал в себя бутылку за бутылкой и одаривал всех своим вниманием. Внезапно в его компании послышались шум и крики. Кто-то спорил, размахивая руками. Всеобщее внимание сконцентрировалось на этой заварухе. Внезапно Анатоль заставил всех замолчать, разогнал окружающих его людей, открывая себе обзор на Долохова и прокричал: — Федя, этот молодой человек, — он указал рукой на тощего высокого брюнета, — очень сомневается в твоих силах, — Долохов в непонимании изогнул бровь, — он считает, что ты слишком пьян, чтобы помочь мне объехать пустые бутылки, не сбив ни одну. Он даже готов поспорить на приличную сумму, чтобы доказать свою правоту. Долохов прошелся по столу и спрыгнул прямо перед ожидающей его ответа толпой: — Ты уверен, что хочешь так просто распрощаться со своим деньгами? — С разгону. Обогнув все бутылки. Это невозможно. — Вызов принят. Анатоль, катись сюда. Вы, расставляйте преграды. Все вокруг начали воодушевленно сновать туда-сюда, расставляя реквизит для предстоящего пари, освобождая дорогу. Тощий брюнет взобрался на стол, чтобы лучше видеть все происходящее. Долохов схватился за ручки кресла и откатил его к противоположной стене. Он осмотрел полосу бутылок, оценил расстояние от последней до стены напротив и оскалился. Он наклонился к уху друга и прошептал: — Держись покрепче, а то лишишься и второй ноги. Если я сделаю это, с тебя награда. Он незаметно коснулся губами чужой макушки, откинулся назад и, оттолкнувшись от стены, сорвался с места. Долохов сделал пару резких шагов, набирая скорость, и запрыгнул ногами на штыки кресла, наклоняя тело влево, тем самым давая импульс для обхождения препятствия. Анатоль в точности повторял все его движения корпусом, что помогло им относительно спокойно обогнуть три бутылки. Оставалась последняя. Крики и свист вокруг усилились. Долохов оттолкнулся от пола, увеличивая скорость, а потом внезапно выкинул ногу, ударяя по старому комоду справа, опрокидывая его и заставляя кресло проскользить в паре сантиметров от стены. Он спрыгнул под всеобщие возгласы, тормозя коляску, что ознаменовало окончание спора. Брюнет спрыгнул со стола, всучил свой кошелек в руки Долохова и раздосадованно огрызнулся: — Я уже и забыл, что ты и черта победить сможешь. Блондин растянул губы в широченной улыбке, за что получил одобрительный взгляд напротив. На улице царила глубокая ночь. Кто-то уже отправился домой, кто-то уснул, расположившись в комнатах или на креслах в гостиной. Долохов лежал на чужой кровати, вдавливая тело под ним в матрас и покрывая тонкую шею влажными поцелуями. Он слышал сбившееся дыхание над ухом, а потом почувствовал, как чужие пальцы потянули его за волосы вверх, прислонили к губам, хватая кожу зубами. Блондин поддался такому напору, перемещая руки на чужую талию, проходясь по бедрам, заставляя грудь Анатоля вздыматься чаще. Воздух вокруг становился все толще, температура накалялась, все больше нагревая кожу. Долохов прошелся зубами по линии чужого подбородка, терзая пальцами волосы и скулы, а затем прошептал куда-то в губы: — Ты сегодня хорошо справился...