Родинки

      «Мы познакомились на детской площадке, вроде бы в конце лета или в начале осени, не помню точно. Ты была весёлой девчонкой, одной из тех, что были, будто лучиком света в этом грешном мире. Тебя звали Марией и, если бы не последующие события, я бы считал тебя единственной и неповторимой. Мне льстило то, что ты меня выбрала из сотни тысяч таких же, а может они были бы лучше, но предпочтение отдала именно мне и никому больше. Мы болтали и веселились, катались на карусели и я считал тебя невероятно умной и не побоюсь этого слова — привлекательной. Твои огненно-рыжие волосы развивались на ветру, ровно как и платьице того же цвета, а улыбка, чего стоила твоя искренняя улыбка, честно — не помню, может быть тогда надо было забить тревогу…       Моя мама подкралась незаметно и я вздрогнул, а ты надменно посмеялась, подхватив твой прекрасный смех, я не сразу заметил, что мама натянуто улыбалась. Она всегда была рада моим новым друзьям, учитывая, что у меня было всё плохо с общением. Но ты не растерялась, подскочила, словно пружина, и подбежала к моей матери, протягивая маленькую ручку. Мама несколько секунд стояла в ступоре. Внезапно страх в её глазах вспыхнул и, взяв меня за шкирку, потащила в сторону дома. Ты была озадаченной, но почему-то и одновременно весёлой, меня это немного задело. В этот злополучный день, моя мама запретила с тобой общаться, так и не объяснив причину.       Но мы всё равно общались. Наплевав на правила, я всегда прибегал на ту площадку, где ты меня покорно ждала, заставляя сердце сильнее биться. Времяпровождение с тобой невозможно описать словами: была умна, в меру стройна и ты могла приковать внимание кого угодно. Единственное, что меня смутило тогда — родинка. Маленькая, еле заметная и ярко-красная. Когда я спросил тебя про неё, то увидел странное выражение лица: слегка смущённое и очень раздражённое, будто я по десятому кругу спрашиваю одни и те же вопросы. Ты пробормотала что-то про смерть кошки и что это не твоя вина. Это шокировало меня, но я решил не доставать тебя. Тогда ты улыбнулась той же улыбкой, от которой у меня мурашки пробежали по спине.       Однажды, ты принесла небольшую лупу, она увеличивала предметы, и я был в восторге, никогда, ровно до этого момента, я не держал в руках столь интересный предмет. Мы смотрели на разные растения, на свои руки и на другие интересные места, но я заметил, что ты умираешь со скуки. Вопрос: «В чём дело?», стал переломным: ты выхватила у меня из рук лупу и побежала к муравейнику, я, будучи глупым ребёнком, лишь из любопытства побежал за тобой. Должно быть, ты восприняла это за высшую степень доверия или что-то подобное, потому как начала направлять луч света прямо на домик муравьёв. Дым пошёл из того места где был луч, насекомые бегали в панике, а я кричал, просил остановиться, но ты была непреклонна. Тогда я впервые попытался тебе противостоять: я ударил тебя по руке, ты завопила, что я дурак и что жизнь этих глупых букашек ничего не значит, после чего убежала. А я, грустный, униженный и испуганный побрёл домой. В этот момент я был уверен — наше общение закончилось, но я ошибся.       Прошла неделя. Я выглядывал из окна, но ни разу не замечал тебя на той площадке. Должно быть, ты просто выбрала другое место для игры, мне было, в какой-то мере, всё равно. Нет, какая-то грусть присутствовала, просто меня всё ещё пугал факт того, что ты можешь быть настолько жестокой. Я уж и вправду подумал, что ты исчезла из моей жизни, как вдруг, ты сама пришла. Родителей не было дома и я без проблем открыл тебе дверь, будь дома мама, она прогнала бы тебя в ту же секунду. «Привет, Ярослав» — сказала ты своим приторным голосом, ответив тем же, ты сразу огорошила своими словами. Мол, ты давно меня уже простила за грубость, и хотя я был не виноват, тебе всё-таки, удалось убедить меня в своей неправоте. Так мы продолжили общаться вплоть до школы, хотя лучше бы я послал тебя тогда, возможно тогда бы никто не пострадал. ***       Мы пошли в одну и ту же школу, мы были в одном классе и сразу же ты заняла главенствующую позицию. Ты была звездой класса, все хотели с тобой общаться, у учителей ты была любимицей, тебе ставили оценки за красивые глаза, у тебя не было врагов, а если и были намёки, то они куда-то пропадали и по-началу я думал, что они меняли школы или очень долго болели, но в какой-то момент я заметил кучу родинок на твоём теле. И я бы не обратил на них внимания, будь они коричневыми, но они были красными. Твоё тело походило на небо, а эти родинки были россыпью звёзд. Это могло бы быть красивым, если бы не тот факт, что я знал из-за чего они проявляются. Именно в этот момент я стал подозревать тебя в нечистых делах. Правда, когда я спросил тебя, то я опять заметил, то выражение лица, такое же, как и в детстве. Ты сказала, что просто прихлопнула пару сотен букашек, я расстроенно поджал губы от чего ты рассмеялась. В тот день я зачем-то доверился тебе…       Я же был, так сказать, тенью: меня все избегали, но не издевались, что странно, особенно это касалось девушек. Они боялись меня, как огня. Я много раз пытался завести разговор о погоде, но все мои попытки были четными, я был в отчаянии. И ты та, кто был всегда рядом, та, кто говорила, что нет никого кто бы стал со мной общаться, кроме неё. И я верил, каждому твоему слову, ты водила меня за нос, а я искал оправдания всем твоим жестоким действиям. Ты была моим проклятием, от которого невозможно избавиться. Ты заставила меня поверить в то, что я ничего не достоин и что ты моё единственное спасение. Ты отвратительна.       Где-то в восьмом классе ты сказала, что хоть я и неудачник, что было весьма обидным, но ты убила меня уже давно и по-сути, мне было всё равно, ты хотела бы со мной встречаться. Я спутал привязанность с любовью и стал заложником ситуации, ты пользовалась мной, словно я был игрушкой и жалости с твоей стороны не наблюдалось.       Ситуация в классе накалилась до предела: меня стали бояться абсолютно все. Даже учителя, которые до этого момента просто игнорировали меня, начали коситься на меня. Это чертовски раздражало и одновременно напрягало. Ты, к слову, наслаждалась моей беззащитностью, будто хищник, ты игралась со мною.       Однажды, ты пригласила меня к себе домой, вроде бы фильм посмотреть, мне нечего было делать и я согласился. Когда я пришёл, то передо мной предстала ты. Одета была в кружевные чулки, остальное разглядеть я не мог только потому что ты накинула халат, но я почти уверен — под ним тоже скрывались всякие непристойности. Ты закусила губу и затащила меня в свою ловушку. Сначала мы и вправду смотрели кино, но внезапно наклонилась ко мне и впилась в мои губы. Поцелуй был наполнен неловкостью и смущением, но одно я понял точно: ты целуешься чертовски хорошо. Она взяла мою руку и положила на бедро, свою же она пристроила между моих ног. От неожиданности я слегка сжал твою ногу и ты упоенно ахнула и как бы не был твой голос сладок, ты явно делала так, как хочешь только ты, ведь когда я потянулся к твоим трусикам, ты шикнула на меня и повалила на пол оседлав. Мы были столь юны и я понимал, что ещё слишком рано, я привстаю на локтях и шепчу на ухо, что мне пора идти. Ты хохочешь и говоришь что я не только невероятно горяч, но и невероятно тупой. Я вновь обижаюсь и ухожу прочь из твоего дома… ***       Мы в десятом и за это время успели много раз поссориться и помириться, причин было много, но основная заключалась в том, что ты постоянно приставала ко мне. Ты давила на меня изо дня в день, но я был непреклонен, из-за этого ты злилась ещё больше. Но контрольной точкой стала последующая ситуация: я как всегда сидел один, ты рассказывала одноклассникам интересные истории и тебя слушали с открытами ртами, я… Завидовал тебе.       Ко мне подошла Алина Златова — тоже тихоня, игнорировавшая кипишь вокруг тебя. Она спросила что-то про насилие по отношению ко мне и очень удивился: откуда она знает? Я положительно покивал и спросил откуда она знает? Она рассказала ужасные вещи, что ты говорила всему классу: сначала о том, что я последний аутист, затем про то, что я извращенец и когда одноклассники задумывали мне отомстить, ты угрожала им смертью! Говорила, что выколишь глаза, отрежешь язык, а на раны будешь сыпать соль до тех пор, пока они не умрут от кровопотери, ты была ущербной, но я прощал тебя даже это и, как оказалось, — зря. ***       В один момент, ты просто пришла к моей квартире, вся нарядная, в короткой юбке и блузке, с глубоким вырезом. Я смутился, но всё равно впустил тебя, ты обняла меня, игриво целуя за ушком. Я поддался, обняв тебя за талию, ты что-то промурлыкала, внезапно, я почувствовал, что-то мокрое в районе твоей юбки. Я отталкиваю тебя и смотрю вниз: сбоку расползлось бордовое пятно. Ты посмотрела на меня смущённо-раздражённо и я всё понял, но не сказал ничего вслух, ты улыбнулась и попросила сделать чай, после чего прошмыгнула в ванную. Вместо готовки чая я решил позвонить в полицию, побежав на кухню, я включил воду и набрал номер. Ждать долго не пришлось: с того конца провода послышался голос и начал тараторить, что в моей квартире убийца, я продиктовал адрес, именно в этот момент, ты зашла в кухню. Ты смотрела на меня мертвецки пустым взглядом, каждая клеточка моего тела кричала в страхе, честно, я думал ты возьмёшь нож и убьёшь меня. Но вместо этого, ты просто развернулась и побежала в сторону выхода. Я не мог позволить тебе убежать и, когда ты лихорадочно пыталась открыть дверь, я схватил тебя за волосы и толкнул в ванную. Ты с грохотом упала, по-моему даже что-то повредив, но из-за адреналина я не мог мыслить здраво, я… Извиняюсь. Я закрыл тебя, ты долго не стучалась, я начал думать, что убил тебя, но родинки не заметил.       Когда полиция наконец пришла и открыла ванную, ты попыталась сбежать, но тебя вновь опрокинули на пол, закричав, что я мудак, ты так же кое-что выпалила: ты похитила и изуродовала Алину, бедную шатенку, которая ничего даже не сделала.       Тебя увели, мне пожали руку и обещали наградить. Я вновь остался один. ***       Позже я увидел тебя по новостям: ты сидела в чём-то, что напоминает клетку и смотрела в пол. Тебя спрашивали про убийства, но ты решила промолчать, единственное на что ты ответила, так это про количество жертв. Их было ровно пятьдесят две, тебе не поверили и тогда пришлось раздеться, все твои родинки пересчитали, как оказалось, ты убила на три человека больше. Честно? Мне нет дела до тебя, я свободен и уже три месяца ухаживаю за Алиной. Клянусь, если попытаешься с ней что-нибудь сделать, я убью тебя. — С ненавистью, твой старый друг, Ярослав.»       Мария рвёт письмо. Пришло, чтобы напомнить ей грехи? Боже, ей наплевать абсолютно на всё… Тогда почему же так больно? Девушка вздыхает: она действительно любила его, даже сейчас, спустя столько лет, она думает о нём. Рыжеволосая томно вздыхает, берёт простыню, цепляет её за крюк, торчащий из потолка и вешается. — Прости… — на последнем издыхании шепчет она.