Расскажи мне о своей катастрофе

      Кто знает, как всё есть? Церковники и клирики скажут, что Бог, но Он так далёк и недоступен, что взывать к нему бесполезно. Рассчитывать всегда нужно лишь на самого себя — это Тревиль усваивает уже давно.       Никто не знает, как всё есть. Многие вещи функционируют сами по себе, и человеку не дано понять их ход и причину. Что есть время? А что есть вечность? Что есть начало? А что есть конец?       Что есть любовь? И если Бог заложил её только между мужчиной и женщиной, то почему она всё равно прорастает между двумя мужчинами? — Ты еретик, — Арман улыбается лукаво и тянет лениво, нежась при этом в объятиях Тревиля. Утыкается холодным носом в его шею, и Жан крепче прижимает к себе худое тело, поправляя одеяло. — Тебя следовало бы сжечь на костре. — Только если с тобой, мой кардинал, — капитан королевских мушкетёров не остаётся в долгу, на что слуга Господа лишь хрипло смеётся в ответ. Вжимается в чужое горячее тело в поисках тепла — кардинал всегда был удивительно мерзлявым.       Их отношения не просто выходят за рамки. Они — чистый грех во всём своём проявлении. То, что запрещено, и то, что заслуживает самого страшного порицания и наказания.       В то же время они — величайшее благословение Небес. Величайший дар, которым Господь наделил людей. — Разве такое вообще возможно? — Тревиль шепчет в полузабытии, покрывая поцелуями худые ладони и запястья Ришелье. Тот в ответ лишь улыбается, прижимая Жана к себе и зарываясь длинными пальцами в его короткие волосы.       В этом мире нет ничего невозможного. А они вдвоём — грешники, что вместе пишут свою историю, прокладывают свой путь, разделяя своё одиночество друг с другом.       И миру при этом вовсе необязательно знать об их маленькой вольности.