Расскажи мне о своей катастрофе

      На самом деле как-то само собой подразумевалось, что сущности вроде них в сущности своей бесстрашны. Нет, конечно, какие-то глубокие, почти инстинктивные страхи у них всё же присутствовали, но они были настолько возвышены и метафоричны, что сами по себе не попадали под приземлённое человеческое понятие страхов.       Приземлённые же человеческие страхи, вроде боязни темноты или высоты, или пауков и змей, по идее, не должны владеть ими, грозными сверхъестественными существами. По крайней мере, так все считают и такой у всех складывается стереотип.       Кроули же всегда был тем, кто рушил чужие схемы и ожидания.       Этот страх позорный, недостойный могущественного демона вроде него. Он, в сущности своей, такая глупость, но он заседает глубоко в подсознании и отзывается каждый раз морозом у основания крыльев. Единственной уцелевшей пары, в то время как на месте двух других остаются лишь потерявшие чувствительность шрамы.       Это — следствие его Падения. С о-о-очень большой высоты, да.       Кроули с остервенением прячет мерзкий страх в самых глубинах своей души. Пытается задушить его в корне — ну это же сущий стыд и позор, в самом деле! Но страх не сдаётся, огрызается, отбивается, пытаясь отвоевать себе законное место в чужом сердце. Он — тень самой сути Кроули. Сути, которой он никогда не желал, но которую в итоге получил.       В конце концов, в этой бессмысленной борьбе Кроули капитулирует. И признаёт очевидное и, вероятно, достаточно унизительное для любого оккультного и эфирного существа поражение.       Он боится высоты.       Инстинктивно, на грани глубокой внутренней паники, он боится высоты, боится открытых площадок, в шаге от которых — бездна и свободный полёт. Всё это мгновенно вспыхивает воспоминаниями о собственном Падении, и Кроули больше на инстинктах, чем здравом смысле, пытается сбежать от них. Пусть и понимает, что вряд ли всё повторится опять, но…       Он честно пытается с этим бороться. А ещё — изо всех сил прятать позорище от других. В первую очередь от Азирафеля, перед которым, почему-то, особенно стыдно. Но всё тайное рано или поздно всегда становится явным, и ангел с искренним недоумением смотрит на демона.       Кроули в этот момент чувствует себя так, словно его поймали на горячем. Жгучий стыд и уязвимость едва ли не в прямом смысле вынуждают его бежать, и лишь рука Азирафеля, которой он ловит руку Кроули, удерживает его на месте. Ангел смотрит с недоумением, но понимание медленно озаряет его, и в светлых глазах отчётливо проявляется сожаление. — Вот только не вздумай меня жалеть! — Кроули хочется скрыться, закрыться от своей уязвимости, но Азирафель слишком понимающе качает головой. И откуда только что берётся, если ангел никогда не проходил через нечто похожее!?..       Кроули стряхивает головой: дай Б… Сат… да кто угодно, лишь бы только не прошёл! — Всё хорошо, мой дорогой, — ангел чуть крепче сжимает в своей руке руку демона. — Мне следовало догадаться, что это не прошло бесследно, — Кроули отводит глаза в сторону и чувствует себя нашкодившим ребёнком, ей-богу.       Азирафель же улыбается подбадривающее. Делает шаг навстречу и с шорохом распахивает крылья. Он силён, а ещё терпелив, и Кроули стоит, возможно, ему довериться. — Я буду с тобой, мой дорогой, — он смотрит прямо в глаза демона и видит неуверенность за стёклами его неизменных очков. — Я поддержу тебя, чтобы ты не упал, если высота вновь напугает тебя. А если всё-таки что-то пойдёт не так… Я поймаю тебя до того, как ты успеешь испугаться.       Кроули смешно фыркнул, чувствуя, как от смущения заалел румянец на скулах. Это могла быть весьма своеобразная, но определённо занятная терапия по борьбе со страхом. И он был отнюдь не против попробовать.