Расскажи мне о своей катастрофе

      Сакура всегда была строгой мамой. Строгой, но справедливой — с этим сложно было поспорить. С раннего детства приучала она своих детей к дисциплине, к тому, что будет важно и нужно в их бытность шиноби.       Но дети ещё были детьми. И как и все дети они были непоседливы и шкодливы. Конечно, в мере допустимой для их семьи и характеров, но всё же.       Ситуация значительно усугублялась тогда, когда в гости к боевой подруге и бывшему учителю захаживал Наруто.       Взросление и возраст, кажется, совершенно не влияют на неугомонного Узумаки, как и не влияет его высокое положение. Наруто так и остаётся Наруто, даже уже будучи Хокаге, и это...       Нет, не плохо. Но удивительно тлетворно влияет на детей Сакуры и — внезапно — её мужа.       Никто из них не мог даже представить, что в душе спокойный и пофигистичный Какаши был тем ещё любопытным мальчишкой. Никто не мог даже подумать о том, что в конце концов, именно он будет влипать со своими детьми в разные сомнительные авантюры и наравне с ними получать нагоняи от Сакуры.       А потом в свою кооперацию они втянули ещё и Наруто. Наруто, который до сих пор был ребёнком, любящим несерьёзные ребячества. И бить его сейчас было уже несолидно — Хокаге, как-никак.       А потому Сакура лишь хлопает себя по лбу, когда застаёт всю четвёрку на очередном «месте преступления», втайне от неё поедающими сладости, отложенные специально ко дню рождения Узумаки. — Присоединяйся к нам, Сакура-чан? — нарушая затянувшуюся неловкую паузу, Наруто протянул ей коробку с печеньем. — Признавайтесь, предатели, кто сдал Наруто место сладостей? — фыркнув беззлобно, она всё-таки взяла предложенное ей печенье, по очереди глядя на дочь, сына и мужа. — Папа! — радостно пропищал Широ, сидящий на плечах Наруто, и Сакура снова фыркнула. — Я так и знала, — с беззлобной укоризной глянув на мужа, она покачала головой.       Какаши виновато улыбнулся, почёсывая затылок, но глядя на его довольное лицо и довольные лица детей и лучшего друга, Сакура поняла, что совершенно не может злиться.       В конце концов, маленькие шалости позволены всем.