Лед небес

      Пытаясь сотворить себе проводника, Иммануил выбирал тех, кто связан с потусторонним миром, но никогда не думал кого-то с ним связать. А ведь он кого угодно мог увлечь на небеса и открыть на призраков глаза.       Как Адрагану.

***

      Чудом вернувшись с того света, Адраган заснул. Усталость сморила и Хлою; она то и дело порывалась что-то Эрхарту сказать, но, не решившись, сама ушла спать. Но Иммануил все равно был прочно уверен, что завоевал ее согласие. Беспокойство о ней отошло на второй план, а на первом оказались опасения насчет Адрагана, сон которого он стерег.       Он воспользовался помощью бандитов, чтобы пожертвовать одним, но удар ножом нанес сам — никто с Адраганом больше не справлялся. Было темно, Иммануил атаковал сзади, но Адраган успел посмотреть на него. Запомнил ли он лицо нападавшего и всю ту боль, что нанесла ему рана? И как его исцеление объяснить ему? Все рассказать и во всем признаться — и, возможно, упустить согласие Хлои, давшееся таким трудом? Или снова попросить поддержки у миров? А, может, и своих сил хватит? Хватит ли сил обратить мертвецом не душу, но память? Или память сама послужит ему?       Пока Иммануил думал, как применить дарованную ему силу, Адраган оклемался, и взгляд его был пронзителен и ясен — он помнил все и все осознавал. Осознавал, что Эрхарт сломал Хлою еще до того, как сломал его. И молчал. А Иммануил ему все рассказал. Адраган продолжал молчать, буравя его ясностью своего взгляда и скрывавшейся под ней пеленой глухого отчаяния. Единственный вопрос, который Иммануил от него услышал, был вопрос о Хлое. О том, что с ней станется, когда Эрхарт воплотит план в яви.       Иммануил опешил немного, но честно ответил о том, что ее ждет. Если успеха достичь не удастся, Хлое грозила божья кара — но в мир живых он вернет ее при любом раскладе. И ты уж тогда, Адраган, ее береги, особенно от тех, кто напомнит тебе обо мне.       Кивнув, друг Хлои вновь замолчал. И его молчание полнилось тем, чего не выразишь словами и что слышно лишь в тишине — так Хлоя слушать умела. И ее навык Иммануил перенял.       Он не страшился того, что Адраган все ей расскажет; это Адрагану надлежало бояться, как бы не проболтаться и отвести от нее клинок правды. Правды не о ней, ставшей деталью в Эрхартовых планах, а правды о нем самом, об Адрагане, который с ней, отмеченной смертью, сравнялся. Холод всеобъемлющих небес, узнай о нем оба, разрушит их и без того худеющие узы, ведь друг, которого она так старательно оберегала, не уберегся. И это — обоюдные попытки скрыть свою связь с небесами — отдаляло их так же, как и сближало.       И из молчания Адрагана Иммануил извлек это все, что не был способен извлечь из слов.       Они так и не коснулись этой темы впредь, но когда Хлоя проснулась, сочинили на ходу для нее легенду о том, что Адраган ничего не помнил после мифической попойки. Она, видевшая умиравшего друга, растерялась, но ради него подхватила эту легенду тоже, чтобы не ранить правдой.       И во лжи тонули они все, заботясь о благе другого.       Адраган, не выдержав груза фальши, их оставил. За ним тянулись шлейф тревоги и дух мертвецов, но Хлоя, погруженная в тревоги свои, не замечала его. И спросила Эрхарта: в действительности ли Адраган все забыл? И Иммануил в очередной раз солгал. А Хлоя вдруг сообщила о том, что ей предстоял рейс в Рай, и согласилась провести Эрхарта на поезд, а губами ее шевелил липовый долг.       Он получил желаемое, но радости ему это не принесло. Изначально рейс не был назначен на день, в который вызывали Хлою. По какой-то причине отец сдвинул сроки. Неужели ему не терпелось воздать по заслугам почившим слугам, водящим с ним дружбу? Или манипуляции с обменом душами, которые Иммануил провернул, не были упущены его взором, и он догадался, что сын скрывался на земле и взял проводника себе в помощь? Сам Элохим никогда не вернется в мир живой, будучи истинно смертным в нем, и поэтому тянул Иммануила на небо, чтобы расквитаться с ним там, где сын все равно был бессмертным.       И кто расквитается с кем — было еще не известно.       Разгадать замысел отца было мало; Адрагана Иммануил зря упустил из виду. Он ощущал все произошедшие в нем перемены, но не подозревал, что они повлекут за собой подобное поведение.       Адраган начал видеть мертвецов. Иммануил не умел их не видеть и воплощал саму смерть собой, но обычному человеку свыкнуться с подобным умением было сложно. Научись Адраган этому умению раньше — проводником Иммануила, возможно, стал бы он. Додумайся Иммануил учить людей видеть призраков, а не находить наученных — ни Хлою, ни Адрагана он, возможно бы, не сломал, потому что успел бы сломать кого-то другого.       И разницы, в общем-то, не было никакой.       Адраган намекнул Хлое на лживость Эрхарта, поведав ей о якобы сне, в котором он очутился на небе — но не на то, что помнил небо на самом деле. Но никакие подозрения не поколебали ее — долг перед Эрхартом был слишком силен.       Решись Адраган во всем ей сознаться, исход был бы иной.       Она не поверила Эрхарту, попытавшемуся ее успокоить, но ее вера была ему не нужна — свое согласие она уже дала, а остальное его не заботило.       Оказавшись на пороге возвращения в родную обитель и свержения бога, Иммануил не трепетал и не испытывал счастья. Мертвый мир его не ждал, углубившийся в сон мороза, и никто не ведал, проснется ли он. Рай, куда его господин путь держал, не оправдывал своего названия, да и земля маской эдема лишь прикрывалась, как Иммануил — Эрхартом. Но она была хотя бы живой. И в ней обитала Хлоя.       А на небесах ее предстояло предать.