Love so sweet

      Очередное зеркало какой-то давно забытой хозяином машины звучно лопается от размашистого удара битой - Джемин чувствует кристальное удовлетворение. Под ногами рассыпается сверкающая и переливающаяся в свете фонаря крошка, она приятно трещит, когда парень обходит машину, рассчитывая следующий удар. Невдалеке Джено с довольной улыбкой ударяет точно такой же битой, только с наклеечкой Пикачу из купленного недавно йогурта на ручке, по лобовому стеклу старой тойоты, стоя на её капоте.       Это давно стало их "культурной" программой, неизменно исполняемой поздними субботними вечерами и заставляющей полыхать предвкушением в ожидании конца недели. Юношеская ярость, озлобленность на систему и окружающих ни в ком не рассеиваются в пустоту, они ежедневно накрапывают назойливой моросью, постепенно наполняя сознание рвением действовать, менять, карать. Освобождение от дождя неоформленных мотивов и идей необходимо.       И эти парни нашли свой способ.                                          —       Вероятно, их развлечение нельзя было назвать чем-то абсолютно законным и безопасным. Возможно, в случае поимки, они могли бы получить по административке. Но, собственно, их это "не особо то и ебало" , как выразился бы сам Джемин. Не виноват тот, кто не попался.       С моральной же стороны вопроса они всегда могли оправдаться средой, в которой были рождены и воспитаны. В какой-то мере, эти слова были не так далеки от действительности, ведь жизнь в одном из отдалённых спальных районов среднестатистического города не изобилует посещением всяких дополнительных заведений для развития талантов и умений детей, их культуры, выставок, концертов, фестивалей или, в конце концов, простыми семейными прогулками.       Нет, здесь их с Джено детство, как и детство множества других, выглядело совершенно иначе. Им бы никогда не пришло в голову жаловаться, однако Джено с Джемином знали, что могло быть и иначе, а также что игры с ножами, курение и издевательства над сверстниками не входили в список нормальных увлечений для учеников начальной школы.       Тем не менее, им уже по 20 лет и они здесь - не спились, не скололись, и даже способны сами себя обеспечить, более не терпя давления и упреков родителей, самих мало походящих на эталон хорошей жизни. Получив лишь базовое образование в виде корочки из обычной школы, парни сразу устроились на элементарную работу, требующую, разве что, физической силы. Сейчас же Джемин искренне счастлив, что может позволить Джено тратить время на то, чем ему стоило бы заниматься всю жизнь - рисование. Да, ему приходится работать в две ставки, и в компании немногочисленных друзей он уже полгода как Кофе, потому что человек-два-в-одном, официант и грузчик, именно. Реализуя свои амбиции, он успевал заниматься и дизайном помещений - фрилансить. Сил в молодом теле пока что хватало. И Джемин решил, что можно и потерпеть, ведь он был первым человеком, которому Джено позволил увидеть свои работы.       Тогда младший впервые видел его таким тихим и смущенным. Вечно серьёзный и даже в какой-то степени пугающий своим тяжёлым взглядом парень попросил не смеяться, доверительно протягивая в его руки потертый скетчбук, на страницах которого На увидел различные пейзажные зарисовки, знакомые интерьеры и несколько портретов его самого. Он был действительно поражён. И рад, что его парень смог открыть ему такую свою сторону, хоть и спустя четыре года дружбы и три года отношений.       Проблемы, с которыми им пришлось столкнуться, конечно, абсолютно соответствовали окружающей их обстановке, в которой Джено однажды пришлось пиздиться из-за своих осветленных волос: "А ты нахуя покрасился? Педик?" Для обоих сложнейшей преградой оказалось не признаться второму в своих чувствах, а осознать и принять их в себе.       Гомофобная среда оставляет болезненный след, часто так и остающийся в людях до конца жизни, не позволяющий человеку воспринимать как что-то естественное любовь не только чужую, но и свою собственную. Годами формировавшееся отторжение приходилось рушить в конфликтах с собственными ощущениями и эмоциями, закономерно проходя всё это в одиночку.       Первым эту пропасть между подростковой паникой и адекватным восприятием своих чувств к лучшему другу прешагнул именно Джемин: несмотря на свою смелость, он всё же ожидал получить по ебалу, аккуратно протягивая свою руку к руке Джено в один из вечеров в квартире второго. Под шум очередной тупой комедии, скаченной с торрентов(какой вообще нормальный человек будет платить за фильм, если это не поход в кино, лол), он надломленным шёпотом неторопливо рассказывал, как впервые заметил, что улыбка и смех старшего заставляют его на секунду задерживать дыхание в стремлении запечатлеть момент, что без ежедневных бессодержательных переписок энергия на какую-либо жизнедеятельность вдруг пропадает, что желание без причины прикоснуться заставляет пальцы нервно подрагивать.       Весь путь становления его чувств был теперь перед Джено как на ладони. Ладони, которую старший спустя вечную минуту ожидания обвивает грубоватыми пальцами, успокаивающе поглаживая. Джемин, прежде пялящийся в приоткрытое окно и проклинающий свою браваду, благодаря которой, он думал, была разрушена их дружба, в удивлении переводит взгляд на переплетение их практически одинаковых, широких, жилистых рук. Шумный выдох, означавший разрыв тонкой, смертельно острой нити напряжения и волнения, нарушает тишину комнаты. Они резко дёргаются в направлении друг друга, чётко ощущая жажду, и в пару мгновений Джено оказывается на коленях Джемина, крепко вцепившийся в его плечи.       Поцелуи в этот вечер оставляют ожоги на их разгорячнных губах и шеях, руки - синяки и неглубокие царапинки по всему торсу обоих. Ни один больше не проронил ни слова, помимо заглушённых кожей друг друга "люблю". Агрессия повседневно примешивалась в их жизнь, личные взаимоотношения не оказались исключением.  — – Блять! Это сирена, пиздуем! – кричит Джено, быстро спрыгивая с многострадальной машины.       Джемин заливисто смеётся, итак игравший в крови адреналин подскакивает в его венах до предела, и он мчится вслед за своим парнем, успевая ещё и кокетливо размахивать битой на ходу. Знание района как свои пять пальцев и натренированные, выносливые тела парней - и вот уже звуки патрульной машины слышатся всё дальше и тише, а сама парочка шумно дышит, пытаясь восстановить дыхание, пережидая преследование в тёмном углу арки жилого здания.       Ситуация привычная, но каждый раз рождает панику и страх, заставляет нестись сломя голову по всевозможным закоулкам и дворам. Джемина накрывает романтический порыв, спровоцированный всем произошедшим и их нынешним положением, в котором Джено оказался прижат к стене узкого закоулка арки, скрывающего их от чужих глаз. Младший с гаденькой ухмылкой уверенно тянется к приоткрытым в до сих пор не восстановившемся дыхании губам, смотря прямо в глаза и обвивая рукой тонкую талию. –Джемин, ты совсем конченый или да? – вполголоса возмущается парень, отворачиваясь от приближающегося поцелуя. – Ты вообще видел, где мы находимся? Нормально, по-твоему, сосаться в заплеванном и зассаном углу?       На это недоделанный романтик лишь закатывает глаза: – Принцесса, не ной.       Он снова приближается к лицу "принцессы", в этот раз выпуская из рук биту, что с глухим ударом приземляется на этот самый заплеванный асфальт, уже двумя руками цепляясь за футболку на торсе своего бойфренда. Джено сдаётся, тяжело выдыхая, прежде чем встретить своими губами обвертренные и вечно шершавые чужие. Несмотря на плавность и мягкость поцелуя, старший привычно агрессивно скусывает те самые неровности любимых губ напротив, восприимчиво ластясь под прикосновения их обладателя.       Джемин любит целоваться, любит целовать Джено и делать это повсеместно: на их полутораспальной кровати в 6 утра, только открыв глаза, у плиты с убегающей на ней кашей, на скамейке в ближайшем парке, в который они временами ходят на вечерние прогулки, на кровати их друзей Марка и Донхёка, потом обязательно получая нагоняй, потому что "вы совсем охуели? может ещё поебетесь прямо здесь?", когда фильм, выбранный для совместного просмотра начинает наскучивать.       Светловолосый еле слышно стонет, чувствуя руку, оглаживающую его талию уже под тканью футболки, когда Джемин легко посасывает его верхнюю губу. Влажные звуки поцелуя разрывают ночную тишину двора, а в голове парня проносится мысль о том, что им нужно домой. Срочно. — Джемин-а, отъебись. Пошли уже домой, — парню кое-как удаётся отлепить от себя второго. — А куда ты так заторопился-то вдруг? — Младший всегда был доебой и своим традициям в этом редко изменял, без доли смущения выдавая всё, что только в голову взбредёт, — у нас что-то горит, дорогой? Ой, да, я, кажется, чувствую, и правда горит.       Джено вполне однозначную шутку оценил, но теперь в нем горело ещё и желание втащить Джемину, да посильнее. — Иди давай, долбоеб, — парень бросает взгляд на свои наручные часы, подтверждая свою догадку о том, что им действительно стоит направляться в сторону своей серой девятиэтажки. — Пять часов уже, скоро светать начнёт.                                     — — Доброе хуютро, — первое, что слышит Джено, приоткрывая один глаз и в тот же момент закрывая его обратно. — Даже не пытайся меня наебать, я вижу, что ты проснулся, зай.       Парень отчаянно стонет, натягивая лёгкое одеяло повыше над головой в надежде спрятаться и доспать ещё хоть чуть-чуть. Он чувствует, что полдень минул, но вообще-то и легли они не раньше 7 утра, так что ещё пара часов сна априори не могли быть лишними.       Джемин же, как ни странно, сияет ярче солнца, несмотря на то, что должен бы тоже хотеть отоспаться в свои заслуженные выходные. Вместо этого он игриво лезет в импровизированное укрытие двумя руками, немного откидывая край одеяла и открывая себе вид на умиротворённое и расслабленное лицо, нежно пощипывает за щёки и поочерёдно одаривает их поцелуями в рассчёте на то, что от таких манипуляций парень откроет глаза хотя бы для того, чтобы поинтересоваться, кто подменил его занозу Джемина.       Тот просыпается, но плану бойфренда не следует, ища его губы своими, так и не подняв век. Ткнувшись несколько раз то в кадык, то в скулу, Джено, так не обнаружив своей цели, ведь младший ему в этом помогать не собирался от слова совсем, всё-таки делает усилие и обхватывает ладонями лицо напротив, притягивая его к себе и сцеловывая наконец довольную улыбку с чужих губ.       Он вдруг думает о том, что временами ему хочется, чтобы на всю его жизнь раздражающие будильники были заменены этими поцелуями, что дарили ему энергию и улыбку на весь оставшийся день. Чтобы их теплые ленивые объятия длились несколько вечностей подряд. Чтобы они всегда чувствовали за своей спиной надёжную руку друг друга, поддерживающую при любой возможности упасть. Но он был искренне счастлив пропускать через себя и эти мгновения и жить сегодняшним днём, надеясь что их темперамент не заставит их взаимоотношения в определённый момент разлететься словно карточный домик. — О чём задумался, мм? — Джемин разрывает поцелуй, чувствуя, что активность со стороны парня пропала и видя подвисшего Джено, по видимому опять улетевшего в собственном сознании куда-то в стратосферу. — О том, что любить такого конча как ты - почти непосильный труд. И не делай такое лицо, это абсолютная правда. — Зато ты у нас образец логики и рациональности, ага. Человек, потративший весь заработок с последней картины на сет альбомов с карточками всех мемберок сош, и ещё смеет на меня что-то пиздеть. — Святое не трожь, педик.       Такое хамство Джемин терпеть не намерен, посему сразу же забирается на чужие бёдра, начиная безжалостно щекотать ванильную фанаточку женских айдол-групп, проезжаясь пальцами по рёбрам, шее, животу и умело сохраняя равновесие на пытающемся его скинуть парне. По комнате раздаётся задушенный смех и звуки копошения двух идиотов. Поступать так было подло со стороны Джемина, ведь это было слабым местом Джено. Но, как говорится, нехуй первым лезть. — Всё! Всё, всё, всё! Я понял! Блять, да прекрати!       Сжалившись, младший всё же отлипает от него, скатываясь обратно на кровать и теперь просто обвивая одной рукой его торс, пока сам Джено пытается восстановить дыхание. Наконец, громко и драматично вздохнув, последний выползает из кровати и направляется к выходу из комнаты, бросая через плечо: — На завтрак овсянка, не успеешь помыться к тому моменту, как она сварится - будешь накладывать сам и есть эту противную холодную жижу.                                  — — Да как у тебя это выходит?! Почему даже ебаная каша в твоём исполнении такая вкусная? — Джено в ответ на вопли восторга лишь умилённо улыбается, демонстрируя свою улыбку глазами, имея которую он уже давно должен был оказаться на обложках всех журналов и во всевозможных рекламных видео.       Они сидят в маленькой кухне в одних домашних футболках и трусах на барных стульях, потому что шёпот прямо посреди икеи "Джено-я, мы обязаны их купить, будем сидеть как самые настоящие петухи на жердочках". Не успел он тогда договорить, как ему тут же прилетело по ушам, однако же стулья были куплены и теперь стояли на этой самой кухне.       Вторая тарелка каши быстро исчезала во рту Джемина, и он по крайней мере мог оправдаться тем, что первая была за завтрак, а эта - за обед, ведь время уже перевалило за два часа дня. Светловолосый же аккуратно отхлебывал из любимой полулитровой чашки свеже заваренный молочный улун и переписывался с кем-то в телефоне, периодически полистывая новостную ленту. Губ младшего касается внезапная полуулыбка, когда его взгляд падает на парную наклейку с Пикачу на их чехлах.       Спустя столькое время вместе молчание между ними уже давно не бывает неловким или напряжённым в такие моменты, исключениями бывают лишь те случаи, когда очередное шутливое выяснение отношений вдруг принимает серьёзный оборот.       Джемин, доев свой полезный завтрак, принимается за вазочку с конфетами, за что удостаивается осуждаюшего цока, ведь он и сам вкурсе, что его больной желудок всегда был категорически против всяких гадостей. — Принцесса, премного благодарен, я пошёл доделывать заказ по редизайну той уебищной мансарды. Надо ж было вообще кому-то такое сотворить... — Стоять! Кружку с тарелкой быстренько помыл, иначе больше не увидишь никаких вкусностей. — О, ужас! Под запретом будут даже твои сладкие губы? — Ты отвратителен. Иди. Помой. За. Собой.       Джемин вздыхает со вселенской печалью, но плетётся к раковине, ставит в неё посуду и ещё раз шумно вздыхает, показывая, насколько он огорчён. Он включает воду, капает на губку моющего средства, слышит шорох за спиной, и в следующую секунду по комнате разносится звонкий шлепок, а рука Джено приземляется аккурат на правую ягодицу На, а его чашка - в раковину. — Спасибо, зай. — Ли быстро ретируется с кухни, глупо хихикая.                                  —       Джемин размышляет о том, какой геометрии должен быть свод предоставленной ему на спасение мансарды, когда на всю квартиру раздаются первые гитарные аккорды и парень мысленно матерится. Опять Джено рисует, параллельно слушая своих гребанных 5 seconds of summer. На ненавидел попсу. Он мог терпеть фанатские заскоки своего парня во время их совместных прогулок, вылазок и тупых посиделок на диване гостиной. В общем, когда это не мешало ему сосредотачиваться на чем-либо, помимо Джено, потому что на последнем не акцентировать внимание в его непосредственном присутствии попросту невозможно.       А вот во время серьёзных разговоров, встреч с не особо близкими людьми, а главное, в тот момент, когда ему нужно сесть и работать, младший был готов разъебать через колено и выкинуть в окно все предметы, способные воспроизводить музыку и какие-либо звуки.       Хотя в нём были талант и опыт, парню всё равно больших усилий стоило сосредоточенно заниматься проектировкой, если его могло отвлечь хоть что-либо.       Джемин буквально слышал скрежет своих зубов, сдерживая в себе порыв раздражения и злости. Они не раз говорили на эту тему, но, по видимому, Джено в очередной раз утонул в своём вдохновленном астрале, не замечая ничего вокруг и самозабвенно отдаваясь рисунку. Решив, что так дело не пойдёт, На поднимается из-за своего рабочего стола в гостиной и устало плетется в направлении их спальни, где старший всегда устраивал свои заседания в компании альбомов, наборов карандашей, акварельных палитр, скетчбуков.       Зайдя в комнату, он видит своего парня сидящим на их кровати и сосредоточенно водящим туда-сюда по одной из страниц потертого альбома самым  обычным карандашом. Рядом с его коленом расположилась портативная jbl, которую Джемин в данный момент просто ненавидел от всего сердца, так как именно именно она была источником шума, что так бесил парня. — Джено-яяя, вырубай эту хуйню, я работаю, — На решил не начинать с чего-то слишком агрессивного.       На сию просьбу старший лишь пожимает плечами, поднимая на собеседника взгляд: — Хуйня из-под коня здесь ты. А я тоже работаю.       И вот оно, чувство того, как начинается закипание, а из ушей чуть ли не валит пар. Сделав три глубоких релаксирующих вдоха-выдоха, мысленно просчитывая их длительность, Джемин медленно подходит к кровати, присаживаясь на её край, достаточно близко к своему парню, чтобы взглянуть на то, что вырисовывается на бумаге. Сказать, что он охуел - ничего не сказать. — Ты реально рисуешь портрет этого хуесоса под треки этого хуесоса?! И ещё называешь это "работой"? Дорогой, ты ничего не попутал?       Джемин честно, честно пытался не выплёскивать всё говно, что бурлило в нём в данный момент, но увиденное каким-то образом задело его самолюбие, заставило ощутить ранее незнакомое, отвратительное, скручивающее все внутренности в морские узлы чувство - ревность. Мысли путались, пытаясь сложиться в рациональную картину, в которой ебанный Люк Хеммингс являлся просто рисунком, одним из объектов художественного изображения в нескончаемом потоке образов, выходящих из-под руки Джено.       Но что-то импульсивное, нелогичное било в его мозгу назойливыми молоточками, твердя, принуждая верить, что идеал, симпатия и предмет вожделения Ли вовсе не какой-то среднестатистический хамоватый На Джемин из пригорода Сеула, а зализанная мировая звезда, пробившаяся с низов на самый верх, ныне эталон успеха, красоты, богатства, таланта. Дав себе на раздумья хотя бы 15 секунд, парень безусловно въебал бы себе за такие сомнения. Но внутренняя уязвленность подгоняла, жаждая ужалить срочно и побольнее. Оставить в глотке горечь, подобную той, что сейчас противным комом драла горло его собственное. — Эм, Джем, можно быть и повежливее, я вроде бы ничего такого не сделал. Да и уважение к интересам своего партнёра никто не отменял, так что попрошу без "хуесосов" и прочего. И да, это, блять, моя работа. Если ты помнишь, для того, чтобы рисовать нужно в д о х н о в е н и е, их музыка - моё вдохновение, они - моё вдохновение. — Старший искренне не мог понять нападок темноволосого, помешавшего ему заниматься, стремясь сохранить диалог в максимально адекватном и не драматичном русле.       Он правда пытается вести себя непринуждённо, когда сидит в позе йога, по-прежнему держа карандаш между пальцев, а альбом на коленях, периодически убирая с глаз чёлку невесомым взмахом головы, в то время как младший напряжен словно натянутая тетива, сгорает в собственном негодовании и явственно не пытается усмирить свои странные порывы. — Вообще интересно, почему твоё вдохновение это какие-то педики, а не, к примеру, тот, кого ты любишь как человека, а не просто как картинку, красивую куклу. Ну и раз уж на то пошло, вдохновение и все дела...Не могли бы они вдохновить на что-то, что принесло бы заработок, а не на бесполезный портретик, который ты бы потом просто слил в свой блог?       На жалких 10 секунд комната погружается в чистую тишину, слышно как тикают часы на их тумбе у изголовья кровати. В течение этих мгновений Джено бережно откладывает подальше свои принадлежности, коротко смотрит на свою правую руку и печально вздыхает.       Следующее происходит для Джемина словно в режиме слоу-моушен: то, как кулак Ли сжимается, то, как его локоть слегка уходит за собственную спину, после стремительно направляясь в сторону его, джеминова, лица, то, как крепко сжатый кулак мощно впечатывается в его челюсть, рассекая губу и оставляя синяк чуть ниже и правее, то, как боль, будто сейсмические толчки, исходящие от эпицентра, волнами расходится от пострадавшей губы. Из-за размашистого удара парня, неожиданности, своей неустойчивой позиции, На моментально валится с кровати на устланный пушистым ковром пол спальни, утягивая за собой Джено, который по неосторожности при ударе совершил слишком сильный выпад вперёд, по инерции улетая вслед за парнем .       Секундная заминка, в которую последний резво садится на торс младшего, готовясь к продолжению бала, даёт Джемину возможность почувствовать то, как из уголка его губ стремительно вытекает тонкая струйка крови, очерчивая его скулу и шею, а  затем, он был уверен, насыщая алым цветом ворс их любимого пастельно-голубого ковра. Следующее попадание приходится в скулу, третье - в нос, четвёртое - в ту же скулу.       Джемин первые мгновения пытается прикрыть лицо, уебать в ответ, пару раз всё же попадая тому сначала ровно по переносице, а затем по челюсти, но после нескольких ударов он вдруг видит, что Джено заносит над ним уже не кулак, а раскрытую ладонь и что по щекам парня льются крупными каплями слёзы, каскадами спускающиеся по его лицу, шее, впитывающиеся в ворот футболки.       Звук звонкой затрещины рассекает пространство комнаты.       У Джемина пламенем загорается щека, а ещё сердце. Набатом бьёт осознание того, какой он долбоеб и какую боль он причинил словами своему ранимому мальчику из-за беспричинной ревности и эгоизма. От своей тупости хочется застрелиться. Младший перекатом быстро меняет их местами, чуть почувствовав, что хватка второго ослабла. Отсутствие какого-либо сопротивления и отрешенность в глазах парня режут будто ножом.       По их лицам размазана кровь, у Джено она смешана ещё и с влагой слёз, и Джемину безумно жаль, что он это допустил. Он знает, что Ли обязательно простит ему эти ужасные мысли, слова, забудет, постарается забыть, ведь так было всегда, большим вопросом было то, сможет ли простить себя он сам. Сможет ли убедить себя, что достоин любви такого ангела.       Одну руку младший аккуратно протягивает к любимой нежной щеке, боясь, что его оттолкнут или попросту отвернут голову в попытке отстраниться, но ладонь в итоге касается кожи, подрагивающие поглаживания растирают солёные дорожки на ней. Их пальцы крепко переплетаются, когда второй рукой он находит ладонь Джено, мирно покоящуюся на ковре рядом с его головой. Резко приблизившись, Джемин тормозит в считанных миллиметрах от его лица, заглядывая в глаза, пытаясь найти в них отвращение, но в очередной раз лишь тонет в свете, искрящемся в них. Он хочет отдать этому лучу всё свое существование.       Рука плавно съезжает со щеки на шею, губы оставляют отпечатки тепла на подбородке старшего, в уголке его губ, на щеке, на носу, на скуле, на прикрытых веках, на лбу. Джемин продолжает покрывать лицо перед собой поцелуями, то замедляясь и чмокая по нескольку раз в ряд в одну и ту же бровь, то лихорадочно усыпая прикосновениями своих губ всё, до чего только мог дотянуться. Остановиться для него не представлялось возможным. — Прости, прости, прости. Прости меня. Прошу, прости. — Между поцелуями сыпались слова извинений, исходящие неудержимым потоком изо рта Джемина и впитывающиеся в кожу Джено словно заживляющая мазь. — Прости. Ты же прекрасно знаешь, что всё, что я сказал полная хуйня. Пожалуйста. Я так тебя люблю.       Губы старшего растягиваются в мягкой улыбке, его рука зарывается в черноте волос На, чьё сердце начинает колотиться в невероятном ритме. — Люблю.       Его взгляд падает на губы Джемина, измазанные в крови самого Ли, разводы на щеках и небольшую рану в правом уголке рта,  странное чувство прошивает все конечности. Он уверен, что выглядит примерно также и от этого, на самом деле, смешно. Потому что они - два клоуна. Со смешком он расплетает их пальцы, перекладывая свою руку парню на спину и заставляя их грудные клетки соприкоснуться.       Джемин тупой, но намёк понимает, соединяя их губы, и в этот же момент обоим по рецепторам бьёт железный вкус и запах крови. Поцелуй был больше похож на простое касание, после которого младший, немного оторвавшись, несколькими движениями широко проходится языком по губам Джено, собирая с них следы их ссоры, и чувствуя, как дёргается рука на его спине, сжимает в пальцах его футболку.       Не имея возможности не подчиниться своему желанию, Джемин лижет уже щёку, постепенно переходя на скулу, и понимая, как тяжело ему будет это прекратить. Но делать этого не приходится, ведь все опасения о том, что старшему все эти странные манипуляции могут не нравиться и вообще пугать исчезают с тихим низким стоном, слетающим с уст парня под ним.       Этот звук срабатывает будто нажатие на спусковой крючок для На. Обхватывая одной ладонью заднюю сторону шеи Джено, он ртом следует обратно к его губам, решая, что следующая его цель - идеально прямой нос парня. Начиная с самого кончика, язык с нажимом проходится по спинке носа, завершая свой путь на пострадавшей от кулака самого На переносице, и до ушей темноволосого доносится приглушенное шипение. Усмешка появляется на его губах, мгновенно пропадая, когда Джемин короткими мазками языка начинает зализывать рану, иногда поворачивая голову так, чтобы нежное местечко можно было поудобнее обхватить губами. До ушей доносятся прерывистые вздохи и удовольствие растекается по всему телу младшего, покалывая в кончиках пальцев, которыми он медленно перебирает сухие от постоянных окрашиваний волосы на затылке Джено.       Запечатлев напоследок чмок на раненой коже, чтобы побыстрее зажило, оставляет мокрую дорожку вдоль левой брови и останавливается у виска, языком буквально прощупывая участившийся пульс. Проводит несколько раз по впадинке, видя как трепещут в этот момент ресницы прикрывшего веки парня и в очередной раз поражаясь его красоте. Джемин отрывается от кожи старшего, чтобы проложить абсолютно идентичный путь ко второму его виску. Когда парень возвращается к идеальным устам Ли, чтобы наконец поцеловать его ещё раз, втягивая поочерёдно то верхнюю, то нижнюю губу, он внезапно ощущает, как сильно сжата рука парня в его волосах и на его торсе и хихикает в поцелуй как дебил. — Тебе это так сильно нравится, принцесса? — Старший понимает, что режим гондона в Джемине включился заново. Не прошло и часа. В ответ он дёргает руку, вплетённую в чужие волосы вверх и миленько улыбается. Младший бёдрами чуть съезжает вниз, чтобы их промежности оказались на одном уровне, и в полной мере ощущает то, насколько его предположение оказалось правдивым, — у тебя встал. Фи, извращенец. — Кто бы говорил, — Джено резко толкается бёдрами вверх, и трение их членов сквозь слои одежды выбивает судорожный выдох изо рта темноволосого. — Будешь пиздеть лишнего - нарисую всех четверых.       Улыбка с лица напротив слетает в секунду. Следующим движением На уже широко лижет чётко очерченную линию челюсти светловолосого, замирая у ушной раковины и посасывая место выпирающей косточки, перемежая это с игривыми покусываниями и поцелуями, делая всё это лишь ради того, чтобы почувствовать как под его рукой, обвивающей чужую талию, приподнимается от пола спина и как горячий вздох касается уст Джено. Всё происходящее до ужаса интимно, и от осознания этого кровь в венах обоих бежит стремительнее.       Местью Джемина за угрозы становится то, как он, накрывая губы своей принцессы, вдруг не целует, лишь обводя самым кончиком языка их заалевший контур и бесконечно долго вылизывая каждый их миллиметр. Джено коротко хнычет, требуя уже чужой язык в собственном рту. И младший подчиняется, и сам сгорая нетерпением. Погружая язык в тепло рта парня, проводит им по верхнему ряду зубов, поглаживает щёку изнутри и щекочет лёгкими касаниями нёбо. Поцелуй выходит влажным. Ли тоже проявляет инициативу, просовывая язык в рот Джемина, стремясь огладить всю полость и чувствуя, как их смешавшаяся слюна начинает медленно стекать из уголка его рта.       От осознания всей дикости, бесстыдства картины, развернувшейся на ковре их спальни, начинает кружиться голова. Джемин вбирает его язык в свой рот практически до корня и до невыносимого хорошо и жадно посасывает его. Примерно здесь светловолосому начинает казаться, что он умер или сошёл с ума. Потому что не должно быть так запредельно приятно от простых поцелуев.       Они оба излучают тепло - тепло обожания, чувства друг к другу, в котором они утонули задолго до этой минуты. Но именно сейчас оно будто лилось из глазниц, вылетало из разомкнутых губ, просачивалось сквозь пальцы, кожу всего естества. Ему необходим был выход, потому что сосуды были наполнены чувством до горлышка, создавая ощущение, будто не выплесни его сию же секунду и обязательно разорвешься на мельчайшие частички, не усмрив и не удержав внутренний смерч. Нельзя позволить ему разорваться. Как и себе.       Давно задрав футболку на теле над собой, Джено пальцами пересчитывает выступающие позвонки, очерчивает линии рёбер, сдавленно поскуливая от удовольствия, доставляемого губами и языком парня. Поцелуй вновь становится лёгким и мягким, когда младший переключает своё внимание на то, чтобы имитировать фрикции. Будто уже находясь внутри Джено, он совершает толчки, сталкивая их члены, скрытые боксёрами и остаётся доволен результатом: за его широкую спину хватаются обеими руками, стремясь притянуть поближе, усилить трение.       Проложив дорожку поцелуев через острый кадык к ключицам, Джемин не упускает возможности тщательно вылизать и их, оставляя мокрые следы, мгновенно отдающие прохладой по коже, вызывающей табуны мурашек по всему телу.       Оставляя красно-фиолетовые отметины ровно по линии ярко выпирающих косточек и продолжая совершать поступательные движения, На отнимает руку от талии Ли, проводит немного отросшими ногтями по чувствительным соскам, больно цепляя набухшие бусины. Сквозь зубы Джено опять прорывается шипение, переливающееся в стон, бёдра самопроизвольно начинают подаваться навстречу толчкам. Проведя указательным пальцем по ареоле, Джемин жёстко сжимает горошину соска, медленно приближаясь к нему ртом, когда сползает ещё ниже по телу.       Ладонь заменяется губами, следуя к паху и мягко сжимая чужое возбуждение через трусы. Смазка, пропитывающая их и явно ощутимая при прикосновении, заставляет простреливать прямо в мозг младшего желание поскорее вобрать орган Джено в тепло своего рта.       Посасывая нежную плоть и продолжая гладить член сквозь тонкую ткань боксёр, Джемин всматривается в лицо Ли, запечатывая в своей памяти картину приоткрытых в поверхностном дыхании губ, заалевших скул, прикрытых в удовольствии глаз. Прекрасен. Хочется, чтобы чужое наслаждение длилось вечность, вечность доставлять его. Мягкая, слабая, несобранная сторона старшего была слабостью На, и он бесконечно счастлив быть единственным человеком, которому она доступна.       Иногда хотелось нащупать край сознания Джено, довести до истерики, заставляя биться в неконтролируемых судорогах от удовольствия, увидеть слёзы и услышать рыдания, принесённые слишком сильным, болезненным оргазмом. Но Джемину поразительно хорошо удавалось прятать этих своих демонов. Возможно, когда-нибудь и эти его желания касательно их секса воплотятся в реальность, например, когда он наберётся храбрости и совести просить своего парня о таком.       Вероятно, в этот же момент Ли поймёт, что их предпочтения идеально совпадают и выдохнет с облегчением, поняв, что ему не придётся просить, краснея, самому о том, чтобы младший разрушил его, заставил испытать удовольствие настолько сильное, что его едва ли можно будет выдержать, срывая голос до хрипов и рассыпая по собственному лицу солёные дорожки.       Он знал, что именно родной и любимый Джемин мог довести его до такого состояния.       Губы выцеловывают путь от сосков к пупку, плавно проходя в ложбинках меж рельефа кубиков, так отчётливо проступающих на худощавом теле в моменты напряжения. На несколько раз влажно проходится языком по блядской дорожке, ведущей к эпицентру растекающегося по всем конечностям жара, задевая резинку уже однозначно намокших трусов и дразня этим и без того теряющего терпение Джено.       Последний давно вплёл свои длинные пальцы в ворс ковра в стремлении уцепиться за него, не позволить себе раньше времени впиться в плечи Джемина, направляя и контролируя его движения. Ему до умопомрачения хочется трахнуть рот младшего, ощутить каждый выступ на его нёбе и то, как сжимается тепло стенок его глотки, когда он берёт до основания. От всплывающих в голове воспоминаний становится совсем дурно, Джено не может удержать в себе продолжительного низкого стона.       "Сейчас" - проносится в голове На, и он, стягивая боксёры по крепким бёдрам, касается губами налитого кровью ствола. Надавливая ладонью на торчащую тазовую кость для полного контроля над ситуацией, темноволосый второй рукой придерживает член у основания. Чтобы провести головкой по своей нижней губе, смешивая слюну с естественной смазкой старшего.       Помимо очевидной одержимости губами Джено, проявляющейся в постоянной потребности в поцелуях, в Джемине также живёт неистовая любовь к члену своего парня. Он обожает в нём всё: чуть выступающие венки, идеальный размер, аккуратную головку, которую На любил посасывать как самый настоящий леденец, чуть розоватый при возбуждении оттенок.       Однажды, сидя за кухонным столом, он без капли стеснения так и сказал об этой любви старшему, который, в отличие от На, мгновенно покраснел, не зная куда себя деть после таких заявлений. Ароматную курочку с овощами и рисом, оставленную на плите убежавшим в комнату Джено, тогда пришлось дожаривать рукожопому в готовке младшему.       Ли пристальным взглядом следит за происходящим меж его ног и в голове проносится красной строкой лишь слово "пиздец", когда он встречается глазами со своим личным демоном. Ведь тот, растягиваясь в самой своей широкой улыбке, языком собирает с нижней губы эту самую смазку, затем показательно прикусывая губу. Джено прикрывает глаза, потому что это уже просто невозможно. Он чувствует собственное возбуждение каждой клеточкой тела: пылает всё до самых кончиков пальцев. И хочется освободиться от этого давящего удовольствия как можно быстрее, чему Джемин абсолютно не содействует, только раскаляя его всё сильнее своими действиями. — Джемин...Джемин-а, прошу...       Именно в этот момент младший понимает, что заигрался. Он ведь хотел просто удовлетворить свою принцессу, но со временем совершенно забылся, делая то, чего хотелось ему самому. "Ебанный тупой эгоист" - думает Джемин. И он мог бы потратить часы, мысленно зачитывая себе тираду о том, какой он долбоеб, но решает, что лучший способ исправиться - действовать.       Джено всего подбрасывает, когда младший берёт член практически до основания, прикрывая глаза и глубоко вздыхая через нос.       Приятно. Приятно ощущать тяжесть на языке, головку, упирающуюся в стенку горла, солоноватый привкус смазки. А ещё приятно слышать судорожные вдохи и свистящие сквозь зубы выдохи откуда-то сверху, тихие маты, когда он медленно выпускает изо рта горячую плоть, посасывает головку, затем вновь насаживаясь до своего максимума.       Джемин шумно сглатывает и из его рта вырывается скулящий стон. Он чувствует каждый его сантиметр, каждый изгиб и это сводит с ума.       О совсем недавней перепалке напоминает лишь саднящий уголок широко раскрытого рта. Младший надеется, что активная работа ртом не заставит ранку вновь закровоточить. Как-то не хочется сосать член с привкусом крови. От абсурдности хода собственных мыслей становится смешно и парень кое-как сдерживает смешок, уголки губ чуть дёргаются в улыбке, пока язык размеренно оглаживает головку.       На вновь опускается по длине и принимается ритмично насаживаться до самых пальцев, которыми он придерживал ствол, плотно сжимая губы и втягивая щеки. Стимулируя собственное возбуждение трением о ногу Джено, парень чувствует, как в его волосы вплетается пятерня, и он мечтает о том, чтобы пальцы сжали пряди как можно сильнее. Свободную руку Джемин отрывает от разгоряченного бедра только для того, чтобы положить её поверх чужой на своей макушке и намекающе сжать, слегка переплетая их пальцы меж собой.       Джено мгновенно подчиняется, прочитав требование в одном невесомом движении. Не тянет на себя и не пытается установить собственный ритм движений головы парня, нет. Он крепко сжимает давно отросшие пряди в кулаке, причиняя давящую наслаждением боль и демонстрируя силу.       В следующую же секунду рука младшего соскальзывает в прежнее её положение, так как удовольствие от такого, казалось бы, унизительного действия заставляет голову кружиться будто под градусом, а зрение мутнеть и терять фокус. Не опирайся он о тело под собой, впиваясь ногтями в тонкую его ткань - расплавился бы бесформенной кляксой по нему же, не в силах контролировать ни пустоту мыслей, ни слабость оболочки.       Все ощущения смешиваются, Джемин не может чётко выделить ни одно из них. Страсть парней друг к другу по-прежнему нестерпимо жжётся. В некоторые моменты обоим хотелось, чтобы это наконец прекратилось. Испарилось, оставив одну безмятежную нежность. Чтобы не реагировать так сильно, не терять рассудок, не сгорать чуть ли не каждый раз в пожаре чувств и ощущений. Всё выглядело безумным даже в их глазах. Но не сказать, чтобы не устраивало, можно и сходить с ума - главное ведь друг с другом.       На жмурится, чтобы хоть немного прийти в себя. С каждым погружением члена в его рот головка проходится по стенкам горла и парень чувствует, как начинают слезиться глаза и влага собирается в их уголках, а рука в его волосах сжимается сильнее. Джено тихо, на грани слышимости, стонет в ответ на каждое его движение, и Джемин старается сам шуметь как можно меньше, дышать как можно размереннее. Потому что любит звуки, которые выбивают из старшего все его действия, перевозбуждая рецепторы. Судорожное дыхание, надорванные стоны, рычание, жалобный скулёж - младший каждый чёртов раз готов был позорно кончить в штаны, лишь слыша эти звуки. — Я...Джемин...Я почти... — светловолосый переплетает их пальцы, хватаясь за ладонь Джемина, оглаживавшую его торс.       Младший чувствует себя до невероятного грязным, но не может остановить себя, всё чаще сталкивая свои бёдра с голенью парня, приближая собственную разрядку. Ему хочется громко стонать, но вместо этого он отрывается от члена Джено и хрипловато выдаёт, задевая влажными губами головку: — Давай, принцесса, укрась меня...Хочу почувствовать твою сперму на своих щеках.       Одновременно со своими словами он начинает двигать рукой, придерживавшей член. Совершая ритмичные движения запястьем, сжимает грубее чувствительно набухшую головку, заставляя ноги и торс Джено подрагивать от сверхстимуляции. — Дже-...Джемин-а... — младший чувствует, как его ладонь сжимают крепче в попытке унять дрожь собственной. Он удерживает собственным телом бёдра Ли, рефлекторно сжимающие его меж собой в оргазменных судорогах.       Прикрывая глаза, Джемин замедляет движение руки и размыкает губы, ожидая ощутить солоноватые капли на своём языке и щеках. И получает то, чего желал. Джено захлебывается вдохом и замирает на долгие секунды, затем срываясь в быстрое поверхностное дыхание и мелкую дрожь, а на лице младшего появляются белесые полосы, чуть обжигающие своим теплом.       Их пальцы по-прежнему переплетены.       Старший спускает свою руку с тёмной макушки на впалую щёку, с нажимом проводя по ней и собирая капельки собственного семени. Ритм его дыхания всё ещё не восстановлен, когда он подносит перепачканные пальцы к губам. Своим губам.       Проводит языком по подушечке среднего, пробуя чуть остывшую сперму на вкус. И, если быть честным, она так себе, но Джено твёрдо настроен на то, чтобы устроить младшему настоящее шоу. Поэтому парень продолжает вылизывать фаланги, проходится меж длинных изящных пальцев и, в конце концов, погружает указательный со средним в рот. Губы растягиваются вокруг двух пальцев, кончики которых почти касаются его гланд.       Джемин неосознанно тянется вверх, чтобы рассмотреть то, что вытворяли перед ним в мельчайших деталях, и оказывается практически напротив любимого лица.       Взгляд из-под ресниц попросту крошит его, светловолосый выглядит обдолбанным, поплывшим. С движением пальцев во рту, он позволяет высокому поскуливанию просочиться в пространство комнаты, и слышит надорванный вздох в ответ. Настала его, Джено, очередь лукаво улыбнуться.       Младший возобновляет толчки и давится стоном, когда стимуляция кажется в разы сильнее -  его пах упирается теперь в точёное бедро, с каждым движением становится всё сложнее пропускать воздух в лёгкие.       Толкаясь в глубину своего же рта, Ли переводит взор на лицо перед собой: губа белеет от того, с какой силой её прикусывают, брови жалостливо сведены, полуприкрытые в удовольствии глаза  концентрируют внимание лишь на одной точке. На губах самого старшего. И Джено работает усердно, насаживаясь действительно глубоко и не заглушая звуки непристойно хлюпающей слюны.       Движения Джемина теряют чёткий ритм - он чертовски близок.       Старший медленно, миллиметр за миллиметром, вынимает пальцы из плена губ, протягивая между ними блестящую в полумраке ниточку слюны. Джемин видит это прекрасно и в нём что-то щёлкает. Кончая, он всем телом вжимается в парня ещё теснее, его бёдра непроизвольно врезаются в чужие ещё несколько раз, а ногти оставляют полумесяцы на руке Джено, крепко сжимающей его ладонь в момент разбивающего оргазма. Изо рта вырывается гортанный усталый стон, и младший роняет голову на широкую грудь Ли, глубоко и жадно дыша.       У второго на ум приходит лишь одно слово: "сладкий", и ведь иногда доебистого мелкого правда хотелось съесть, во всех возможных смыслах. Вечно дерзкий и жёсткий, он сейчас лежал поверх Джено разнеженный и всё ещё мелко подрагивающий, пусто глядя в окно. Не соображает.       Ли притягивает его повыше и целует, слизывает с нижней губы чуть выступившую кровь. Джемин всё-таки прокусил, засранец. В тишине вечера звенят звуки их поцелуя и чувственного дыхания. Они сталкиваются взглядами и улыбаются друг другу прямо в губы. Джено пару раз проводит по щекам языком, собирая остатки спермы, прикрыв глаза. — Прости меня, принцесса. — Шёпот на грани слышимости. Ли меняется в лице, его брови вдруг намурены, а губы складываются в ровную линию. Этот дурачок успел забыть, как начался их диалог, приведший к тому, что они теперь имели. На ждёт некоторое время и слышит тихое хихиканье после удивлённого "Ой". Вспомнил.       Старший робко протягивает мизинец и его тут же обвивает другой, чуть-чуть потряхивая их в воздухе. Джемин правда надеется, что заслуживает этого человека.       Он чувствует, что в этот момент может опять закрыться, копаясь в самом себе и торопится откинуть вновь возникшую мысль подальше. Дарит ещё одно лёгкое касание нежным опухшим губам и медленно поднимается на ноги, сразу стягивая с бёдер неприятно мокрые боксёры и откидывая их куда-то в сторону. Да, будет слушать лекцию о том, что нельзя свинячить там, где живёшь. Но это потом.       Чуть колышась от движения и оглаживая гладкую кожу бёдер, футболка висит на широких плечах, когда темноволосый берёт с тумбы пачку сигарет. Дверь на балкон еле слышно скрипит, впуская парня. Вечерний полумрак дополнен мерзким жёлтым светом фонаря и всё это селит в глубине души какой-то странный уют. Как при просмотре старых фотографий из альбомов. Это то, к чему они привыкли и прикипели.       Красной мушкой горит кончик сигареты и Джемин делает первую затяжку. Голову немного ведёт, но это не страшно, локти крепко упираются в подоконник. Сейчас ему некуда торопиться и он позволяет себе залипнуть, смотря вдаль.       Тёплые руки обвивают талию и младший даже не дёргается, только выдыхает с облегчением. Его держат. Держат, прижимаясь всем телом и укладывая голову на плечо. — Ты бы хоть в простыню завернулся. Так хочется простыть, что ли? — и затягивается, усмехаясь. — Ты тёплый.       Он не отвечает, только протягивает руку за спину и обнимает Джено, располагая пальцы точно на ямочках изящной поясницы и прижимая ближе.       Возможно, жизнь парней никогда не претерпит кардинальных изменений и им не удастся сбежать отсюда, от таких версий себя. Но неизменна останется и связь между ними, а ведь большего и не нужно.