Знаешь, Ягами-кун

❝ Знаешь, Ягами-кун, время не лечит. Знаешь, Ягами-кун, а я ведь тоже человек. Знаешь, Ягами-кун, давай сыграем партию в теннис? Знаешь, Ягами-кун, я так рад, что мы подружились. Знаешь, Ягами-кун, если долго будем сидеть вдвоём, Миса начнёт ревновать. Знаешь, Ягами-кун, я, пожалуй, оставлю последний кусок торта тебе. Ты же любишь ежевику? Знаешь, Ягами-кун, я уже не против Киры, ведь он часть тебя. Я бы просто не давал ему шанса выбраться. Знаешь, Ягами-кун, возвращайся скорее, иначе я сойду с ума. Знаешь, Ягами-кун... Воскресни, пожалуйста, я очень тебя прошу. Знаешь, Ягами-кун, Эхмея цветёт только раз. И моя уже отцвела. Лайт, эти строчки никогда не дойдут до получателя, будто я и так этого не знаю. Но, почему-то, не понимая себя, я продолжаю исписывать лист за листом. Природа меня явно невзлюбит, столько деревьев впустую. Я долго размышлял о том самом мире, который мы зареклись строить вместе, хоть и каждый из нас отдавал отчёт в том, что наша пара по разные стороны мониторов. Но я готов, был и буду, бросить всё, только бы коснуться настоящего тебя. Будто мои слова действительно могут что-то поменять. Твои глаза горели дурацким алым пламенем злобы и тщеславия, что разрушало тебя изнутри. Я дурак, Ягами-кун, я увлёкся собственной игрой, забыв о столь важно аспекте. Ты человек. Мы все люди. И я не мог перестать смотреть с омерзением в зеркало. Да, у меня есть зеркало, Лайт-кун. Я кричал по ночам, хоть и знаю, что это тебя не колышет. Тебя трогал лишь тот так высокомерно названный новым мир. Но так было не всегда. Я помню твой взгляд — чистый, ясный, когда мы расследовали дело рука об руку. Будто эти воспоминания смогут потушить необъятный пожар, который пожирает меня. Спаси, Ягами-кун. Ты был таким безрассудным порой. Не той жгучей смесью, что представлял собой Мэлло, а кем-то ещё более опасным и горячим. Ты жёг всё на пути, даже самого себя. Но в то же время... В то же время ты меня поражал. Воистину, как никто другой. Будучи пламенем, ты оставался сухим льдом, умело, но сдержанно, охлаждая всех вокруг. Лайт, ты для меня много значишь. Прошли годы, но я это осознал. Чёрт побери, осознал, Ягами-кун. Твоя улыбка всегда пахла розами, хотя, пожалуй, я её очень плохо помню. Зато сознание настойчиво стелит моменты нашей совместной жизни, которой никогда не было и не будет. Потому что ты слишком далеко, Ягами-кун. Помнишь, тогда, под дождём, я сказал как ты для меня важен? Ты ведь просто смотрел в мои глаза, а я чувствовал себя растерянным ребёнком. Ведь не врал. Не врал и никогда не совру тебе более. Ты был моим единственным другом до того, как стал единственным солнцем тайного, скрытого в закоулках прошлого, маленького мира величайшего в мире детектива. Меня, Лайт-кун. Врачи приходили вчера, что-то говорили и писали. Ватари говорит, так было нужно. Я не решил ни одной загадки с дня твоей смерти. А потом врачи сказали, что мне осталось жить меньше двух месяцев из-за каких-то там проблем с истощением. Я не слушал, если честно. Живу так уже многие годы, это вовсе не значит, что пора умирать. Или пора? Я бы хотел услышать твой ответ. Хотел бы коснуться твоего лица и вновь надеть наручники, без возможности сбежать из моего плена. Я, похоже, стал психом. Лайт, я ведь человек. Солнце преступного мира плавно исчезло за горизонтом, захватив кого-то очень и очень ценного. Пожалуйста, если это слишишь, вернись.❞

***

Тьма, что окутывала каждый сантиметр ночного города, тихо вздохнула, наблюдая за парнем на мосту. Ночной ветер тихо забирает письмо, неся его вперёд, вдоль морского порта. L поднимает взгляд невыспавшихся глаз на небесную гладь. Вздохнув, парень ступил немного ближе к краю, протягивая руку вперёд. Ладонь аккуратно сжимается в кулак, а сам L начинает тихо шептать. — Мы ближе всех к звёздам, потому что мы так далеко друг от друга, без возможности коснуться, Ягами-кун, — он вздохнул. — Лунный свет обнимает меня сейчас. Лайт, можно я буду считать, что это ты тот самый свет? Moonlight. Детектив спокойно уходит, оставляя свои мысли и переживания здесь, в надежде больше никогда их не найти. Но те вернутся. Вернутся в тот момент, когда L скажет лишь одну фразу или заветное мужское имя. Письмо так и не касается воды. Неназванный Шинигами* аккуратно подхватывает его, унося в поток ночной мглы. Осев на одном из зданий, бережно распечатывает, погружаясь в совершенно другой мир, в котором ему уже нет места. И, по окончанию чтения, роняет лишь одно скупое "Да", устремляясь ввысь.