Двадцать девятая минута.

~

Он кидает взгляд каре-зелёных глаз на стрелки часов и с радостной улыбкой понимает, что всё же успевает. Переодевается быстро в домашнюю одежду и хватает с полки шарф в бело-чёрно-рыжих цветах, тут же повязывает у себя на шее. Сжимает пальцами приятную на ощупь материю, притягивает её к носу и вдыхает, как парню кажется, его запах, который если и выветрится с одежды, кожи, то из головы однозначно нет, никогда. Он давно осел там, въелся глубоко под корку без шансов исчезнуть. Просто Саша не позволит этому случиться. Он устраивается удобно перед широким экраном телевизора. Листает множество каналов, чтобы, наконец, найти тот нужный, на котором увидит любимую фигуру, черты лица, глубокие, цвета неба, глаза, человека, на котором свихнулся, от которого кругом идёт голова, едет крыша, по которому он буквально сходит с ума, потому что любит до невозможной боли в рёбрах. Саша уже в предвкушении. Их разделяют два матча у «Валенсии» и один у «Монако». Они очень скоро уже вновь будут вместе. Головин запустит руку в короткие русые волосы, пропустит пряди между пальцами и сожмёт их, судорожно прижимая к себе как можно крепче и ближе, сокращая когда-то большое расстояние на какие-то жалкие миллиметры. После и вовсе его не оставит, сольётся с Денисом в поцелуе и не отстранится от него, пока воздуха в лёгких не станет катастрофически мало. Вот только, кажется, у судьбы совершенно другие планы. На двадцать девятой минуте Головин буквально не может сидеть на месте, подскакивает и провожает парня на экране взглядом, чувствуя, как тело пробирает дрожь, а в груди всё предательски сжимается. Шепчет на повторе, будто в бреду, одними губами: «Нет-нет-нет-нет», и не замечает, как запускает тонкие пальцы в свои крашенные светлые волосы. Только этого не хватало. Саша досматривает матч на нервах. Проверяет всевозможные социальные сети на наличие хоть какой-то информации о состоянии Дениса, чтобы хоть успокоить себя тем, что со старшим всё в порядке. Одна новость ужаснее другой, одно предположение красочнее другого, но сходится всё, будто в точке: Черышев не примет участие в сборах национальной команды. Саша хватает телефон и набирает, набирает, набирает парня, ожидая, пока тот ответит. Стойко выдерживает «абонент временно недоступен», но не может перестать звонить, будто завис, заглючил. У голубоглазого, наверное, после этого под сотню звонков наберётся, а всё потому, что какой-то калтанский мальчишка в своей Франции за него жутко беспокоится. — Денис! — Саша уверен, что оборвал Черышеву телефон, что не дал возможности ему поговорить с родителями, написать друзьям, что тот в порядке, но ему всё равно. Ставит почему-то сейчас себя выше других, полагая, что его звонок необходим старшему. — Да, Саша? — Практически безжизненный голос звучит на другом конце сети. А Головин и не знает, что сказать. Открывает, закрывает рот, мычит. В горле его будто ком, который он бессмысленно пытается проглотить, от которого он мечтает избавиться, почему не может выразить свои переживания, чем, наверняка, раздражает Дениса. И как его угораздило родиться таким ранимым и чересчур восприимчивым? — Я буду. Скоро. Это не вопрос, — выдавливает из себя парень, а после сбрасывает, тут же подскакивая с кровати. Саше все равно на то, что Черышев звонит, пишет, чтобы сообщить ему, что не надо никуда ехать, что он справится сам, что всё хорошо. Вот только обманывать Головина бесполезно. Уж тот точно знает, что его поддержка лишней не будет. Именно поэтому, спустя час его самолёт улетает в тёплую Валенсию, а после он садится и едет на такси по выученному наизусть адресу, желая как можно скорее увидеть своего любимого. Дверь открывает своими ключами, видит в спальне тусклый свет ночника, почему тут же переодевается и спешит в комнату. Дышит полной грудью, наслаждаясь запахом Дениса, которым был пропитан каждый уголок помещения и прикрывает глаза, желая раствориться в нём, в этой родной и уютной атмосфере, где он действительно может быть самим собой. Где он чувствует себя дома, потому что находится рядом с ним. Видит на диване Дениса, что молча лежал уставившись в потолок, даже не удостоив Сашу своим вниманием. Головин проглатывает некую обиду, которая неприятно раздражала стенки горла, но прекрасно понимает, что нужен Черышеву куда больше со своей поддержкой, а не со скандалом или истерикой, основанной на какой-то детской, бессмысленной глупости. Он тут же оказывается на полу на коленях. Крепко и без слов обнимает парня, укладывая голову ему на грудь и зажмуривается. «Ну же, сделай это, пожалуйста. Мне необходимо чувствовать тебя». И голубоглазый будто читает его мысли, запускает спустя несколько мучительных для Саши минут свои пальцы в его волосы и несильно сжимает, вырывая у младшего шумный и облегченный выдох от того, что не всё так плохо. — Мой хрустальный, — с сожалением смотрит на полузащитника, чуть приподнимается и максимально нежно, трепетно, будто Денис и вправду хрустальная ваза, ведёт мягкими подушечками пальцев вдоль скулы, а после с трепетом целует в алые губы, желая отдать своему парню всего себя. Свою любовь, поддержку, ласку… Хочет окутать футболиста той же теплотой и заботой, что он дарит ему в ответ постоянно. Черышев молчит, а Сашу от этого будто самого выворачивает изнутри. От одного его убитого вида будто кошки скребли на душе. — Ну Динь, — шепчет парень, проводит кончиком носа по коже на шее старшего и оставляет на ней короткие, лёгкие поцелуи. — Поговори со мной. Я прошу тебя. Голубоглазый поворачивает голову и смотрит на младшего, кусая нижнюю губу, а после кивая на свою больную ногу. — Я просто не понимаю, как это произошло… Я же просто… Просто бежал, и… — Он выдыхает тяжело и жмурит глаза, потому что боль была не только физической, но и моральной, которая гораздо тяжелее переносится. Саша жмётся к любимому крепче и целует в его щетинистую щеку, грустно улыбаясь. — Динь, но всё же наладится. Ты же профессионал, моё солнце. Ты у меня самый сильный и самый лучший, слышишь? — Он берет в ладони лицо парня и смотрит ему прямо в глаза. — Никогда не сомневайся в том, что не сможешь, слышишь? Ты не сломан, это лишь небольшое растяжение. Только тебе решать — делать эту травму серьёзнее или заполнить, залатать её, например… Любовью? Я всегда буду с тобой, рядом, ты знаешь это. Без тебя моя жизнь уже и не жизнь вовсе, — аккуратно укладывает ладонь на ногу парня и поглаживает её нежно, очень аккуратно. — Мы вместе. Мы со всем справимся, родной. Хочешь ты этого или не хочешь, но я просто задушу тебя в своей любви, — Саша широко и так искренне улыбается, потому что знает, что так нужно, а после обнимает крепко Дениса. — Малыш, я… Я так люблю тебя, но сейчас мне и вправду нужен воздух, — хрипит Черышев. — Извини-извини, — быстро говорит парень и легко отстраняется от старшего, кривовато улыбаясь. Денис с лёгкой, еле заметной улыбкой сам аккуратно обнимает любимого и утыкается носом ему в волосы, вдыхая любимый запах сладкого шампуня. — Я так счастлив, что ты есть у меня.