Настоящий поцелуй

Ген вроде бы и понимал, что расстраиваться из-за поцелуя Кохаку как минимум глупо — хотя бы потому, что сам его и спровоцировал — но почему-то тандем сердца и души требовал откатить время назад и показать пещерной девчонке, кто тут может целовать Сенку, а кто должен просто имитировать прикосновение. — Будто медом вымазан, — тихое бурчание разбивалось о ветви деревьев и затихало в диких кустарниках. — Все так и хотят признаться в любви гениальнейшему уму человечества. Ген потер ушибленный локоть и мысленно обругал выступ скалы парой-тройкой ругательств, которые в нынешнем веке и не знали. Медленно поднимаясь вперед, он все больше отдалялся от других, желая отдохнуть и привести мысли в боевой настрой. На нем тоже висела ответственность за внедрение троицы в тыл врага. Рука привычно потянулась к загривку, к небольшому месту, скрытому короткими волосами: там несколько дней красовалось сильное покраснение, в начале отдающее неприятной болью, а сейчас — легкой щекоткой. Вспоминая моменты одной приятной ночи, Ген, сам того не заметив, нашел пещеру. Небольшой вход закрывали пышные ветви деревьев. — Отлично. На пару часов хватит. Ген удовлетворенно потер руки и отодвинул мешающие листья. Внутри было сухо и очень даже тепло — отпала надобность разводить огонь и трястись в ожидании врагов, чье внимание мог привлечь рыжий огонек костра. Еще раз оглянувшись, Ген хлопнул себя по лбу и вернулся обратно, чтобы сломать несколько пушистых веток и соорудить на каменистом полу что-то вроде лежанки. Получилось очень даже мягко: стоило поблагодарить изменившуюся природу за такие чудесные деревья. — Так-то лучше. Ген вытер пот со лба и скинул верхние одежды, оставаясь в штанах и легкой телесной накидке, чем-то напоминающей современную рубашку, с четким намерением немного вздремнуть. Вспоминать их превращения в девушек было очень забавно. Ген не сомневался, что получился сногсшибательной красоткой, чего не скажешь, конечно, о Сенку и Союзе, хотя, справедливости ради, надо признать, что Сенку, если бы захотел, точно смог бы внедриться во дворец к повелителю, придумав какой-нибудь раствор, вызывающий чувство обожания у любого, кто его вдохнет. Можно было бы пустить такой «эликсир любви» в массовое производство и срубить тысячи драко, который несносный Рюсуй успел придумать, едва выбравшись из камня. Ген мог бы соорудить гору из денег и купаться в ней, как в море. Злобный смех заглушил внезапно раздавшийся скучающий голос: — Стомиллионпроцентов, ты сейчас думаешь о чем-то пакостном. — Сенку? — Ген встрепенулся и даже подпрыгнул от неожиданности. Губы сами собой расплылись в довольной улыбке. Значит игнорировать не будут. — Не ждал? — Сенку шагнул вперед и сделал жест, который в деревне Ишигами повадились повторять: ковырнул пальцем в ухе и состроил невинно-непонимающее лицо. — Твои цветы разбросаны по всей тропе. Хотя пару раз след чуть не пропал. — Ну, так, а что если вместо милого Сенку меня найдут враги? Я еще жить хочу, — наигранно возмутился Ген и развел руками в стороны. — Зачем вообще цветы. Подождал бы немного, и вместе пошли бы обследовать остров. И вообще у нас дела. Амариллис уже выдохлась, пытаясь сделать из Кохаку и Гинро красавиц. — Сенку тяжело выдохнул и упер руки в бока. — Они невозможны. Неужели так сложно стать милыми. Ген не сдержался и хохотнул. Потом еще. Под конец он уже смеялся и хлопал ладонью по камню. — Ох, я щас умру от разрыва живота… Милыми! Да кто бы говорил, Сенку, — пробулькал Ген и вытер слезы на глазах. — Сам-то милым не хочешь становиться, когда требуют обстоятельства. Вечно прешь напролом. Милыми, ну надо же! Сенку недовольно цыкнул и сложил руки на груди. Этот разговор скатывался в разряд «нерационально использованного времени». — Я рад, что тебе весело. Но, может, вернемся? Нам еще надо доработать план. Кохаку вроде стала на одну микродолю все-таки милее. Хе-хе. Нельзя упускать такой шанс. Тишина в ответ озадачила. Ген вспомнил ради чего захотел уединиться и теперь прикидывал варианты осуществить задуманное. Сенку потоптался на месте и подошел к зеленому настилу, на котором лежал внезапно затихший болтолог. Увидев обеспокоенное лицо, Ген, не моргнув глазом (грош ему цена как менталисту, если не сможет скрыть переживания), нахально выдал: — Не-а. Мне и здесь хорошо. Это ты у нас последняя надежда человечества, без которой пещерные люди даже шагу сделать не могут. Сенку растерялся от такого ответа, явно попахивающего враждой, а Ген тем временем злорадно посмеивался и мысленно осыпал себя похвалой. Но недолго продлилось его веселье: Сенку всегда быстро схватывал. Скосив на мгновение глаза в сторону, он вдруг широко ухмыльнулся и резко сел болтологу на живот. — Ты что творишь? — выпучил глаза Ген. Воздух стремительно покидал и без того тщедушное тело. Кто думал, что Сенку из-за худощавой комплекции мало весит, может пойти утопиться. Тушка ученого была сравнима с мешком тонны картошки. Хотя скорее, дело в том, что Ген весил примерно столько же, сколько и Сенку. — Сижу. — Спасибо, капитан очевидность. Не можешь сесть где-нибудь на другой стороне острова? — мило прохрипел Ген и попытался спихнуть тяжесть с живота. — Мне нравится здесь. — Прошу простить, но здесь не место для сиде… — редко, когда Ген захлебывался словами, но когда тебе на бок ложится горячая ладонь и медленно вытаскивает ткань рубашки из штанов, оставаться хладнокровным не под силу даже лучшему менталисту. — Да-да? Ты что-то хотел сказать? Ладонь остановилась только тогда, когда светлый комок одежды скатился к горлу, и невесомо погладила подбородок. Ген намек понял и приподнял руки, чтобы снять мешающуюся накидку и отбросить в сторону. — Кто-то говорил, времени в обрез. Может, вернешься к Кохаку? — Ген мысленно профейспалмил: глупее способа спалиться не придумаешь. Ведь не хотел же вспоминать, как заигрался и превратил Кохаку в любимую Сенку. И тем более не хотел показывать, что последний ему вовсе не безразличен. Ген гулко сглотнул, почувствовав прикосновение ладони к не защищенной стойкой воротника шее. — Я хочу провести время с тобой. — Ген с недоверием поднял глаза: чтобы Сенку в открытую сказал такое, должно случиться как минимум повторное окаменение мира. — Это «рационально использованное время». Легче побыть сейчас с тобой, чем разбираться с последствиями твоей ревности. Кстати, на мой взгляд, самой бессмысленной человеческой эмоции. Сенку привычно ковырнул в ухе, оставляя болтолога наедине с возмущением. Ген то открывал, то закрывал рот, буквально взрываясь от безразличия Сенку. Бессмысленно значит! Да он ради мести готов поцеловать каждого в деревне, чтобы местами тупоголовый ученый почувствовал хоть что-то, кроме скуки и интереса. Посмотрим, как он запоет, когда ощутит на себе эту «бессмысленную человеческую эмоцию». А он ощутит — Ген был уверен на сто процентов. — Мне не нравится твой взгляд. — Сенку немного сдвинулся назад, усаживаясь прямо на тазовые косточки, в попытке примирения ласково проводя ладонями по бокам. — Оставим мой ответ на будущее. А сейчас… тебе не стоило так садиться, — протянул Ген. Сенку в ответ лишь заинтересовано выгнул бровь. «Сейчас!» Ген приподнялся, схватил желто-зеленые пряди и дернул на себя. Раздалось сдвоенное шипение: одно от краткой вспышки боли в голове, другое от резкого соприкосновения спины с ветками. Зато теперь лежали оба. Их лица, наконец, оказались на одном уровне. Ген мимолетно посмотрел в расширившиеся зрачки, закатил глаза и прижался губами к совсем не мягкой щеке: все-таки холодный морской ветер и постоянная работа с химикатами любую кожу превратят в наждачку, — выждал секунды и плавно отстранился, укладывая руки на шею ученого. Сенку ошалело посмотрел на довольно ухмыляющегося Гена, больше напоминавшего объевшегося сметаной кота, чем лживого менталиста, и громко рассмеялся, одновременно спрашивая: — Это? — Ага. И чей поцелуй лучше? — Дай подумать. Если сложить все компоненты, разбить реакцию на химические и физиологические составляющие. — Сенку придержал колено, которое нацелилось ему в копчик, снисходительно посмотрел на покрасневшего, видимо от злости, Гена и более серьезно продолжил: — Твой. Сенку широко улыбнулся, а Ген долго смотрел в красные глаза, что всегда излучали любопытство и своеобразную теплоту. Но сейчас в них было еще и легкое желание. И в самом деле, как он мог даже на секунду предположить, что выберут не его. — То-то же. Ген закинул руки за голову и провокационно облизнул губы. Ответный, уже совсем утративший нотки пофигизма взгляд связал внутренности в узел и направил кровь в одно место ниже живота. — Думаю, у нас есть некоторое время, пока Амариллис будет тренировать «красавиц». Сенку больше не желал тратить время впустую и быстро наклонился к открытой шее, чтобы аккуратно прихватить губами. — Только без… — Ген поморщился, вспоминая, как несколько дней прятал красные пятна (даже воротник не мог их полностью скрыть) и бесстыже врал пещерным людям об укусах каких-то невероятно кровожадных насекомых. — Да знаю, — в голосе Сенку появилась хрипотца, и Ген в предвкушении поджал пальцы на ногах, — а если останется, то для чего я тоналку изобретал? Тем более она тебе по цвету даже больше подойдет, чем Кохаку и Гинро. Губы мягко прошлись по нежной коже и легко прикусили ключицу. Ген в отличие от Сенку и пещерных людей за собой следил: выпросил на новый год крем и довольно мазался каждый вечер, не желая походить на кору дерева и чего скрывать, — вспоминал прошлую жизнь в окружении фанатов и требовательных менеджеров. — Мм, и опять наш гениальный ум поражает своей предусмотрительностью, — протянул Ген, мысленно называя себя непроходимым тупиком. Надо было сразу забрать маленькую баночку маскирующего средства. — Качество гарантировано. Знаешь, а я все-таки хочу провести эксперимент. Сенку подключил к губам зубы и подцепил тонкую кожу, добиваясь болезненного вскрика и появления маленькой капли крови, которую тут же слизал, добавив к боли нотку пряности. — Садист! — Всего лишь ученый. Тональный крем должен перекрыть, а если нет, то будет повод его улучшить! — Ты неисправим… Ген дотронулся до прядей, что никак не хотели соблюдать закон тяготения, и потянул вверх: рот Сенку срочно надо было отвлечь от поедания шеи и занять более приятными вещами. Раскрыв приглашающе губы, он со стоном встретил чужой язык и тут же оплел своим. Мокро, но как же вкусно. Ген запутался пальцами в жесткие волосы и шевельнул коленями. Сенку намек понял: на мгновение сбился в поцелуе, но позволил оплести пояс ногами. Ген плотно обхватил худые бока и переместил руки на чужую одежду, думая о справедливости и желании притронуться к горячей коже. — Только не порви, — тихо выговорил Сенку, отрываясь от закусанных губ и позволяя тонкой ниточке слюны упасть на подбородок. — Формула важна. — Ничего. Снова. Нарисуешь. — Ген говорил короткими вдохами, уже не скрывая возбуждения и все отчетливее потираясь стояком о бедро. — Если так подумать, — Сенку будто не замечал раскрытых губ, требующих продолжения поцелуя. — у нас не было секса с момента отплытия. Надо в следующий раз предусмотреть на корабле небольшую каюту со звукоизоляцией. Например, она хорошо впишется под теплицами или между… Ген не выдержал, и мстительно надавил Сенку ладонью на член. Как бы кто ни пытался выглядеть спокойно, реакции организма не обманешь. Ген не переставал медленно поглаживать через ткань, добиваясь легких стонов на ухо, второй же проворно распахивая одежду. Даже потрудился ее не порвать, а аккуратно спустить с плеч, давая свободно спуститься к бедрам. Сенку тем временем решил вернуться к тому, с чего начинал, и вскоре бледная шея наглеющего болтолога покрылась маленькими красными пятнами, половина которых скоро вернет молочный цвет. Стомиллионпроцентов. Но все чаще укусы заменяли мягкие прикосновения губ, когда Ген заигрывался и давил так, что перед глазами плыло. Не выдержав, Сенку двинул бедрами вперед и проехался членом по его животу. — У меня нет смазки, — прошептал он на ухо и тут же укусил покрасневшую мочку. — На мое счастье, у нас есть я, — такой же тихий ответ. И жестом настоящего фокусника Ген вытащил из-за пояса штанов небольшой флакон. — Эфирное масло? — выгнул бровь Сенку, привставая на локтях, а потом и полностью поднимаясь на колени, понимая, что растягивать Гена лежа не самая лучшая идея. — Нет, откуда ему у меня взяться?! Это крем, который ты сделал для меня зимой. Там осталось немного, но думаю, — Ген облизнул губы, напоследок демонстративно закусив нижнюю. — ты мне в скором времени сделаешь новый. — Обязательно, — кивнул Сенку и вылил небольшое количество вязкой субстанции на пальцы, морщась от слабого запаха жасмина. — И даже не с запахом цветов. Пальцы проворно распределяли крем по коже, не спеша прикасаться к изнывающему болтологу, у которого уже звездочки перед глазами плясали. Ген даже мысленно поспорил сам с собой, что если в ближайшие секунды с него не сорвут штаны, то поменяется ролями и трахнет ученого. На сухую. Пусть знает, как заставлять столько терпеть. Наконец, Сенку прекратил размазывать крем, схватил пояс светлых штанов и стащил до щиколоток, предоставляя Гену самостоятельно из них выпутаться. Своя накидка улетела куда-то за голову. Быстро оглядев лежащее под ним обнаженное тело, Сенку прикрыл глаза и медленно ввел палец. Анус пульсировал и совсем не хотел раскрываться. Ген зажмурился и сжал челюсти. Каждый раз как по новой. А если сделать еще и длительный перерыв, то хоть петлю себе организовывай — ведь дальше будет намного больнее. Сенку недовольно шикнул под нос, нащупал отброшенный флакон и вылил остатки прямо на ягодицы, почти завороженно смотря, как капли скатываются в промежность. Становилось стомиллионпроцентов трудно дышать. Легкие слишком халтурно поглощают воздух. Немного подумав, он сбросил с пояса ослабевшие от боли ноги и перевернул Гена на живот. — Встань на четвереньки. Сам знаешь — станет легче. — Тебя бы так, — с хрипотцой ответил Ген, и, не удержавшись, урвал один жаркий поцелуй через плечо. — Мне уже лучше. — А потом мне опять достанется за твою походку раненого медведя, — пробурчал Сенку. Ген закатил глаза, пожалев, что его не видят, и максимально соблазнительно прогнулся в спине — ученый иногда отвлекается на совсем ненужные вещи. Ягодицы приглашающе легли под ладонь. Сенку погладил мягкую кожу, и, сам не зная зачем, немного пощипал до красных пятен. Наверно, у него был бзик на болезненные стоны Гена. В такие моменты его голос так забавно дрожал, так просил большего, и сам он становился таким податливым и требующим больше прикосновений, что сдержаться невозможно. Сенку облизнулся: определенно, принятое когда-то давно предложение Гена сбросить напряжение с помощью секса оказалось очень выгодным. — Долго еще будешь залипать на мой зад? Времени не так много, помнишь? — Должен признать, твой зад мне сейчас намного интересней превращения островитян в красавиц. — Это признание в любви, Сенку? — Просто констатация факта. Ген понятливо ухмыльнулся и лег поудобнее. Откляченная пятая точка начинала затекать. Сенку взглянул на прозрачные капли, блестящие в тусклом освещении, и повторно проникнул пальцем вглубь тугих мышц. Немного пошевелил и решил добавить второй. Растяжка могла затянуться на долгие минуты, а такую роскошь они и правда могли позволить только дома — в ставшей родной, деревне Ишигами. Не спеша раздвигая и сдвигая пальцы, Сенку склонился над напряженной спиной и прикоснулся губами к коже. Легкими поцелуями очертил позвонки и перешел на левую лопатку, оставляя смачный засос. Ген ожидаемо вскрикнул и мелко затрясся. Сенку улыбнулся такой отзывчивости и зарылся носом в черные пряди на макушке, добавляя третий палец. Внутренности обожгло настоящим кипятком, когда Ген выгнулся как дикая кошка и громко застонал. Боли в стонах определенно было намного больше, чем удовольствия, но Сенку уже узнал, как заставить кричать от наслаждения. Осталось только подождать и добавить четвертый палец, чтобы затем заменить намного более удобным орудием действия. — Ген, можно я? — спустя пару минут. В ответ послышалось неразборчивое хныкание и… мольбы остановиться? Сенку остановился и растерянно приподнялся на коленях. — Ген? — Да входи уже! — Ген честно постарался расслабиться, перенести внешнюю уверенность во внутреннюю. Как бы они ни готовились, все равно будет неприятно в начале. Так чего оттягивать неизбежное? Глупый ученый: вечно хочет сделать как лучше и без лишних жертв. Сенку улыбнулся боевому настрою менталиста, глубоко вздохнул и плавно вошел короткими толчками. Проникал постепенно, но не медля и держа возбуждение под замком. Сначала удовольствие Гена, а потом собственное. По спине прокатились капельки пота и остановились в ложбинке, пока Сенку вырабатывал ритм. Ген же страдающий от крайне неприятных ощущений, в конце концов, приноровился и начал слабо подмахивать бедрами. Что ни говори, а шлепки об ягодицы жутко заводили, заставляли раскрывать рот шире и просить большего, даже если пока кроме боли это ничего не приносило. Больше. Ему надо больше. — Еще… — Ген и сам охреневал в такие моменты от своего голоса. Таким блядским и зазывающим тоном он не говорил даже с вип-клиентами. Живот крутило от того, как он хотел этого щуплого пофигистичного ученого, но такого умного и привлекательного. Хотел всегда и везде. Стоило Сенку заговорить о конструкции нового изделия, как его тут же хотелось заткнуть поцелуем и оседлать. Прямо в лаборатории. Прямо при Хроме и деде Касеки. Скакать долго и с наслаждением, оттягивать момент разрядки до последнего, чтобы на пике впиться в рот и не отпускать, пока языки не устанут играть друг с другом. Пока Сенку не посмотрит своими невозможными глазами прямо в душу. Ген простонал от нахлынувших фантазий и с силой насадился на член. Какая боль, когда его трахает самый желанный парень всего человечества. Чувство заполненности пьянит не хуже алкоголя. Сенку пришлось слегка придержать его за бока. Удивляясь смене чужого настроения, он покачал головой и не позволил менять толчки на более резкие. Было рано — Ген словил волну экстаза, но порвать анус они могли. — Еще… Сенку. — Да чтоб тебя! Контроль летел ко всем чертям, когда Ген вот так выстанывал его имя: будто не на член насаживают, а дают коробку бесплатной колы. Пошло и безумно сладко. — Пожалуйста. То, что Ген ухитрился повернуться и посмотреть глазами, искрящимися похотью и желанием отдаться, стало последней каплей. Никакого самообладания не хватит. Сенку резко вышел, грубо перевернул Гена, закинул худые лодыжки на плечи и жестко вошел. Первый же толчок ударил Гена под дых и оставил рот открытым в попытке выпустить крик. Сенку не давал полноценно дышать — только короткие вздохи между разрывающими толчками. К шлепкам ягодиц прибавилось шумное дыхание и хриплые стоны. Ген обвил плечи и притянул ученого для поцелуя. Он толкался в рот точно так же, как и Сенку в него, желая передать хоть часть безумных эмоций. Стонал, царапался и выгибался сумасшедше, будто гимнастка с ворохом золотых медалей. Не потерявший еще рассудок Сенку полностью перенес вес на Гена и стянул черные и белые пряди в кулак, пытаясь хоть как-то ограничить бушующее безумие. Свободная рука потянулась вниз, к зажатому между влажными телами члену, грубо мазнула по головке. Ген запрокинул голову и громко простонал. Сенку удовлетворенно провел рукой по сокращающимся мышцам живота и снова вернулся к головке. Мягко царапая ногтем нежную кожу, вызывал острые вспышки удовольствия, перемешанные с болью. Понимая, что оба на грани, Сенку лизнул ладонь и принялся активно надрачивать член, стараясь скопировать темп собственных движений. В пещере стало невыносимо душно, и вздохнуть получалось лишь раскаленным воздухом. Крики перешли в скулеж. Бедра двигались больше по инерции, чем по осознанному желанию. В голове наступил тот блаженный вакуум, когда мечтаешь лишь о том, чтобы мгновение длилось вечность. В данный момент Ген, например, мечтал навсегда остаться под Сенку, чувствовать распирающее возбуждение с тянущей болью и целовать, целовать, целовать. Ощущать, что ученому нужен только он и только он может заставить забыть собственное я и желать что-то, кроме науки. В конце концов, Ген не выдержал. Зашелся крупной дрожью и с хрипом кончил на живот. Белесые капли, кажется, попали Сенку на грудь, но Гену было плевать: он видел пресловутых бабочек на радуге и ждал своего часа выпасть в астрал. Сенку сжал зубы, почувствовав сокращение мышц вокруг члена, сделал пару быстрых толчков и, в последний момент успевая выйти, кончил на живот Гена. Они позволили себе несколько мгновений передышки, а потом Сенку лениво перекатился вбок и задумчиво уставился в выступ, что считался потолком пещеры. Без понятия, сколько ушло времени на его залипания в горную породу, но от мыслей отвлек прижавшийся Ген. Выбеленная челка легко щекотала грудь, вызывая улыбку краешком губ. — Эй, болтолог. — Мм, — не потрудился ответить Ген, всеми силами пытаясь удержаться в мире блаженства и прогоняя суровую реальность прочь. Даже глаза не открыл. Сенку оперся на локоть, положил ладонь на щеку со шрамом, подарком окаменения, и прижался губами к чужим, вкладывая в поцелуй всю нежность и теплоту, которую смог вычерпнуть из своего, как ему казалось, полностью занятого наукой сердца. — Это? — Глаза распахнулись, и Ген увидел смешинки и еще какую-то непривычную эмоцию в красных глазах. «Это же не долгожданное признание?» — Ага. И будь уверен, так я никогда не поцелую Кохаку.