Fata Morgana

Парк окутала тишина. Снежить перестало всего полчаса назад, однако природа, казалось, совсем изменилась. На смену бурному вихрю пришел едва ощутимый ветерок, игриво сбрасывающий снежинки с вечнозеленых елей на головы немногочисленным прохожим. Стало так спокойно, как могло быть только зимой. Шома неторопливо прогуливался по парковым аллеям, смотря то под ноги, то высоко в небо. Он любил ходить вот так, в одиночку, чувствуя себя вполне уютно, но сегодня в душу ему все же прокралась так часто отгоняемая тоска. И тем ни менее, на лице его сияла мягкая улыбка. Вокруг поистине было чудесно. Увлеченный неслышными размышлениями, Шома не заметил, как очутился на каменном мосту, переходящим через шуструю речушку. Его давнее излюбленное место. В сосновый парк, находящийся на окраине города, мало кто наведывался, мост же этот и вовсе оказался запрятанным в самой глубине зеленых насаждений, так что знали о нем едва ли не единицы. Шома мечтательно оперся на заснеженные перила и стал всматриваться вдаль. Вода в речке, убаюкивая, шумела, оставшиеся на зиму птицы перекликались на понятном только им языке, ели печально скрипели. Едва уловимо, сумерки опускались на землю. Вокруг зажигались фонари, и их свет, отраженный пушистым небом, розово-желтым шелком падал на сверкающий снег. Каждый раз, стоило застать эту перемену природы, Шома не мог избавится от чувства, что вот-вот начнется волшебство. Не успело подобное сравнение промелькнуть в голове, как на горизонте замаячила небольшая лодочка, весьма старомодная на вид. Издали он увидел, что обладатель этого судна закидывает в кажущуюся чернильно-черной воду тонкую удочку. Сколько бы Шома не посещал это место, еще ни разу ему не приходилось видеть здесь рыбаков, потому едва мог скрыть свое изумление, продолжая лишь, накинув на себя маску обычного зеваки, наблюдать за незнакомцем, пока тот, наконец, не подплыл ближе. И тут последовало новое открытие. К великому удивлению Шомы, обладателем лодочки оказался юноша на вид не старше его самого. То, что попытка не выдавать своего любопытства провалилась с треском, Шома осознал только когда рыбак, подняв голову, улыбнулся ему и кивнул в приветствии: — Странное зрелище, не так ли? Щеки Шомы сами собой зарделись. Малодушно, он понадеялся, что обращаются не к нему, потому быстро-быстро завертел головой, надеясь, вопреки своему обыкновенному нежеланию, увидеть здесь других прохожих. Но, как и стоило ожидать, кроме него, рыбаку не к кому было обращаться. В конце концов, Шоме ничего не осталось, кроме как смущенно улыбнуться в ответ: — Простите, если доставил вам неудобства. Хотя, — добавил он немного погодя, — я действительно никогда раньше не замечал, чтобы здесь рыбачили. Разве это не запрещено? — А, — отмахнулся на это юноша, — здесь не так уж и много рыбы, чтобы ее запрещать. Слова этого человека противоречили сами себе, но, хотя Шома прекрасно понимал, что чем рыбы меньше, чем незаконнее ее вылов, высказывать свои мысли вслух не стал. Тем временем лодка все ближе подплывала к мосту. — А, вы почему стоите здесь совсем один? Вам не холодно? — в голосе лодочника звучало искреннее беспокойство, что заставило Шому почувствовать себя немного странно. — Нет, нет, мне хорошо, — протараторил он, слегка краснея, — не стоит волноваться. — Прошу прощения, если навязываюсь, — извинился тот, считая, что действительно может мешать человеку. На этих словах его лодка уже наполовину спряталась под мостом, а потом и вовсе пропала из виду, потому Шоме пришлось перебежать на другую сторону и встретить лодочника уже там, протестующе махая руками: — Прекратите, прекратите. Я очень рад беседе. Сегодня я почти ни с кем не говорил, — на этих словах он запнулся, посчитав их лишними. Но юноше в лодке так совсем не казалось. С обеспокоенным видом, он молчал несколько секунд, о чем-то размышляя, и это молчание заставило Шому изрядно понервничать. — А, вы когда-нибудь ловили рыбу? — снова заговорил рыбак со столь радостным видом, словно только что решил сложнейшую задачу. — Н-нет, — неуверенно отвечал Шома, не совсем понимая, к чему тот ведет. — Тогда что насчет составить мне компанию? — юноша ослепительно улыбнулся, жестом приглашая к себе. Шома не мог бы объяснить почему, но этот парень с самого первого момента их чудной встречи вызвал у него доверие. Это чувство появлялось у него редко даже не отношению к знакомым, а что уж о незнакомцах говорить. Но как ни старался, Шома не мог разгадать, что же послужило тому причиной, и избавится от подобного чувства не мог.       Потому он только кивнул, соглашаясь, и принялся спускаться вниз к берегу реки, пока другой подгребал к лодке. Стоило приблизится, лодочник тут же протянул руку, помогая взойти на борт. Ненароком, Шома отметил насколько у того теплые руки, и, возможно, его мысли продолжили бы свой полет в изучении незнакомца, если бы лодка, ведомая капризными потоками, не покачнулась, и Шома, успевший лишь одной ногой очутиться в ней, едва не плюхнулся вниз, прямо в ледяную воду. Его спасли все те же руки, оказавшиеся не только теплыми, но и сильными, что, ухватив за поясницу, потянули к себе. До конца осознать переменившуюся ситуацию Шома смог только несколькими мгновениями погодя. Осознать, и следом обнаружить себя прижатым к симпатичному незнакомцу, яростно вцепившись пальцами ему в плечи. Наверняка больно, хотя на чужом лице продолжала светится беззаботная улыбка. — Все в порядке? — прозвучал вопрос слишком близко. Шома только закивал в ответ «да», пробурчал еле-еле «спасибо», и отпрянул, растерянно, чувствуя, как лицо и шея предательски пылали огнем. Но юноша, казалось, не придал случившемуся никакого значения и обыденным тоном с легкой улыбкой на лице протянул ладонь для рукопожатия: — Меня, к слову, Нейтан зовут. — Шома, — в ответ пожал руку тот, успокаиваясь. Предложив Шоме место на корме, Нейтан продолжил грести вверх по течению. Ветер совсем утих под вечер, потому плыть было не сложно. По крайней мере, так казалось Шоме. Завороженный, он оглядывался по сторонам, любуясь сказочным видом присыпанных снегом ветвей, что опечалено склонялись к берегам. Его глаза бегали туда и сюда, но каждый раз неизменно натыкались на любопытный взгляд другого человека, прикованный к нему. До поры до времени Шома еще мог отстраняться, пока сам не стал с интересом наблюдать за Нейтаном. Молодой рыбак еще несколько раз закидывал удочки, но рыбешка напрочь отказывалась ловиться. Тот оправдывал это тем, что на ночь рыба засыпает, с чего Шома тихо посмеивался про себя. Большую часть времени они все же плыли молча. Только звук плесканья весел, атласное скольжение лодки по реке, и редкие усмешки, которыми те обменивались друг с другом вместо слов. На губах Шомы расцвела улыбка. Ему давно не было так спокойно с кем-то еще. — Вам… тебе… кхм, — заговорил Нейтан, когда уже совсем стемнело. — Тебе, — мягко изогнул губы Шома, получив улыбку в ответ. — Тебе разве не нужно домой? Уже достаточно поздно. — Я не особо хочу возвращаться, — спокойно ответил он, впрочем, не сумев спрятать грусть в своем взгляде. — Прости, если лезу не в свое дело, но я должен спросить. Что-то стряслось? И опять этот обеспокоенный тон заставил Шому испытать совсем новые чувства. Разве нужно незнакомцу беспокоится о нем? В конце концов, они могут никогда больше не увидеться, так зачем это все? Но, и Шома вновь не понимал почему, открыться Нейтану казалось так легко. — Вам, ой, — он поправил себя со смешком, — то есть, тебе, тебе не стоит беспокоится. Это немного странно, — он посмотрел другому в глаза и понял, что тот его «странно» совсем не разделяет. Тогда Шома продолжил: — Я сегодня действительно целый день один. А ведь сегодня у меня день рождения, это, все-таки, как-то грустно. Он пожал плечами и отвернулся, когда неожиданное восклицание заставило его повернуться вновь. — Я так и знал! — воскликнул Нейтан, и на недоумевающий взгляд собеседника быстро поправил себя, — Ой, то есть, прости, не прими за грубость. Когда я увидел тебя, то сразу подумал, что у тебя сегодня точно особенный день. Но потом я заметил, что ты опечален. Подумал, что может и ошибся. Но видишь, день рождения, это же здорово! — Возможно, — тихо ответил тот и снова начал смотреть по сторонам. — Знаешь, Шома, — начал тот по задумчивому серьезно, — наша встреча совсем не случайность. На удивленный взгляд, Нейтан только кивнул через плечо. — Мы плывем вверх по течению, ты знаешь, что там? Шома отрицательно помотал головой, все более заинтересовываясь. — Ты ведь знаешь то озеро, в котором находит свое начало эта река. Мы плывем именно туда, но как думаешь, зачем? Шома задумался. По-видимому, лицо его стало каким-то уж через чур нахмуренным — так часто бывало, когда он пытался найти на что-то ответ — раз Нейтан в тот же момент спохватился и замахал руками: — Нет, я не хочу тебя убивать! — не смотря на искреннюю встревоженность, выражение его лица стало слегка глуповатым. Шома захохотал. Подобное даже в голову ему не приходило. Этот Нейтан настоящий чудак, но, что странно, Шоме это нравилось. — Почему же мы туда плывем? — наконец выговорил он. Выражение лица Нейтана приобрело торжественный вид: — Ты когда-нибудь слышал о «Fata Morgana»? — Явление? Не убирая с губ загадочной улыбки, Нейтан покачал головой. И тогда Шому осенило. Осенило и будто обухом ударило по голове. Вцепившись пальцами в борта лодки, словно он и впрямь побаивался выпасть, Шома только и мог, что уставится на своего собеседника, совершенно с глупым видом открыв рот. Это не могло быть правдой. Совершенно точно не могло быть. Нет, нет. Ни за что. В тот самый момент, когда в голове Шомы проносились все виды отрицаний в самых вычурных формах, лодка повернула, следуя за руслом. Стоило им обогнуть холмистый берег, как за спиной Нейтана Шоме открылась незабываемая панорама на озеро, посреди которого располагалось строение, мерцающее в зимней ночи тысячами огней. Сердце Шомы заколотилось так быстро, что перспектива потерять сознания не казалась уже столь далекой. Для любого, хоть сколько-нибудь привязанного к общественной жизни человека, «Fata Morgana» — не просто ресторан. Само его название стало символом мечты. Попасть туда — неугасающая страсть миллионов. Появившись раз в одном месте, всегда выбирая самые экзотические, ресторан больше никогда не возвращался туда вновь. Каждую ночь он загорался столь манящими огнями, а на утро не оставлял и следа. И никто не знал, где и когда, подобно самой иллюзии, «Fata Morgana» появится снова. Только за несколько часов до заката по ближайшим округам давалось тайное уведомление, и лишь счастливчики могли переступить порог этого богатейшего заведения. Поговаривают, что владелец ресторана — таинственный миллионер, о личности которого почти ничего не известно. Откуда он, чем промышляет, есть ли у него семья? Многие отнеслись скептически к идеи ресторана, подшучивая, что богач скоро окажется на мели. Но они заблуждались в своих прогнозах. Спустя время тайна, окутывающая заведение, как облака вершины гор, вызвала жажду разгадать ее у самых богатых слоев общества. Они шли на все, чтобы узнать, где появится ресторан на следующий день, не брезгуя даже самыми низкими способами, а оказавшись там, не скупились на развлечения. Деньги лились золотистой рекой. Миллионер стал второй самой большой интригой. Молодые девушки, а, так же, некоторые парни, мечтали стать «той самой» второй половинкой умопомрачительно богатого мужчины, продумывая в голове тысячи и тысячи вариаций их счастливой встречи и не менее счастливой совместной жизни. Но никого из посетителей миллионер не подпускал к себе без исключений. Он был недосягаем, его семья тоже. Тем временем ресторан только процветал. Для Шомы даже увидеть издали «Fata Morgana» было невообразимой дерзости мыслью, что уж говорить о попадании внутрь. Он не тешил себя несбыточными мечтами, и несбыточные мечты не терзали его, мешая спокойно жить. Кто же мог предположить, что эти самые заоблачные желания перестанут быть фантазией, а окажутся в километре от него. Постепенно справляясь с потрясением, Шома наконец додумался прикрыть рот. Затем он перестал и судорожно сжимать борта ложки. Минуту спустя юноша уже мог достаточно спокойно сидеть, без боязни свалиться и утонуть. Нейтан все это время молчал, не убирая с лица довольную улыбку, и вел лодку, огибая ресторан и давая насладиться видом в полной степени. — О. Боже. Мой, — Шома наконец заговорил. — Скажи мне, что это не сон, и я не уснул в твоей лодке. — Ты что, способен на это? Шома смущенно улыбнулся. На это он, безусловно, был способен. Чем ближе они подплывали, тем шире становилась его восхищенная улыбка. Лодка была уже в десяти метрах от опор, на которых стояло трехэтажное здание, по виду точно — волшебный замок, и Шома не временил, чтобы высказать свои мысли вслух: — Это похоже на Замок Хаула! — детский восторг наполнил его голос. — Что? Да в каком месте? — прыснули ему в ответ. — Похоже, говорю тебе. — Не-а, это замок из «Русалочки», — заявил Нейтан с самым серьезным видом, на что Шома только безуспешно пытался сдержать хихиканья. — Это не может быть замок «Русалочки», он был совсем другим в мультике. Ну присмотрись, округлая форма, светится изнутри, словно живое. Замок Хаула! — А, я говорю нет. Ты вообще видел Замок Хаула? Такое, впечатление, что мы говорим о совершенно разных вещах. — Какой же ты упертый, — щеки Шомы сами собой надулись, — знаешь, вот сейчас и проверим. Секунду… — он начал рыться в кармане в попытке найти телефон, совсем позабыв, что намеренно оставил его дома, чтобы никто не тревожил, когда заметил перемену вокруг. Они обогнули ресторан, оказавшись сзади. Подняв голову и привычно сдув упавшие прядки со лба, Шома уткнулся взглядом в Нейтана, что с совершенно невозмутимым видом пришвартовывал лодку к своеобразному причалу. — Только не говори, что мы попадем внутрь! — закричал Шома скорее от ужаса, чем радости. — Именно так, — спокойно ответил Нейтан, — разве тебе не хотелось бы? — Хотелось бы, конечно, хотелось бы, но… Это не может быть правдой. С кем угодно, но не со мной! — он схватился за голову, едва ли веря в реальность происходящего. — Шома, это правда и именно с тобой, — мягко ответил ему Нейтан, протягивая руку, — не волнуйся, я работаю здесь, для меня будет честью показать тебе ресторан. Ты ведь не откажешь мне? Шома только и мог, что качнуть головой. Только когда он уже стоял на твердой поверхности, а перед лицом его крутилась, приближалась и отдалялась, словно в дреме дверь черного входа, Шома вспомнил об еще одной важной детали, и снова попятился назад, заставив Нейтана глянуть на него обеспокоенно. — Но, я же в совершенно неподходящей одежде. А что…а как… — слова начисто отказались вылетать из его рта. Внутри собрались сливки общества. Когда он осмотрел свою старую куртку и доживающие последние деньки ботинки, то понял, что не подходит даже на статус молока. Неизвестно, сколько бы еще он простоял бы вот так неподвижно, если бы не знакомая теплая ладонь, что, схватив его, не потащила бы за собой внутрь. Пройдя через коридор кромешной тьмы, двое оказались в залитой светом комнатушке, в ней преобладал расслабляющий бежевый цвет. По обеим стенам располагались ящички со скамьями, предназначенные, очевидно, для переодевания. — Это раздевалка для персонала. Вон выход на кухню, а то к тайным коридорам, — показывал Нейтан сначала на дверь слева, затем справа, продолжая разъяснения, — у поваров отдельные комнаты, и туда не пускают посторонних ни под каким предлогом, потому что «Стерильность!», — он поднял палец вверх, изображая ворчливую интонацию того, кто это произносил, чем заставив Шому сдавленно прыснуть. — Ты постой пока тут, — сказал вновь Нейтан, сняв с себя верхнюю одежду, и, захватив с собой мешок рыбы, что он тащил, Шома только тогда вспомнил, от самой лодки, открыл дверь на кухню. Нейтан заикался, что рыбу стоит отнести шеф-повару, и Нейтан непременно бы ее отнес, если бы не сам шеф-повар, что, вихрем влетев в комнату, едва не сбил своего помощника с ног. — Где тебя черти носят, Нейтан?! Или хотел дождаться закрытия, и тогда принести рыбу? Нет, ты наверняка хочешь, чтобы старик шеф не только поседел, но и облысел! Еще раз такое выкинешь, я тебя… — он сжал руку в кулак, уже подсовывая его под нос парню, когда тот одним ловким движением подсунул шефу мешок с рыбой. — Раф, прости, но ее правда трудно было достать. Ты хоть знаешь, сколько я магазинов вообще оббегал? Пощади, молю. Шеф-повар, казалось, пропустил мимо ушей его последние слова и с видом крайне недовольным полез в мешок. Но тут же, словно по мановению волшебной палочки, лицо его озарилось светом счастливой улыбки, а впалые щеки вдруг слегка округлились. Всунув мешок Нейтану обратно, шеф-повар, точно любуясь, стал доставать одну охлажденную рыбешку за другой, полюбовно очищая их от кусочков льда. — Хорошая работа, черт возьми! Хорошая работа! — Ты сомневался во мне? — Парень, я говорил, что ты моя заноза в заднице? Так вот, — он положил ему руку на плечо, — из всех занос, ты нравишься мне больше всех! Шеф добродушно рассмеялся похлопывая Нейтана по плечу. — Так, а чего это ты до сих пор не переоделся? Бегом марш, или все еще хочешь увольнения, так я могу… — его угрозы прервались робким кашлем Нейтана, который многозначительно кивнул в сторону Шомы, что все это время тихонечко стоял в углу и старался не привлекать абсолютно никакого внимания. Лицо шефа, еще мгновением назад сиявшее добродушием, переменилось, брови его насупились, а линия рта искривилась в явном недовольстве. Безразлично вкинув рыбу в мешок, он схватил Нейтана за ворот и силой потащил в другую дверь, что была выходом в коридор. Разговор был явно не для ушей Шомы, и точно не в его пользу, потому, оставшись стоять на месте, тот только и мог что переступать с ноги на ногу, колеблясь между решением уйти сразу или дождаться Нейтана, а затем уйти. И когда большинство голосов, подведенных внутренним голосованием, были в пользу уйти до возвращения его проводника, последний влетел в раздевалку, говоря вдогонку: — Никто ничего не узнает, Раф, и закончим, — дверь за ним захлопнулась, возможно, громче, чем тот того ожидал, и, вздрогнув от неожиданности, Нейтан хихикнул, — Уф, с ним иногда бывает тяжело. Если что, он на кухню пошел, там другой вход. Так, ну что же… Потерев ладони, он принялся рыться в своем шкафчике, когда услышал приглушенное: — Нейтан, наверное, мне стоит уйти. — Что? Не говори глупостей. Раф просто иногда слишком много переживает, но это ничего страшного. — Но, если мое пребывание здесь принесет проблемы, я не хочу, чтобы… Все-таки я лучше… — Шома, — Нейтан оказался так близко к нему, что второй едва не отшатнулся в испуге, — Я правда очень-очень хочу показать тебе ресторан. Пожалуйста, останься. Вот, держи, — в следующую секунду в руках Шомы оказалась какая-то одежда, — Если что, это запасной комплект, так что не волнуйся, никто не хватится. Шоме только и оставалось что отупело уставиться на вещи в своих руках, по цвету и выкройке уж очень напоминавшие форму лакея. Строгий пиджак бордового цвета со швами, декорированными золотистыми нитями, и пуговицами того же цвета, а еще штаны с лампасами. И все это было, конечно, замечательно, но тем ни менее возникал один закономерный вопрос: зачем ему вообще это? Прежде, чем Шома успел открыть рот, Нейтан схватил его за руку и потащил к выходу. — Не стоит тут переодеваться, потом от сплетен не отделаешься. Нам туда. Нет, так дело не пойдет. Шома затормозил на пятках, как упрямый ишак, намереваясь расставить все точки над «и», когда увидел недоуменно-взволнованное лицо Нейтана, что начисто выдавало как искреннее желание того поскорее показать ресторан, так и страх, что этого не произойдет. Шома никогда не принимал себя за человека жестокого, более того, это качество его доброй, скромной натуре было чуждо, даже омерзительно. Но все же он не мог так просто все спустить этому Нейтану с рук. — Нейтан, есть еще одна важная деталь, которую мы должны разъяснить сейчас и только сейчас. — Да? — от его тона Нейтан, казалось, немного скукожился. Шома подошел ближе, не разрывая зрительного контакта, и хотя, разница в их росте была весьма ощутимой, несчастному юноше вполне справедливо почудилось, что на него смотрят, давя к земле, свысока. — Значит ты, говоришь, — Шома прищурил глаза, и сердце Нейтана боязливо затрепетало, — где научился рыбу ловить? Как струна, задрожала между ними нота тишины. Нейтан выдохнул, расслабившись. Все оказалось не так страшно. — Э-э, ну, — он почесал затылок смущенно и виновато, совсем по-ребячески, и Шома едва ли смог скрыть непослушную улыбку, — из магазинов ее действительно вылавливал я, так что… Все, что вертелось на языке Нейтана, вдруг забылось, стоило понять, что его драгоценный гость поторопился вперед, выходя через дверь и исчезая из виду. — Но я правда умею рыбачить, Шома! Не убегай, — в ответ Шома фыркнул. Нейтан глупо хихикнул. Ладонь его при этом уже привычно взяла ладонь Шомы, направляя его за собой. Они вышли в коридоры, которые несколькими минутами ранее гордо были названы «тайными». И в этом названии не было и грамма преувеличения. Узкие, со стенами карминового цвета, отделанными панелями темного дерева и лепкой на плинтусах, и с рядами изящных бра, освещающих проход, они отнимали дар речи, перемещая любого, кто находился там, во времена французской аристократии с их пышными дворцами, секретные ходы которых хранили множество интриг и тайн. Что уж говорить о том, что подобное возвели ради всего лишь одного вечера, чтобы следующее утро вся красота оказалась забыта. Шома молчаливо восхищался уже одними только ходами для прислуги, с трудом представляя роскошь банкетного зала, и задавался вопросом, каким должен быть тот человек, кто сделал это все возможным? Но, если решать, какой вопрос озвучивать, он выбрал именно такой: — Так ты помощник шеф-повара? — Можно сказать и так. Но на самом деле я помогаю то тут, то там. Такой себе мальчик на побегушках. К слову, — он многозначительно поднял палец, — я действительно хорош. — Конечно, конечно, — соглашался другой, — рыбак ты тоже первоклассный. Нейтан беззлобно ткнул того в плечо, на что получил очередное фырканье. Расплылось молчание. На языке Шомы крутилось так много вопросов, но прежде, чем выбрать какой задать следующим, послушался, отвлекая от размышлений, топот шагов, отдаленный, надвигающийся прямиком на них. — Вот, черт, — тихо пробормотал Нейтан, — Нам лучше уносить ноги, — взгляд его уже устремился в противоположную шагам сторону. — Что? Что-то случилось? — А? Нет, но нам лучше не попадаться никому на глаза, пока мы все еще в этой одежде. Тем более им. — Им? И вновь виденье французского двора ожило в воображении Шомы, стоило лишь заслышать возмущенное: — Vite! Vite! Êtes-vous des serveurs ou des tortues! Vite! Нейтан едва заметно закатил глаза, а затем, перехватив руку Шомы поудобнее, шепотом крикнул: — Бежим! И они помчались. Помчались через вереницу приглушенных огней, что заплясали перед глазами головокружительным танцем, через череду одинаковых панелей и стен, и все мчались и мчались прочь, даже не зная от кого, уже и забыв, что от кого-то. — Они бы нас снесли! — сквозь смех и сбитое дыхание прохрипел Нейтан, а Шома только и мог, что прятать хихиканья в ладонь. Но тут за их спинами послышалось уже знакомое: — Vite! Двое парней, словно убегая от соседа, у которого своровали груши, округлили глаза от испуга и задора и влетели в первую попавшуюся дверь. Шквал возмущений хлынул им на головы мгновенно. — Эй, кто вошел? — Черт возьми, парень, я без штанов тут! — Ты закроешь эту дверь или нет?! Дверь закрылась, и возмущения тут же утихли, оставив после себя лишь недоуменные взгляды, все, как один, направленные в сторону пришедших. Даже ленивого осмотра хватило, чтобы понять, что они заскочили не куда-куда, а в гримерную музыкантов. — Эм, можно у вас переодеться? — снова почесал затылок Нейтан, нацепив на лицо свою солнечную улыбку, — Там официанты…все заняли. Понимающих кивков и взмаха чьей-то руки хватило Нейтану в качестве разрешения, чтобы, утянув Шому за собой, прошмыгнуть к крайнему углу гримерки на незанятую скамью. Развязывая ботинки, Нейтан приговаривал: — Они прекрасно знают, как трудно ужиться с нашими официантами, очень сочувственные люди, — с его губ слетел смешок, — мы попали в хорошую компанию. Немного освоившись, Шома и сам пришел к такому выводу. Вокруг царила атмосфера веселья. Музыканты болтали о своем, обсуждая партитуру или подшучивая над товарищем, который делал глупые ошибки на репетициях, кто-то напевал веселую мелодию, а иногда ее запевали целым ансамблем. Ощущение уюта пушистой ватой заполняло все вокруг. Шома никогда раньше не бывал в таких местах, и это относилось не только к ресторану, но и к людям, что его наполняли. Переодеваясь в окружении незнакомых мужчин (женская гримерка находилась в соседней комнате), юноша не чувствовал и капли смущения. Быть может дело было в том, что никто особо и не смотрел на него, а быть может в той расслабленности, которая окутала его целиком. Однако, стоило ему краем глаза заметить оголенный торс Нейтана, что переодевался совсем рядом, как щеки мгновенно зарделись, что уж говорить о том, как вспыхнуло ярко-красным лицо, когда он вдруг вспомнил, что и сам сейчас без рубашки. Наверное, впервые в жизни Шома сумел надеть костюм с такой молниеносной скоростью. Нейтан же, сам, по-видимому, никуда не торопясь, только тихо посмеивался за его спиной. — До начала еще 15 минут, можем сильно не торопиться. — Мгм, — только и выдавил из себя Шома, продолжая отводить взгляд. Нейтан что, специально? Когда тот наконец закончил, юноша подвел Шому к большому зеркалу на другой стороне гримерки. — Ну, как тебе? — Странно, — отвечал Шома, сминая полы пиджака, — видеть себя в такой одежде. — Ничего, я тоже долго привыкал. — Нейтан, ты что, новенького привел? — когда карамельный голос расплылся за их спинами, двое вздрогнули. По крайней мере вздрогнул Шома, и решил считать, что не только он один. — Да, он первый день у нас, — без тени смущения ответил Нейтан, и Шома вздрогнул второй раз, — меня поставили приглядывать. Как он может так легко врать? А что если его начнут расспрашивать, а что, если заставят пойти куда-то что-то сделать, и без Нейтана, одного, он же совсем, он же… — Вот как? Что ж, я Адам, — представился молодой мужчина, начавший разговор. — Ш-ш-ш-шома, — кивнул тот. Адам засмеялся и положил ладонь Шоме на плечо. — Приятно познакомиться. Шома только кивнул. Человек, подошедший к ним, приносил с собой необычное чувство доверия и легкости, что, словно, окружало всего его и распространялось на других. Взгляд ониксовых глаз был мягок, улыбка расплывалась на его губах солнечными бликами на пруду, а беззаботный чистый голос развеивал любые сомнения насчет обладателя даже до того, как они успели появится. — Адам, ты все-таки не изменяешь себе, — вытянулся уголок губ Нейтана, тогда как его рука указала на белую, переливающуюся блестящими мерцаниями рубашку под черным пиджаком музыканта. — Пф, этот скучный этикет меня совсем не воодушевляет, знаешь ли, мог же я хоть что-то оставить для себя? К тому же, Нейтан, я совсем не разделяю твоих взглядом «удобство важнее красоты», — он сгримасничал комично, — на твоем месте я давно бы сжег этот костюм лакея, мода на золото прошла еще год назад. Чистый заливистый смех заполнил зал. — Прекрати смеяться, паршивец, — Адам смеялся тоже, — иначе я начну обижаться. Ты, к слову, не видел Джонни? — К слову? — Нейтан игриво повел бровями. — Прекрати это. Я ищу его пол дня. — Мы с Шомой как раз наткнулись на него, и его «черепах» по пути сюда. Он, как всегда, невыносим. — В этом есть свое обаяние, — мечтательно потянул Адам. — Пф. У него отвратительный французский. — Его французский лучше, чем у французов. А ты, мелочь, ничего не понимаешь в настоящем искусстве, — и, показательно развернувшись, Адам направился к двери. Лишь приостановившись у нее, он кинул напоследок, — Удачи, Шома. И, добро пожаловать! Нейтан только качал головой, еще не подозревая, что опасность в виде острого взгляда Шомы уже подобралась к своей жертве. — Ай! — выкрикнул Нейтан, когда его больно ударили в плечо, — Шома, ты чего? Тот только клацнул языком недовольно и подался на выход, забирая свои вещи с собой. Нейтан кинулся за ним. — Шома, погоди, что случилось? — спросил парень, когда они оказались в коридорах. — Зачем ты назвал меня новеньким? — А, что я еще должен был сделать? — Не знаю, — зло выдохнул Шома, — не знаю, но точно не это. Сам же говорил, что не хочешь сплетен, кто теперь знает, какие проблемы могут… Фраза оборвалась, оглушенная отточенными ритмами шагов, что послышались рядом, а затем заполнили весь коридор. Из-за угла, точно единый белый поток, показались фигуры официантов и официанток. Двое так и замерли посреди коридора, не в силах ни пошевелиться, ни оторвать взгляд от людей, что проплывали мимо них, не обращая лишнего внимания, четко выполняя свою работу, подобно косяку благородных рыб, огибающему коралл. Гордо поднятые головы и холодные взгляды заставляли Шому чувствовать себя крайне неловко, неуместно, неправильно. Ему не следовало быть тут, и все же, тот необычайный мир, что то и дело приоткрывал таившиеся в нем чудеса, манил его, не позволяя отступиться, посмотреть назад. Как никогда раньше, Шоме хотелось знать, что же будет следом. А дальше, стоило официантам пройти, Шому схватили под локоть и потянули за собой. Он только и мог, что струхнуть головой, когда и музыканты покинули свои гримерки и поспешили к входу на подмостки. Нейтан пристроился к ним. — Потому что ты в этой форме, никто и не задал лишних вопросов, — зашептал он на ухо все еще растерянному Шоме, — ребята из оркестра мои хорошие друзья, они ничего не расскажут, а те… от них чего-угодно стоит ждать, Джонни всегда мне помогает, но не все такие, как он. Надеюсь, вы еще познакомитесь, к слову, — закончил он, подмигнув. — Х-хорошо, — кивал Шома, только и успевая, то смотреть на Нейтана, то пытаться ни с кем не столкнуться. Они остановились у двери, что вела к небольшой площадке, из которой было еще два выхода направо и налево. Как объяснил Нейтан, это выходы в переднюю часть зала, где располагалась сцена с оркестром на ней. Когда все музыканты разошлись и двое остались наедине в этом темном пространстве, Нейтан не повел Шому ни к одному из уже перечисленных выходов. Он направился прямиком к лицевой стене, за которой скрывалась третья — потайная — дверь. В темноте скрывалась лестница, ведущая наверх. — Не боись, полезай, — говорил Нейтан, уже взобравшись и подавая руку Шоме. Крохотное ложе, сделанное над оркестровыми подмостками и имеющее в стене окошко, что открывало вид на весь зал, не только мыслями переместило Шому во все те сказочные фильмы, которыми он упивался с детства, но и дало в полной мере ощутить себя главным героем тех историй. Помимо прочего, пришлось ему ощутить так же тепло Нейтана, которому пришлось подсунуться вплотную — ложе было предназначено для одного. Титаническим усилием воли Шоме удалось перебороть оцепенение, что пришло вместе со смущением, и он даже смог разглядеть блеск в чужих глазах, расслышать следующие слова: — Смотри. Направив свой взгляд туда, куда показал Нейтан, Шома замер, восхищенный. Пышный зал, мерцающий светом сотен свечей, открыл себя взору двух юношей, тайком притаившихся на самых завидных местах. Часы над парадной дверью пробили шесть. И не успел утихнуть бой маятника, створки распахнулись, демонстрируя вид на светящееся огнями озеро со множеством лодок и катеров на нем. Оркестр, что давно был наготове, стоило лишь дирижеру взмахнуть палочкой, ожил, точно заводная кукла, и музыка полилась звенящим потоком, заполняя все вокруг. С двух сторон от сцены, уже знакомым белым косяком, в зал вошли — вплыли — официанты, остановившись по краям ковра, оттенка чистейшего снега. Шома только и делал, что вертел головой то направо, то налево, стараясь углядеть, зацепить, поймать каждый миг. Насладившиеся минутной прелюдией, гости, наконец, начали прибывать. Дамы в роскошных шубах, украшенные драгоценными кольцами, серьгами и колье, в изысканных платьях и с роскошными прическами шли в сопровождении своих галантных кавалеров. Были так же и те, кто приходил без пары: одинокие мужчины и женщины, надевшие свои лучшие наряды, полные надежды провести вечер в приятной компании. Были и шумные компании друзей, подруг, были и родители с детьми. Люди всех возрастов, разных воспитаний, взглядом, кругов, со сдержанными манерами или же громким смехом, скромные, шумные. Гости прибывали, прибывали и прибывали. Невесомые сапожки женщин и натертые до блеска туфли мужчин неустанно топтали белоснежный ковер, на котором по-прежнему не было и пятнышка, тем временем официанты учтиво помогали прибывшим найти нужный столик, давали меню, выслушивали все вопросы и прихоти богачей. То, что его челюсть отвисла, Шома осознал лишь время погодя. Так много красивых людей в одном месте он мог видеть только в кино. Но картинка с экрана казалась ему теперь жалкой тенью той феерии, которая развернулась сейчас перед ним. Нейтан в свою очередь завороженно наблюдал за ним, придвинувшись близко-близко, так, что Шома мог ощущать его дыхание на своей шеи, и это, мягко говоря, смущало. — Гости займут места, — шепотом начал Нейтан, и мурашки невольно разбежались по коже Шомы, — закажут блюда, а затем начнется кое-что более интересное. Нужно немного подождать, хорошо? Хорошо? Конечно, хорошо! Шома закивал, как кукла-болванка, и Нейтан не мог не улыбнуться шире. — Тогда подожди меня. Я скоро, — сказав это, юноша соскочил вниз и покинул коморку. Оставишь в одиночестве, Шоме ничего не оставалось делать, кроме как снова впиться глазами в вид из маленького окошка. Оркестр играл уже не так громко, позволяя посетителям говорить без труда. Отовсюду лился смех и праздные разговоры. Жужжание человеческих голосов слилось с гармоничной музыкой, создавать нескладную, но неповторимую мозаику звуков. Как и обещал, Нейтан возвратился за считанные минуты, на этот раз неся что-то в руках. Взобравшись наверх, он разместил перед светом окошка поднос с едой. — Я принес закуски. Ты ведь проголодался? — Нейтан, не стоило, — Шома разволновался, — не стоило брать ее ради меня. Разве это не против правил? Нейтан прыснул. — Успокойся и, пожалуйста, хватит о правилах. Угощайся. Сегодня — твой День рождения, не беспокойся ни о чем. Взгляд Шомы стал теплее огня свечей, и Нейтан поспешил отвести свой от смущения. Но для Шомы подарком было уже то, что кто-то, встреченный им менее часа назад, может быть так к нему добр. Он с благодарностью принялся за еду. Какое-то время они продолжали сидеть, обсуждая жизнь ресторана, гостей, персонал. Нейтан рассказывал о тех веселых случаях, которые либо случались с ним, либо были им услышаны, а Шома старался смеяться как можно тише, все время рискуя выдать их обоих самому ближнему трубачу. Но к его удивлению, музыка в какой-то момент затихла, а свет стал приглушеннее. Он с интересом посмотрел в окошко, в то время как Нейтан оставался совершенно невозмутим. — Раф… — загадочно проговорил он, прежде чем Шома сам смог все понять. Действительно, на краю сцены появилась уже знакомая Шоме фигура. Шеф-повар Рафаэль Арутюнян, о котором Шома узнал если не все, то очень многое из рассказов Нейтана. Теперь он не казался ему неприкасаемой, далекой фигурой, он стал живым и теплым, хотя и бесконечно строгим, и Шома чувствовал, как тот был близок и важен Нейтану, и отчего-то это грело его самого. Шеф-повар заговорил, обращаясь к посетителям: — Дамы и Господа, я, шеф-повар «Fata Morgana», Рафаэль Арутюнян рад приветствовать вас, — публика встретила его аплодисментами, — ни для кого не секрет, что попасть в наше заведение непросто, оттого хочу так же высказать вам свои поздравления. Для меня честь готовить ужин для вас, и смею надеяться, что мои блюда так же придутся вам по душе. А пока заказы принимаются и блюда еще не поданы на стол, уважаемые гости, …. — Начинается, — возбужденно проговорил Нейтан. — Что начинается? — Шома заинтересованно посмотрел на него, и Нейтан просто кивнул, указывая тому слушать. — Все балы начинаются с танцев. Потому прошу вас, наслаждайтесь. И Добро Пожаловать! Зрители активно захлопали, а оркестр вновь оживился. Под его звуки шеф удалился так же незаметно, как и пришел. Гости с большим удовольствием откликнулись на приглашение Рафаэля, и один за другим начали выходить на середину зала, становясь по парам. Бал начался. Шома уже собрался было поближе придвинуться к окошку, чтобы разглядеть танцы во всей красе, когда перед его глазами мелькнуло что-то черное. — Переодевайся. — Что? — Давай, я жду внизу, — только слова слетели с его губ, Нейтан уже скрылся в темноте лестницы. Шоме подумалось, что паршивцем Адам называл его не зря. Но ничего не оставалось делать. Кое-как, неуклюже и с весьма большими неудобствами, Шома все-таки уловчился переодеться в те вещи, которые ему оставил Нейтан. Парень только молился, чтобы из-за почти кромешной тьмы он не натянул что-то наизнанку. Наконец, преисполненный недоумения и возмущения, Шома спустился вниз. Спустился вниз, только чтобы замереть при виде такого же взъерошенного и нескрываемо взволнованного Нейтана, так же переодевшегося в костюм. — Кхм, — Шома обратил на себя внимание, и, стоило Нейтану развернуться, как он замер на месте, — Что, все…настолько плохо? — Ты что, ты что! — замахал тот руками, — Ты выглядишь, кхм, ты выглядишь замечательно. Вот, — он приблизился, чтобы надеть Шоме вокруг шеи бабочку, и рука другого юноши не удержалась на месте, потянулась к беспорядочным кудрявым прядям Нейтана, немного поправив их. Двое уставились друг на друга словно впервые. Затем смущенно откашлялись и предпочли отвести взгляды. — Шома, — заговорил Нейтан вновь, — позволь мне пригласить тебя на танец? Шома только заморгал. — Шома? — Нейтан начинал волноваться вновь, — Ты хочешь пойти? — Да! Но… там же те люди, а я…я не могу. Выдохнув, казалось, весь воздух из легких, Нейтан только беззаботно подхватил Шому под локоть, и, поведя его, приговаривал: — Не важно, кто там. Поверь мне, они просто отвратительно танцуют. Иначе, зачем еще приглушать свет. Ступая по тайным коридорам, двое юношей заливисто рассмеялись. Однако, когда они уже подошли к боковой двери и оставалось лишь, приоткрыв ее, сделать последний шаг, Нейтан остановился и испытующе посмотреть на Шому: — Спрошу в последний раз. Уверен? — Неужели там что-то настолько поражающее? — Шома иронично скривился. Нейтан уставился на него мол «ты сейчас серьезно?» Конечно же он не был серьезен, но отступать не хотел. — Да, пожалуй, ты прав, — подыграл ему Нейтан, — не стоит заходить, музыку и тут слышно. Ничего интересного. — Ну, нет, — Шома подскочил к выходу, отпихивая провожатого назад, — раз уже пришли, нужно посмотреть. На этих словах он резко распахнул дверь и замер на месте. «Поражающее» определенно было не тем словом. Видеть зал из маленького окошка и находиться в нем были абсолютно, безусловно, совершенно разными вещами. Перед Шомой стучащими рядами растянулись столики, украшенные подсвечниками и вазами со свежими цветами, а выложенный шахматными плитами пол украшал тот самый белоснежный ковер, на котором сейчас кружились гости, утопая с мягком пушистом ворсе. Они обошли зал кругом, и сейчас оркестровые подмостки находились в самом конце зала, инструменты, оживленные музыкантами, сверкали переливами золота и бронзы, отражая льющийся на сцену свет. Стены зала, бежевые, украшенные изящной лепкой и подсвечниками, которые сейчас затушили, округлялись к потолку. И что это был за потолок! Стеклянный купол, разделенный на два укреплением из более твердого материала, на котором и возвышалась над всеми необъятная, переливающаяся тысячами маленьких огоньков хрустальная люстра. Шоме вдруг подумалось, как хорошо сейчас видны звезды, и было лишь жаль, что за светом их не увидеть. Он продвигался все дальше, и все больше мир крутился у него перед глазами ритмами вальса проплывающих мимо людей. Мираж, это был настоящий мираж. И, точно, как мираж, виденье развеялось, стоило почувствовать под ногами мягкость ковра. — Подожди! — выкрикнул Шома, отпрыгнув, как от змеи, — у меня же грязные ботинки! Нейтан на его перепуганный вид лишь хихикнул. — Шома, прошу, не беспокойся. Этот ковер из особо материала, на котором грязи почти не видно. Вот, смотри. Он нагло потоптался по белоснежному ковру своей запачканной обувью, сопровождаемый тревожными взглядами гостя, и указал рукой на танцующих вокруг. Даже пятнышка не появилось. Нейтан вывел Шому на середину зала. Юноша не мог перестать оглядываться по сторонам, то и дело кружась на месте и позволяя себе иногда восторженно восклицать. Шома был настолько восхищен видом ресторана, что совершенно не заметил такого же восхищенного взгляда, прикованного к нему самому. Музыканты играли вальс. Тот самый классический вальс, который мы привыкли слышать в исторических кинолентах или в театре, но оживленный новыми мотивами, ритмами, превращая музыку в более близкую, знакомую нам. Раз-два-три, раз-два-три, пары кружились по кругу, раз-два-три, мужчины бережно держали дам за руку, невесомо касались талии, раз-два-три, пестрые платья и черные пиджаки, сверкающие драгоценности и развевающиеся волосы, — все проносилось перед глазами в ритме на раз, два, и три. У Шомы перехватило дыхание. Его так же держали за руку, погрузив в этот радостный вихрь, водя по кругу. По началу ему трудно было пристроиться, и он то и дело сбивался с ритма, пару раз даже наступив на ноги Нейтана. Тот лишь посмеивался, когда Шома смотрел на него широкими извиняющимися глазами, и шептал, что все хорошо, успокаивая. Некоторое время спустя он в самом деле смог успокоиться, перестать думать и начать наслаждаться. И тогда Шома обратил внимание, как мягко касаются его руки и крепко, но аккуратно придерживают спину. Заметил, что находится слишком близко к Нейтану, а еще, что не отводит от него взгляда. Они смотрели друг на друга, утопая в чужих глазах и танце одновременно. Тени других проносились по краям, но самое главное оставалось неизменным. Шоме не хотелось отстраняться, не хотелось отворачиваться, ему было так спокойно, как не было уже давно. Танцевать с Нейтаном было хорошо. Тихие восклицания и аханья вернули его в реальность. Они были чуть дальше от середины зала, когда движение полностью прекратилось и все люди обратили свои взоры вверх на ложу второго этажа. Там, за гипсовыми перилами появилась фигура, привлекшая к себе все внимание. Хозяин ресторана вышел к своим гостям. Не особо отличаясь от остальных в своем жгучем интересе, Шома так же внимательно стал приглядываться. Человек во фраке, со шляпой цилиндром и маской, закрывающей половину лица. О молодости его можно было судить по мягкому, почти женскому, подбородку, однако осанка и властная поза говорили о непоколебимости и твердости характера. Хозяин ресторана окинул взглядом всех посетителей, жестом приветствуя их и кланяясь. Шоме показалось, что тот посмотрел на него, и что взгляд его задержался дольше, чем для остальных. Но эта догадка была слишком странной, чтобы Шома принял ее за правду. И все же, увлеченный этими мыслями, он не сразу обратил внимание на то, как заметно напрягся Нейтан рядом. Тот взял Шому за локоть и с напускной беззаботностью проговорил: — Ты не проголодался? — Я? Нет, не думаю, что… — А, я все-таки голоден. Пошли, Шома, — взгляд его был более чем красноречив, — вальс все равно окончен, покажу тебе райское место. Райское место, по словам Нейтана, больше напоминало ад. — Кто, мать твою, учил тебя готовить? Уберись с глаз! Так, а вы чего стоите, у вас все хорошо. В темпе, в темпе! — Рафаэль все так же кричал, и как бы Шома не старался, он продолжал страшиться его. Кухня напоминала, без преувеличения, огромный муравейник. Все гремели, скворчало, жужжало, сверкало и шумело. Каждый был с головой погружен в свое дело, без конца нарезались овощи, кипели супы и соусы, подрумянивалось мясо, пылали сковородки. Разговоры людей сливались в один общий шум, и только шеф, подобно дирижеру, возносился над всеми. Он говорил настолько громогласно, что Шоме даже захотелось прикрыть уши, однако юноша себя сдержал. Этот человек вновь, как и при первой встрече, за несколько секунд успел вызвать у Шомы равносильно уважение, восхищение и страх. По-видимому, Рафаэль был весьма недоволен делами на кухне, а возможно, это было его обычное рабочее состояние, но Нейтан вновь бесстрашно подошел к шефу, шепнул что-то на ухо, за что получил множество недовольных возмущений, пока Раф наконец не махнул рукой, указывая им на столик в отдаленном углу кухни. Туда-то Нейтан и повел Шому, усадил, а затем вернулся с подносом аппетитных блюд. — Салат капрезе, филе палтуса в соусе beurre blanc в качестве основного блюда, отлично сочетается с бокалом белого мускатного, а на десерт у нас классические пирожные макарон с разнообразными начинками, — торжественно проговорил Нейтан, приняв на себя роль официанта и учтиво расставив все блюда на столике. — Выглядит восхитительно, — воскликнул Шома, и был абсолютно прав. — На вкус не хуже, — Нейтан заговорщицки подмигнул, — О, и забыл, — он невесть откуда достал подсвечник с единственной свечой и зажег ее. Шома мобилизовал весь свой самоконтроль, чтобы не закрыть лицо руками тут же. Это уже походило на настоящее романтическое свидание, и почему-то от подобной мысль сердце начало его беспорядочно колотиться. Наконец, они принялись за свою трапезу. После недолгого молчания, сопровождаемого гастрономическими наслаждениями, Шома заговорил: — Если владелец заметил тебя, будет что-то серьезное? — он не хотел доставать Нейтана, но не мог не задать тревожащий вопрос. Тот замер, не донеся вилку до рта. — Ничего не будет. Но я не хочу, чтобы ты попадался на глаза. — Не волнуйся за меня, я… — Нет, ты не понимаешь, — Нейтан полностью отложил свою еду, — Все не так просто, к тому же этот человек не любит незваных гостей. Но тебе не о чем волноваться, положись на… Он прервался на полуслове, отвлеченный чем-то происходящим за спиной Шомы. Тот обернулся, чтобы заметить, как невысокого роста мужчина в строгом костюме, по всей видимости управляющий, перекинулся парой фраз с Рафаэлем. Оба выглядели крайне напряженными. Закончив разговор шеф, махнув рукой в сторону их столика, наградил Нейтана долгим неспокойным взглядом. Шома услышал, как юноша тяжело вздохнул. — Ни о чем не волнуйся, — только и сказал он, когда управляющий направился к ним. — Прости, Нейтан, но вам нужно подняться наверх, — сказал он. — Да, — спокойно ответил Нейтан, и улыбнулся поднявшемуся Шоме, который изо всех сил старался выглядеть невозмутимым. Им предстояло подняться на второй этаж, именно к той ложе, на которой располагался миллионер. По пути, завязался разговор. — Я задействовал всю свою силу убеждения, чтобы тебя не трогали, но в итоге, как видишь… — вздыхал управляющий. — Джонни, прекрати, рано или поздно пришлось бы с этим разбираться. К тому же, — он улыбнулся Шоме, — я рад, что ты пришел, я хотел вас познакомить. Управляющий остановился перед очередной ступенью и, развернувшись, протянул руку Шоме. — Я Джонни Вейр, очень приятно, Шома, верно? — тот кивнул, — Ты неплохо танцуешь. — Я…я? Кхм, спасибо, — взгляд сам собой отвелся от предельной неловкости. — Очень милый юноша, — сказал Джонни уже Нейтану, на что тот слегка покраснел. — Тебя, к слову, Адам искал весь вечер? — Нейтан возобновил шаг. — Адам? Хм… Я сожалею, что был так занят. Сам смог увидеть его лишь на сцене. Но до чего же он талантливый саксофонист! — Сделай комплимент его рубашке. — Наверное, это Гуччи, у Адама прекрасный… Подожди, что? — И пригласи на свидание, наконец, — закончил Нейтан, беззастенчиво посмотрев Джонни в глаза. Шоме пришлось скрыть смех кашлем, потому что тот оттенок, которым покрылось все лицо управляющего даже самый талантливый художник не мог бы сразу назвать. — Je ne te comprends pas. C'est une sorte de non-sens. Nous sommes venus, — он кивнул на дверь, перед которой они оказались и, молчаливо откланявшись, подался прочь. Нейтан только засмеялся, но стоило ему повернуть голову к двери, взгляд стал тверд и решителен. Постучав, он вошел, ведя Шому за собой. Не смотря на волнение, Шома не мог не отметить изящество внутреннего убранства. Минималистичность обстановки никак не преуменьшала ее богатства, а красно-коричневая гамма с вкраплениями желтого расслабляла глаз. За занавесями, у окна, выходящего к залу, сидел владелец, казалось, неподвижно, но эта иллюзия вмиг разрушилась, стоило двоим войти. Последующие мгновения Шома едва ли мог уложить в своей голове. — Привет, Нейтан, — послышался глубокий женский голос из-за занавеси. — Здравствуй, Элис, — таким же ровным тоном ответили ей. — Что? — только и мог одними губами прошептать Шома, уставившись на Нейтана огромными глазами и не замечая, как женщина в мужском костюме вышла к ним. — Вижу ты ему не рассказал, хоть это радует. Но мне все еще нужны объяснения. — Что ты хочешь услышать? — Ну, для начала, кто это такой? — она перевела взгляд на Шому, ясно давая понять, что хочет услышать ответ на свой вопрос от самого юноши. — П-прошу прощения, — он набрал полную грудь воздуха, незаметно для остальных сжал ладони в кулаки, и начал заново, — Прошу прощения, что доставил неудобства. Меня зовут Шома, мы познакомились с Нейтаном только сегодня. Я не должен был пользоваться ситуацией, даже не смотря на то, что мной руководило только любопытство. Прошу, виноват только я, не Нейтан. — Как же не Нейтан, если именно он тебя привел. — Это я напросился. — Шома! Послышался смех. Шома только тогда осмелился поднять голову, чтобы увидеть, как ему смеются прямо в лицо. Смех оборвался, как нить, разрезанная лезвием. — Ты либо действительно такой наивный, либо очень хорошо врешь. — Элис, послушай, он ничего не знал, не слушай его. Мы просто случайно встретились и это я его пригласил. — Тогда ты идиот, — кинула она, разворачиваясь к столику, за которым сидела прежде. Нейтан не выдержал: — Мне надоело. Элис, почему ты всегда такая? Я вправе решать, как мне жить самостоятельно. — Ты уже достаточно побыл самостоятельным. Тебе так нравится видеть во мне тирана, Нейтан, даже смешно, — она налила себе бокал вина, — ты все стремишься к независимости, тогда почему ты все еще тут, у меня под боком, а не вернешься к своей семье… — Нашей семье. — …и не заживешь этой ограниченной жизнью, где нет просвета. Ты тут потому, что ты не дурак, по крайней мере, я так думала. Но черт возьми, брат, приводить кого попало вот так запросто, прекрасно зная, что любой бы душу продал оказаться у тебя в доверии и добраться к тем деньгам, которые тебе принадлежат. — А, ты только о деньгах и печешься. — Нет! Я пекусь о труде, который я вложила в эти деньги. — А, обо мне? — Нейтан был так близок к крику, что сорвался на хрип, лишь фыркнув по итогу, — Мне так стыдно за нас. Шома, мне жаль, что тебе пришлось это… Окончание фразы осталось у него на языке, стоило повернуться в сторону, де стоял Шома, и обнаружить там пустоту. — Ушел твой Шома, — с напускным безразличием сказала она. Долгое мгновение Нейтан стоял неподвижно, не зная упасть ему, или сорваться бегом. Он не замечал, как были плотно сжаты губы сестры, словно она хотела сказать что-то, но изо всех сил не позволяла себе этого. Наконец, Нейтан прошептал: — Почему тебе обязательно нужно было это портить? До того, как Элис успела окликнуть его, до того, как успела остановить, Нейтан вылетел прочь, еще не потеряв надежду догнать человека, к которому так быстро и так сильно привязался. Он встретил его уже внизу, когда тот почти добрался до кухни. И сколько бы Нейтан не звал его, тот отказывался слышать. Ничего не оставалось делать, как обогнать его, перекрыв путь. — Это была Элис Чен, да? А ты Нейтан Чен? — он был обижен и зол, — Да?! — Да, — ответил Нейтан почти неслышно. — Так наскучила богатая жизнь, решил играть в игры? — Что ты говоришь, Шома, нет, я… — Что? Не хотел обманывать, не хотел удивить меня этим всем, а потом выкинуть, и найти кого-то такого же наивного еще раз. — Нет, Шома, — но тот его не слышал. — Сколько уже раз….Скажи мне, господин Чен. — Прекрати. — Скажи мне, я ведь просто удачно попался, да? — Неправда. — И сколько уже было таких «счастливчиков»? — Шома. — Возможно, твоя сестра даже права, — он беспрерывно качал головой, бормоча себе под нос, — я действительно кто попало, мне не стоило появляться здесь, — ему было больно, так нестерпимо больно, и Шома удивлялся, почему, ведь они совсем не знакомы. Он хотел бы быть безразличным, хотел бы наплевать, но он не мог. В груди все горело, жгло. Шома говорил и говорил, пока его лицо не обхватили ладонями и не заставили посмотреть на себя. — Перестань. И послушай сюда. Лишенный воли к сопротивлению — ладони словно ожоги на его щеках — Шома мог лишь наблюдать за Нейтаном, и слушать, слышать, его. — Ты — первый, кого я решил сюда привести. Как мне это доказать? Элис не устроила бы подобного, заводи я знакомства направо и налево, словно это ничего не значит. Но я никого никогда раньше не подпускал ни сюда, ни к себе. Как же она любит все контролировать, — шипел он сквозь стиснутые зубы, — Но забудем о сестре, забудем. Я не знаю, почему это ты, но я так счастлив, Шома. Ты удивительный. Ты думал, что я в самом деле рыбак, — он рассмеялся, — ты стоял там в свете этих фонарей, и я подумал, что не прощу себе, если проплыву мимо, даже не заговорив. Пожалуйста, дай мне шанс все исправить. Пожалуйста. Последние слова он говорил почти шепотом. А затем обессиленно опустил голову и убрал руки от чужого лица. Все еще пытаясь осознать услышанное, Шома молчал. И неизвестно, сколько времени они стояли вот так, в тишине, когда Шома отозвался, одними шубами прошептав: — Хорошо, — и Нейтан услышал. Тут же ожив, он схватив другого за руку, потянул обратно к лестнице. В отличие от Шомы, Нейтан не успел захватить верхнюю одежду, но это было последним, что его волновало в тот момент. Он стремился вверх, едва не бежа, сжимая руку Шомы так крепко, словно боялся, что если отпустит, тот снова исчезнет. — Нужно торопиться. Можем не успеть. — Куда мы бежим? — Увидишь! Они почти пролетали ступенька за ступенькой, второй, затем третий этаж, наконец выход на крышу. Нейтан остановился у самой двери, отдышался, заботливо помог Шоме натянуть пальто, и лишь отшутился на замечание по поводу собственной одежды. Переглянувшись, они вышли наружу. Шома ахнул. Они оказались на просторной площадке, с которой открывался магический вид на озеро. Слева от них начиналась стеклянная крыша, через которую был виден сверкающий зал и гости в нем. Свет пробивался свозь нее, освещая всю площадку, а озеро мерцало огнями пришвартованных лодок и катеров. Однако, самым завораживающим были звезды. Они рассыпались сверкающими диамантами на бархатном ночном небе, приковывая к себе взгляд. — Нравится, — спросил Нейтан слегка взволнованно, и Шома торопливо закивал. — Это словно сон, Нейтан! — ему хотелось хохотать от восторга. — Это то, что я хотел показать тебе с самого начала. Шома, — он обратился к нему, разворачиваясь всем телом, — загадай желание! Шома очарованно посмотрел на Нейтана, прежде чем закрыть глаза. Улыбка не сходила с его лица. — Загадал? Шома кивнул. Нейтан посмотрел на свои наручные часы и продолжил: — Открывай на раз, два, три! Шома распахнул веки и секунду спустя небо зажглось тысячами огней салютов, взрывающихся в небе. Они расцветали подобно весенним цветам, когда одни угасали, их сменяли другие. Все вокруг светилось желтым, синим, красным, зеленым. Шома завертелся, восторженно восклицая. — С Днем рождения, Шома, — проговорил Нейтан ему на ухо. Тот вмиг перестал вертеться, приковав все свое внимание к Нейтану. Он наградил его долгим взглядом, и тот почувствовал легкое касание волнения. Нейтан хотел было что-то сказать, но не смог, когда его губы оказались скованны чужими. Шома мягко поцеловал его, и тут же отстранился, покраснев ярче, чем красный салют. С той глупой улыбкой, которая растянулась на его губах, Нейтан ничего не смог поделать. Ему казалось, что сейчас нет человека счастливее него. — Мы еще встретимся? — спросил Шома. — Обязательно. Я буду брать отгулы, буду приезжать к тебе. — Я хочу узнать тебя лучше. — И я хочу. — Если не получится видеться, я устроюсь сюда. Пусть на самую мизерную зарплату. Я смогу? — Конечно, да. И на хорошую зарплату, если ты готов. Нейтан целовал его руки, а Шома гладил его лицо. — Шома. — Да? — Я могу, — он запнулся, сам удивленный своему смущению, — я могу поцеловать тебя? Шома широко улыбнулся. — Да! И они еще долго стояли в свете блистательных огней, на краю всего мира, и обоим казалось, будто все вокруг и есть их сладкий поцелуй.