after the last petal

Субину почти с рождения бабушка рассказывала сказки про таинственную цветочную болезнь, которая носила название ханахаки и была в их семье чем-то вроде мифа, пока Чхве не начал кашлять розовыми цветами, выплевывая вместе с ними кровь и, казалось бы, все свои жизненные силы. Чем сильнее был приступ, тем больше цветов розовой магнолии падало на пол, украшая собой комнату, заменяя уже засохшие лепестки. Субин никого в этом не винит, лишь себя. Что в этом мире вообще может быть больнее неразделенной любви, когда она буквально сжирает тебя изнутри, пока настойчивые стебли оплетают легкие, затрудняя дыхание, и с каждым днем все ближе и ближе добираются к сердцу и в один прекрасный день, просто добравшись до него, человека не станет. Субин надрывисто кашляет, чувствуя целый бутон где-то в районе трахеи, и падает на колени, полностью наклонившись к полу, удушающий кашель словно с каждой секундой становился сильнее, глаза накрывает черным полотном и Субин почти уверен, что это тот самый конец, о котором он так долго мечтает, но лепестки выхаркиваются вместе с кровью, и Субин лишь ищет салфетку на тумбочке, пытаясь наладить дыхание и успокоить сердце, которое, казалось бы, готово выпрыгнуть в любую минуту. Синяки под глазами уже давно стали привычными не только для самого Субина, но и для окружающих его людей. На вопрос все ли в порядке Субин лишь кивает, говоря, что заболел и вот уже месяц не может избавиться от простуды, простуды по имени Чхве Ёнджун, который учится на втором курсе. Неприятное чувство пробивает где-то в районе печени, и Субин прекрасно осознает, что новые стебли растут не по часам, а по минутам, обжигающее чувство где-то около сердца заставляет Субина попроситься выйти в туалет прямо во время пары и начать удушающе кашлять прямо посредине коридора, не успев добежать до уборной, в такие моменты Субину как-то не до того, что его кто-то увидит. Горькие слезы выступают на глазах еще до того, как кровавый бутон касается кафельного пола и пачкает его бордовой жидкостью, Субин лишь падает по стене, вытирая губы от собственной крови, тяжело дышит, пытаясь наладить отрывистое дыхание и привести сердцебиение в порядок. Субин и без того худой, но с появлением магнолии внутри себя начинает таять на глазах, взгляд из живого становится словно мертвым, потухшим и тусклым. Бомгю даже как-то отметил, что старший походит на какого-нибудь зомби, чем на студента первого курса. С Бомгю Субин дружит примерно со средней школы, защитил мальчишку от хулиганов, а тот прилип, так и подружились, и теперь Бомгю, наверное, единственный, кто знает о цветочной болезни Субина, и о том, кем эта болезнь собственно вызвана. Холодная стена пробирает до дрожи по телу, и Субин все-таки встает на ватных ногах, пытаясь дойти до туалета, упираясь то о стену, то о перила, иногда совсем колышась, почти падая, но до туалета доходит без происшествий, трясущими руками включает кран, умываясь холодной водой, все еще пытаясь угомонить пылкое дыхание, и смотрит на себя в зеркало, на секунду даже как-то пугаясь болезненного вида. Идея о больничном проскальзывает как-то сама собой и Субин мысленно с ней соглашается. Благо с Бомгю они учатся в одной группе, настолько не хотели расставаться, и после пар Бомгю отвозит Субина домой на такси, водитель, кстати говоря, на протяжении пути много раз спросил не стоит ли сменить дорогу в сторону больницы, на что Бомгю отвечал, что все под контролем, и вообще Субин всегда так выглядит, а Субин слабо улыбался и говорил, что учеба все-таки, хотя оба прекрасно знают, что нет, не учеба. На выходе из колледжа взгляд Субина цепляет Ёнджуна где-то возле маленького фонтанчика и приступ начинается моментально, только сильнее, чем обычно, но Бомгю, который на счастье Субина обладает скоростной реакцией, быстро заводит его обратно в колледж и ведет в туалет и, не смотря на большую разницу в росте, Бомгю с легкостью может поднять Субина, потому что старший, в последнее время становится совсем как перо. Лепестки магнолии какое-то время кружатся в воздухе перед тем, как падают в унитаз, и Субин падает на колени. – Подойди к нему, – Бомгю обнимает старшего за плечи, присаживаясь рядом, – ты же видишь, что ты, мягко говоря, не совсем в форме, и твое время на исходе, это видно невооруженным взглядом. – Поддержать ты можешь конечно, – Субин слабо улыбается, поворачиваясь к Бомгю, а у того сердце сжимается от безжизненного взгляда старшего. *** Субин решает остаться дома, заранее предупредив Бомгю, он достает из тумбочки сигареты, обещал, но сдержаться не может, надеется, что табачный дым убьет любовь к тому, шансы с которым равны почти нулям. Сухие губы зажимают фильтр, а трясущие руки держат зажигалку, поджигая табак, и приятный обжигающий дым проникает в легкие, Субину даже на минуту кажется, что дым убивает надоедливые стебли, разрешая вдохнуть полными легкими впервые за несколько недель. Маленькая съёмная квартирка пропитывается запахом магнолии и табачного дыма, Субина уже воротит от него, но поделать с собой он ничего не может. Холодильник пустует уже, казалось бы, вечность и, если бы не Бомгю, Субин бы помер с голода. Бомгю ежедневно после пар забегает к старшему, каждый день удивляясь все большему и большему количеству кровавых лепестков, некоторые уже засохшие, а некоторые совершенно свежие, Бомгю ежедневно отчитывает старшего за сигареты, но прекращает, когда понимает, что так ему легче, Бомгю еще не привык к тому, что его единственный лучший друг умудрился подхватить цветочную болезнь. И без того бледная кожа становится белой, как лист чистой бумаги, Бомгю уже ночует у старшего, боясь оставить его хотя бы на минуту, и ночью с каждым новым приступом, которые в последнее время участились Бомгю просыпается так, словно кашляет он сам. – Выпей воду, – Бомгю протягивает стакан холодной воды, на которую Субин даже не смотрит потому что банально не может, дрожь пробирает все тело, и сил совершенно не остается, синяки под глазами становятся фиолетовыми, а сам Субин как-то по-мертвецки синеет, кожа пропитывается горькими слезами, которые Чхве даже не в силах контролировать, а у Бомгю сердце разрывается на мелкие кусочки, разлетаясь где-то по вселенной, младший приседает, пытаясь поднять болезненное лицо Субина, пухлые губы покрываются трещинами и приобретают недалекий от цвета кожи белый цвет, – бабушка говорила, что во время ханахаки нужно пить холодную воду с небольшим количеством шипучей таблетки, она дала мне немного, попробуй. Субин нехотя забирает стакан из руки младшего, умудряясь разлить малую часть из-за трясущийся рук, и пьет медленно, пробуя на вкус каждый глоток. – Это даст тебе немного времени, – Бомгю садится рядом с Субином, упираясь о спинку кровати, и, поджимая колени под себя, обнимает их. – Время на что? – голос становится тихим и хриплым до невозможности, потому что надрывистый кашель и лепестки исцарапали все горло до такой степени, что говорить становилось настоящей пыткой. – Время на то, чтобы что-то решить с твоими внутренними цветами, наконец заговорить с ним, и, наконец, блять, зажить человеческой счастливой жизнью, – Бомгю прячет лицо в колени, потому что не хочет, чтобы старший видел его слезы, когда самому ему еще сложнее, чем Бомгю, – потому что у тебя впереди еще столько возможностей, а ты боишься заговорить, оправдываясь тем, что это может быть не взаимно, знаешь, ведь лучше попытаться и жалеть, чем не попытаться вообще, понимаешь? Сколько всего ты мог бы увидеть и почувствовать, если бы не ебучая магнолия внутри тебя, которая с каждым днем убивает тебя все больше и больше, я не хочу терять единственного близкого мне человека, который стал мне как брат. Если ты хочешь, я сам могу подойти к нему, привести его к тебе, да что угодно, только не хочу терять тебя, пожалуйста, хён, - громкий всхлип разносится по комнате, и Бомгю вытирает слезы тыльной стороной ладони, заглядывая в тусклые глаза Субина, который лишь выдавливает слабую улыбку губами, произнося, что все обязательно будет хорошо, и, что не смотря на все, они выкарабкаются, а Бомгю надеется, что хён не врет и искренне верит в его слова. *** Бомгю заметно нервничает, ломая пальцы и теребя одежду, чувствуя, как белые пряди пропускают осенний ветер через себя, и сжимает кулаки, опять-таки, от нервов, Бомгю даже понятия не имеет, зачем делает это, но что-то внутри кричит, что это именно то, что называется «спасением». Губы проветриваются достаточно для того, чтобы Бомгю начал сдирать с них шкуру и тяжело выдыхать, потому что каждая минута тянулась словно вечность, и ждать уже было невыносимо. Долгожданный звонок на перемену звучит, как кажется Бомгю до непривычки громко, что Чхве даже подпрыгивает на месте, а затем поправляет конец пиджака. Глаза тут же пытаются уловить в толпе до жути знакомую фигуру с синими волосами, которые, наверное, постоянно находились в хаотичном виде. Бомгю не уверен, что сработает, но он попытается, потому что иначе не может. Ёнджун словно чувствует, останавливается напротив Бомгю, только вот спиной к нему. – Я прошу прощения, – Бомгю аккуратно касается плеча старшего, немного наклоняясь, проявляя уважение как к старшему, а затем приветливо улыбается, той улыбкой, которую Субин называет «солнечной», а Ёнджун на удивление Бомгю совершенно не теряется, так же приветливо улыбается и тянет руку для приветствия, и даже в один миг Бомгю ловит себя на мысли, что Субин выбрал того, кто предназначен ему судьбой, и ненависть к Ёнджуну сменяется на надежду о спасении, – ты ведь меня не знаешь, поэтому… Я даже не знаю с какой стороны лучше подойти, – Бомгю тщательно обдумывает каждое слово, прокручивает его в голове до тех пор, пока не решает, что говорить все и сразу не самая лучшая идея, – я бы хотел пригласить тебя на дружескую вечеринку в честь нашего факультета, компания будет не большая, но я бы хотел, чтобы ты присутствовал, - Бомгю уже мысленно избивает себя до такой степени, что любой бы боксер позавидовал таким профессиональным навыкам, и Бомгю уже даже готов услышать «нет» и полностью утратить надежду, но Ёнджун лишь улыбается, а у Бомгю в голове развивается до такой степени хуевый сценарий, что пробирает до костей. – Я… не против, – Ёнджун выглядит как ребенок в этот момент, а у Бомгю настолько широко раскрываются глаза, что, казалось бы, глазные яблоки просто выкаятся, – во сколько и где? – Вот адрес, – Бомгю протягивает смятую бумажку, которую достал где-то из глубин своего кармана и солнечно улыбается. В голове все еще не укладывается мысль о том, почему и что руководило Ёнджуном в тот момент, что тот так легко соглашается на подобные приглашения, но что-то внутри Бомгю настолько сильно радуется, что греет теплом изнутри и блокирует абсолютно все пути мышления, Чхве лишь спирает все на силы вселенной и, не стирая улыбку с лица, радостно направляется домой к Субину. *** Бомгю, конечно же не предупреждает Субина о возможном «случайном» визите сюда Ёнджуна, но он самостоятельно убирает лепестки с коридора и кухни, чтобы виновник всего этого не испугался сразу. Субина, конечно же, напрягает странное поведение младшего, а после и вовсе его поход в кино, куда он как-бы и не ходил последние года так 3, но внимания особого не обращает, потому что понимает, что младшему, возможно, просто нужно отдохнуть от него, и поэтому любезно соглашается на заслуженный отдых и дает обещание не умереть до прихода Бомгю. *** Субин впервые за долгое время просыпается не из-за приступа кашля, а из-за стука в дверь и на слабых ногах, словно бумажная кукла, движется к двери, по пути поправляя уже каштановые волосы с отросшими черными корнями, и понятия не имеет, кого может принести в столь поздний час, кроме Бомгю, который стучать не стал бы, потому что имеет личный ключ от субиновой квартиры. Но отключив абсолютно все инстинкты самосохранения и мысли о каком-то маньяке или тому подобное, Субин открывает дверь, сразу же отпрыгивая назад, когда встречается взглядом с голубоволосым виновником магнолии внутри его, Ёнджун же все так же широко улыбается, указывая на дверь. – Я могу войти? – Субин все так же ничего не понимает и лишь легонько кивает, давая старшему проход, растянутая домашняя футболка, на которой где-то виднелись старые капли крови и точно такие же домашние серые штаны, казалось бы, совершенно Ёнджуна не смущают, и избавившись от верхней одежды, Ёнджун все так же приветливо улыбается, глядя на полумертвого и (не)много шокированного Субина, – где у тебя тут кухня? – Субин растеряно тычет на дверь в конце коридора, а сам понимает, почему Бомгю вел себя так странно, а Ёнджун не настолько тупой, чтобы не понять, что происходит на самом деле. Ёнджун конечно находится в этой квартире от силы 20 минут, но чувствует себя как дома, хозяйственно нарезая купленный пирог, и, делая фруктовый чай, пока Субин сидит на диване, наблюдая за всем этим, и, пытаясь сдержать подходящий кашель, но когда сдерживать становится невозможно, просит прощения и отходит в ванную, отхаркивая в раковину кровавые лепестки, и, чувствуя металлический привкус крови во рту, старается держаться на ногах, смотрит в зеркало и вытирает кровавые следы на уголках губ, смывает лепестки в раковину, а Ёнджун стоит под дверью, сжимая губы в одну сплошную полоску, чувствуя запах так любимой ему магнолии и как никогда понимает, что к чему, как только замок в ванной открывается, Ёнджун в одну секунду перемещается на кухню, пытаясь делать вид, что ничего и не случалось. – Все в порядке? – Субин казалось слышит этот вопрос чаще, чем свое имя, но от этого человека впервые, поэтому и звучит он намного теплее. – Да, я немного перепил колы, вот и бегаю, – голос Субина все еще звучит хрипло и тихо, но натягивать улыбку уже не было никакого смысла, она появлялась сама, рецепторные органы улавливают запах фруктового чая, который Субин слышит, наверное, впервые и он усиливается, когда чашка с паром встает прямо перед носом. – Вкусно пахнет, скажи? – Ёнджун нюхает и тут же улыбается, тянется за кусочком порезанного пирога, – мой фирменный рецепт. Субин даже не заставляет себя, рука словно самостоятельно тянется за кусочком пирога и точно так же приближает к рту, заставляя почувствовать сладкий вкус клубники, а затем немного приторный вкус шоколада, и запить все это прекрасным фруктовым чаем. Глаза Субина впервые за некоторые время становятся живым и какими-то мечтательно-влюбленными, улыбка почему-то не сходит с лица. Остаток вечера проводится в пускай хриплом и тихом, но все же смехе. Ёнджун чувствует вину, но делает все, чтобы Субин не понял. А Субин впервые чувствует себя живым, даже на пару часов забывая о цветущих внутри цветах, до тех пор, пока Ёнджун не уходит. Квартира вновь пахнет магнолией, вместо фруктового чая и вместо заливистого смеха Ёнджуна, по квартире проносится все тот же надрывистый кашель, и Ёнджун стоящий на лестничной площадке ловит себя на мысли, что сделает все, чтобы в этой квартире звучал лишь смех немного неловкого и мохнатого паренька. *** Визиты Ёнджуна в субинову квартиру стали настолько привычным делом, что никто не удивляется, если синеволосый приходит посреди ночи с тортиком и предлагает отпраздновать совершенно глупый праздник, зато Бомгю замечает изменения в Субине, тусклые глаза меняются на мечтательные, кожа приобретает что-то приближенное к человеческому цвету, а приступы значительно уменьшаются, и теперь магнолия украшает лишь кровать Субина. Ёнджун же настолько привык к младшему, которого он приметил еще на начале учебного года, что до безумства рад сблизиться с ним и пообещал себе, что не смотря ни на что излечит его от смертельной цветочной болезни. Ёнджун обещание сдержал, и на его глазах Субин буквально с каждым днем все здоровее и здоровее, но старший прекрасно помнит слова мамы, что цветочная болезнь лечится любовью, но окончательное лекарство – поцелуй.

– А если не поцеловать? – Тогда болезнь убивает человека медленнее, губит его, пока другим кажется, что человек в порядке и идет на поправку.

*** Бомгю уезжает на зимние каникулы к маме в маленький городок возле Сеула, а квартира Субина иногда пустует без младшего, который словно жил с ним с самого начала. Иногда Бомгю звонит, спрашивая, как старший и как Ёнджун ,на что Субин отвечает, что все в порядке и хён с минуты на минуту приедет и привезет свой фирменный пирог, и Бомгю внутри надеется на то, что произойдет то, чего он ждет уже около 2 месяцев. Кашель Субина становится не таким надрывистым и походит скорее на обычную простуду, чем на смертельную болезнь, и он даже надеется, что это конец, но Ёнджун прекрасно знает, что болезнь не излечима лишь любовью, поэтому настроен решительно и покупает вместо привычного чая бутылку вина. – Надеюсь, ты не против выпить? – сразу же бросает Ёнджун, как только двери открываются и на него смотрит немного сонный и потерянный Субин, – ты снова спал? – Субин лишь кивает, пропуская старшего в квартиру и даже ловит мысль о том, что это жутко напоминает их первую встречу, только тогда Субин умирал от веток магнолии и был буквально при смерти. Субин ставит перед Ёнджуном бокал и садится рядом, включая какую-то дораму по телевизору, и даже не обращает внимание на нервного хёна рядом, потому что этот вечер абсолютно обычный для каждого из них. – Знаешь, - Ёнджун ставит бокал на столик, поворачиваясь к Субину и изучая абсолютно каждую прекрасную черту его лица, останавливает взгляд на розоватых губах и улыбается, отворачивая голову и снова поворачивая слабо улыбается. –Что? – Субин поднимает брови, изучая, как ему кажется, немного смешную физиономию старшего на тот момент. Субин не успевает одуматься, как чужие губы накрывают его, немного прикусывая и оставляя привкус гигиенической помады со вкусом шоколада, Субин лишь закрывает глаза, полностью поддавшись чувствам чувствует тепло где-то в районе груди, и не ощущает странного плетения стеблей магнолии, Ёнджун лишь становится настойчивей, запуская руку в волосы младшего, кусает пухлую губу и тут же чувствует слабый привкус крови. – Я люблю тебя, – шепчет в чужие губы, снова жадно целуя, потому что для Субина Ёнджун был спасением, а для Ёнджуна Субин был вселенной.