«Высокий ДУМ приносит столько проблем»
***
Крепкие руки охватили всю поверхность шеи, зажимая дыхательные пути так сильно, что по ощущениям горло и легкие начали гореть острым и палящим пламенем. Рёбра неистово изнывали, а предплечья будто распиливали жёсткой верёвкой. Изо рта постоянно вырывался немой крик, глаза не могли открыться, и руки пытались отбиться от невидимого. Всё тщетно. Воздух давно должен был закончиться, но эта пытка непрерывно продолжалась. Хиггс еле слышно рычал. А из глаз, увы, не от хиральной аллергии, а от жуткой боли в теле вытекали горькие слезы. Ротовая полость иссохла, после чего стала трескаться и только вызывала этим ещё более сильное желание кашлять. Причём кашлять так сильно, что все внутренности затряслись бы, закрутились и растянулись по всему доступному им постранству. Ощущение было такое, как будто тело стянули в крепкий жгут и стали тянуть во все четыре стороны, но сам жгут сохранял собственную целостность. Хиггс проснулся. Он тут же стал дрожащими по всей длине руками трогать своё горло. Его лицо изображало ужас в самом худшем проявлении — это был страх перед неизвестным. Пальцы нащупывали кадык, узлы, мышцы, но так и не смогли найти боль. Мужчина боялся сделать вздох. Глаза с жутко вытаращенными зрачками, что всматривались в холодную пустоту перед Хиггсом, забегали в поиске неизвестно чего и вглядывались в возможную опасность — ничто. Одна ладонь Хиггса плавно перенеслась с шеи на подбородок, а потом к щекам и наконец к векам. Лёгкие сжались под давлением из-за нехватки кислорода, и в какой-то момент терпкое ощущение сумело заставить Хиггса вновь дышать. Его дыхание оказалось прерывистым, словно он думал, что вдыхал не кислород, а самый вредный во всём мире яд, который прикончит его в три счёта. Он боялся обычного воздуха и того, что тот его убьёт. И только сейчас он начал издавать хотя бы какое-то звучание. Неразборчивые гласные, одинаковые и разные, одна за другой скомкано носились на языке, редко высвобождаясь наружу. Прерывистое дыхание сменилось на тяжелое. Ладони прикрыли глаза и через секунду вернули обзор. Чёрное полотно напоминало о сновидении, а Монагану нужно было видеть хоть что-то помимо темноты. Хиггсу хотелось содрать своё лицо с черепа, сопровождая это молитвами из несуществующих в какой-либо книге слов. Он впился пальцами в свои щёки, лоб, а затем медленно перешёл от них ниже к плечам, и даже тогда под слоем одежды кожа чувствовала сковывающую боль. Левая ладонь прижалась к правому плечу и наоборот. Всё стало походить на страшно желанное объятие человека с собой. Сам человек же был готов сдавить этим объятием себя, если были только на это силы, но их не было, совсем не было. Был только страх. Были несуществующие спазмы. И болезненный вопль. Хиггс пытался этот вопль спрятать в ладонях, плечах и локтях. К счастью, резонирующее пение в итоге замкнулось укусом холодной плоти. На внешней стороне запястья остался кровавый отпечаток зубов, переливающийся алыми подтёками. «Доброе утро»