Запах лука

      Геральт допивал травяной отвар большими глотками. Не спешил, но собирался убраться из таверны до того, как бард допоёт пьяной публике свою хвастливую балладу и соберёт монеты. В пути компания альфы-недомерка ему была абсолютно не нужна.              — Пива, белоголовый? — спросил появившийся из-за спины официант в болотно-зелёном переднике. Омега. Потому что грязную работу выполняют только омеги.              — Нет, не надо, я ухожу.              — Собрать еды в дорогу?              — Не надо, у меня мало денег.              Свет чадящего факела заслонила тень. На соседний колченогий стул приземлил задницу довольный Лютик.              — Что я слышу? — плюхая на стол лютню, спросил он. — Кто-то говорит о дороге и деньгах? Куда-то собираешься, Геральт?              Ведьмак закатил глаза и с досады отвернулся: отвлёкшись на официанта, пропустил появление навязчивого попутчика!              — За любопытство тебе когда-нибудь вырвут язык, — процедил он.              — Пусть попробуют, — не испугался трубадур и, ничему не учась, вытянул тощую шею. — Что у тебя в кружке? Отвар ромашки? Выпьем пива, Геральт, а потом пойдём.              — Я пойду один, — выговорил Белый Волк так, чтобы было предельно ясно. — Ты со мной не пойдёшь.              Лютик состроил обиженную мину. Потом дёрнул плечом.              — Хорошо. Как скажешь, Геральт. Но выпить ты со мной не откажешься? Я угощаю. Моё пение прилично вознаградили.              Лютик занёс над столом кулак и разжал его. На зашкрябанных досках с глухим звоном выросла горка медяков. Достанет на выпивку и еду.              У Геральта дёрнулся кадык, и желудок жалобно заурчал. Но надо было удирать, пока не стало поздно.              Бард, видно, перехватил его голодный взгляд.              — Милош, — вальяжно, как все альфы, даже такие тщедушные, как этот, обращаются к омегам, сказал Лютик дожидающемуся официанту, — принеси-ка нам с милсдарем ведьмаком каэдвенского стаута и пару куриц.              Милош забрал отвар и резво убежал на кухню.              — Куда направишься, Геральт? — расстёгивая кафтан, спросил Лютик. Невинно спросил, будто между прочим.              — Не хитри, всё равно не скажу.              — Как ты мог подумать такое? Я просто поддерживаю дружескую беседу! Не молча же нам сидеть?              Милош вернулся с двумя кружками, над которыми высились пенные шапки, и блюдом с куриным мясом.              — Я бы не отказался от тишины, — втянув в рот клок пены, сказал ведьмак.              Лютик опять насупился, но он просто не мог дуться больше пары мгновений. А держать язык на привязи мог и того меньше. Лицо засветилось, между улыбающихся губ показались зубы.              — Геральт! У тебя «усы»! — Лютик дождался, пока ведьмак их сотрёт. — С тобой хорошо, Геральт, но ты иди, иди, отправляйся на поиски новых приключений. Тебе надо покрывать себя славой. А я… — В глазах мелькнула грусть. — Я останусь здесь. Заночую. Согрею постель какому-нибудь миловидному омеге… Вот, кстати, ты чувствуешь запах? У кого-то в этом зале скоро начнётся течка.              Неугомонный ловелас отставил пиво и завертел головой, распыляя благоухание цветов, давших ему творческий псевдоним. Ноздри расширялись, втягивая воздух, взгляд буквально обшаривал каждого посетителя за столами, однако омег не было. Только альфы и все непотребного бандитского вида.              Кажется, у Лютика даже пропал аппетит.              — Но ведь запах есть? — не желая признавать фиаско, пролепетал он. — Запах л… лука. Такого, немного пе… пережареного. Геральт, ты его чуешь? У тебя нюх л… лучше моего.              Геральт предпочёл бы молчать. Доесть курицу, допить пиво и улизнуть от болтуна и кобеля-осеменителя.              — Может быть, запах принёс с кухни официант? — предположил он.              — Вероятно, — протянул Лютик. — Но мне совершенно точно послышался омежий запах, за день-два до течки.              — Так Милош — омега.              — Вот я балда! — хлопнул себя по лбу трубадур. — Это был его запах! После ужина попробую подкатить к нему. Прости, Геральт, что не уступаю парня тебе, но ты всё равно уходишь.              — Ухожу, — сказал Геральт и, облизав пальцы, решительно встал со скамьи, поднял котомку. — Спасибо за еду. Счастливо оставаться. Не влипни в неприятности.              Лютик кричал вдогонку, умолял посидеть с ним ещё, послушать песни, но у Геральта были другие планы. Он покинул пропахшее пищей и альфами помещение и, поскольку лошадь пришлось продать, зашагал прочь с постоялого двора.              На свежем воздухе ему стало легче. Лютик был прав в двух вещах: обоняние мутанта превосходно улавливало даже далёкие запахи, и омега накануне течки в таверне имелся. Теперь вся раздражающая рецепторы обстановка осталась за околицей деревни и можно было не сдерживаться, расслабиться.              Геральт шёл весь вечер, обходя стороной жильё и людей, и нелюдей, выбирал лесные тропы и пустынные просёлочные дороги. Ночь провёл в еловой чаще, выстелив себе постель из лапника и накрыв её плащом. Спал чутко, не выпуская меча из рук, но в ход оружие пустить не пришлось — никто не потревожил в глуши.              Позавтракав ягодами, чёрствым хлебом и травяным отваром, он продолжил путь. Селения попадались всё чаще, инстинкты толкали зайти, узнать хотя бы про монстров, наняться на работу, но сейчас Белый Волк не доверял себе. Он снова сворачивал в дубравы и рощи. Тишина и одиночество успокаивали — они были всем, что сейчас нужно.              К концу дня Геральт понял, что за ним кто-то идёт. Кто-то, от кого он бежал в этом бессмысленном блуждании. Кто-то, кто источал аромат жёлтых луговых цветов с едким ядовитым соком.              По запаху и обнаружил преследователя — от Лютика сейчас несло, как из корзины цветочницы.              Приторно. Так, что кружилась голова.              Геральт ускорил шаг, на ровных участках лесных троп переходил на бег, запутывал следы. К закату он перестал слышать запах барда. На всякий случай продвинулся ещё на несколько вёрст. Нашёл сухой лиственный лес с уютной поляной. Развёл костёр, зажарил пойманного кролика и запил жёсткое мясо травяным отваром.              Ночь была тёплой, сияли звёзды. Кричали птицы, выли всевозможные животные — в этих голосах не различалось ни одного страховидла. Тихие места. Заработка не будет, но пока ему не до схваток с монстрами.              Геральт решил остаться здесь на несколько дней.              Он встал с поваленного дерева и соорудил из листьев мягкую подстилку для сна. Набрал валежника для костра про запас. Кошачье зрение позволяло хорошо ориентироваться в темноте.              Наполнив кружку остывшим травяным отваром, ведьмак потягивал его, глядя, как догорает огонь, тлеют головешки. Потом, отлив в кусты, лёг, закутался в плащ. Он устал, низ живота неприятно тянуло.              Отвар не помогал.              Завтра днём или уже к утру станет ещё хуже.              Стараясь не думать о плохом раньше времени, Геральт уснул.              Что время настало и масштабы «плохого» перешли все мыслимые границы, он понял, ещё не открыв глаз. Дело было не только в мокрой промежности — в нос сразу ударил густой цветочный запах.              Сука!              Геральт медленно, без резких движений повернулся. Лютик стоял по ту сторону потухшего костра. В бледных лучах рассвета его глаза лихорадочно блестели. Пальцы рук подрагивали, портки на гульфике оттопыривались. Драгоценная лютня забыто валялась у ног.              Он жаждал случки.              — Не смей, Лютик! — предупредил ведьмак. Подорвался встать и — о, зараза! — смазка потекла по ногам, пропитывая штаны и подложенную вечером тряпку.              Трубадур зарычал, переступил с ноги на ногу, но не накинулся.              — Я пытаюсь держать себя в руках, Геральт, — не своим голосом, не сводя ошалелого взгляда с мокрых штанин, воскликнул он. — Но, Геральт!.. Ты — омега? Как же так?              — Зачем ты пошёл за мной? — процедил Геральт. — Я же просил не ходить!              — Геральт, я… — Лютик кусал губы и топтался. — Мне стало скучно. Милош не был тем омегой. И запах лука пропал, когда ты ушёл. Я подумал, что ты увёл омегу с собой, чтобы досадить мне. Ну и мне… было скучно. Я пошёл и… и чувствовал по дороге этот запах. Думал, что ты с омегой. Я не знал, что ты… Почему ты не рассказал мне?              — Почему я должен был говорить?              — Ты не хотел, чтобы я знал? Мы ведь друзья! Я считал тебя альфой! Ты не похож на омегу!              — А ты как раз похож, — безжалостно сообщил Геральт.              — Ну да, — смутился Лютик, оглядел своё худое тельце. — Меня вечно путают с омегой. Из-за этого столько проблем! Но ты! Ты такой огромный! И ты ведьмак! И у тебя… у тебя течка, Геральт. — Он ткнул пальцем в мокрое пятно, будто впервые увидел.              Ведьмак запахнул плащ. Его злили чужое присутствие и дурманящий альфий запах.              — Иди отсюда, Лютик. Топай своей дорогой. Мои дела тебя не касаются.              — Теперь я не смогу уйти, — признался бард.              — Сможешь!              — Нет, Геральт… Ты просто не представляешь, что запах течного омеги творит с альфой. Я уже почти не контролирую себя.       — Я не подпущу тебя к себе! Для этого мне даже не надо пользоваться мечом — я разорву тебя голыми руками. Уходи, Лютик! Немедленно!              Геральт сам терял волю и от этого раздражался. Промежность зудела, требуя члена, а альфа с его пьянящим запахом и твёрдым стояком находился рядом, только повернись к нему задом, и все мечты исполнятся. Смазка текла ручьём.              — Ты введёшь меня в гон, — простонал трубадур, — я и так слишком долго шёл за тобой… за омегой. Гон без спаривания не очень приятен. Как и течка, наверное. Хотя откуда мне знать?.. Геральт, почему от тебя не пахло омегой? Я не замечал твоих течек!              Лютик нервничал от возбуждения, но вёл себя благоразумно, поэтому ведьмак ответил. Кострище по-прежнему разделяло их.              — У меня редко бывают течки. Раз в год или полтора. Запах появляется только в этот период. Скорее всего, из-за мутации. И отвар мелиссы поровну с ромашкой и мандрагорой блокируют симптомы. Но не до конца. И не в этот, видимо, раз.              — Но ты известен своими похождениями!.. Все чародеи-омеги мечтают провести с тобой ночь. Да я своими глазами видел тебя на сеновале с омегой!              — И кто это был? — горько усмехнулся Геральт. — Кмет! Я сплю с тёмными кметами, неспособными распознать во мне омегу, или покупаю шлюх. А чародеев, как и тебя, вводят в заблуждение мои габариты и сила. Вот и весь секрет.              — Спишь с себе подобными? — Лютик немного стушевался. — А с альфами? У тебя было когда-нибудь с альфами? Ты не помечен.              Геральт сжал кулаки.              — Я тебя предупреждал, что оторву язык за любопытство?              — Нет. Ты выразился по-другому. Прости, Геральт, если вопрос интимный, но, мне кажется, любой альфа захочет положить тебя под себя.              — Даже не думай, Лютик! — Геральт выставил руку, когда бард шагнул к нему. Цветочный аромат забивал нос и голову. Смазка дотекла до обратной стороны коленей, задний проход пульсировал, расширялся, чувствуя близость члена. — Ни ты, ни кто-то другой!              Алчущие глаза Лютика округлились, впились в нижнюю, закрытую плащом часть тела.              — Никогда? Ты, правда, никогда не испытывал этого?              — Сука, Лютик, замолчи! — вспылил, поднимая аардом вихрь листьев, ведьмак. — Не твоё дело! Было один раз. В юности. В Каэр Морхене. С Ламбертом. Но с тех пор, как я вышел из стен замка на свою дорогу — никогда! Проваливай, Лютик! Убирайся!              Тело не слушалось, не подчинялось. Тело желало альфу. Железы вырабатывали завлекающие сильную особь феромоны. Зад полыхал, обильно выделяя пахучую вязкую смазку. Мозг плавился от необходимости самоконтроля и потребности быть покорным, шпиговал воспоминаниями-картинками, как хорошо было с Ламбертом.              Но то было с ведьмаком, то было в молодые годы, а сейчас… Сейчас он зрел, опасен, хмур и… и здесь тощий, несуразный, неумолкающий певун, к тому же кобель.              Лютик о себе был явно другого мнения. Он не пустился со всех ног от взбешённого громилы, убийцы чудовищ, а, обогнув кострище, подскочил к нему. Вероятно, у него и впрямь начался гон — глаза безумно блестели, запах был невыносим, а пальцы крепко сжали плечи.              — Геральт…              Геральт отбросил его от себя. Бард пролетел через поляну и ударился о дерево, рухнул наземь.              — Я предупреждал! — взревел ведьмак. — Уходи, пока цел! Оставь меня одного!              Музыкант не поднимался. Не шевелился. Раскинулся на ворохе листьев, лицом вверх и не открывал глаза. Сладкий запах цветов поутих.              — Лютик! — Геральт осознал, что натворил. Бросился к приятелю, забыв про течку и мокрые штаны. Смазка уже хлюпала в сапогах. — Эй, Лютик! Что с тобой? Ты жив?              Он бухнулся перед трубадуром на колени, похлопал по щекам, обследовал грудь, голову. На затылке обнаружилась кровь.              — Сука. Твою мать. Лютик!              Растормошённый Лютик открыл глаза.              — Ради Святого Лебеды, не надо сквернословить, — простонал он и вдруг обнял за шею, завалил в траву и, усевшись сверху, завладел губами. Геральт замычал, одновременно пытаясь вытолкнуть изо рта чужой язык и скинуть альфу-недомерка с себя. Но Лютик вцепился в куртку мёртвой хваткой, а его поцелуй…              Геральт понял, почему все омеги от Яруги до Понтара и Ленточки не боялись наставлять рога своим благоверным. Поцелуй Лютика был искуснее его баллад, вовлекал, растворял в себе, сбивал дыхание с ритма. Удивлял.              Геральт поражённо заметил, что разрешает Лютику продолжать. Льнёт к нему и впитывает цветочный аромат каждой порой. Анальное отверстие сжималось и разжималось, уверенное, что в этот раз впервые за долгие годы природный зуд будет снят естественным образом — твёрдым членом, а не премерзким отваром трав.              Не чувствуя сопротивления, Лютик стал распутывать плащ, стягивать штаны.              — Не смотри, что я нетипичный альфа, — лаская, проворковал он, — в некоторых местах я очень даже типичный. Один орган у меня не маленький, а очень даже большой. И умелый. Позволь мне доставить тебе удовольствие, Геральт. Нам это нужно, двоим. Я об этом мечтал, ещё когда купал тебя в Цинтре.              — Даже думая, что я альфа?              — Даже так.              Ведьмак отдался на волю альфы. Ему было немного страшно впускать в себя. Боялся не физической боли, а психологического дискомфорта, пустоты в душе, которая настанет, когда они оба удовлетворят инстинкты и станут просто попутчиками, а то и разбегутся в разные стороны. Но сейчас это волновало в последнюю очередь.              Они оба разделись, устроились на мягкой листве, подстелив одежду. Лютик не спешил. Нависая, целовал и вылизывал живот, пальцами и языком играл с набухшими до твёрдых бусинок сосками. Проводил по бокам и бёдрам, чередуя силу и невесомость. Смеясь, зажимал головку и мял яйца. Геральт дрожал, ловя каждую ласку, толкался в кулак. Он, дурак, и не знал, что можно сгорать от сладкого огня, просто позволив себе быть беззащитным омегой под нежным и опытным альфой. Под одними только поцелуями.              Он вскидывался, запрокидывал голову, царапая ногтями дёрн. Из горла вырывались хриплые вздохи.              — Лютик, ты издеваешься?              — Потерпи: секс — это искусство.              — Не могу терпеть…              Под задницу натекла лужа смазки. От терпкого запаха лютиков сносило голову, в ней гулял шальной ветер и стучала единственная мысль — отдаться, быть трахнутым.              Но трубадур без всяких сомнений измывался — вместо того, чтобы вставить свой член в готовую к соитию дырку, он взял в рот его внушительный орган. Геральт вскрикнул и толкнулся глубже.              — Лютик! Зараза!              — Хорошо? — рассмеялся бард и принялся вылизывать головку. Кружился острым кончиком языка по всей гладкой поверхности, проникал в уретру, обвёл венчик и каждую вспухшую жилку на стволе. Снова погрузил за щеку и стал сосать.              — Не могу! — взмолился Геральт. Он пытался лежать смирно, но буквально катался по земле и двигал бёдрами, пихая член в тёплый влажный рот, толкаясь головкой в бархатистые слизистые щеки и глотки. По венам разливалась патока. Задница горела от похоти. — Не могу, Лютик!              — Сейчас-сейчас, — пообещал Лютик и, разведя ягодицы, всунул в раскрытую дырку снова не член, а свой болтливый язык. Рукой продолжал надрачивать изнемогающий после оральных ласк инструмент.              Геральт взвыл, едва не лишаясь сознания — ещё никогда не испытывал таких приятных ощущений. Ещё никто не прикасался к нему в самом деликатном месте. Упругий язык обводил утолщившиеся края раскрытого ануса с неописуемой нежностью, надавливал и щекотал, дразнил.              Ведьмак изрыл ногтями и пятками всю землю вокруг.              — Лютик, я тебя убью, если не вставишь…              — О, ты просишь меня — мне лестно, — рассмеялся Лютик и впихнул до самого узла. Он не соврал про размеры своего прибора.              Вскрики слились в единый ох. Геральт заёрзал. Зуд в заднице сменился удовольствием. Заполненность воспринималась с благодарностью, не вызывала отторжения. Член легко скользил по смазке и… задевал чувствительный бугорок внутри. Вот теперь началась пытка. До этого ведьмак считал, что может вынести любые извращённые истязания, но сладость, пронизывающая тело от пальцев ног до корней седых волос, была выше его выдержки. В верхушках деревьев разносилось эхо его пошлых стонов и криков.              — Тише, Геральт, тише, — прошептал, натягивая его до яиц, Лютик. — Всё самое главное ещё впереди.              — Куда уж главнее? — возразил Геральт, но тут его скрутило мощнейшим оргазмом, а очнувшись, он ощутил, как в него проталкивается узел, и мышцы зада плотно обхватывают его. — Нет! — выкрикнул он, но его накрыло новой волной наслаждения, затем второй, третьей.              Лютик улёгся на него, накачивая спермой, и Геральт не помнил, сколько времени они провели в сцепке, пока частота и сила оргазмов стали сходить на нет. Но солнце стояло уже высоко.              — Хорошо, что ведьмаки бесплодны, — пробормотал он.              — Ведьмаки-альфы бесплодны, — уточнил измотанный бард, перебирая волоски на его груди. — Ты, наверно, единственный ведьмак-омега, так что неизвестно. Странно, что ты выжил на испытаниях травами.              — Странно, но я не типичный, сам говорил. Наверно, поэтому меня и подбросили в Каэр Морхен.              — Тебе повезло — там ты научился защищаться. Иначе такого омегу забили бы.              — Да. — Геральта накрыл очередной оргазм, на живот потекли жидкие капли спермы. Потом он почувствовал зубы на ключице. Мелкие альфьи клычки вонзились в кожу. — Только попробуй поставить метку!              — Поздно, — сообщил Лютик. — Извини. Это… как-то само собой…              — Сука! — ведьмак забрыкался, но вязка ещё была плотной, сбросить барда не получилось. — Сука! И что мне теперь делать?              — Быть моим омегой? — надул губы Лютик.              — Отличная же из нас парочка — дылда-омега и задохлик-альфа! Должно быть наоборот!              — Какая разница, как должно? Тебе ведь понравилось?              Последовавший за вопросом оргазм не дал, соврав, уколоть — слишком хорошо было на узле Лютика. Но Геральт промолчал.              Барду хватило и красноречивого взгляда. Он обнял омегу, втянул носом воздух возле его взмокшей шеи.              — Как же вкусно ты пахнешь!              — Ага, луком, — передразнил Геральт. — Пережаренным.              — Нет. Ты пахнешь свободой и мощью, странствиями и приключениями…              — Брось поэзию, Лютик — я пахну луком.              — Но мне нравится этот запах, Геральт, — успокаивающе выговорил бард, — так пахнет мой истинный омега. Прими это.              Геральт улыбнулся и кивнул. Хотя его не радовала перспектива всю жизнь провести с ходячим магнитом для неприятностей, слушать его пение и вылавливать из чужих постелей. Правда, омежий секс ему понравился, а измены он быстро пресечёт. Так что неизвестно, кому из них меньше повезло с парой.              Геральт хмыкнул и улетел в очередной оргазм.