OneRepublic — Secrets
Какая удача — мимо проезжает полицейская машина, и у Мэтта есть повод для самого тупого подката в истории. — Кто-то вызвал копов, потому что на территории Америки запрещается быть настолько красивым. — С самой обаятельной из своих улыбок Мэтт шагает в круг света под единственным на автобусной остановке фонарём. — Хочешь, внесу за тебя залог? Ладно, может, подкат не самый идиотский, но в топе пять точно. Однако он работает, — незнакомец внимательно смотрит Мэтту в глаза, словно пытается понять, серьёзно он или нет, а потом приподнимает в улыбке уголок губ. И волшебным образом становится ещё красивее. — Вы оштрафованы! За непозволительную красоту! — заявляет Мэтт и протягивает руку. — Лейтенант Мэтт Холт, приятно познакомиться. — Кит. — Его рука такая тёплая, что отпускать её почти физически больно — у Мэтта уже зуб на зуб не попадает от холода, а этот Кит, похоже, вообще не мёрзнет. — Уточните размеры штрафа, лейтенант. — Двадцать пять. У Кита на лице отражается сложная мыслительная работа, и, чёрт, он нравится Мэтту всё сильнее. Не только потому что он красивый. У него есть чувство юмора, и он ведётся на розыгрыши. — Двадцать пять баксов? — сдаётся Кит. — Вообще-то я имел в виду сантиметры, но поцелуи тоже сгодятся. Снова внимательный взгляд в глаза — Кит перекатывает языком сигарету из одного уголка губ в другой. У Мэтта перехватывает дыхание. Кто ещё кого закадрил. — Серьёзно? — наконец, спрашивает он. — Хочешь, — Мэтт шагает ближе и чувствует исходящее от него тепло, — я покажу тебе удостоверение? — Лейтенанта или обладателя двадцатипятисантиметрового члена? — Где-то выдают удостоверения на член? — Тебе лучше знать. — Так ваше оружие не задокументировано, мистер Кит? — Хотите меня обыскать? — усмехается Кит и распахивает куртку. — Попробуйте. Мэтт деликатно похлопывает ладонями вдоль его ребёр и едва не стонет от блаженства, такой он тёплый в этом царстве ебучего ледяного ветра. — Иди сюда, — тихо говорит Кит и притягивает его ближе. — До автобуса ещё двадцать минут, не хочу смотреть, как ты умираешь от холода. Вот так просто. Мэтт утыкается лицом в ворот его толстого свитера и блаженно прижимается всем телом. — В этот раз вы отделались предупреждением, но в следующий… — Он всё ещё гнёт свою линию, но, без шуток, ему нужен телефон Кита и пара свиданий хотя бы. — В следующий раз отдашь. — Кит стягивает шарф, болтающийся у него на шее явно для красоты, и наматывает его на Мэтта, в два оборота. — То есть будет следующий? — Мэтт поднимает глаза. — Почему нет. Можем сходить куда-нибудь, если ты не занят. Мэтт даже теряется в первую секунду. Не случалось такого, чтобы его в ответ клеили агрессивнее, чем он сам. — Как насчёт катка? — Ненавижу кататься, но с удовольствием посмотрю, как катаешься ты. Как подкатываешь, я уже посмотрел. — И тебе понравилось? Кит пожимает плечами и накрывает его полами своей куртки, обнимает поверх. — Как видишь. Ты же здесь, а не на другом краю остановки дуешься, что тебя отшили. — Действительно, — фыркает Мэтт и прячет нос ему под воротник. — Самый быстрый подкат в моей жизни. Еле слышно фыркнув, Кит ненадолго размыкает объятия, чтобы закурить следующую сигарету. — Кого ждёшь? — спрашивает он. — Сестру. Приезжает на неделю. А ты? — Друга. Тоже на неделю. — Тогда через неделю? — Давай. Оставь телефон, я тебе позвоню. Мэтт пополняет своим номером его небольшой список контактов и снова утыкается носом ему в плечо. Закатив глаза, Кит засовывает его ладони себе под свитер. — А ты быстрый. — Все так говорят, — отшучивается Кит — а потом неловко замолкает. Посмотрев в его растерянную физиономию, Мэтт первым начинает хохотать. — Да не в том смысле! — Всё нормально, — стонет Мэтт, весь трясясь, — как приятно быть не единственным, кто плохо шутит! — Я обычно нормально шучу! — Ты не от меня заразился, мы ещё даже не целовались! — Хочешь сказать, тупое чувство юмора передаётся во время секса? — Скажи честно, кто-то из твоих партнёров был этим болен? Может быть, они оказались носителями? Они точно проверялись у доктора?! — Да мне не от кого было… — Кит осекается и краснеет. — Чёрт. Очередь Мэтта внимательно смотреть в глаза. — Всё хорошо. — Он успокаивающе поглаживает Кита по спине. — Извини. Не хотел задеть. Это всего лишь тупые шутки. — Каток, значит? — переспрашивает Кит. — Каток. А потом можно сходить куда-нибудь поесть. Или погулять, если повезёт с погодой. — Тогда после катка решим. Вдалеке слышится звук мотора, и Мэтт заставляет себя шагнуть назад. Вряд ли Киту нужны лишние вопросы от его друга. — Спасибо, что поделился теплом. — Он целует Кита в щёку, до глаз заматывается шарфом и поглубже засовывает руки в карманы. — Тем более с незнакомцем. Кит пожимает плечами. — Ты уже не незнакомец. Почему-то Мэтту становится теплее. Кэти выпрыгивает из автобуса первой, окружённая клубами густого пара, и с улыбкой до ушей кидается Мэтту на шею. — Привет! — кричит она и указывает себе за плечо. — Это Адам, мы познакомились по пути! Адам, это мой брат Мэтт. — Очень приятно, — кивает её новый знакомый, и он наверняка самый милый человек во всём автобусе, Кэти всегда знакомится именно с такими. Рукопожатие у него крепкое и уверенное, так что Мэтт на его улыбку улыбается искренне. — Прошу прощения, меня ждут. Он идёт дальше, кутаясь в пальто, к Киту, ждущему под фонарём. Автобус отъезжает, немногие люди разбредаются в стороны, а Кит обнимает Адама, очень крепко, и прячет лицо в его элегантно повязанном шарфе. Друг? Нет, Мэтт ничего не собирается спрашивать. — Чего залип? — Кэти тянет его за локоть. — О, а это, похоже, Кит, Адам говорил, что едет к нему. Пойдём, я с ним хочу познакомиться. — Его парень? — Нет. Не парень точно. — Кэти принимается махать руками. — Эй, эй, привет! Я Кэти Холт, можешь звать меня Пидж! Пока Мэтт гадает, что же Адам рассказал ей про Кита, если она сразу представляется своим любимым ником в соцсетях, Кит жмёт ей руку, тепло кивает и пожимает плечами на какой-то вопрос, а потом поворачивается к Мэтту. — Вы на машине? Мэтт качает головой. — На ещё одном автобусе. — У меня есть свободное место. Хотите, подброшу? — Хотим! — расцветает Кэти. — Адам говорил, что ты классный! Кит снова краснеет — и это слишком мило, чтобы Мэтт смог не залипнуть снова. Всю дорогу Адам и Кэти рассказывают про поездку, перешучиваясь так, будто уже пару лет дружат, а Мэтт на переднем сиденье кутается в шарф, хотя ему больше не холодно, смотрит на ласковую улыбку Кита, и ему невыносимо хочется вызвать воображаемого полицейского, который выпишет ещё один штраф на пару сотен поцелуев. Прощаясь, Адам выходит их проводить, обнимает Кэти, снова жмёт Мэтту руку, желает хороших праздников и садится с Китом рядом. — Он тебе нравится, — уверенно объявляет Кэти. — Хочешь, спрошу у Адама его телефон? — Нет, — говорит Мэтт и, обняв за плечи, тянет её к дому. — У него есть мой. Может, сам позвонит.***
Неделю спустя Мэтт провожает Кэти на автобус. Адам, вероятно, уехал или уедет на другом, — ни его, ни Кита не видно. — Может, он стесняется первым написать, — вздыхает Кэти и хлопает Мэтта по плечу. — Хочешь, дам его ник в инстаграме? Она показывает профиль Адама — в их общих друзьях числится единственный пользователь с чёрным котёнком на аватарке. — У меня его шарф. — Мэтт звучно шмыгает носом. Простуда после того вечера на остановке ещё не прошла, и он ходит в шарфе даже дома. — Не позвонит — сам виноват, себе оставлю. И вообще, с чего это ты решила нас свести? — Он мне понравился. И красивый к тому же. — Кэти тычет пальцем ему в грудь. — Моему брату должно доставаться всё самое лучшее! — Сестра, например. Она крепко Мэтта обнимает ещё раз. — Люблю тебя. Буду скучать. — Я тоже. Жаль, не могу остаться с тобой на Рождество, мама расстроится. Пожалуйста, повеселись! Пока-пока! Кэти влетает в отъезжающий автобус, и Мэтт остаётся на остановке один.***
«Привет. Это Кит. Ну, помнишь, шарф». Конечно, он помнит. Простуда давно прошла, но шарф, аккуратно сложенный, лежит рядом с подушкой. Мэтт наудачу перезванивает. — Шарф, — говорит он страшным голосом. — Он у меня, как ты верно заметил. И если ты не встретишься со мной, я вышлю тебе его по частям! Молчание в трубке такое долгое, что Мэтт начинает сомневаться, не ошибся ли он номером. — Но ты не знаешь, куда высылать, — говорит Кит. — Правда, — соглашается Мэтт. — Скажешь, куда за тобой заехать? — Напиши лучше свой адрес, я на машине. — Когда ты свободен? — Теперь почти всегда. В его голосе грусть, и Мэтту хочется снова погладить его по спине. — Тогда завтра в пять вечера? — Мне подходит, — говорит Кит и кладёт трубку. Слушая гудки, Мэтт обнимает шарф и улыбается.***
Мэтт обожает коньки. Он даже пару фокусов знает, и, может, они не так уж хороши, но Кит с него глаз не сводит. Польщённый таким вниманием, Мэтт выделывается как может, ему даже удаётся покрутиться на одной ноге и не шлёпнуться на лёд. — Эй, красавчик, — он подкатывается к бортику и опирается на него со своей стороны, едва не касаясь Кита носом, — второе предупреждение. — Опять двадцать пять, — фыркает Кит, и Мэтт захлёбывается смехом. — А, нет. Осталось двадцать четыре. Поцелуя. — В щёку не считается, — шепчет Мэтт, и у Кита снова розовеют щёки, но он не отстраняется. — Разве это поцелуй? Кит пожимает плечами, роняя взгляд на его губы, — и Мэтт подаётся вперёд, накрывает его руки в кожаных перчатках своими, в красных варежках. — Не знаю, — растерянно отвечает Кит, — почему не считается?.. — Потому что… Мэтт касается губами его губ, и Кит послушно приоткрывает рот. И Мэтт бы с наслаждением его вылизал, но на морозе это плохо кончится. — Теперь двадцать четыре. — Двадцать три, — говорит Кит, кладёт руку ему на затылок и целует сам. — Какие планы на Рождество? — спрашивает Мэтт, пока они сидят в машине и пьют безалкогольный глинтвейн. Кит с деланным безразличием пожимает плечами. — Как всегда — может, фильм какой-нибудь посмотрю. — «Один дома»? — Нет. Другой. — Он отворачивается, постукивая пальцем по рулю. — Более весёлый. А ты с кем будешь встречать? Поедешь к семье? — Нет, не получается. Так что завернусь в плед и буду пить какао с зефирками. — Приходи ко мне? — предлагают они одновременно, и Мэтт снова начинает смеяться первым. — У меня комната в кампусе, — говорит Мэтт, — а у тебя? — Квартира. Я один живу. — Тогда давай к тебе, я принесу гирлянды и пирог, а ты… ну, не знаю, включишь фильм? — С меня индейка, — улыбается Кит. На прощание Мэтт целует его в щёку — ему нравится смотреть, как Кит смущается. Только поднявшись к себе и сняв куртку, он понимает, что забыл отдать шарф.***
Кит живёт один — это с порога бросается в глаза. В его просторной квартире минимум необходимых вещей, и Мэтт рад, что догадался прихватить с собой гирлянды и целый пакет свечек. — Сейчас всё будет! — обещает он. — Дай мне полчаса, и твоя берлога засияет! До него кто-то — вероятно, Адам, — попытался навести здесь уют. На однотонных стенах кухни яркие прихватки-рукавички, между солонкой и салфетницей на столе ажурный подсвечник, к холодильнику прибита магнитом записка «Не забудь поужинать», рядом ещё одна такая же, выцветшая и совсем другим почерком, а между ними — фото, где Кит обнимает Адама и ещё одного парня, высокого японца с доброй улыбкой. Киту лет пятнадцать, наверное, он Адаму едва до плеча макушкой достаёт. — Это кто? — спрашивает Мэтт, пока Кит тыкает в индейку вилкой. — На фото рядом с тобой и Адамом? — Друг, — так же лаконично отвечает Кит. Дальше Мэтт не расспрашивает. Берлога начинает сиять час спустя, когда Мэтт включает развешанные по стенам гирлянды и поджигает свечи, расставленные на столах и по углам на полу. Кит оглядывает свою квартиру так, будто чудо уже случилось, — но Мэтт ещё не закончил. — Это что? — А сам не видишь? — улыбается Мэтт, помахивая веточкой омелы, и взбирается на табурет, чтобы повесить её над дверью. — Будем целоваться каждый раз, как… Табурет со скрипом пошатывается, и Мэтт хватается за косяк, но ещё раньше Кит придерживает его за талию. — Осторожно, — глухо просит он. — Давай я сам повешу. — У меня есть идея получше, — хмыкает Мэтт и спрыгивает на пол, подняв омелу над головой. — Я буду везде носить её с собой. Кит улыбается и накрывает губами его губы, и вот теперь Мэтт может показать ему всё, на что способен. Киту нравится то, как Мэтт вылизывает его рот, как дразнит его, слегка покусывая, как осыпает короткими поцелуями его подбородок и стремительно краснеющие щёки. Пронзительный писк таймера заставляет его отстраниться, но Кит закидывает руки ему на шею и прижимается теснее, и нет, Мэтт не собирается упускать такой шанс. Индейка подгорела — точнее, даже обуглилась, — но Кит отщипывает по кусочку, привалившись спиной к груди Мэтта, и омела заткнута ему за ухо. — Что поставим фоном? — спрашивает он, открывая на ноутбуке папку с рождественскими фильмами. — Фоном? — рассеянно переспрашивает Мэтт, касаясь губами его затылка под небрежно собранными в хвостик волосами. — Целоваться ты меня уже научил, — хмыкает Кит. — Ну так, «Крепкий орешек» или «Кудряшка Сью»? — «Крепкий орешек». — Мэтт наклоняется к его уху. — Вот увидишь, у меня взрывной темперамент. Кит смеётся и, прежде чем включить фильм, стягивает футболку. Они целуются под звуки взрывов и перестрелок, и Мэтт клянётся себе, что не будет спешить, но Кит сам кладёт его руку себе на низ живота. — Как приятно, — хрипло говорит он и довольно прикрывает глаза. Не спешить становится невозможно. Стаскивая с Кита джинсы, Мэтт целует его бёдра и колени, и омела теряется где-то среди подушек. Потом найдётся — прямо сейчас для поцелуев не нужен повод. Мэтт скорее чувствует, чем слышит стоны Кита, пока сжимает его член в кулаке; на экране ноута воют полицейские мигалки, но всё внимание Мэтта приковано к лицу Кита, озарённому неверным светом свечей и цветных гирлянд. — Я так понимаю, это снова за мной? — улыбается Кит, разомлело прикрывая глаза, и первая густая дрожь волной прокатывается по его телу. — Вызывайте копов, у меня кое-кто противозаконно красивый… прямо в руках, — шепчет Мэтт, целуя его в ухо, и Кит с расслабленным смехом подставляет шею его губам. — Ну как, изменилось что-нибудь? — спрашивает Мэтт. Кит лениво приподнимает голову с его плеча и целует в щёку. Поцелуи нравятся ему всё сильнее, и Мэтт гордо считает это своей заслугой. — Да. Теперь ещё сильнее хочу, чтобы ты разделся. Мэтт озадаченно смотрит на себя и только теперь понимает, что не снял даже дурацкий рождественский свитер. Они лежат, укутавшись в одеяло, и Мэтт кусает губу, пока Кит ощупью исследует его тело — поглаживает, прижимается, целует и касается кончиком языка. Даже обнюхивает, кажется, и это ужасно щекотно. — Кит, — сдаётся Мэтт, когда Кит исчезает под одеялом весь и утыкается ему в живот, — может, ты… ты… Кит пробует его член на вкус с тем же любопытством, с каким только что нажимал пальцами под лопаткой, потом ещё раз — и аккуратно обхватывает губами. Соблазн заглянуть под одеяло велик, но Мэтт слишком боится спугнуть. Моргающие огоньки гирлянд расплываются между ресницами, и он снова кусает губу и старается не двигаться, — пока Кит не переворачивает его на спину и не скидывает одеяло. Прижав Мэтта за бёдра, он торопливо пытается взять в рот глубже, и самообладания Мэтта хватает только на то, чтобы не толкаться ему в горло во время оргазма. — Мне понравилось, — сообщает Кит, устроившись рядом, — намного приятнее, чем я думал. — Может быть ещё лучше, — обещает Мэтт, водя носом по его виску. — Кстати, время вручать подарки. Кит озадаченно трясёт коробку, открывает её и извлекает ярко-красный рождественский свитер со снежинками. — Это… мне? — изумлённо спрашивает он. — Конечно, — улыбается Мэтт. — Надеюсь, размер подойдёт. В любом случае, он всего на одну ночь. — Нет. — Кит натягивает его и разглаживает складки. — Я буду всю зиму носить. Вряд ли Мэтту приходилось видеть другого человека, так радующегося рождественскому свитеру, а ещё Кит первый, кому свитер настолько идёт. Возможно, решает тот факт, что он надет на голое тело. — А это тебе, — говорит Кит, вручая ему ярко-красный пакет. Внутри такой же ярко-красный шарф — и он ещё длиннее того, который Мэтт сегодня всё-таки вернул. — Я подумал, тебе понравится. — Очень нравится! — Мэтт наматывает шарф на шею и размахивает свисающими почти до колен пышными кисточками. — Ну как, я хорош? Кит ловит кисточки и тянет Мэтта к себе. Омела где-то под ними, колет Мэтту бок, но Кит целует его в шею над шарфом, и отвлекаться совершенно не хочется. — Так и пойдёшь? — Не понимаю, зачем мне трусы, чтобы варить глинтвейн, — заявляет Мэтт и отправляется на кухню в одном шарфе. Фыркнув, Кит трусы всё-таки надевает, но тем и ограничивается. Штаны для варки глинтвейна точно без надобности. Мэтт нарезает яблоки и апельсины, а Кит рассказывает, помешивая в кастрюльке вино и специи: — Там, на фото, мой друг Широ. Он почти два года в экспедиции на ледоколе, очень хотел поучаствовать. Адам с ним рассорился из-за этого, но ко мне всё равно приезжает. Они мне как семья. Единственная семья. — Может, они ещё помирятся. — Мэтт пожимает плечами. — Люди часто ругаются и сходятся снова. — Хотелось бы, — вздыхает Кит. — Я на прошлое Рождество загадал, чтобы они помирились, но они так и не поговорили ни разу. — В этом снова загадал? — Нет. Пусть сами решают. Решил, попрошу у Санты что-нибудь для себя. — Он улыбается, и у Мэтта снова перехватывает дыхание от того, какой он красивый. — Но ещё до Рождества сбылось. — Ты хотел свитер? — шутит Мэтт, и Кит неожиданно серьёзно смотрит на него через плечо. — Хотел встретить Рождество не один. Спасибо, что согласился приехать. Мэтт прижимает его к себе и торопливо находит губами его губы. — Танцевать проще, чем целоваться, честно! — утверждает Мэтт, накидывая Киту на плечи гирлянду. — Ты за две минуты научишься! Две минуты они даже не пытаются двигаться с места — сцепив руки у Мэтта за спиной, Кит с наслаждением целует его, от него пахнет вином и специями, и, похоже, он уже совсем не стесняется. Мэтт кладёт ладонь ему на ягодицы, поднимает над головой веточку омелы и, закрыв глаза, загадывает желание. Но даже если Кит не захочет, чтобы оно сбывалось, рождественское чудо уже произошло. Никогда раньше у Мэтта не было так тепло в груди.***
До автобуса пятнадцать минут, и Кит нетерпеливо подпрыгивает на месте, вглядываясь в пустую дорогу. Конец февраля, но у него под курткой рождественский свитер со снежинками — а на Мэтте тёплое пальто и длинный шарф, но он всё равно греет руки у Кита в карманах. — Да когда уже! — Кит смотрит на часы и разочарованно вздыхает. — Совсем скоро, — утешает Мэтт, целуя его в щёку. — Ты ждал два года. — Вот именно! Я не могу ждать дольше! Чудо случается — автобус показывается на десять минут раньше. Мэтт смотрит, как Кит вертится у дверей, дожидаясь, пока они откроются, как запрыгивает в салон и проталкивается между креслами. За пыльным стеклом он кого-то обнимает — и это Широ, судя по росту. Но первым из автобуса выходит Адам. Он тепло улыбается Мэтту, жмёт ему руку, спрашивает о делах, и, судя по хорошему настроению, вряд ли они с Широ всю дорогу не разговаривали.***
— Они больше не вместе, но и не ссорятся хотя бы. — Кит задумчиво смотрит на гирлянды, мигающие под потолком. — Я рад. Так давно не видел их рядом. — Может, стоило всё-таки загадать желание и для них, — улыбается Мэтт, обнимая его под одеялом. — Моё, например, сбылось. — А что ты хотел? Мэтт нежно целует его в кончик носа. — Тебя. — Эй! — возмущается Кит, теснее прижимая его к себе, и шепчет ему в губы: — Нельзя быть таким милым. Я звоню в полицию. — Оштрафуйте меня, — хихикает Мэтт. — Можете сразу на десять тысяч. Они целуются; скоро весна, но к изголовью кровати привязана веточка омелы, и никто не собирается её снимать.28 декабря 2019 — 2 января 2020