***
Именно так заканчивалась, практически, любая их встреча. Один пытался задеть другого и наоборот. Кто-то скажет, что это глупо, но как же сложно, когда ваши мнения ужасно расходятся, а по-тихому избавиться от глупых праведником попросту не получится, ровным счётом, как и приступить к задуманному. Многочисленность сией группировки и впрямь удивляла Торда. Кто-то серьёзно ещё верит в то, что здесь всё наладится? И ведь ещё же и находятся идиоты, которые верят в то, что всё вокруг ещё можно возродить. Да стоит только вякнуть о том, что где-то есть сборище мутировавших тварей, которых то одной пулей не возьмёшь, и общественность начнёт поднимать панику и отпевать оставшиеся дни своей жизни в городских церквях. Бред да и только, а нужны ли правительству эти проблемы? Не хватало, чтобы о происходящем здесь заявили как о потенциальной угрозе. Пока есть возможность избавиться по-тихому, нужно жить и радоваться, а не стоять на пути у тех, кто действительно пытаются защитить гражданских. — Сэр, я принёс Вам отчёт об одной аномалии. Наши проверили всё в радиусе пятиста метров, местность на удивление чистая, да и мутировавшие обходят её стороной, — Торд чуть улыбается краешком губ, будто одной своей улыбкой поощряя своего подчинённого. — Звучит неплохо, это всё? — Ларссон чуть вопросительно вскидывает бровь. Парень тут же замолк, отведя взгляд в сторону, будто к чему-то прислушиваясь. — Помните группу, которая ходила на разведку ближе к трём? — И что ты хочешь этим сказать? — Они всё ещё не вернулись. Мы пытались связаться с каждым из них, но никто не ответил. Торд ненадолго замер, рассматривая парня перед собой. Норвежец невольно нахмурился, взвесив все факты: группа из пяти человек, вооружённые до зубов, в защитной экипировке и.. не вернулись? Да, ни один из здешних мутантов физически не смог бы одолеть даже двоих таких человек. Торд неосознанно хмурит брови.. Неужели «Свободовцы»? — Я должен кое-что проверить, — Торд встаёт из-за стола, открывая нижний ящик, укладывая туда стопку каких-то документов и один из приказов. — Но, сэр, небо сгущается и птицы ведут себя беспокойно, вы не считаете, что отправляться на вылазку будет слишком опрометчиво? — мужчина заметно занервничал; разумеется, старший по званию был чрезмерно импульсивен и любой его фортель пестрил своей непредсказуемостью, что, в первую очередь, могло сулить не самые лучшие последствия. Людей не так уж и много, верят всякому бреду, как бы смешно это не звучало, да и даже при наличии оружия за спиной, всё равно пребывают в несказанном страхе того, что однажды они и дотянуться до оного не успеют, не то, что на курок нажать.. И если не тварь, то аномалия.. Не аномалия, так радиация.. Смерть здесь стала такой обыденной и непримечательной. Это так.. Странно.. Чуждо.. Будто бы, все вернулись в период войн, когда падающие замертво от истощения люди были чем-то, в порядке вещей. Да вот только сейчас инициатором мнимой «войны», стала чужая халатность. Халатность правительства, что решило скрыть проблему, нежели огласить об угрозе гражданским. Так странно говорить об этом именно сейчас, ведь пока здесь развеваются красные знамёна, значит они будут стоять на стороне государства до последнего. — Я ненадолго, не вздумайте отправляться на поиски, если я не вернусь до восьми. — Есть, сэр.Позже
Небо и впрямь сгущалось. Настолько, что ныне солнце стало непроглядным бельмом; излишеством, чьё присутствие не сделает лучше. Это как подуть на открытый перелом и сказать «пройдёт». И на душе было тяжко, от осознания, что человек – сам себе враг. И что же тебе нравится в этом? Ничего, да? Вероятно, будь бы всё чуть более проще, ты бы признал себя беспомощным ребёнком. Люди уже давно утеряли веру, но верят в крепость твоей. Ты не хочешь терять, но знаешь, что на войне не без потерь и устаёшь, пытаясь спасти тех, кто рядом. Боже, взгляни на себя и то, как сомнения и страх беспрестанно роятся в мыслях, на досуге вечерних размышлений. Как ты докатился до такого? Обычный военный, что хотел держать под своим главенством армию, а держит группировку в мышеловке, которую люди создали сами. Ты бы хотел сломать что угодно в нежелании соглашаться с мыслью о безнадёжности происходящего здесь. Да вот только ты думаешь об этом, прокручиваешь вновь и вновь, но толк? В оконцове ты сваливаешь всю свою ненависть на непосредственного лидера группировки «Свободы», будто именно он подорвал здесь всё к чертям собачьим. Ты мечешься, пытаешься войти в положение, бесишься, а после внимаешь то Богу, то Чёрту. Не знаешь, где искать помощи, не знаешь, где найти поддержки, а гибнущие под твоей опекой люди лишь чуточку больше вынуждают задуматься о том, а стоило ли? Как говорят? На войне жертвы есть всегда? Этот клочок некогда плодородной земли – одна большая жертва чужой корысти и халатности. Ты шагаешь по мёртвой земле, по местам, что уже никогда не будут прежними. Вернее, ты не застанешь того момента, когда всё будет прежним. Не в этой жизни и не под твоим взором распустятся с весною почки на ветвях деревьев. Не тебе смотреть на то, как с ветки на ветку карабкается бурундук. Не тебе внимать рокотливому щебету птиц. Наслаждайся смогом. Вслушивайся в утробное карканье ворона, что ждёт на дороге туши полуразложившейся падали, и надейся, что проснёшься на следующий день. Жить страшно, верно? Торд замирает, сглатывая, останавливая шаг. КПК берут помехи. Вероятно, сейчас какая-то аномалия сводит технику из строя, но глухое слово «выброс» вынуждает чуть сглотнуть. Хах, теперь понятно почему все твари так встревожились. Рядом с местностью была старая заправочная станция, стены у фасада выглядели ненадёжно, но довольно стойко могли перенести ещё один выброс, если не упускать наличие подвального помещения. Ларссон спешно, но аккуратно заходит в здание, ступая по кафельному полу. Везде потрескавшийся, от и до, россыпью «паутинок», украшавшей каждую плитку, что слабо потрескивала и скрипела под ногами. Едва завернув в чуть более углублённый коридор, Торд хмуро сглатывает, потянувшись ладонью к винтовке. Капли крови редкой, спонтанной дорожкой вели вглубь коридора. Шум снаружи не давал в полной мере вслушаться в обстановку здесь, но, либо подсознание решило поиграть с чертогами разума, либо же Торд вслушивается в животное порыкивание и гулкое чавканье, что было абсолютно далеко от "показалось". Это что-то щёлкает зубами, лязгает, рычит и ломает что-то с глухим хрустом. Он слышит хлюпанье. Торд сейчас похож на маленького ребёнка, который встретился с подкроватным монстром лицом к лицу. Да вот только он дезориентирован, в ушах неприятно звенит. Он слышит, как звуки где-то за стенами станции в момент прекратились, становясь чем-то малозначительным, но слишком отчётливо слышит тяжёлое дыхание и приглушённое рычание. Это что-то поднимается на ноги. Да вот только, Торд не может сконцентрироваться, пытается нацелить дуло в темноту, где за углом творится, возможно, самая омерзительная и жуткая картина, которую он, как нежелательный свидетель, только мог лицезреть. Да вот только замирает. Чья-то ладонь крепко зажимает его уста, вынуждая выпрямиться и испуганно вскинуть брови. Этот кто-то рывком дёргает его на себя, вынуждая юркнуть в небольшое помещение. Незнакомец закрывает дверь на увесистый для подобного подсобного помещения замок, касаясь ладонями щёк норвежца, осматривая. У Ларссона в глазах плывёт. Будет иронично закончить именно так. — Тише.. Не издавай ни звука, — раздаётся шёпот у самого уха. Торд чуть фокусирует взгляд и замирает, замечая чёрные глаза своего, вроде как, врага-спасителя по совместительству и чуть растрёпанные пепельно-русые волосы. — Что это?.. — тихо выдыхает сероглазый мужчина, сглатывая излишки вязкой слюны, не решаясь на привычные их взаимоотношениям колкости. — Не сейчас.. — рычание раздаётся за дверью, но Риджуэлл попросту опускает взгляд. Торд держится за его плечи, сжимая в руках крепкую экипировку, в надежде не упасть, но также опасливо оглядывает британца, что на выдохе, поддаётся вперёд позволяя Ларссону опираться на себя в полной мере. Торд чуть укладывается щекой на чужом плече и тихо пытается нормализовать дыхание, прикрыв глаза и хмуря брови, когда слышит, как шаги остановились прямо подле двери в это блядское помещение. Всё замирает в один миг. Том лишь едва-едва поворачивает голову на ручку двери и в этот момент Торд чувствует, как лидер «Свободы» вздрагивает, держа в лице ту самую непоколебимость и явную решительность, будто за дверью стоял зверёныш, которого можно было убедить суровым взглядом, что нужно ретироваться. За дверью стояло нечто. Гниющее изнутри, тяжело смиряющее вдох за вдохом, жестокое, кровожадное и вечно голодное. Щёлкает зубами, укладывает неестественно большую ладонь на ручку двери, но из незнания механизма, лишь спонтанно мягко дёргает. Будто играется, а не стремится сломать; укладывает ладонь, давит лишь её весом. Торд видит, как напуган сейчас и сам Томас, но выглядел черноглазый сейчас как маленький храбрый мальчишка. Двое паникующих в одной комнате – слишком много. Ладонь Риджуэлла смещается на поясницу Ларссона, мягко прижимая к себе, будто как залог морального спокойствия. И это так странно.. Норвежец оглядывает его. Он давно мог открыть дверь оставить его одного, аки приманку, спрятаться, а не затаскивать в это помещение. Торд резко опомнился, совсем робко шепча на чужое ухо, держа в ладони собственный КПК, — Звук.. Выключи звук.. — Торд робко щёлкает кнопкой на гаджете, проследив, как робко скользнул к поясу и сам Риджуэлл. Щелчок. Облегчённый выдох. Они слышат, как рокотливо рычит зверь по ту сторону двери, но в момент всё стихает. Выброс прекратился, шаги, клацанье зубов – ничего. Том опускает взгляд, глядя на то, как Ларссон ответно оглядывает его. Не отстраняется, неизменно жмётся, находя в этом собственное успокоение. — Всё хорошо, теперь всё хорошо, — ладонь британца проскальзывает к чужому затылку, бережно поглаживая, — мне казалось, что «Долг» не знает слова страх.. Это в новинку видеть тебя таким. Обычно скалишь зубы, с пеной у рта доказывая, что выбьешь мне челюсть, а сейчас.. Страшно, да? Торд сглатывает, прикрыв глаза, попросту уткнувшись носом в плечо Риджуэлла, в попытке немного взять себя в руки, — Спасибо, — только и роняет сероглазый, едва выпрямившись, — Но как ты оказался здесь?.. Том не знает, правильно ли сейчас будет отстраниться, пока Ларссон ещё до сих пор отходит, потому и стоит на месте. — Группа человек ушла в дозор и услышала крики близ этого здания. Раньше эта заправочная станция часто была пристанищем бандитов, что не успели дойти до пункта назначения. Перевал, обычное место для отдыха, куда ранее мутанты не забредали. Отдалённый клочок земли, никому нахрен не нужный. Закрывались в большом помещении, сидели, травили истории, пока по Зоне не пошёл слушок, что стали пропадать люди. Знаешь, обычно, это быстро раскрывается, ведь сталкеры нередко натыкаются на обглоданные местным зверьём трупы, а тут.. Люди попросту исчезли, будто и не было их вовсе. Я проверял местность, но свои исследования оборвал тогда, когда увидел остатки разорванной в клочья экипировки «Долга». Торд сглатывает. Наступила тишина и совсем глухой, но громкий рык, где-то в самом отдалённом углу здания напрочь избавил от недавних вопросов. Норвежец хмурит брови, найдя в себе силы едва отстраниться. — Я принёс голову химеры на утро, после вылазки в одиночку, — Том едва отступает, когда Торд хватается за пистолет у пояса, — если мы не вернёмся до темна, ручку выломает какая-нибудь другая тварь, что решит подкрепиться двумя идиотами. Томас по началу скептически вскидывает брови, но в момент хмурится, неверующе усмехнувшись. Рывок и Торд уже прижат к стене, грозясь выбить черноглазому челюсть, но замолкает, когда замечает как именно на него смотрит Риджуэлл, — Отчаянный однако, боюсь, когда ты увидишь то, на что так слепо идёшь – сделать ничего не успеешь, как оно будет обгладывать твои конечности, — Риджуэлл на выдохе отходит, а после опускается на корточки в каком-то чуть более отдалённом углу, аккуратно откручивая крепления на металлической решётке, — себя не жалеешь, так пожалей людей, что ждут твоего возвращения. Глупо ты решил свести счёты, сечёшь? Торд зол, но лишь недоумённо вскидывает брови, подходя к Томасу и садясь рядом, — Что это? — тихо осведомляется юноша, но тут же слышит тихий смешок. — Вентиляционная решётка; по габаритам вполне подойдёт. Свалим отсюда, а там уже решим, что делать со здешним обитателем, — Риджуэлл на выдохе говорит чуть более тише, — Я не преследую цели задеть тебя. Этот мутант немного не такой, коих ты привык видеть на развилках дорог. Это не тот, в кого ты можешь запустить пулю. Не знаю, какой на голову повёрнутый гений поигрался с внутренним строением этого малыша, но он голоден. Чертовски голоден. Знаешь, что больше всего меня заставляет ненавидеть военных вроде тебя? Вы слепо верите, что правительство пытается защитить гражданских. Они лишь прикрывают свою шкуру, взамен вашей. Подчищают следы после своего же провала, а учёные, с которыми ты сотрудничаешь, доставляя те или иные материалы, артефакты.. Знал бы ты, какую выгоду они хотели урвать, увидев физические качества этих тварей. Ловкие, выносливые, почти невосприимчивые к боли. Немного меньше, чуть больше, умные и отчаянные. Знаешь, что их объединяет? Голод и неконтролируемая агрессия. Незаменимые качества для военного, что готов идти до конца, да? Торд молчаливо оглядывает Томаса, гулко сглотнув, пытаясь правильно скомпоновать собственные мысли, но Риджуэлл лишь успокаивающе касается ладонью его плеча. — Тише.. Я просто хочу помочь тебе открыть глаза; показать то, ради чего ты стараешься. Мы в одной лодке. Нет ни хороших, ни плохих, как ты этого не понимаешь? В этой заварушке скоро всё разделится на живое и мёртвое, доверься мне.. Томас протягивает ему ладонь, тем временем, как из вентиляционной шахты веет холодом. Торд колеблется, но на выдохе лишь ответно сжимает чужую ладонь. Присмотреться можно, верно?..***
После того случая прошло не так много времени. В Зоне всё по-прежнему было в состоянии напряжения. Тяжесть прошедших дней неприятно пульсировала усталостью где-то в висках. Около лагеря раздавались нежные переборы гитарных струн, что нашлась в старом заброшенном доме. Подобных находок было полным полно. Во время экстренных эвакуаций времени на раздумия не хватает, чтобы включить в список вещей первой необходимости гитару. Тут бы ноги унести. Ларссон тоскливо вслушивается, как за стенами лагеря завывает ветер и, подняв морды к небу, надрывно воют псевдособаки. Всё бы ничего, если бы не пара внимательных чёрных глаз. Естественное напряжение. Его КПК уловил сообщение лидера группировки «Свободы» в коем было предложение обсудить организационные моменты их дальнейшего сотрудничества. Уму не постижимо, как он согласился на это.. Том позволяет себе тихую усмешку, — Я бы предложил выпить, но кроме воды и водки здешние места не блещут изысками, — Риджуэлл постукивает фалангами пальцев по поверхности столешницы, — расслабься, не в моих интересах причинять тебе вред. — Что именно ты хотел обсудить? — мягко подталкивает к их первоначальной цели всего диалога Торд, — Уж извини, скоро смеркается, а я не хочу искать ночлег в лагере «Свободы». — Тебе не о чем переживать, — Том шутливо подмигивает, — конечно, здешние люди тебя недолюбливают, но я бы позаботился о твоём комфорте так, что ни один подкроватный монстр тебя не побеспокоит. Торд слабо похмурился, вскинув бровь, но Томас вновь смеётся, подперев ладонями подбородок, — Говоря о монстрах, как наш безликий на заправочной станции? — Вестей от моих людей так и не было, маршрут для дальнейших точек сбора перестроен, солдаты обходят это место по склону лесного массива, — Торд глубоко выдыхает, расправив плечи. Риджуэлл задумчиво покачивает головой, всё же поднявшись с привычного места, — Когда ему станет нечего есть, думаю, изменённый маршрут мало поможет. Торд рассудительно хмыкнул. То же, нашёлся умник.. Хах, и без его умозаключений ясно, что эта станция с её нынешним обитателем не сулит ничего хорошего. — Я предложил встретиться не просто, чтобы посмотреть на твою смазливую мордашку в менее стрессовой обстановке, вояка, — мужчина продолжил, игнорируя то, как грузно Ларссон втянул воздух носом, также тяжело выдохнув, — нам нужно объединиться. Наша стратегия отточена, да и с недавнего времени оружие стало более доступным, но огневая мощь никогда не стала бы лишней, верно? Торд вскинул брови, мгновенно приумерив своё недавнее раздражение. Томас вызывал в нём двойственные чувства раздражения и любопытства. Ларссон испытывал лёгкое чувство неправильности происходящего, будто в предложении шла подковырка. С другой стороны, это было в интересах обеих группировок. — Не ищи подвох в моём предложении. — Ты же не думаешь, что по велению случая я буду доверять тебе, Риджуэлл? — Подумай получше, принцесса, — Торд моментально хмурится, — у меня было несколько и более возможностей раздробить тебе черепную коробку свинцовой пулей, но ты здесь. Сидишь тут, хлопаешь глазками, и строишь строгого военного, что получается, если говорить на чистоту, не очень. Ты можешь мне доверять, Торд, я ручаюсь за свои слова ценой собственной головой. — Я бы тебе с удовольствием прикладом что-нибудь сломал, — фыркает мужчина, но ловит смех своего собеседника. — Куда ты без меня, кэп? И Торд, не сдержав недавнее недовольное выражение лица, всё же невольно тихо прыснул со смеху. Самонадеянный придурок. Несносный выскочка. Правда, только он было хотел разомкнуть губы для лестного комментария, КПК неприятно запищал, а после голос вещателя с помехами сообщил о приближении выброса. Блядство. — Думаю, у тебя будет время подумать, а пока оставайся, — Том вполне снисходительно улыбнулся. Ларссон шутливо закатил глаза. Навряд ли будет хорошей идеей возвращаться, когда за окном не спокойно, и вот-вот смеркается.***
Сон не подступал и Торд, не опуская далеко оружие и негативные мысли, молчаливо прислонился виском к деревянной балке, вслушиваясь в то, как за пределами лагеря слышатся выстрелы и редкий скрежет. Вероятно, ветер беспокоит ветви близ стоящих деревьев, вынуждая иссохшим отросткам то и дело, что полосить о крепкий бетон. Торд чувствовал как по шее и до самой поясницы проходят мурашки. Он прикрывает глаза, позволив себе усталый выдох. Перед глазами навязчиво маячит здание той заправки. Фантазия дорисовывает существу пару метров в росте, когтистые руки. Истощённое тело, впадины на морде, острые зубы и пару кровоточащих глаз. А затем лязганье. Пронизывающее до самых костей, от представления того, как эти самые упомянутые кости будут ломаться, как только челюсть сомкнётся. Как зверьё, пачкая пол и стены, будет чавкать и утробно рычать, с хрустом разрывая всё человеческое естество. Ларссон даже боится представить, что это могло бы быть. Боится представить лица ребят, коих недавно направлял и наставлял. То, что происходило из раза в раз убивало в душе всякую надежду; распаляло всепоглощающую ненависть. Хотелось выть, кричать и хныкать, но эта блядская военная выдержка. Он чувствует как его тело содрогается, когда он сдерживает надрывный всхлип. Он здесь один, но даже при таких условиях, он не позволяет себе эту слабость, будто здешние стены всевидящие, и способны уличить и осудить. А сам командующий буквально истлевал от чувства вины и стыда. Вести к победе — дело благородное, потери есть всегда, но он едва ли уверен в завтрашнем дне; едва ли верит в то, что в этой операции есть хоть малейший смысл, а уж тем более вести на это дело юнцов, чьих-то отцов и мужей. И терять солдат. Терять.. Терять.. Терять.. Боже, знай бы о его сомнениях кто-нибудь из офицеров выше, его бы прижали к стенке. Расценили как предательство принципам и идеалов. Предательством по отношению к своей стране. Предательство граждан, коих стремился защищать.. — Ларссон? — Торд замирает, сглатывая ком в глотке; слишком гулко, слишком явно. Луна стояла высоко. Освещала асфальт, нежным слабым светом играясь с травой, и бликами терялась в отравленных водах здешних болот. Ночь была в самом разгаре, и Торд был уверен, что Томас спал. Как спал сейчас каждый «Свободовец». Но он стоит в проёме, грузно сведя брови к переносице. Торд улыбается, игнорируя влагу, подступившую к глазам, которую он не решается сморгнуть, боясь проронить хоть одну слезу. Он терпеть не может эту физиономию. Было бы легче, если бы с чужих уст сорвался этот привычный флирт, граничащий с банальной издёвкой: он бы послал его, и они бы оба посмеялись, перевернув весь этот абсурд в глупую шутку, но сейчас его голос сулил лишь беспокойство, и это совсем не давало ему возможности перевести ход мыслей и взять себя в руки. Том хмуро молчит, секундно поджав губы, когда мужчина перед ним едва вскинул ладонью, будто в качестве опоры подступившей мысли, что могла бы обратить вспять этот стыд, но Торд лишь глупо открыв рот, не мог проронить и слово, чувствуя как его губы дрожат, — Хей, — Томас подходит ближе, а Торд отползает на матрасе дальше, не хотя этих сопливых утешений, и это взывает в Риджуэлле возмущение, с коим он оседает у чужих колен, мягко переняв чужие запястья в свои ладони, — всё хорошо, тише.. Всё в порядке.. Ларссон хмурится, точно загнанный в угол зверёныш, и чувствует себя безоружным, даже с винтовкой под боком. Том смотрит, беспокойно сведя брови «домиком», и Торд слабеет. Всхлип.. Второй.. Торд сам пугается того, как надрывно звучит его голос, но Том держит его запястья в своих так, будто это правильно. — Я н-не могу.. — только и шепчет в судорожном выдохе мужчина и Томас аккуратно придвигается ближе, мягко обнимая, зарываясь оголённой ладонью в пряди его волос на затылке, прижимая к себе в полной мере. — Я знаю.. — выдыхает Томас, говоря достаточно мягко, чтобы Торд, минуя всякую гордость, сжал в пальцах его экипировку в области спины как опору, — Слёзы не признак слабости.. Если человек всё ещё может плакать — у него есть душа. Гораздо страшнее, если он не может и слезы проронить.. Торд судорожно выдыхает, и совсем не противится тому, как чужие пальцы находят покой в прядях его волос. Мягко перебирают, не дают подступить к душе этой безнадёге. Дают надежду и спокойствие. Перед ним был тот человек, коего ненавидеть он должен был по определению. Но Риджуэлл сидит рядом, стискивает его в объятиях и совсем не боится этой опасной близости. Так противоречиво и странно, но в груди так ноет, будто подначивая вывалить всё, как на духу: — Я устал, от того, что смерть ходит по пятам, наступает на пятки, и отнимает всё то, что мне дорого.. Я хочу, чтобы это уже закончилось, уповаю на нечто свыше, но Бог не слышит.. — Я знаю каково терять людей, что окружают тебя, — Томас мягко ткнётся носом в его висок, успокаивающе продолжая, — но нельзя винить себя в их смерти.. Жизнь нельзя предугадать наперёд.. То, что происходит вокруг не всегда может сулить лишь хорошее, но испытания будут сопровождать нас всю жизнь.. Дома тебя будут ждать родные, а здесь у тебя есть ребята, что не смотря ни на что, преданно верят в тебя и верят в то дело, за которое борются.. Да и я бы хотел застать момент, когда это всё закончится, но даже, если и так, то я ни о чём не жалею.. Но я клянусь, встретить такого забавного фанатика как ты, было для меня честью, пусть ты и такой несносный временами.. Убить мало, ей Богу.. Томас прикрывает глаза, прижимается к Торду и тихо смеётся. И Ларссон невольно и сам смеётся в ответ, утирая запястьем собственные щёки. Смех становится громче, и Том на умиротворённой улыбке сменяет положение, мягко прижавшись лбом ко лбу военного, — Ты придурок, Томас, ради всего святого, ты такой придурок.. — и в противоречие собственным укорам, Торд и сам прижимается к нему, до сих пор тихо посмеиваясь, сам не осознавая того, как в груди теплится спокойствие, а веки тяжелеют. Он прикрывает глаза и позволяет всяким мыслям затеряться, когда он вслушивается в чужое дыхание. Ладонью касается чужой ладони, просто накрывая оную своей.И в этой тишине ветхого здания, под завывание ветра где-то вдали, под болезненный вой бродящего зверья и шелест ветвей деревьев, он бережно касается чужих губ собственными. Лишь простым, ненавязчивым касанием, чтобы почувствовать на губах тепло чужого дыхания. Почувствовать чужие ладони на своих щеках и найти в омуте пары чёрных глаз своё успокоение.