uncrossed

Он открывает глаза и медленно моргает. Видит над головой прохудившуюся местами соломенную крышу, через которую проглядывает сероватая мгла только-только занимающейся утренней зари, и едва может вспомнить где он. Небольшой вздох слева заставляет Юэ Цинъюаня вздрогнуть. Он замирает, затаив дыхание, после чего медленно поворачивает голову, чтобы разглядеть хрупкую фигуру мальчика рядом с собой, и внимательно всматривается в лицо — брови беспокойно хмурятся даже во сне. Юэ Цинъюань — нет, сейчас он... просто Юэ Ци. Шэнь Цзю лежит рядом с ним, свернувшись калачиком в бессознательном поиске тепла. Сяо Цзю ещё жив, отстранённо думает он. И Юэ Ци жив тоже. Открыв глаза, Юэ Ци долго лежит, не двигаясь. В груди ощущается странная тяжесть, а спина ноет от фантомных болей, словно выпущенные стрелы, которые так отчётливо вспарывали огрубевшую кожу, оказались лишь плодом его больного воображения. Он всё ещё явственно помнит, как дрожали руки, когда он осторожно разворачивал посылку, отправленную ему Ло Бинхэ. Распечатав, он увидел свёрток, грубо обёрнутый в бледно-зелёные одежды, через ткань пятнами просачивалось что-то багряно-красное, пачкая его пальцы, и острый металлический запах ударил в нос. Он смутно помнит, как оцепенело читал короткое письмо, беспорядочно нацарапанные символы расплывались перед глазами и не хотели складываться в слова. В тот самый миг в голове вдруг стало пусто, и он решительно отправился прямиком в пасть голодного волка, чтобы встретить там свою смерть. Это был достойный конец, думает он. Отдать свою жизнь в обмен на ту, которую так и не сумел спасти. Свои грехи он мог искупить только смертью. Конечно, он предпочёл бы умереть от руки Шэнь Цзю, но увы. И вот он опять здесь, живой. И Шэнь Цзю снова рядом с ним. Должно быть, это какая-то неудачная шутка, ведь так? — Сяо Цзю, — шепчет он, но осекается, чувствуя, что его голос звучит слишком громко в маленькой лачуге, в которой они нашли себе приют этой ночью. Юэ Ци кусает нижнюю губу, чтобы не издать больше ни звука, но Шэнь Цзю всё же слышит и, заворочавшись, протяжно зевает. — Ци–гэ?.. Чего тебе? — голос Шэнь Цзю звучит невнятно и сонно, ещё совсем нежный и пронзительный в своей юности. Юэ Ци вновь ощущает ноющую боль в груди. — Я... Ничего. Ци–гэ просто проверял, спишь ли ты. Прости, что разбудил. Он скользит быстрым изучающим взглядом по родным чертам лица, растягивая губы в обманчиво спокойной улыбке, пока его сердце продолжает заходиться в груди бешенным стуком так, что он боится, что оно вот-вот не выдержит и остановится. Шэнь Цзю не требуется много времени, чтобы вновь вернуться ко сну, его глаза медленно слипаются, пока он бессознательно тянется к успокаивающему теплу старшего брата, и Юэ Ци медленно выдыхает — он и не заметил, что успел задержать дыхание. Он поднимает руку, тяжело проводя ладонью по лицу, пытаясь собраться с мыслями и выяснить, что же тут происходит и возможно ли столкнуться с искажением Ци на столь раннем этапе, пока он даже не ступил на путь совершенствования. Смешно. В этот момент Юэ Ци замечает тонкую линию, отражающую слабый предутренний свет, льющийся сквозь трещины в стене. Он настороженно скользит взглядом по этой незнакомой красной нити от того места, где она берёт своё начало где-то на ладони, спрятанной под щекой Шэнь Цзю, до своей руки, где нить обвивается вокруг его собственного мизинца крепким узелком. Юэ Ци замирает от осознания того, что именно он видит. Он растерянно оглядывает красную нить, оплетающую их обоих. Так и есть... Их судьбы действительно крепко связаны. Но всё дело в том, что Юэ Ци совершенно не представляет, что сейчас делать с этим знанием. Он снова жив, но по силам ли ему избежать столь болезненного расставания? Способен ли он изменить ход будущего теперь, когда знает, что именно должно случиться? Юэ Ци напуган. Прошло так много времени с тех пор, как он в последний раз чувствовал страх, подобный этому, пропитанный чувством удушающей безысходности, которое испытал в тот самый миг, когда умирал. Это чувство сковало его, казалось, он потерял счёт времени и пришёл в себя, когда солнце уже полностью взошло, и Шэнь Цзю давно поднялся, чтобы найти Юэ Ци по-прежнему неподвижным. Стеклянным взглядом тот продолжал смотреть в потолок, будто увидел там призрака, и вздрогнул, когда лицо Шэнь Цзю попало в поле его зрения. Лицо мальчика всё ещё оставалось по-детки пухлым, волосы растрепались ото сна, когда он, нахмурившись, бросил на Юэ Ци подозрительный взгляд. — Что с тобой? Почему ты всё ещё лежишь? — Я... — Юэ Ци открывает было рот, но чувствует, как голос срывается на беззвучный хрип, в горле нещадно пересохло, стоило увидеть Шэнь Цзю в лучах яркого солнечного свете, словно наступивший день разом сделал всё реальным, подтвердив, что всё это не сон. — Просто я почувствовал себя немного странно, Сяо Цзю, нет нужды волноваться, с Ци–гэ всё в порядке. Он позволяет слабой улыбке осветить своё лицо, медленно принимая вертикальное положение, ощущая себя до странного чужим в своём собственном теле. — Для начала умойся, я встану через секунду, — он нежно похлопывает Шэнь Цзю по макушке, с улыбкой наблюдая, как мальчишка недовольно хмурится, но тянется за прикосновением. Этот маленький жест оказался до боли ностальгическим, и Юэ Ци пытается разбудить каждое из мельчайших совместных воспоминаний с Шэнь Цзю. Он неотрывно следит за тем, как тонкая струна, чуть подрагивая, тянется от его пальца к чужой ладони, следует за нитью, как за стрелкой компаса, когда Шэнь Цзю поднимается и покидает ветхий сарайчик, в котором они остановились на ночлег. Он стискивает кулак, чувствуя, как нить между ними натягивается. В этой своей второй жизни он обрёл незнакомое доселе спокойствие. ________________ Глупый. Глупый, глупый, глупый. Он прожил столько лет и вот уже вновь готов шагнуть в ту же самую ловушку. Чего он ожидал? Юэ Цинъюаню некого винить, кроме себя и собственного высокомерия. Он надеялся, что пережив это однажды, сумеет впредь не попасться так глупо, но всё оказалось бесполезно. Он чувствует, как мощная, перекрывающая все импульсы энергия пробегает вдоль позвоночника и вкручивается в макушку черепа, и понимает, что всё оказалось зря. В голове осталась одна единственная мысль, повторяющая, каким он оказался глупцом. Бестолковый и нетерпеливый простофиля, пытающийся бороться с естественным порядком совершенствования. Однажды Юэ Цинъюань уже пережил последствия своей чудовищной ошибки, но едва ли смог тогда сохранить хоть крупицу сознания, чтобы ясно это запомнить. Как он мог хоть к чему-то подготовиться, если изначально был не в себе? Он сжал ладонь вокруг нитки, привязанной к пальцу. Это была его последняя связная мысль перед тем, как очнуться — и сон его, казалось, длился десятилетия — когда почувствовал беспомощный рывок на другом конце связующей нити. С трудом возвращая себе контроль над телом, он заставил себя нестись вперёд изо всех сил, чтобы попытаться вовремя успеть к Шэнь Цзю, хотя бы в этой жизни. Но его в очередной раз прошибает холодный пот и в голове становится пусто, когда он вновь стоит перед тлеющим поместьем семьи Ци. Теперь он знает, что Шэнь Цзю выжил. Прошлое поведало ему правду. Нить, слабо свисающая с его пальца, поведала ему это. И от этого вдвойне больно осознавать, что однажды Шэнь Цзю встанет напротив него и обвинительно бросит, что он так и не вернулся, чтобы спасти его. Мог ли он возразить, что старался изо всех сил? Сможет ли объяснить, что произошло за все эти разделяющие их годы? Имеет ли это вообще какое-то значение? Юэ Цинъюань не знал верного ответа. Не знает сейчас, а может не узнает никогда. Сколько бы он не обдумывал свою речь в голове, он никогда не сможет произнести этого вслух. Он просто не мог переложить эту вину на плечи Шэнь Цзю. Такие вещи нельзя взять и просто объяснить в двух словах. С последствиями своих собственных действий он должен справиться сам. И он справился. Играл свою роль, словно актёр, следующий сценарию в поставленной пьесе, твердил заученные слова, которым, как он знал, уже не под силу ничего изменить. Юэ Цинъюань пытался снова и снова передать свои невысказанные чувства, но всё безрезультатно. И всё же, если долго играть роль, маски имеют свойство прирастать к лицу, и в один из дней он обнаружил, что вновь вернулся к своему снисходительному отношению к Шэнь Цзю. Он просто ничего не смог с этим поделать. Когда враждебный взгляд, которым Шэнь Цзю всегда награждал его, постепенно затопило безразличие, скрывая истинные эмоции, Юэ Цинъюань понял, что ему не удастся ничего изменить. Он не мог навязать свои собственные стандарты поведения Шэнь Цзю, волею судьбы столкнувшемуся с такими страданиями, которые ему никогда не дано понять. Дни сменились месяцами, месяцы превратились в годы. Их жизненное путешествие едва ли отклонилось от предопределённого когда-то пути, и Юэ Цинъюаню оставалось лишь с тревогой вести счёт дням, когда у него появится шанс вмешаться в судьбу Шэнь Цзю. Пусть он не смог помочь ему тогда, но он просто обязан спасти его сейчас. Однако этот день так и не настал. Ло Бинхэ присоединился к школе Цанцюн, став учеником вершины Цинцзин. До Юэ Цинъюаня дошли слухи, что Шэнь Цзю окатил чаем своего нового ученика. Когда же он поспешил нанести визит повелителю соседней вершины, чтобы помешать тому испортить своё будущее ещё больше, то обнаружил, что его названного младшего брата сразила странная лихорадка. Прошла неделя, прежде чем он пришёл в себя. И в тот миг, когда Шэнь Цинцю наконец очнулся, Юэ Цинюань вдруг ощутил, что красная нить на его мизинце стала необычайно слабой, несмотря на то, что он сидел прямо возле изголовья кровати. Лишь после того, как покинул бамбуковую хижину, он заметил, что мизинец Шэнь Цинцю оказался связан с кем-то другим. А его нить безвольно свисает вдоль запястья. ________________ Юэ Цинъюань до сих пор не может объяснить это незнакомое чувство, рождающееся в груди, когда он видит, как Шэнь Цинцю тянется к Ло Бинхэ. Его переполняет небывалое облегчение, и всё же он ощущает странную горечь на языке. Он видел, что Ло Бинхэ сделал с ним в прошлой жизни, что он сделал с ними обоими. И всё же сейчас они так тепло улыбаются друг другу, как будто все страхи Юэ Цинъюаня действительно оказались всего лишь кошмарным сном. Он готовился снова умереть, но каким-то образом он всё ещё жив. Иногда Юэ Цинъюань продолжает размышлять над вопросом, который сам задал Шэнь Цинцю когда-то давно, целую жизнь назад. Как ты думаешь, сложилось бы всё иначе, если бы ты относился к Ло Бинхэ по-другому? Нелегко предложить улыбку Шэнь Цинцю и увидеть, как тот тепло улыбается в ответ. Этот человек сейчас казался ему незнакомцем, но, возможно, это сам Юэ Цинъюань был чужаком. Может быть всё дело в том, что в прошлом он никогда не видел Шэнь Цзю таким счастливым. Рядом с Шэнь Цинцю теперь находится любящий его Ло Бинхэ, которому оказалось под силу подарить ему то, чего никогда не мог предложить Юэ Цинъюань. И он надеется, что ему достаточно просто знать, что с ним всё хорошо, чтобы наконец отпустить.