Тот ещё друг

Чарли Батлер беспечно сидел в своём рваном, запачканном красками кресле, попивая не особо вкусный чёрный чай, купленный в ближайшем ларьке за копейки. Продавщица, конечно, предупреждала его, что тот не очень и покупать его не стоит, но напиток у Батлера кончился ещё неделю назад, а кроме воды в доме ничего не было. Да и пить только воду из-под крана — такое себе удовольствие. Денег на чай подороже у него не было, про кофе говорить и вовсе, думаю, не стоит. Впрочем, за те деньги, которые Чарли отдал за этот проклятый чай, он был очень даже ничего. За окном во всю шёл ливень; уже третий день подряд по стеклу били десятки, а то и сотни капель одновременно, что, на самом деле, лишь помогало Батлеру творить и чувствовать себя уютно. Сидя в своей старой, ремонтированной лишь один раз — во времена, когда Советский Союз ещё не распался — квартире, попивая горячий чай за двадцать пять рублей и наслаждаясь видом своей очередной картины, он радовался тому, что наконец её закончил. Жаль только, что поделиться этой радостью было не с кем, а в прочем, было ли нужно делиться ею вообще? Батлер и сам мог за себя порадоваться, и этого ему вполне хватало. Однако вскоре Чарли покончил с напитком, поставив столь быстро опустевшую кружку на тумбочку. Придвинувшись поближе к полотну, Батлер принялся искать в картине различные изъяны, которые он, возможно, не заметил. Художник долго всматривался в изображение, пытаясь найти хотя бы одну ошибку, но, увы, ни единой не выявил после десяти минут тщательных поисков. Возможно, это из-за того, что уставшие глаза художника нуждались в отдыхе и ему нужен был перерыв перед тем, как браться за поиск «очевидных» анатомических погрешностей, а может, дело в том, что в картине действительно не было упущений. Ведь эта картина… она была особенной. Особенной, потому что Чарли лично знал человека, изображенного на портрете, и ошибиться при изображении его лица не мог. Художник знал все его изгибы, знал, какие у него глаза, знал, как нужно нарисовать волосы так, чтобы они были похожи на те, что имел мужчина в реальной жизни. Но ошибки могли присутствовать, ведь с их последней встречи прошло слишком много времени, и, вполне возможно, что Батлер что-то напутал, нарисовав один глаз выше другого или забыв нанести тому непонятную кляксу под правым веком. Однако новая картина молодого художника была воистину восхитительна, и это было глупо отрицать. На внушительных размеров полотне был изображен крайне красивый человек. На привлекательном лице явственно отличалась очень подходящая мужчине эмоция — ярость. Его багровые глаза были явным объектом внимания из-за того, что они были самым ярким элементом на полотне, впрочем, это пошло портрету даже на пользу — благодаря красным, горящим глазам, картине передавалась какая-то непонятная, мистическая атмосфера. Также стоит отметить, что портрет был до невозможности детализирован: буквально каждый волосок на голове мужчины был прорисован отдельно, глаза выглядели максимально живыми, а та одежда, которая была видна, выглядела очень, нет, слишком натурально. Одним словом, изображение было похоже на фотографию. Картина была закончена всего несколько минут назад, и Чарли решил, что ему стоит выспаться, и уже на свежую голову искать ошибки в своей работе. Это было очень хорошей идеей. Взяв с пола грязное одеяло, Чарли вздохнул — ему не хотелось испачкаться в краске, ведь другой чистой одежды у него не было. Единственные оставшиеся незапятнанные вещи были на нём, но что поделать? Не ложиться же спать без одеяла. Найдя его наиболее чистую сторону, Батлер лёг на такой же старый (как и почти всё здесь) диван, а затем накрылся этим тонким одеялом, которое мало того, что не грело, так ещё и само было крайне холодным. Однако Чарли это уже не беспокоило. Он быстро уснул — восемнадцать часов без сна дали о себе знать.

***

Художник беспокойно ворочался во сне — ему снился кошмар. Кошмар о том, как его друга, Риккардо Де’Карли, увозят в тюрьму за попытку кражи большого количества денег, а главное — это всё произошло из-за самого Чарли, точнее, из-за его глупости. Ну кто же знал, что не стоит рисовать на карте огромную кофеварку! А кошмар всё продолжался. Рикардо выкрикивал какие-то ругательства, пытаясь найти Батлера взглядом, однако тщетно — его нигде не было. Точнее нет, не так. Чарли был там, но Рикардо не мог его увидеть из-за толпы полицейских, смеющихся над провалом Де’Карли. Широко раскрыв глаза, Батлер, наконец, проснулся. «Наконец-то этот кошмар закончился», — подумал Батлер, громко выдохнув. Этот кошмар преследовал Чарли с того самого дня, когда его друга схватили эти чёртовы копы, чтоб их чёрт побрал. Хотя Батлер действительно сам виноват во всём этом — нужно было думать, что он делает. А с другой стороны, откуда он мог знать, что этого делать не стоит? Чарли вздохнул, затем встал с кровати, откинув одеяло куда подальше. Сегодня он уже не заснёт — после этого кошмара у художника появилась целая куча идей для новых картин, но для начала он решил выпить чаю. Да уж, даже осознавая, что его друга поймали из-за него, Батлер не чувствовал угрызений совести. Почему? Чёрт его знает. Может, у него и вовсе не было этой самой совести, а может что-то ещё, впрочем, мы этого никогда не узнаем. Налив в чайник воды, Батлер сел на стоявший рядом стул, ожидая, пока вода в чайнике вскипит. Но просто сидеть Чарли было скучно, и поэтому он решил проверить запасы сахара, что, к слову, было хорошей идеей. Сахара, как выяснилось, не оказалось. Видимо, на прошлую кружку ушли последние резервы. Что же, придётся пить чай без сахара — денег то, чтобы купить его, ещё нет. Чайник вскипел, и Батлер, слегка разочарованный в жизни, заварил себе чай. Кружка была небольшая, так что выпить всю эту дрянь без сахара было вполне реально. Однако как только Чарли попробовал чай без привычной глюкозы, сразу понял, что это пить невозможно. Вылив всё в раковину, художник подошёл к мольберту, стоящему посередине небольшой комнаты. Собравшись с духом, он начал творить новую, отвратительно-безупречную картину, которую, в итоге, продаст за копейки и купит на них сахар, чтобы пить свой дешёвый, абсолютно невкусный чай.