В Новый год со старыми скелетами

      — С Новым Годом, девочки! Будьте счастливы! — заголосили девушки за столом, поднимая бокалы с шампанским и ударяясь ими с такой силой, что содержимое разливается мимо и все смеются, не обращая внимания на такую мелочь.       Ведь этот праздник, эта ночь должна все изменить, обнулить все ошибки, исполнить все желания и так далее по списку. А я еле сдерживая слезы, залпом осушаю бокал, чувствуя, как алкоголь стекает в горло, а пузырьки от шампанского неприятно ударяют в нос. Фальшиво улыбаюсь, принимая поздравления друзей, отвечая им взаимностью, искренне желая им самого лучшего. Тошнит от этого наигранного веселья, но нужно доиграть эту роль, не показать слабость в лучшую ночь их жизни.       Меня уже ничего не радует, у меня нет будущего, нет ни надежд, ни желаний, ни мечт. Для меня все закончилось той далекой весной, моя жизнь оборвалась, а сейчас от меня осталась лишь пародия на человека, которым я была. Но мои друзья не должны видеть мои слезы и горе в глазах, поэтому я, забрав пачку сигарет со стола, незаметно выскальзываю на улицу, под радостные крики гостей ресторана и звон бокалов.       Морозный воздух врывается в открытую дверь, обдавая меня запахом гари от бенгальских огней и фейерверков. В центре Москвы праздник идет полным ходом, бесконечные толпы народа ходят туда-сюда по Тверской, наполняя улицу криками и сбивающим с ног запахом алкоголя.       Закуриваю. Легкие наполняются едким дымом. Протяжно выдыхаю эту отраву в воздух. После себя оставляет во рту привкус шоколада и вишни. Помню, как начала курить вместе с Антоном. Но тогда это были отвратительные дешевые сигареты, которые отдавали горечью и некачественным табаком…       3 года назад       Просыпаюсь среди ночи от какого-то шороха. Вокруг кромешная тьма, так как в этой глуши один фонарь пытается осветить собой половину города. Понимаю, что снова лежу одна, под рукой пустое место и никто не сопит над моим ухом. Опять ушел курить на балкон, хотя знает, как я к этому отношусь. Нет, я не против его пагубной привычки, если ему с этим действительно легче. Я, как бы эгоистично это не прозвучало, не хочу оставаться без него в этой квартире. Каждый раз, когда вот так просыпаюсь в пустой постели, кажется, что это все был сон, а в реальности этих месяцев и не было вовсе, потому что невозможно быть настолько счастливой, так просто не бывает. И все время в этой темноте меня преследует страх того, что он больше не вернется.       Балконная дверь приоткрыта, оттуда в квартиру, которая и без того отапливается довольно скверно, дует прохладный ветер, скользя по моим босым ногам. Плотнее укутавшись в его толстовку, открываю дверь, проскальзывая на балкон.       — Руки вверх, куряка! — проговорила я, подкрадываясь к нему сзади.       Антон дернулся, чуть не выронив недокуренную сигарету из пальцев. Повернувшись ко мне, он расплылся в улыбке, приобнимая меня свободной рукой.       — Чего не спишь? — поинтересовался он, отворачиваясь и выпуская в открытое окно сгусток серого дыма. Я укоризненно посмотрела на него, и он закивал, усмехаясь себе под нос. — Да, точно. Слушай, ну прости, я не могу курить в комнате, а очень хочется, — затараторил он, крепче обнимая меня, чувствуя, как я дрожу от холода.       Я прижалась к нему, положив голову на его грудь, которая согревала меня даже через ткань кофты. Он сделал очередную затяжку, и в этот момент мне в голову пришла идея, появлением которой я не гордилась. Но, она показалась мне идеальным выходом из положения. Я перехватила сигарету с его губ и приложила к своим, вдыхая эту гадость, пытаясь понять как он это делает и почему его это так успокаивает. Естественно, я сразу же закашлялась, рвано выплевывая остатки дыма из легких.       — Какого хрена ты делаешь, Марин? — воскликнул он, выкидывая окурок в окно.       — А что? — все еще кашляя, бормочу я. — Будем ускорять приближение смерти вместе, — усмехнулась я, прикасаясь губами к его небритой щеке.       Тогда я и не подозревала, насколько была права, произнося эту фразу на его балконе морозной февральской ночью…       — Марин, ты чего? — раздалось за моей спиной. От неожиданности я чуть не подпрыгнула на месте.       Взволнованные темные глаза сестры внимательно смотрели на меня из-под ярко накрашенных век.       — У тебя все нормально? — спросила она, взяв сигарету из предложенной мною пачки.       Я тут же выдавливаю из себя улыбку, но, ее не обманешь, я по лицу вижу — она поняла, что со мной не так и почему я провожу первые минуты нового года в одиночестве на улице.       — Все нормально, Тань, не надо на меня так смотреть, — отвожу взгляд в сторону бушующей толпы на Тверской.       — Не надо мне врать, молю тебя, — говорит она, разворачивая меня обратно к себе.       — Что ты хочешь от меня услышать? — чувствую, как глаза мои наполняются слезами, поэтому снова закуриваю, переключая мысли на свою вредную привычку.       — Чтобы ты сказала, как тебе помочь. Как сделать так, чтобы хоть один вечер в году ты повеселилась, а не плакала? — тихо произносит она, участливо смотря на меня.       — У меня нет ответа на этот вопрос. Ты же знаешь, для меня нет такого понятия, как веселье. Я забыла каково это.       — Марина, прошло уже почти два года, как его нет. Пора возвращаться к жизни. Антон тоже этого для тебя хотел, — говорит она.       Слезы, которые я так упорно держала в себе, были готовы в любой момент вырваться наружу. Я затянулась и часто заморгала, стряхивая эту непрошеную влагу с ресниц.       — Я не могу представить, как тебе тяжело, но я всегда с тобой рядом. И мне больно смотреть на то, как ты хоронишь себя. Пожалуйста, позволь мне помочь тебе увидеть этот мир заново. Ты не одна, Марин, — она нервно потушила сигарету и дотронулась до моего плеча. — Идем, попробуем тебя встряхнуть.       Я кивнула ей, подавая знак, что все в порядке. Она зашагала обратно в ресторан, бросив на меня взволнованный взгляд, понимая, что мне нужно еще немного времени, чтобы переварить ее слова.       На самом деле, единственное чего мне сейчас действительно хочется — это развернуться и уехать из этого шумного города в ту памятную квартиру, где мне когда-то было так хорошо и спокойно. Но, в то же время я прекрасно понимаю, что даже там меня ни на секунду не оставляет эта боль и отчаяние. Каждый раз, хоть на секунду закрывая глаза, я вижу его лицо. Вижу эти выступающие скулы, острый подбородок и тонкий нос, вижу его широкую улыбку, потрескавшиеся губы. Вся моя жизнь свелась лишь к воспоминаниям о нем. Да и сама я уже больше похожа на воспоминание.       Даже не могу вспомнить, что за эти полтора года меня хотя бы раз по-настоящему обрадовало. Я всегда отказываюсь от таких вот громких и веселых компаний, потому что я больше в них не вписываюсь. Многие друзья отдалились от меня, и я их не виню. Я сама закрылась, перестала подавать признаки жизни, стала просто бессмысленно существовать. Лишь одна сестра все еще не сдается и продолжает вытягивать меня на свет, каждый раз надеясь на чудо.       Но, чудес не бывает. Как не бывает и справедливости в этом мире. Всю нашу жизнь нам пытаются рассказывать сказки, заставляют верить в хорошее, а лучше бы просто говорили правду. Жизнь — не красивый рассказ, Новый год — не время волшебства и сбывшихся мечт. Счастье — не бывает вечным. Все рано или поздно заканчивается. И вам всегда будет больно, а в конце вы останетесь одни… Такова наша жизнь и ничего с этим сделать нельзя.       Собрав всю волю в кулак, натягиваю улыбку и возвращаюсь в зал. Я вновь на сцене. Мои друзья — мои зрители. Моя улыбка — это грим. Вся наша жизнь — это театр. И каждый в нем лишь играет свою роль, оставаясь со своими скелетами наедине, за кулисами.