***
Нахер Паркера. Нахер Паркера, расхаживающего по школе в чёрной рубашке, которую этот кретин не надевал ни один раз в жизни, а сейчас, видимо чувствуя всё нервное напряжение Фелиции, вдруг решил. Выглядел он ещё так по-клоунски идеально, улыбаясь второй школьной королеве — Гвен Стейси. Та, чувствуя все приоритеты, отвечала ему взаимной улыбкой и смеялась над какой-то глупостью. О том, что это может быть глупость, Фелиция не сомневалась, это же Питер — мать его — Паркер. Главная цель его жизни — нести хуйню и растерянно-очаровательно улыбаться глазами с подрагивающими ресницами. И Фелиция соврала бы, что совсем не злилась, что этот урод плел свои заоблачные истории не ей. Ну конечно, она же попросила однажды не лезть без дела. И какого-то чёрта он перестал. И как только это случилось, Харди снихуя вдруг заметила, насколько парень хорош. Жила себе спокойно, решала контрольные, а потом что-то выбило землю из-под ног. Фелиция писала и писала, до нервной боли в руке, а потом внутреннее чутьё заставило повернуть голову и заметить пушистые волосы и линию подбородка, длинные пальцы, увлечённо рисующие что-то, и лёгкую полуулыбку. Получилось так, что Питер Паркер оказался вдруг по велению правого мизинца Фелиции Харди необъяснимо красивым, но при этом остававшимся где-то в стороне. Да, они одноклассники по социологии, обществознанию, филологии и литературе. Да. Но нет, он не проявлял к ней большего интереса, чем к какой-либо ещё девушке в этой школе. И чувство гордости Харди это неимоверно задевало. Почему? Возможно потому, что сама она проявляла в сторону Паркера больший интерес, чем тот, на который он мог расчитывать. Да и как это вообще возможно? Она же Фелиция — мать её — Харди — красотка и активистка, не пропускавшая ни одного мероприятия и вечера. На её стальных плечах держалось школьное самоуправление, а одноклассники пророчили статус королевы выпускного бала и пускали слюни, чтобы выйти с ней на пару королём. А он избранный и не пускает, получается?.. — Фелиция, не спи! — Она вздрогнула, издав гортанный рык, когда тёплая ладонь еле коснулась запястья. По закону жанра, Паркер стоял за спиной, придерживая второй рукой сумку через плечо. Харди повернулась к нему, сердито сощурив брови, и осмотрела всего. Он никак не расценил этот взгляд, продолжая удивлённо вскидывать брови. — Что тебе надо, Паркер? — Пройти? — Он с усмешкой дёрнул плечами. Несмотря на показную грубость Харди, Питер излучал только спокойствие и тепло. Отвратительный человек. Фелиция вдруг осознала, что стояла в дверном проёме, витая в круговороте идиотских мыслей, пялилась в одну точку где-то с минуты. Она проморгалась, но таки отошла от двери. Питер, тем не менее, стоял на месте, внимательно наблюдая за ней, даже не собираясь заходить в класс. Это разозлило Харди ещё больше, до скользнувших перед глазами искр. — Что ещё? — У тебя всё в порядке? — И спросил ещё так заботливо. — Паркер, иди куда шёл. Что у тебя? Математика? Топай. — Нет, у меня журналистика. — Скорее отмахнулся от ответа он, а затем, подойдя к Фелиции чуть ближе, но недостаточно, чтобы она начала кусаться, он сказал. — Слушай, ты последнее время сама не своя, если есть какие-то проблемы, то… Ты обращайся, я помогу, мы же друзья. Друзья. Друзья? Фелиция замерла, за раз растеряла весь свой леденящий напор и стушевалась. Что? — Да, хорошо. — Растеряно пробурчала она, глядя на него во все глаза. Питер подловил её — прекрасную и гордую — на неуверенности и кажется сам почувствовал себя не лучшим образом. Или решил, что что-то с ней действительно не так. — Тогда завтра кофе, идёт? Харди кивнула и, быстренько схватившись за сумку, ушла. Что только что произошло? Он правда считает, что они друзья? Они — знакомые четыре года, учащиеся на одной параллели, одноклассники по пяти предметам. Хотя так конечно выходило, что друзьями они быть могут, сходятся же где-то постоянно. Но Фелиция никогда не относилась к Паркеру, как к другу. Не считала чудаковатого парня таковым. Знакомым? Да. Другом? Нет. И пусть они сталкивались на общих днях рождения (читай, «распивали одну бутылку виски на двоих»), пару раз сводили лучших друзей, но сами друзьями не были никогда. Даже проект общий делали год назад, но едва ли в то время Фелиция даже имя его запомнила.***
Харди вся извелась, и из-за нервов утром следующего дня у неё поднялось давление. Подскочило до ста сорока, так что школа благополучно пошла к чёрту. И дело правда было не в Паркере, ещё бы она гробила каким-то парнем себе здоровье. Из-за школьной постановки на Рождество, за четыре дня спала Фелиция сумарно часа двадцать три, а молодой растущий организм такой распорядок не принимал от слова совсем. Отец сердечно принял её желание поспать, поэтому тихо закрыл дверь и ушёл утром на работу. Очнулась Харди в одиннадцать, почувствовав небывалый приступ продолжать действовать. Отдыха действительно не хватало. Снились ей какие-то незамысловатые образы девушек в латексных костюмах и масках, выглядящие чрезвычайно сексуально, но очень неудобно. Потом они слились в одну, чём-то отдалённо напоминающую саму Фелицию, и она очнулась от странного наваждения. На телефоне висели непрочитанные за утро сообщения: рассылка с косметикой, обсуждения одноклассников, проектная работа и… Два сообщения от Питера. Неужели Паркер заметил её отсутсвие? Питс (филология, проект «Окулус»): >Привет >Если так не хотела идти со мной, могла бы менее радикальный способ использовать. Прогуливать школу не хорошо;) 8:47 Сердце Фелиции забилось где-то в горле. Он слал ей свои смайлики! <Всё ок, давление скачет. В следующий раз. 10:54 Вот так, с точкой. Потому что Харди хотела максимально разрушить любого вида взаимоотношения с Паркером, выстроить самую надежную стену отчуждения. Не считаться с ним друзьями. Не впадать в ступор от его желания помочь. Не обращать внимания на яркость шоколадных глаз. Не пускать злостных искр при его общении со Стейси. Не рассматривать при возможности разлет вен по кистям и длинным пальцам. Ничего из этого ей не нужно было. Умом Фелиция Харди это понимала, но не… Она истерично завизжала, уткнувшись лицом в подушку. Что угодно, но Харди не позволит какому-то Питеру Паркеру испортить последний учебный год какой-то ненужной влюблённостью. Это же просто выброс эндорфинов, чистая химия, никакой логики. Харди слишком хороша, чтобы положить глаз на плохого Паркера. Или, Харди слишком плоха, чтобы положить глаз на хорошего Паркера. Плевать. Она не допустит этого. Питс (филология, проект «Окулус»): >Хорошо. Моё предложение актуально в любое время. Выздоравливай 11:01 <Спасибо 11:02 Больше в то утро Фелиция не заснула. Заставила себя встать с кровати, оставив злосчастный телефон на тумбочке. Потому что не сделай она этого, точно бы подорвалась отправить придурку ответный смайлик.***
Харди чуть не подавилась обедом. Синди, сидящая рядом, испуганно постучала ей по спине, но Фелиция отбрыкалась от её ударов. Это была самый обычный большой перерыв, когда вся старшая школа собиралась в столовой. Фелиция обосновалась в своей компании — где никто не смеет посягнуть на её гордость — обсуждая идеи сказки для младшей соседней школы, которую повесили на их звено, как вдруг… В дверях столовой появился Паркер, смеющийся глазами, улыбающийся ртом, что-то радостно рассказывая звенящей от счастья Гвен. Смотрела на эту парочку Фелиция как в замедленной съёмке. Её мир слегла притормозил, стоило Стейси схватить Паркера за локоть, снова расплываясь в рассказах какой-то истории. — Фел, эврифинг из олрайд? — Да, дорогая. — На автомате ответила Харди, начав бездумно тыкать ложкой в салат. Вот из-за этого Паркер и входил в её личный чёрный список. Фелиция была неинтересна ему как девушка, а как друг вполне, зато Гвен Стейси (выглядящая, блядь, абсолютно также) очень даже. Либо оставался вариант, что всю эту игру Паркер затеял, чтобы развить в Харди чувство ревности и дать ей понять, что за кадр ходит рядом. — Харди, тогда держись, твои всплески эмоций могут быть убийственны. — Мун спрятала улыбку в кулак и скрылась от сердитого взора Фелиции за чашкой. — Вообще, там костюмы привезли, мистер Уэйн попросил их в гримерке развесить и… Работа и учеба у Фелиции не клеилась вообще. Из-за чертового Паркера. На следующей неделе предвещалось две итоговые работы, на носу были праздники, а она палец о палец не ударила для подготовки. А ещё директор повесил на актив школы украшение спортивного зала для новогодней дискотеки, и Харди была готова провалиться с таким расписанием жизни. А Паркер всё усложнял. Усложнял, потому что улыбался не ей! Не ей! Не той, которой улыбаются все парни без исключения. Не ей! Потому что Паркер, видимо считал, что слишком низкого уровня, чтобы связываться с ней, ведь Фелиция не видела (и не хотела видеть) других объективных причин. — Фел, какие планы на двадцать пятое? — Вытянула её из пучины злости Синди Мун. Харди вдруг вспомнила, что та сидела рядом и всё это время что-то ей активно вещала. — Не знаю, вообще. Может с отцом в Бруклин поедем, его на какую-то вечеринку пригласили, меня с собой позвал. — Харди остановилась, поняв, что выдала лишнего, у них же были какие-то планы с Синди на Рождество. — Но я думаю не сложится, так что приходи ко мне, бутылку откроем.***
Вечером того дня Харди, дописав последнюю работу до точки, дорвалась до телефона. Она грудой костей свалилась на кровать, сначала потупив в потолок, собираясь с силами и прижимая телефон к груди. Потом, нервно выдохнув, всё-таки открыла мессенджер, нашла нужный контакт и написала. Фейсбуком Фелиция не пользовалась принципиально. Там у неё были только друзья, и несколько сотен подписчиков. Питер относился к категории вторых, а Фелиция с ними не переписывалась. <Привет 22:14 Питс (филология, проект «Окулус»): >Так и знал >Здравствуй 22:21 <Ты был прав. У меня действительно проблемы. Нужна помощь 22:23 Питс (филология, проект «Окулус»): >Хочешь обсудить? 22:24 <Да 22:24 Питс (филология, проект «Окулус»): >Здесь? Или встретиться завтра за всё тем же кофе? 22:25 Если здесь, значит проблема не такая насущная, не стоящая особого внимания. Если завтра, значит выкрасть для её решения их личное время и заставить Фелицию признаться, что она действительно что-то чувствовала по отношению к Паркеру. <Давай завтра. <Сколько у тебя уроков? 22:27 Питс (филология, проект «Окулус»): >Семь и два часа доп занятий >Если всё настолько серьёзно, могу с них уйти 22:27 <Не не не <У меня пять и репетиция потом. После 4 встретимся тогда 22:28 Питс (филология, проект «Окулус»): >Договорились. Мне тоже надо с тобой кое-что обсудить 22:29 <Хорошо, пока 22:29 Питс (филология, проект «Окулус»): >Спокойно ночи) 22:30 Природное любопытство Фелиции оказалось безбожно задето. Как она теперь уснёт, понимая, что Питер Паркер — обладатель красивых рук и шеи с острыми ключицами, по которым она давно желала провести ноготочками — сам хотел что-то с ней обсудить. И будь он проклят, если это окажется желание вступить в кружок астрологии. Фелиция никогда не занималась записью учеников в секции, однако те почему-то каждый раз шли именно к ней.***
Харди впервые в жизни осознанно почувствовала себя неуверенно. Обычно, ступая мягкой походкой, дела вокруг решались как-то сами собой, стоило ей стрельнуть глазками и немного поразмыслить над вопросом. Сейчас же… Внутренний ступор. В голове отчаянно билось: «уйди», «он пошутил», «почему ты продолжаешь стоять?», «Харди, возьми себя в руки и топай домой», «не будь идиоткой», «пожалуйста, собирайся и сваливай». Но противореча собственной голове, Фелиция продолжала стоять во дворе школы под деревом, дожидаясь Паркера. Он появился из ниоткуда, словно всё это время сам стоял за деревом. Появился, пряча руки в карманы огромного пуховика и зарываясь носом в шарф. Без шапки. Вот и отмороженные же они были. Харди, наблюдавшая, как он подходит, вдруг осознала, насколько же Паркер был выше её. На целую голову. Хотя Фелиция была девочкой очень немаленькой, а пару лет назад он вообще относился к разряду дышащих ей в пуп. — Ты почему на улице стояла? — С улыбкой спросил он. — Осталась бы в школе. Теперь я чувствую себя плохо, потому что ты замёрзла. — Я не замёрзла. — отрезала Фелиция. — Пошли, холодно стоять. — А потом ударила себя по лбу за глупость. — Всё, тогда я сам куплю тебе кофе. За доставленные неудобства, идёт? Фелиция ничего не ответила, почувствовав себя максимально не в своей тарелке. Так не бывает. Так не должно быть. Она всегда была альфа-самкой! Она всегда заставляла парней, которые ей нравятся, нервничать и краснеть. Она! — Фелиция Харди, идёт? — Повторил, всё также продолжая мягко улыбаться, Питер. Харди посмотрела на него с максимально возможным неодобрением в глазах, но сразу же растворилась под натиском исходящего от Паркера солнца. Оно и понятно, почему Гвен вешалась. — Идёт, Питер Паркер. — Ого, ты знаешь как меня зовут. — Пошли уже. Если выйти со двора школы, пройти через главный вход и обойти дорогу, а потом идти вниз по улице, то рано или поздно можно наткнуться на крошечное кафе на углу седьмого дома. Ученики их школы часто сидели тут после уроков за какими-нибудь проектами. Внутри всегда было чисто, тепло, и вкусно пахло, а это оказалось самым главным фактором, чтобы люди возвращались снова и снова. Паркер услужливо помог Фелиции снять пальто, сам ушёл заказывать кофе, пока она заняла место у окна, наблюдая за крошечными снежинками в воздухе. Питер быстро вернулся с двумя чашками и красными трубочками. У Харди аж сердце защемило, насколько мило он при этом выглядел. И ударило по вискам — насколько ей не хотелось видеть Паркера милым. — Слушай, я не знаю, насколько это правильно, обсуждать с тобой такое. Но мне вроде как нужно мнение третьего лица, независимого человека. — Безбожно соврала, но Питер подвоха не уловил. — Я тебя слушаю. — И для протокола: я не могу обсудить это с Мун или Бекой, потому что тут же начнётся расследование. Питер в ответ рассмеялся, запрокинув голову. Потом вернулся в прежнее положение и кивнул. Кивок этот означал, что разговор останется только между ними, он ничего не будет потом выяснять, а только поможет ей сейчас с советом. Фелиция впервые за последнее время почувствовала эту щемящую благодарность к Паркеру за эту его черту понимать людей. — В моей жизни есть человек, наличие которого выводит меня из душевного равновесия. Я не знаю, почему так происходит, но мне это не нравится. Я и не… — Слова потерялись где-то в её голове. — И ты не знаешь, что с этим делать? — Услужливо подсказал Питер, делая первый глоток. Пока он прикрывал глаза, Харди проследила, как дёрнулся кадык. — Да. — Как выводит: в плохом или хорошем смысле? — В плохом, он заставляет меня нервничать и чувствовать себя некомфортно, хотя при этом ничего не делает. Как избавиться от этого? Как преломить это в себе? — Поговорить с ним? — Питер изумлённо пожал плечами, ему, наверное, всё это казалось таким очевидным. — Все проблемы, они же в твоей голове. Особенно если ты говоришь, что он ничего не делает. Фелиция, не удивлюсь, если ты вообще всё это придумала себе, а сейчас бесишься. — Паркер самодовольно откинулся на спинку стула, слишком хитро улыбаясь ей. Ага, как же, как будто он понял, о ком она тут распиналась. Ну да, ну да, Фелиция же только на тебя всё время смотрела, умник, а сборная по футболу, активисты школы и её одноклассники — не в счёт. — Много ты понимаешь. — Голос всё равно просквозил растерянностью. Паркер вдруг отвернулся от неё и начал рыться в сумке, что-то активно там выискивая. Потом достал шоколадку — горькую, почти без сахара — и начал вскрывать пачку, учтиво предложив Харди половину. Она всё это время лишь наблюдала и не могла заставить себя сделать хоть что-то. Почему она молчала? Она — Фелиция Харди? Говорящая всегда и без причины, оказался придавлена к полу природным приторным обаянием парня из математического класса, который носил рубашки чуть чаще, чем делал вздох. Не могла же она с ничего в него влюбиться? От шоколада, тем не менее, Фелиция не отказалась. — Если тебе интересно, что я думаю, то тебе нужно перестать так сильно заботиться мнением этого человека о себе. Хотя, Фелиция Харди, на чистоту, мне не тебе об этом говорить. — Последняя строчка прозвучала, как чистосердечное признание. Харди исподлобья посмотрела на него ещё раз, а потом сделала глоток кофе и прикрыла глаза, в нервном напряжении досчитав до десяти. Год заканчивался хуже, чем она могла предположить, а контрольные, между прочим, уже были отписаны. — Ну, а ты, Паркер? — А я, Харди, влюбился в самого неподходящего человека. Сердце Харди застучало где-то в ушах, но она только горько усмехнулась. Шанс того, что этим человеком окажется она сама был либо нулевой, либо стопроцентный, и непонятно, чего она хотела больше. С чего бы Паркер вообще быть влюблённым в неё? Они же знакомы четыре года, одноклассники по… Хорошо, такая возможность не исключалась. Но гордость Фелиции исключала любой возможный вариант как неприемлемый. — Это в какого же? — Полюбопытствовала она, но получилось всё равно как-то напряжённо. — О, нет, ты же имя своего засекретила. — Паркер точно издевался над ней. — У меня всё хуже! Тебе нравится какая-то девица, и ты можешь просто сказать ей, а потом зажить долго и счастливо! Я не могу сказать ему, чтобы он шёл куда-нибудь лесом, только потому что я нервно дышу! — Харди поняла, что сболтнула лишнего и устало закатила глаза. Супер, теперь Паркер решит, что она истеричная сука, не умеющая держать свои чувства под контролем. Питер снова рассмеялся. — Харди, серьёзно? Всё так просто? Тебе запал какой-то красавчик, и ты так сильно паришься? Ты? — Говорил Паркер, не переставая улыбаться. А от этого Фелиции казалось, что всё кафе наполнялось весенним солнцем, столько энергии излучал добродушный настрой парня. Идущего нахуй парня. — Тебе смешно? А мне нет. Мне не нравится это вообще. Это портит мои планы, мои распорядки, мою чёртову работу, в конце концов! — Харди с такой злостью ударила чашкой по столу, что от той чудом не отлетели крошки. А Паркер сидел таким спокойным и расслабленным, что она невольно почувствовала себя его глупой младшей сестрой. Фелиция невольно вспомнила последнюю репетицию в актовом зале, на которой присутствовали для награждения футбольная сборная. Вспомнила Озборна — красавчика и идеалиста, за которым бегала добрая половины школьных куриц — который подмигнул ей, а потом, театрально облокотившись на стенку, спросил, с кем Фелиция на зимний бал явится, а если такового претендента нет, то она всегда может положиться на его крепкое озборновское плечо. Ну, а Фелиция согласилась, улыбнувшись, как Кошка. Вот, как должно всё происходить, Паркер! Почему ты своим незаинтересованным настроем портишь Харди всё? Почему только ты — жалкий несносный недоумок — относишься к ней, как к другу?! Столько вопросов и ни одного ответа. — Тогда, у тебя тоже всё просто. Подойди к ней и скажи, «так и так, малыш, но ты мне нравишься, можешь согласиться, а можешь нет, но знай, я буду счастлив либо с тобой, либо с кем-то ещё». Клянусь, самый рабочий вариант. — Видимо не очень рабочий, раз ты так бесишься. Пошёл ты, Питер Паркер, к чёрту.***
Это была последняя подготовительная неделя. Время катастрофически поджимало, и из-за этого Фелиция нервничала ещё больше. Сидни только меланхолично наблюдала за ней со стороны, подозревая подругу в творении каких-то неладных дел. Харди вообще казалось, что каждый человек вокруг в чём-то её подозревал, смотрел искоса и ждал подвоха. Или признания. Для себя она ещё в тот вечер, когда Паркер проводил прямо до дома и дал настоятельный совет обо всём со своими злопыхателем поговорить, всё решила. Фелиция поговорит. Прямо на зимнем балу, вырвавшись из цепких ручонок капитана сборной по футболу, подойдёт к Паркеру и выскажет всё, что она думает о нем. О, а думала она о многом. Хотя бы о том, что никакие они не друзья. К друзьям не испытывают такое сильное желание. Задушить или поцеловать. — Харди, слезай! — Крикнула Синди и для надежности покрепче схватилась за лестницу. — Там ещё игрушки принесли, надо у тех окон повесить. Харди поспешно аккуратно слезла, цепляясь руками за перекладины, держа последнюю мишуру в зубах. Спрыгивая с последней, она снова поневоле дёрнула глазами в сторону входа. В актовый зал зашёл Паркер… Зашёл не один, Стейси — крошечная, миниатюрная, красивая и сверкающая — топала за ним тенью как фанатичная влюблённая дива. По крайней мере, Фелиция видела это таким. Питер раз за разом попадался ей на глаза — красивый и очаровательный своей природной обаятельностью — и каждый раз раздражал. Тем, что за последние два года из неуклюжего подростка ботана-математика превратился в излучающего болезненную сексуальность парня. Паркер заметил Харди, пускающую глазами огненные искры и, отпустив Гвен, двинулся к ней. — Дай угадаю. — Он щёлкнул пальцами. — Ты в предвкушении праздника и уже чувствуешь этот необычайный дух Рождества? — Нет. Я счастлива, что очередной год заканчивается и надеюсь. — Фелиция рывком вытащила из рук Питера звезду на крючке. — Что ты не посягнёшь под конец мне его испортить. Харди подошла к Питеру настолько близко, что расстояние между ними можно было измерить в кулаках. Это было опасно, потому что исходящие от Паркера частички доброты и умиротворения глушили всю её нервозность. — И в мыслях на было, клянусь. Кстати, ты после бала с нами в ресторан поедешь или мы лишимся нашей королевы? Он издевался над ней? Фелиция до белых костяшек сжала в руках звезду и почувствовала неимоверное желание ударить Паркера. По лицу — гладкому и смертельно-идеальному. По шее — жилистой и тонкой. По рукам — крепким и тёплым. Перед глазами как наяву заплясали образы, в которых Харди медленно (или очень-очень быстро) раздевает Питера и бьёт. Потому что не может уже терпеть это моральное насилие. — Я не знаю, мы с Мун собирались вдвоём отпраздновать. Синди, видимо за километр услышавшая свою фамилию, подскочила и рванула к Питеру и Фелиции, обнимая за шеи обоих. — Как я счастлива, дорогая, что ты вспомнила обо мне. Но к твоему сведению, декатлон и актив не могут такое пропустить. — Но… — Никаких «но». — Встрял Питер, за что получил одобрительный кивок от Синди. — В конце концов, это наше последнее Рождество или как? Фелиция Харди, я тебя не узнаю вообще. — Согласна, розочка, что с тобой? Ты, да ещё и от внешкольной вечеринки отказываться? Фелиция пристально посмотрела в глаза человека, которого когда-то могла назвать своей лучшей подругой. Неужели она ни о чём не догадывалась? А потом перевела взгляд на своего друга, которого всю жизнь считала просто знакомым. — Вам что всем надо от меня? — Харди уже было хотела вырваться из-под цепких рук Мун или обеззараживающего взгляда Паркера, как из другого конца зала донёсся голос Лоры. Лоры — фотографа школьной газеты. — Стойте! Остановитесь в этом положении! — Она кричала как резанная, снося всё на своём пути, пока бежала с ним. — Господи, вот вы красавчики! Несколько вспышек ударило Харди в лицо. Она не успела понять, что произошло, увидела только улыбку Питера, смотрящего в объектив, и остановилась. Руки Мун на их шеях сблизили настолько, что она едва касалась его лба. Мир вокруг замер и внезапно сузился до лица Питера. Всё вокруг заблестело искрами суматохи и замедлилось. Харди упустила мгновенье, когда Синди отцепила руки и ушла, оставив их двоих в кадре. Двоих. Фелицию — поражённую и выбитую из колеи внезапной близостью — и Питера — чрезвычайно счастливого и не замечающего витающей в воздухе влюблённости. — Харди, мордашку сюда! Она повернула голову в последний момент. Улыбаясь как можно счастливее, держа в одной руке звезду, а второй обнимая Паркера за плечи. Фелиция смотрела в камеру, но чувствовала только тёплую ладонь на своей талии. Слишком. Слишком сильно. Когда Лора отставила их, любовно разглядывая получившиеся кадры, Харди со скоростью пантеры оторвалась от него Паркера, незадачливо покрутила звезду в руках и ушла, ничего не сказав.***
Питс (филология, проект «Окулус»): >Харди, ты спишь? 22:34 <Питс, представь себе 22:35 Питс (филология, проект «Окулус»): >Питс? >П >И >Т >С >???????????????????? 22:36 <Спокойной ночи 22:36 Питс (филология, проект «Окулус»): >О нет, стой. Мне нужна помощь, твой чисто женский совет 22:37 <Я сплю 22:37 Питс (филология, проект «Окулус»): >Ты не можешь так поступить со мной >Я в тот день на последнюю лекцию не пошел >Харди >Не смей меня кидать 22:38 <Я умираю как хочу спать 22:39 Питс (филология, проект «Окулус»): >Это правда очень очень важно >Клянусь 22:40 <Это нельзя перенести на завтра? <Я весь день в школе <В толпе найдёшь 22:42 Питс (филология, проект «Окулус»): >Нет, в толпе ты прячешься >Вопрос жизни и смерти >Какой самый действенный способ сказать девушке, что она мне нравится? 22:43 >Паркер, издеваешься? 22:43 Питс (филология, проект «Окулус»): >Над тобой? Никогда >Просто скажи, как сделать это максимально эффектно? Только представь: завтра, вечер, дискотека и все красивые мы. 22:45 <У тебя друзей нет для такого? 22:45 Питс (филология, проект «Окулус»): >Мы с тобой друзья. Так что будь человеком 22:45 <Хорошо, хочешь совет? 22:46 Питс (филология, проект «Окулус»): >Я только что об этом сказал >Ты непризнанный гений, Фелиция 22:46 <Не паясничай <Так вот <Будь естественен на сто процентов. Там, улыбка, костюм <Не смей заикаться это всё испортит <Ну и самое главное, Паркер <Будь красавчиком, остальное получится само 22:47 — А, ну и иди нахуй, конечно же.***
Чувство праздника накрыло Фелицию с головой. Она наконец-то окунулась в это ощущение без остатка, полностью отдаваясь своим эмоциям. Заходила в переоборудований спортивный зал, как в собственный замок, бережно отстраиваемый все последнии недели. Они с Мун вложили всё силы, чтобы этот зимний бал (на минуточку, их последний школьный зимний бал) запомнился надолго. С потолка свисали огромные блестящие снежинки, горящие от подсветки звёзды. На импровизированной, созданной с нуля сцене выступала школьная группа, и гитарист Майк (идиот, коих ещё поискать надо) выделялся как пятно на белой рубашке. Играл, стоя в костюме эльфа с огромными накладными ушами и в шапке. Фелиция смотрела на это несколько озадачено, хотя Майк её уже ничем не удивлял. Просто все играли в смокингах и чёрных платьях, а этот клоун в зелёных штанах и блестящей куртке. Фелиция нашла в толпе взглядом Синди и заулыбалась. Та, наконец-то, надела своё красное платье и светилась улыбкой как хищный паук. Мун Фелицию не заметила, продолжала стоять с какой выпускницей и яростно о чём-то договариваться. Сама Харди от заданных средней школой стандартов не отошла. Чёрное платье, красная помада и хитрый кошачьи прищур. А ещё решимость. Во взгляде, в резкости рук. Харди всю ночь в кровати провозилась, пока не поняла, что не может просто так продолжать стоять в стороне, пока красивый неуверенный и милейший Паркер ходил вокруг и только улыбался ей. Поэтому Фелиция взяла руки в ноги, подвела глаза и вышла в зал в свете софитов под улыбки одноклассников. Навострила своё своё природное обаяние и харизму. — Фел! — Синди (немного нетрезвая и очень весёлая) таки заметила её, налетела со спины, обняв Харди за шею, и звонко чмокнула в щеку, сразу же начав стирать слез помады. — Николас предложил встречаться. Я грёбанная королева драмы. — Надеюсь, ты не собралась разбивать мальчику сердце? — Ещё как собралась! Я зря его год обхаживала или что? — Харди рассмеялась. Ну конечно, они же однажды сошлись с Мун, потому что запредельный уровень гордости превышал все доступные рамки у обеих. Сейчас, правда, Синди была в более выигрышном положении: обвела парня вокруг пальцами своими азиатскими глазами. Фелицию, кажется, самым дьявольским методом обвели саму. Зато какая у Мун драма вышла, Николас год назад сказал, что ничего у них не получится, другая красотка украла сердце, а она сделала вид, что всё нормально и жила. Жила, попутно строя козни и оплетая Николаса паутиной. «Пусть поймёт, кого потерял» — хмыкнула она как-то, и Фелиция тоже рассмеялась. — Не прогадай. — И ты. — Они ударились кулачками, и Мун опять скрылась в толпе. Фелиция всё равно чувствовала какой-то заряд отвественности за всё происходящее, хотя учителя и директор были в зале. Дискотека ещё не начала свои обороты, время было только шесть. Все ждали. Всё ждали очередную приветственную нравоучительную речь от мистера Нортона, потому что это было своего рода классикой. Ждали очередного награждения особо отличившихся, скорее всего весь математический декатлон отметят, Харди грамоты видела. Ждали очередных наставлении на будущий год, потому что в зимний бал отмечается не только Рождество и Новый год. Ждали очередной официальной суеты, а потом голос всё того же Нортона об объявлении первого медленного танца. Харди случайно нашла взглядом Озборна, и тот подмигнул ей. Фелиция заулыбалась, но постаралась обозначить своей улыбкой как можно меньше контекста. Нет, Гарри, не сегодня. Может быть, после пары глотков алкоголя, который разливали в туалетах в тайне от учителей. (А ещё лили в школьный пунш прямо на их глазах, но все делали вид, что ничего не видели). Фелиция продолжала устало стоять в стороне, слушая от директора, как их школа в очередной раз побила какие-то там рекорды, снова обосновалась в зеленом рейтинге штата и вообще цвета и пахла хорошенькими учениками. Скукота. — Харди, не спи. — Шикнул знакомый тёплый голос прямо над ухом, и она крупно вздрогнула. Питер — чтоб его — Паркер. Он стоял, улыбаясь слишком мило, чем ей бы хотелось, в чёрном костюме, белой рубашке и очаровательной бабочке. Если бы это не был Паркер, Фелицию бы стошнило от чопорности вида. На секундочку она даже забыла о его существовании, была готова хорошенько оторваться, а потом с чистой душой поехать в ресторан с одноклассниками напиваться. — Паркер, тебя становится слишком много. — Я тебя вообще не узнаю, стоишь тут, а должна уже там, на месте Нортона. А потом в голове Харди что-то переклинило. Она так изумлённо посмотрела на него, потому что едкое внутреннее чувство заставило вдруг действовать. Она схватила ничего не понимающего Паркера за руку — за ту самую, тёплую и приятную на ощупь руку, которую хотела толи отрубить, толи трогать до последнего вздоха — и повела через запасной выход на улицу или хотя бы в коридор. Паркер, предчувствуя что-то странное и дикое, на удивление не сопротивлялся, подчиняясь её воле. Ну почему… Почему ты постоянно не мог быть таким? Никаких проблем бы не возникло, ты бы вообще тогда не понравился Харди, мудак. — Ты в порядке? И голос звучал так обеспокоено. Пропади пропадом, Паркер! — Да. То есть нет! — Фелиция замельтешила вокруг него, собираясь с мыслями. Внутри полыхало от разрывающих грудную клетку эмоций, сердце забилось в ушах, и Харди была готова вот-вот провалиться под землю. — Слушай сюда, Паркер. Я уж не знаю, что ты собрался там делать, меня вообще это не волнует! — Воу, Фелиция, я тебя слышу, кричать не обязательно. — Он продолжал улыбаться, всеми силами стараясь понять, откуда столько ярости заблестело в её глазах. — Заткнись! Послушай меня… — У тебя проблемы с Озборном? Хочешь, я поговорю с ним? Какой нахуй Озборн, молодой человек?! — Паркер! — Харди схватила его за локоть, второй рукой гроздно тыкнув в грудь. — Да, у меня проблемы! Но не с Гарри, а с тобой, кретин ты длинноногий! Питер замер. Огляделся по сторонам, но лишних свидетелей их разговора не заметил, коридор пустовал, а напряжение воздуха зашкаливало. Тишина, нарушаемы рычанием Харди, неожиданно застелила всё его нутро. Фелиция же не имела ввиду… — Что?.. — Что слышал! Да, Паркер, я ненавижу тебя за то, что ты сделал! Да ты и не делал нихуя, я сама справилась! Я влюбилась в тебя. — Из-за её грозного шипения и острых слов у Питера внутри всё приморозило к полу. — В тебя! В самого неподходящего человека. В тебя! В ботаника и самого огромного в моей жизни мудака! Я ненавижу тебя в той же степени, в которой обожаю, и если ты скажешь мне, что это не взаимно, я выцарапаю твои глаза, чёрт возьми! Улыбка сошла с его лица также просто, как и всегда появлялась. Фелиция почувствовала облегчение и впервые за последние месяцы смогла спокойно выдохнуть. Сил повернуть головы она не нашла, так и стояла, глядя прямо, глаза в глаза и чувствуя непреодолимое желание сделать хоть что-то. Может наконец, хоть ударить его. Его — такого красивого, умилительного, обоятельно-милого Паркера — для которого такого резкое признание в любви оказалось ножом в спину. Секунды молчания затянулись, заплескавшееся в глазах Питера непонимание выбило из-под её ног опору. С каждым мгновением, проведённым в стенах, сужающихся до размеров её колотящегося сердца, Фелиция чувствовала как всё вокруг тускнеет. — Фелиция, я… — Растерянность и страх вдруг сменились понимаем и… Грустью? Грустью. Харди ещё держала его за локоть, но когда Питер аккуратно дёрнул рукой, её ладони обессилено легли вдоль тела. Тела, сковавшего ледяным недопониманием. — Фелиция, я… Мне очень жаль, правда. — Паркер начал пятиться назад, и с каждым его шагом Харди чувствовала, как в сердце появляется трещина. — Прости меня, пожалуйста, прости. Меня… Меня ждут. Извини, Харди… Я правда думал, что мы с тобой друзья. Я. Я только хотел тебе помочь, ты же правда мой друг. Извини меня, Харди. Извини. И он развернулся к ней спиной, быстрым шагом удаляясь обратно к лестнице. Фелиция смотрела Питеру вслед и в голове её было пусто. Как будто произошедшее полностью очистило запылённый едкой влюблённостью разум. Как будто произошедшее полностью поставило её на ноги, заставило стоять, но воткнуло нож в грудь. Как будто Мир вокруг выбрал её своей жертвой и напел на ухо историй ни о чём. Как будто она всё это время была права. Каждая трезвая мысль, шепчущая, что всё это было ошибкой, всплыла под зажмуренными веками. Если бы Харди только послушала себя. Если бы только доверилась голове, а не сердцу… Фелиция припала спиной к шкафчику, тяжёлым телом скатившись к полу. В горлу подступил ком. То ли смеяться, то ли реветь — они и правда были друзьями…***
В ресторане горел только приглушённый свет. Фелиция не танцевала. Уставившись в телефон сухими глазами, она продолжала пить вино из бокала, пока одноклассники сносили руками и ногами танцпол. Желание делать хоть что-то исчезло. Фелиции хватило одной короткой секунды, чтобы сразу выцепить взглядом Гвен и Питера. Всё ещё красивого, доброго, очаровательного и счастливо улыбающегося. Но не ей. Паркер полностью скрылся с глаз Харди, не смея даже приближаться. Разумеется, он думал, что так будет лучше. Лучше не было. — Тяжёлый вечер, да? — Гарри облокотился на стенку рядом. Весь вечер вившийся вокруг неё Озборн в очередной раз попытался обратить на себя внимание. — Иногда я жалею себя за переизбыток эмоций в голове. — Голос прозвучал так тихо и спокойно, что Харди сама не поверила. Думала, опять получится с придыханием и скользящей остротой. — Да брось. — Озборн аккуратно сел рядом. — Дорогая моя, ты же чёртова Фелиция Харди. По тебе течёт каждый второй старшеклассник, а ты рвёшься из-за какого-то Паркера? — Все-то ты понимаешь, умник. Гарри хмыкнул и замолчал. Это не имело значения, Фелиция наконец-то оторвалась от телефона и снова посмотрела на танцпол. Оглядела зал: кто-то сидел по столам, кто-то ел, кто-то вёл свои душераздирающие диалоги. А кто-то — прямо как они с Озборном — сидели и молчали. Харди облокотилась на руки подбородком и прикрыла глаза. Прислушалась к себе: внутри звенела тишина и умиротворение. Голову слегка вскружило вино, и она действительно чувствовала себя спокойно. Дико одиноко, разбито и нервозно… Фелиция повернулась к Гарри, встретилась с ним взглядом. Он улыбался, также отстранённо, словно не желая быть часть творящегося в шумном зале безумия. Это подкупило, и вытянуло Фелицию спросить: — Слушай, почему всегда всё получается так? — Так? — Так. Я вот знала, что опять провалилась, но гнула эту линию до последнего… В итоге, осталась одна. — Несмотря на нетрезвость рассудка, говорила Харди ровно и гладко. Видимо потому, что говорить — это всё, что она умела в этой жизни. — Может, потому, что ты подарила слишком много своего драгоценного внимания не кому-то нормальному… А ему? — Гарри кивнул головой в противоположную сторону зала, где за одним из столов пьяный Паркер — с Гвен под боком — читал книгу и что-то кричал сидящему рядом Неду. — Это было так очевидно? — Да. Ты действуешь вперёд собственных мыслей. И вообще, Фелиция Харди, сколько можно ломаться? Собирайся, пошли, я краду тебя погулять. Гарри завозился и с первой попытки встал с дивана, услужливо протянув Фелиции руку. Она помешкала с пары секунд, но в конце концов, положила холодную ладонь. Внутреннее чутьё подсказало, что только так день может закончиться улыбкой. Может, всё-таки, пошёл ты нахуй, Питс? Прямо перед тем, как выйти из зала, преодолев себя и свою душевную ломкость, Фелиция в последний раз повернула голову. Сквозь призму огоньков, музыки и звона улыбок, она выцепила его взгляд. Тяжёлый и очень виноватый. Но Фелиция знала, посмотрела в ответ она прямо без тени злости или обиды. И хлопнула дверью.