Дипломник

Чанёль приказал себе не быть идиотом и не смущаться. Поэтому, когда он сел в машину, первое, что сделал — это коротко поцеловал мужчину, а потом уже закрыл дверь и поздоровался. Бён явно оценил: кривая, такая чисто бёновская улыбка, стала едва заметной на как обычно бесчувственном лице. Губы, кстати говоря, у мужчины были довольно горячими и сухими. Ёль не понял, зачем это отметил, но вскоре пропустил мимо сознания. Однако, когда мужчина заговорил, парень хмуро повернулся и внимательно осмотрел его.       — Что? — вновь вопросил Бён, мельком взглянув на него.       — У Вас голос хриплый. Вы что, заболели?       — Просто не выспался, — закатил глаза мужчина. Ёль не стал спрашивать, сколько мужчина спал. На часах было шесть вечера, у Бёна было достаточно времени, чтобы отдохнуть. Он снова внимательно окинул спутника взглядом: как обычно бледная кожа, милая неразбериха на голове (словно волосы несколько раз зачёсывали назад), под пальто был надет свитер (!). Чёрт подери, там был свитер, чисто чёрный, но с горлом, плотной крупной вязки, явно тёплый. Чанёль неловко отвёл глаза, понимая, что мужчина, судя по всему, терпеть не может заботу или же выглядеть слабым — одно другого не исключает. Это сейчас он, возможно, не чувствует себя плохо, но ночью ему станет хуже.       — О чём задумался?       — Да так, — отмахнулся Ёль, приказывая себе не задерживать сегодня мужчину дольше положенных нескольких часов. — В какой Мак едем?       — Тот, что за площадью, там всегда меньше людей. Хотя сегодня, возможно, всё будет заполнено.       — Тогда либо в машине посидим, либо под навесом, — пожал плечами Ёль, — там всегда убирают. Прошлой зимой мест не было, и мне с другом пришлось дурачиться на улице.       — Разберемся. Машину оставили на полупустой парковке — это был явно хороший знак. Бён заблокировал машину и двинулся к входу, обернувшись на споткнувшегося Ёля. Внутри было горячо, очень душно. Ёль, у которого под курткой был лёгкий джемпер, расстегнулся сразу, а вот Бён даже не сразу снял перчатки. Ему явно было холодно, но он этого как будто не замечал. Очередь была небольшая, и большинство людей забирало заказы с собой. Чанёль по-прежнему поглядывал на мужчину, который чаще обычного моргал и явно выглядел очень уставшим. Парень ничего не понимал: где Бён успел заболеть? Как можно было простудиться, если они почти всё время проводили то в кафе до наступления Нового года, то в ресторане, а потом немного в машине… В машине! Дверь-то была открыта! Но это ведь Ёлю задувало под куртку! А ещё шёл снег и волосы у мужчины были влажные… Столики у окон явно не пользовались популярностью. И только сев на это место, Чанёль понял, почему: здесь сквозило от двери, но Бён, сидящий напротив, определённо этого не замечал. Поток холодного воздуха едва касался его волос. Скрепя сердце Ёль-таки не стал пересаживаться: дышать здесь было трудно, потоки холодного воздуха позволяли получить дозу свежего воздуха, и Бён получал часть прохлады. Всё, что на сегодняшний момент могло тревожить парня, отошло на второй план. Теперь его тревожило только состояние мужчины.       — Нормально себя чувствуете? — мягко спросил Ёль, откладывая телефон на стол.       — Заткнись и ешь, — цокнул тот, почти сразу пригубив напиток. Чан хмуро наблюдал за каждым глотком несомненно горячего карамель маккиато. Нельзя же горячее хватать! — Я серьёзно, Чанёль, прекрати это делать.       — Ладно, — вздохнул парень, следом отпивая колу. — Не понимаю, почему Вы такой… Мужчина фыркнул.       — Забота — это нормально, но не в отношении меня.       — Неправильно отвергать искреннюю заботу, господин Бён, — вздохнул Ёль, — я же не просто так спрашиваю о самочувствии — я беспокоюсь! А Вы скалитесь на меня — так не делается.       — Открою секрет: я всегда скалюсь, парень, ты не единственный. Мои родные давным-давно перестали беспокоиться обо мне, потому что я взрослый человек, способный трезво оценивать свои возможности. И я не имею привычки слепо потакать своим желаниям, так что, даже если бы у нас с тобой было назначено десять встреч, и я плохо себя чувствовал, я бы не сдвинулся с места. Прекрати забивать голову какой-то херней, ладно?       — Вы злитесь потому, что я беспокоюсь, или потому, что Вы можете выглядеть чуточку слабым? Бён был готов убивать: хмурые брови почти сошлись на переносице, он прищурился и стиснул челюсть что есть сил, буравя его взглядом. Чанёль стушевался, но на мгновение улыбнулся и попытался замять ситуацию. Собеседник не оценил:       — Ты нарываешься на грубость, Чанёль. Имей в виду, что я сдерживаюсь из последних сил, а терпение никогда не было моей сильной стороной.       — Я удивлён, что Вы вообще меня с самого начала не послали, — буркнул Ёль, обращая внимание на поднос.       — Я посылал в мягкой форме, чтобы ты потом сопли на кулак не наматывал. Видимо, ты не заметил. Я учту, что с тобой надо быть грубее, — Ёль вскинул взгляд, абсолютно не понимая, что сейчас происходит. Мужчина по-прежнему был непреклонно раздражен, а может, даже зол. — Я не приемлю подобного отношения к себе, ясно? Не нужно жалеть меня и беспокоиться обо мне.       — Вы слишком тяжело воспринимаете такие вещи, — нахмурился Ёль. — Ладно, я постараюсь больше не проявлять к Вам подобные нормальные человеческие чувства, — мужчина закатил глаза, наконец обращая внимание на остывающий бургер. — Вам не кажется, что иногда Вы слишком яро отрицаете нормальные вещи и бываете категоричны, когда случаются такие моменты?       — Ты на кого вообще учишься? У нас что, коллоквиум? Минутка самопознания или ты собираешься вырыть мне яму прямо здесь, в Маке? — фыркнул Бён. — Запомни, Чанёль: не важно, как ты реагируешь, важно, чтоб било больно и сбивало с толку. Пак поджал губы, понимая, что всё намного сложнее, чем казалось. Мужчина абсолютно не приемлет ничего связанного с простейшими банальными чувствами типа беспокойства, заботы, возможно даже ласки. Ёль как-то читал книгу про психологические травмы и поведение, он догадывается, что могло так повлиять на характер мужчины, но будет ли правильно копаться во всём этом прямо здесь и сейчас? А будет ли вообще правильным касаться этой темы? Если Бён такой закрытый и отверг заботу своих родных, то он точно не станет не то что принимать от него заботу — даже разговаривать об этом! Но ведь нужно было как-то отреагировать, не дать теме окончиться. Мужчина должен был понимать, что, если вдруг что-то случится, то к нему можно обратиться за помощью. Потому что Ёль может помочь.       — Вы типа Северус Снейп, да? — шепотом вопросил Ёль спустя какое-то время молчания. Картофель фри был опасно сжат в чужих пальцах и застыл у рта. Бён на мгновение закрыл глаза, полностью напрягшись, и Ёль сильно занервничал, опасаясь не только за своё здоровье, но и за их отношения. Мужчина явно перебирал свои лучшие колкие уничтожительные фразы, но вдруг его плечи расслабились, а картофель-таки добрался до чужого рта.       — Какой же ты упёртый, — вздохнул Бён, поднимая взгляд на парня. — Нет, и прекрати уже копаться во мне. Я не собираюсь раскрывать тебе всю подноготную одним махом. Чан смущённо опустил взгляд, чувствуя, как опалило стыдом грудную клетку. Какое-то время он просто задумчиво ел остывший бургер, а потом вдруг застыл и совсем поник, понимая, что они с Бёном слишком разные. Как такое возможно: человеку же нужна забота! Человек нуждается в теплоте! Иногда ведь нужно, иногда даже хочется! От этого не сбежать. Человек не может контролировать всё, в том числе и свои эмоции. Бён, поймав волну его настроения, едва слышно зарычал, и Ёль смущённо поднял на него взгляд.       — Я сейчас кое-что скажу, только Вы не обижайтесь и не бейте меня, ладно?       — Посоветуешь мне какую-то психологическую книжку — и я больше никогда с тобой не заговорю, Пак Чанёль, ты меня понял? Парень покраснел в мгновение ока и закрыл рот. Бён устало откинулся на спинку стула, глядя на него как на какое-то диковинное существо: с интересом и открытым неодобрением. Он не понимал, сколько ещё можно мусолить эту тему. Чанёль извинился, и мужчина возвёл глаза к потолку в голос спрашивая: «ну и за что мне это, а?» Чанёль покраснел ещё больше и совсем сжался, чувствуя себя неловко из-за того, что докопался до чего-то, к чему у него ещё нет доступа. Глупо подбирать ключ, не видя замка. Медленно они перевели разговор на другую тему. А спустя время Чанёль сознательно затронул тему диплома, пытаясь доказать необходимость внедрения системы электронного документооборота в отдел. На примере одной из программ они стали разбираться в этой теме, одновременно проверяя в интернете всё то, что обсуждалось. Ёль даже нашёл какое-то видео на ютубе и удивил мужчину своими проводными наушниками.       — Классика наше всё, — усмехнулся парень, подавая провод Бёну. Сидеть, перегнувшись через столик, было немного неудобно, но именно так Чан почувствовал, насколько горячая кожа, когда случайно столкнулся с чужой рукой. Бён буквально горел и чувствовал себя заметно хуже, чем несколько часов назад. Парень только сейчас понял, что мужчина во время разговора чаще откашливался и даже стал шмыгать носом, у него слезились глаза, из-за чего он часто моргал, и сейчас ему требовалось прикладывать усилия, чтобы понять, о чем говорится в видео. Бён совершенно точно дерьмово себя чувствовал.       — Господин Бён, — позвал его Чан, откладывая свой наушник, — поехали домой? Тот цокнул, но сделать такое выражение лица, как раньше, ему уже не удавалось. Чанёль обеспокоенно отодвинул от себя телефон, собрал их подносы и отошел к урне. Мужчина натягивал на плечи пальто, но подниматься не спешил. Ёль вдруг испугался: а вдруг ему так плохо, что он не сможет встать, но Бён со вздохом поднялся и натянул одну из перчаток на руку.       — Пойдём? Уже находясь в салоне автомобиля, пока он прогревался, Бён расслабился на сидении и откинул голову на подголовник. За всё время учёбы Ёль не видел его простуженным ни разу. Ни одного чёртового раза!       — Мне кажется, Вас вчера продуло из-за двери. В машине, — тихо произнёс парень, — мне очень жаль, господин Бён.       — А мне нет, — на удивление легко отозвался Бён, правда, сразу же закашлявшись. — В общежитие?       — Нет. Мужчина открыл глаза и, нахмурившись, уткнулся в него взглядом.       — А куда?       — К Вам домой, — твёрдо произнёс Ёль, нисколько не смутившись произнесённого. Бён вздёрнул бровь, но даже в таком состоянии он не выглядел комично. — Я серьёзно, господин Бён, я не стану спокойно отправляться в общагу, зная, в каком Вы состоянии. Вдруг что-то случится?       — Я не маленький ребенок, — напомнил мужчина, фыркнув.       — Разумеется, нет, и я говорил не о том, что Вы не сможете о себе позаботиться, а о дороге. Мало ли что может случиться, поэтому мы доедем до Вашего дома, а потом я спокойно сяду на какой-нибудь транспорт и доберусь до дома.       — Ты понимаешь, насколько по-идиотски это звучит?       — Это называется забота и беспокойство, господин Бён, — усмехнулся Чан, — всё, как Вы любите!       — Раздражаешь, — вздохнул тот, но всё-таки вывернул руль в противоположную от общежития сторону.       — Не раздражаю, а привожу Вас в чувства, — назидательно произнёс Чанёль. Бён фыркнул, но промолчал, концентрируясь на поездке. Фонари достаточно освещали дорогу, но мужчина всё равно был напряжен. Ёль насторожился и сам, даже не замечая, как сжал руки в кулаки. Ехать пришлось не так уж и долго, но обоим показалось, что прошло не меньше часа. Бён едва ли смог выйти из машины — вывалился, захлопнул дверь и устало упёрся в неё рукой. Чанёль даже не стал осматриваться вокруг — сразу обошёл машину и стал перед мужчиной, обеспокоенно наблюдая за стремительно бледнеющим лицом.       — Ладно, — попытался бодро произнести он, — возможно, я переоценил свои возможности. Пойдём.       — Я же собирался…       — Я не позволю тебе в половину девятого лазить по городу, — твёрдо произнёс Бён, — не заставляй меня тратить силы на споры, Чанёль. На диване поспишь — он от этого не развалится.       — Просто…       — Закрой рот. Недовольно поджав губы, Чанёль последовал за мужчиной в подъезд. Оставаться у него на ночь было несколько неправильно. Он не предполагал попадать в такую ситуацию, но и оставить Бёна почему-то было беспокойно. Вдруг ему станет хуже?.. В конце концов, метро работает до одиннадцати часов, главное только понять, куда идти, но с этим ему может помочь интернет. Бён открыл дверь, прошёл в коридор и первое, что он сделал — это сел на небольшое кресло, переводя дыхание. Чанёль скривился, когда мужчина сухо закашлялся и принялся стягивать пальто. Быстро сообразив, парень помог ему выбраться из верхней одежды и разделся сам. Подтянув рукава, он едва справился с желанием помочь мужчине подняться и попросил его отправиться отдыхать. Разумеется, это было пропущено мимо внимания. Сначала мужчина сопроводил его на кухню, оставив присматривать за газовым чайником, а потом занялся поиском сменной одежды и постельных принадлежностей. О том, что он всё-таки собирается поздно вечером уйти, Ёль промолчал. Кухня была небольшой, но без лишней мебели. Классическая кухонная мебельная атрибутика: стенка (кухонные тумбы, шкафы и так далее), небольшой обеденный стол, несколько стульев, холодильник, микроволновка были расставлены по периметру с умом, занимая минимум места, оставляя достаточный проход. Комната, исполненная в светлых тонах, полностью компенсировала затемнённый свет — он равномерно рассеивался по кухне, и не было ощущения темноты. Коридор был небольшим, но Ёль заметил как минимум три-четыре комнаты, это должны были быть туалет или ванная комната, гостиная, разумеется, спальня Бёна и что-то ещё. Двустворчатые двери с затемнёнными стёклами явно вели в гостиную, но на момент появления Ёля в доме они были прикрыты. Мужчина появился на кухне в той же одежде. Он достал две небольшие чашки, заварил чай и плюхнулся на стул, подняв на парня усталый взгляд.       — Туалет в конце коридора, стеклянные двери — гостиная, дальше спальня, ещё дальше слепая зона. Там мусор, который я никак не решусь выбросить. Чан кивнул, мол, всё понял, и следом же спросил, будет ли мужчина что-то принимать из лекарств. Бён кивнул, чтобы лишний раз не тревожить горло, дождался, пока закипит чайник и оставил Ёля одного. Парню было ужасно неловко находиться в чужом доме в одиночестве, но он не хотел думать, что это было неправильное решение. Разумеется, у мужчины не было сил спорить с ним, он очень устал и, вероятно, просто хотел поспать, а Ёль настоял. Это было глупо, но вскоре он понял, что необходимо. Когда мужчина не появился ни пять, ни через десять минут, а чай уже стал заметно остывать, Чан поднялся с места и медленно двинулся вниз по коридору. Дверь в спальню была открыта. Мужчина сидел на кровати в футболке, подмышкой у него был градусник, а сам он прислонился боком к изголовью кровати, на которой лежала убранная в сторону подушка и смятый свитер. Он приоткрыл глаза, когда Чан коснулся прохладными руками его запястья. Не говоря ни слова, подал ему градусник и снова прикрыл глаза, нахмурившись от накатившей слабости.       — Тридцать восемь и шесть, — оповестил Ёль, глянув на градусник так, словно это он виноват в происходящем. — У Вас есть жаропонижающее? Где у Вас лежат таблетки?       — Не суетись, — цокнул Бён, не открывая глаз. — Слева от холодильника в шкафу коробка, найдёшь? Таблеток было много, но каждая вторая пластинка почему-то совсем не была той самой необходимой. Наконец, найдя знакомое название, Чанёль наполнил стакан водой из фильтра и вернулся в комнату. Теперь Бён сидел ровно, приложив ладонь ко лбу. Чан оставил пластинку с водой на тумбочке и поднял свитер, быстро складывая его, пока мужчина поднялся с места, чтобы выпить таблетку.       — Под вечер всегда становится хуже, — тихо произнёс Ёль, — если что, я опять Вас потревожу, ладно? Мало ли что случится.       — От температуры ещё никто не умирал, — усмехнулся мужчина, плюхаясь на любезно расстеленную Паком постель.       — Надеюсь, температура спадёт, и Вы нормально поспите. Бён, несмотря на самочувствие, взглянул на него так, что Чанёль поднял руки и попятился к двери. Пожелав спокойной ночи, он вышел из комнаты, не закрывая дверь на всякий случай, и двинулся в гостиную. Мужчина, судя по всему, чтил минимализм: приятные мягкие оттенки встретились на полу, диване, нескольких креслах и тумбочках; естественно имелся и телевизор. Была и пара картин, а ещё плотные узорные шторы. Ёль быстро переоделся в обычные чёрные штаны и того же цвета футболку. Она была чуть шире в плечах, чем нужно, но он всё равно улыбнулся, поглаживая приятную на ощупь ткань. Пак никогда не мог понять, почему люди придают значение вещам любимых людей и всё равно, попав в такую ситуацию, не мог понять своих чувств. На кухне нужно было выключить свет и помыть за собой кружку, поэтому парень двинулся туда, заметив уже тёплый чай — это никуда не годилось. Чанёль нагрел чайник снова, сделал чай и двинулся в чужую спальню. К тому времени Бён уже спал. Ёль аккуратно поставил чашку на тумбочку около полупустого стакана и двинулся к выходу из комнаты, напоследок внимательно оглядев помещение. Справа от входа у стены стояла двуспальная кровать и две тумбочки по обе стороны от неё, примерно через метр с небольшим было зашторенное окно; слева от входа у стены стоял шкаф, рядом с ним несколько книжных полок и рабочий стол. Таким образом, Бён, работая над чем-то, сидел напротив кровати. Расстояние между мебелью было тоже небольшим — не больше двух метров. Просто, но определённо с соблюдением каких-то правил. Окна в комнате, кстати, с самого начала были почему-то плотно зашторены. Какое-то время Чанёль просто сидел на диване, борясь с желанием наплевать на всё и лечь спать, и вскоре поддался требованию организма. Перед этим Чан ещё раз сходил к мужчине, отметил, что его лоб уже не такой горячий, как раньше, и вернулся в гостиную. Сон был беспокойным: парень несколько раз просыпался из-за чужого кашля. И пусть стены приглушали звуки, из-за открытых дверей всё-таки доносилось чужое хриплое и тяжелое дыхание. В последний раз, когда Ёль испуганно дёрнулся, просыпаясь, он понял, что так просто это оставлять нельзя — горло, вероятно, сильно першило, но Бён почему-то ничего не делал, чтобы смягчить приступы кашля. Чайник закипел быстро, потому что в нём было значительно меньше воды, чем до этого. Всё же мужчина навещал кухню — не могла же она испариться. Чай был горячим, пить его сразу было нельзя, а из комнаты снова послышался кашель. Двери шкафчиков нисколько не скрипели, беззвучно раскрываясь перед Ёлем. Пиала — вот, что он искал. К тому моменту, как парень зашёл в комнату, Бён сидел на кровати, приложив к груди ладонь. Чан быстро перелил часть чая в пиалу и присел рядом с мужчиной, оставляя всё на тумбочке.       — Какого чёрта ты поднялся? — прошептал мужчина. — Иди спать.       — Сейчас пойду, — успокаивающе произнёс Чан. — Вам надо выпить что-то тёплое. Чай пока горячий, но скоро остынет и Вам должно стать легче. Бён непоколебимо потребовал, чтобы он отправился спать, вдобавок хмуро взглянув на него из-под спустившихся на глаза волос.       — Прекратите уже, — шепнул Чанёль, потянувшись за пиалой, — у Вас першит в горле, больно и тяжело дышать. Я что, по-Вашему, никогда не болел? Это всегда помогает, поэтому просто выпейте, и мы оба быстро заснём. Пак передал пиалу и двинулся к окну, чтобы открыть его на проветривание. Мужчина ненадолго закашлялся и вскоре смог свободно дышать, устало прислонившись к изголовью кровати. Чан стоял у окна, вглядываясь в проезжающие мимо или выезжающие из парковки машины. Морозный воздух быстро проник в комнату, понадобилось не больше пяти минут, чтобы проветрить помещение. Чанёль закрыл окно, но не стал зашторивать его и повернулся к мужчине — тот измерял температуру.       — Сколько? — вопросил Чан.       — Тридцать семь с небольшим, — отмахнулся тот. Однако Чан не стал игнорировать услышанное и нагло вытащил градусник из чужой ладони.       — Тридцать семь и семь, — возмущённо проговорил парень. — Это у Вас как «с небольшим» считается?       — Прекрати это делать, — скривился Бён, недовольно взглянув на него. — Что ты здесь устраиваешь? Вот как? Значит, это Чан здесь что-то «устраивает»? Чанёль посмотрел на него так, словно его только что оттолкнули. Он абсолютно не понимал, как можно отрицать обычные бытовые вещи! Это же нормально — заботиться, проявлять беспокойство! Парень всё никак не мог осознать, что Бён в этом не нуждается, что он сам в состоянии проконтролировать своё самочувствие и, в случае чего, позаботиться о себе. Он не понимал, как это с ним произошло — это перестройка сознания, не пропускающая заботу и раздражающая мужчину при малейшем её проявлении.       — Что за ребячество, господин Бён? — раздраженно вопросил Чанёль. — Вы как будто не понимаете элементарного: чем быстрее Вы выздоровеете, тем меньше будет поводов для заботы и всего того, что Вам так неприятно. Даже самые сильные и стойкие люди иногда болеют, и они должны найти в себе силы принять то, что могут им дать другие люди.       — Во-первых… — начал было мужчина, но не тут-то было!       — Нет! — выставил указательный палец Пак. — Даже не пытайтесь! Мне всё равно, что Вы там за эти миллисекунды придумали в своей гениальной голове — я останусь при своём мнении. Судя по Вашему ярому отрицанию заботы проблема касается не только Вас, но и меня. Бён вздёрнул бровь, надев маску равнодушия на бледное, покрывшееся испариной лицо.       — В отличие от Вас я нашёл в себе силы признаться и себе и Вам, что боюсь совершить ошибку, а Вы — нет. Вы боитесь довериться мне, показать, что Вы тоже можете быть слабым в силу обстоятельств, — Чанёль покачал головой, словно неверяще взглянув на мужчину. — Я скажу Вам, что напрасно. Я не лезу в Ваши взрослые проблемы, я послушался Вас вчера вечером и заткнулся, но в таких ситуациях я действительно могу позаботиться о Вас. По-моему, это вообще всё, что я могу делать в наших с Вами непонятных отношениях, потому что большую часть обязанностей Вы почему-то взвалили на себя, — Чанёль отвёл глаза и встряхнул вспотевшие ладони. — Извините, что повысил голос и спасибо, что выслушали. Я, может, и идиот, и слишком молодой для Вас, но если мы хотим построить хоть какие-то отношения, то придётся чем-то жертвовать. Предлагаю Вам начать с сегодняшнего дня: если Вам что-то будет нужно — просто позвоните или напишите сообщение, я вряд ли уже смогу заснуть. Отдыхайте. Пак выскочил из комнаты, даже не думая, что Бён захочет что-то сказать. Зло зашипев на себя за несдержанность, Чанёль накрыл лицо ладошками и плюхнулся на диван. Может, он и повёл себя как идиот, но это действительно стоило разъяснить. Если уже до Ёля допёрло, что нужно быть честными друг с другом и в чем-то уступать, то Бён, будучи человеком, имевшим отношения, должен это понимать лучше него. Чтобы успокоиться окончательно, Чанёль какое-то время постоял у раскрытого окна, а потом вернулся на диван и сжался под одеялом. Телефон пискнул совершенно неожиданно, разрывая тишину комнаты. На часах было почти шесть утра. Чанёль смущённо улыбнулся, облегчённо откладывая телефон на тумбочку. Спасибо за чай — 05:43, Бён