Дипломник

Просыпаться абсолютно не хочется. Волосы, подверженные влиянию чужих пальцев, оказываются мягко растрёпаны и отведены в сторону. А теперь мягкие теплые губы касаются его лба, едва ощутимо носа и губ. Приходится подаваться вперед, слепо тянуться к чужим, почему-то ускользающим от него губам. Парень недовольно открывает глаза, глядя на улыбающегося мужчину.       — Ловушка, — говорит он. Чанёль недовольно вздыхает и подтягивает себя ближе к Бёну, буквально заваливаясь на него, полностью перебираясь на вторую часть кровати. Мужчина усмехается, но ничего не говорит, обнимая его обеими руками. Он не против полежать так ещё немного до того момента, как мужчина говорит, что уже девять часов утра и пора бы ему сходить поесть.       — Сколько? — хмурится Ёль.       — Девять, — откликается мужчина. — Ты проспал сутки. Почти.       — Сегодня воскресенье, — глухо констатирует парень. — Господи, какой кошмар. Ты вчера что-то ел? А сегодня? Или ты ещё не поднимался?       — И вчера, и сегодня поел, всё нормально, Ёль. Ты устал и, я надеюсь, хорошо смог отдохнуть.       — О да, — стонет Чанёль, — я определённо выспался и хочу есть.       — Я приготовил тебе поесть.       — Спасибо. Задрав голову и коротко поцеловав мужчину в подбородок, парень медленно сел на кровати. В голове что-то словно переключилось, стоило ему принять сидячее положение. Всё внутри перевернулось и голова так пошла кругом, что пришлось прикладывать ладонь ко лбу. Словно это могло бы остановить головокружение, — мысленно закатил глаза Ёль. Спустя несколько минут он уже был в состоянии подвинуться к краю и подняться на ноги. Сильно потянувшись всем телом, Чанёль глухо застонал от хруста суставов и подошёл к шкафу взять одежду.       — Посидишь со мной на кухне? — вопросил он, выходя из комнаты, наперед зная ответ.       — Разумеется, — послышалось ему уже около ванной. Завтра понедельник, — пронеслось в голове, вынуждая Ёля застонать от недовольства. Он проспал выходной. А ещё они проебали четырнадцатое февраля — круть! Сняв с себя вещи, парень двинулся к душевой. Первые холодные капли сменились на теплую воду, стекая по всему телу, заставляя медленно просыпаться. Тело болело. Парень понял это, когда начал мыться. Мышцы протестовали, отдаваясь глухой тягучей болью. Он отчего-то замер, оглядывая намыленную ладонь, а потом прислонил её к груди и прикрыл глаза. Сердце билось быстрее нужного, и Чанёль вдруг почувствовал себя настолько уставшим, что даже опёрся рукой о стенку кабинки. Вот сейчас уже всё было серьёзно. Пак включил воду, камнем застыв под струей, стараясь не двигаться до того, как почувствует, что уже можно выходить. Голова закружилась, стоило ему наклониться, чтобы надеть бельё. Чанёль даже не стал вытираться полотенцем, вместо этого сел на крышку унитаза и приложил к влажной груди ладонь. Сердце колотилось так, словно он физически нагружал тело. Видимо, бессонная ночь до этого и эмоциональный всплеск не смогли пройти мимо. Даже с учётом того, что Ёль хорошо выспался, тело выражало протест против подобных, как позавчера, экзекуций.       — Ты заснул что ли? — вопросил Бён, немного приоткрывая дверь. — Что такое?       — Ничего, — покачал головой Ёль, так и не подняв глаза, — просто устал. Сейчас успокою сердце и выйду. Мужчина стянул полотенце, висящее на чужом колене, и положил его на мокрые волосы парня, медленно собирая влагу с прядей. Чанёль прикрыл глаза. Постепенно ему стало лучше, но за это время мужчина успел вытереть и спину, ноги и даже немного грудь с животом.       — Ну? — вопросил Бён, присев перед ним. — Ты как?       — Хорошо, — слабо улыбнулся парень, повторяя, — хорошо. Поднявшись с места, Ёль двинулся к раковине. Ему понадобилось не больше пяти минут, чтобы окончательно привести себя в порядок и одеться, но на кухне он всё-таки устало плюхнулся на стул. Мужчина пил кофе, осматривая его потускневшее лицо, пока парень занялся поздним завтраком.       — Завтра последний день?       — Да, — Бён фыркнул, — наконец-то! Задолбало уже слушать этих нервных детей.       — Как хорошо, что мне не пришлось выступать на конференции.       — Придётся, — откликнулся мужчина, — к диплому прилагается статья, тезисы и в дополнительные баллы входит выступление. Я не позволю тебе получить ниже среднего.       — Какая разница, какой балл будет в дипломе? — отмахнулся Ёль. — Я, конечно, не думаю, что там будет всё настолько плохо, но всё же, если ниже среднего, то ладно. Я не хочу расстраиваться из-за этого.       — Разумеется, ты не будешь расстраиваться от того, что у тебя будет выше среднего, — закатил глаза Бён.       — Мы говорили о тройке, — напомнил Чанёль с набитым ртом.       — Это ты говорил о тройке, а я говорю о четвёрке.       — Ты нестерпим.       — Да я ангел во плоти, — усмехнулся мужчина, немного приподняв уголок губ. На улице было солнечно, поэтому в комнате было светло. Ёлю вдруг ужасно захотелось, чтобы они жили с солнечной стороны. Каждое утро он мог бы видеть, как мужчина жмурится от лучиков или наоборот позволяет солнцу ранить глаза. А может быть, он стал бы отсаживаться подальше? Или же вовсе перестал садиться напротив парня, а рядом с ним? Бён отставил чашку на стол, продолжая наблюдать за тем, как бессовестно залип на нём Чанёль. В груди потеплело у обоих, вдруг захотелось поцеловать эти губы, почувствовать тяжелый привкус кофе на чужом языке или вдохнуть запах варенного кофе, которым пропитался мужчина. Есть не хотелось — хотелось любить. Чанёль моргнул совершенно неожиданно. Мысленно смазал с лица глупое выражение очарованного ребенка и опустил взгляд на чужие плечи, закрытые тканью чёрной футболки с большим, чем нужно, вырезом. По-домашнему растянутая, она вызывала в Ёле столько чувств, что перехватывало дыхание. Просто потому, что это Бён. Такой… какого он никогда больше не встретит. Подобные люди встречаются редко… Парень опустил взгляд, продолжая вяло пережевывать завтрак. Да, он кажется идеальным, замечательным, великолепным, до ужаса харизматичным и правильным, но это не так. У Бёна тоже есть недостатки, от которых он не сможет отказаться так быстро. Вне сомнений, мужчина за вчерашний вечер смог перетереть внутри себя всё, что нужно, прийти к какому-то умозаключению и тому подобное, потому что это Бён. У него всё под контролем, в том числе и моральная составляющая его жизни. На самом деле, Чанёль понимал его: несмотря на то, как стремительно ворвался в его жизнь Пак, мужчина всё равно не смог свыкнуться с мыслью, что он будет с ним иметь что-то больше, чем свои фантазии. Разделять чужую жизнь сложно, а понимать её ещё сложнее, чем разбираться в ней. Бёну просто некогда было свыкаться с мыслью, что он может доверить себя кому-то. У него никого не было — он оттолкнул от себя всех. Мужчина слишком долго жил по принципу «доверять только себе» и теперь это касалось не только моральной части, но и физической. Чанёль не мог его винить в таком отношении к людям и недоверии к нему, но винил. Винил, потому что ему было неприятно и больно понимать, что мужчина не может переступить через себя. Только сейчас он понял, что для этого нужно время. Бён старше него, опытнее, самодостаточнее, сильнее в психологическом плане и именно из-за последнего пункта он не сможет отказаться от этого принципа так быстро. И даже зная, как тяжело справиться со всем этим и приспособиться к чужому человеку, Ёль продолжал его винить, потому что хотелось сразу и быстро. Не ждать, а получить всё и одним махом и чтобы понадежнее было, чтоб без предательств и подобных ситуаций, как позавчера.       — Я так много от тебя требую, — прошептал парень, перестав есть уже как несколько минут. — Ужасно себя из-за этого чувствую и ненавижу. Мужчина ничего не говорил, возможно, что-то обдумывал, но Ёль не мог проверить — стеснялся поднять взгляд.       — Я из тех людей, которые пытаются искоренить недостаток, если он мешает их жизни, — спокойно отозвался Бён. — Я уже дважды обосрался с «доверием» и больше не хочу так попадаться, но…       — Тебе трудно, — перебил Ёль. — Трудно, тяжело поверить в то, что ты можешь кому-то доверить себя, что кто-то может бескорыстно что-то делать ради тебя и для тебя. Тебе сложно переступить через это, потому что у тебя не было возможности представить меня рядом с собой. Ты ведь и не думал, что я когда-то обращу на тебя внимание, верно?       — Послушай…       — Я ненавижу себя за то, что обижаюсь на тебя, виню тебя в том, что ты так поступаешь, хотя я прекрасно представляю, через что ты проходишь. Проблемы с доверием не только у тебя, — отметил парень, осторожно взглянув на мужчину, — просто рядом с тобой я всё время чувствовал себя в безопасности. Ты так умело доказывал, что мне нечего бояться, что я даже не заметил, как поверил в это. Прошло всего четыре с половиной месяца, а мы уже на той стадии… Раньше бы я себе такого не позволил не то что с мужчиной — с девушкой. Ты так прочно влился в мою жизнь, всё порушил и отстроил так, чтобы я ни в чем не сомневался и не нуждался. Ты не только мой парень, ты мой советчик, мой друг, ты практически часть меня. Я доверяю себя тебе больше, чем кому-либо другому. И именно поэтому я не понимал, почему ты не можешь… почему тебе так сложно понять (казалось бы) простые вещи, ведь я же смог! Я смог довериться тебе, а ты не можешь, забываешь, у тебя в голове даже мысль о том, что кто-то может переживать, беспокоиться и делать что-то ради тебя совершенно не возникает. Я прошел через всё это так быстро и уверенно, потому что ты вёл меня за руку и всё объяснял, а тебя вести некому. Я обижался и винил тебя в том, в чем нельзя винить. Это моя вина, что я недостаточно силён для того, чтобы вызвать у тебя доверие. Да, конечно, здесь дело привычки, но ещё и в том, что я недостаточно сообразителен для того, чтобы… оказаться той самой фигурой в твоей жизни, которой можно довериться и объясниться. Мне так жаль, — голос сорвался, и Ёль накрыл рот рукой. Поднимать взгляд на мужчину абсолютно не хотелось. Было ужасно стыдно за то, что он чувствовал, что позволял себе плохо думать о нём. Бён сыграл огромную роль в жизни Чанёля, показал, как надо чувствовать себя в здоровых отношениях, а что сделал Чанёль? Он принял всё, что ему дали, а взамен не отдал ничего.       — Ты можешь винить меня в этом — это нормально, — наконец, произнёс мужчина. — Те ситуации, которые с нами происходят, тоже. Не бывает «идеально» — бывает «так, как получается». Тебе не нужно винить себя в том, что ты чувствуешь по отношению ко мне. Если я повёл себя, как ублюдок — значит…       — Это не так!       — Дослушай же меня, наконец! — взорвался мужчина. — Проблемы с доверием решаемы, для этого просто нужно время для осознания. Каждый человек воспринимает это по-разному. В силу своего возраста и неопытности в отношениях ты не знаком с понятием предательства. Ты не знаешь, что такое переживать всё это в одиночестве и не знаешь, как каменеет сердце после стольких неудач. Мне тридцать три года, моя жизнь полна подводных камней, я стараюсь сдерживать всё дерьмо внутри себя, но часть всё равно вырывается. Я думаю, что это нормально. Я хочу думать, что это нормально и не навредит тебе, но вот, смотри, к чему мы пришли. Бён прикрывает глаза лишь на мгновение, а открывает их уже пустыми, безэмоциональными, как и всегда. Как обычно. Чанёль восхищается его способностью контролировать себя, сдержанность буквально охраняет его жизнь — это парень понимает лучше чего-либо другого. Но ведь люди должны чувствовать. Мужчина такой же эмоциональный, как и Пак, только сдерживает всё внутри себя, не позволяя выпустить эмоции наружу. Подводные камни.       — Я вижу только то, что ты хочешь мне показывать, — ошарашено произносит Чан. — Всё это время…       — То, что ты видишь — это тоже часть меня. Она адаптирована под все ситуации, которые со мной случались.       — А что внутри тебя? — тихо спрашивает парень. Бён пожимает плечами.       — То, что я хочу скрыть. Там всё то, что мне не нужно или то, что я не хочу никому показывать: ситуации; эмоции, чувства и мысли по поводу этих ситуаций; люди, которые задерживались в моей жизни; моё мнение; эмоциональность; чувствительность и тому подобное, — он казался уставшим, тяжело выдохнул, но смотреть точно на Ёля не перестал ни на секунду. — Есть много вещей, которые тебе стоит обо мне узнать. Во мне много дерьма, и мне жаль, что я признаюсь тебе в этом только сейчас. Но лучше сейчас, чем позже. Маска идеальности всегда разбивается внутрь. Вот как. Теперь это звучит более… человечно?.. Теперь Бён кажется «своим». Таким, с которым не нужно казаться… да, с ним не нужно просто казаться — с ним нужно просто быть. Это всё меняет, — вдруг подумал Чанёль, — то, что я пытался перекроиться под него, чтобы быть достойным и похожим — чушь. Мне ничего не нужно делать. Для мужчины это уже не маска — это то, что называется естественностью. До предела выработанный принцип поведения стал обыденностью, тем, что кажется и является искренним. Это никогда не было маской, потому что поведение Бёна — это продукт самосовершенствования, самореализации. Полная отдача себе и самодостаточность. Ёль знает, каким был Бён в детстве, подростковом возрасте и с какими сложностями он сталкивался, но то, что перед собой видит Чанёль сейчас — вызывает лишь безграничное уважение, гордость и желание стать таким же мощным, только по-своему. Не тупо копируя чужой успех, а вдохновляясь чужим успехом стать лучшей версией себя.       — Ты лучший, — выдохнул Ёль. Бён вздёрнул бровь. — Ой, в смысле… то есть, да, ты замечательный, просто в моей голове сейчас был такой мощный монолог… — парень хохотнул, неловко проведя ладонью по лбу. — Я понял, что ты хотел сказать, и это многое прояснило для меня. И я думаю, что недавно встретился с тем, что ты пытался скрыть: тогда, помнишь, ночью, когда мы говорили о ключах и не только. Мужчина поднимается из-за стола, усмехаясь:       — Такое забудешь. Пак улыбается слабо, но ощущает, как разряжается обстановка вокруг. Сердце больше не сжимает, не давят на грудную клетку чужие слова. Теперь он может спокойно дышать, понимая если не многое, то самое основное.       — Доедать будешь? — интересуется Бён, промыв кружку. Вода льётся, мужчина замер в ожидании ответа.       — Буду. Кран закрывается. Полотенце высушивает чужие мокрые руки. Бён смотрит на него так, словно Ёль нечто большее, чем было до этого. Как будто в его внешности что-то изменилось настолько явно, что теперь он не может его узнать. Руки опускаются, пальцы всё ещё держат полотенце. Бён кажется по-настоящему уставшим и задетым чем-то глубоко внутри.       — Что такое? — на лице проступает беспокойство, Чанёль не спешит притягивать палочки ко рту.       — Ничего такого, чего бы ты не знал.       — Тебе снова плохо? Мужчина подошел к столу поближе к парню, упираясь рукой в столешницу.       — Да, ужасно болит сердце. Ёль вытаращил на него глаза, обеспокоенно заскользив по нему взглядом.       — От чего? У тебя есть таблетки?       — От любви к тебе, — усмехается мужчина, приподнимая его за подбородок, — ты моя таблетка от любого недуга.       — Обалд… Чанёль не успевает договорить, когда его притягивают для поцелуя. Парень опускает палочки на стол, чтобы лучше дотянуться до мужчины, ощущая себя до сумасшествия очарованным. Ну надо же такое ляпнуть! А в груди всё равно всё трепещет и хочется закричать, чтобы выплеснуть всё это наружу и освободить себя от эмоций. Чан чувствует себя до такой степени развороченным, что буквально сходит с ума. Бён ничего не говорит, замечая его взгляд, затуманенный влагой. Парень быстро растирает глаза, чтобы слёзы не вышли наружу и спокойно доедает свой завтрак. Поинтересовавшись, чем вчера занимался мужчина, он получает пожатие плечами и слегка задумчивое выражение лица.       — Ничем сверхъестественным, — звучит ответ. — А сегодня мне нужно добить до конца сборник. Кафедра отправила на проверку перед Печатью.       — А они успеют их собрать в кучу? Там ведь скреплять нужно, подписывать…       — Успеют. До конца конференции точно. Очутившись в кровати, Ёль чувствует себя намного лучше. Укутанный в одеяло, он даже думать не хочет о домашних заданиях и предстоящих сложностях с учёбой. Это кажется таким бессмысленным сейчас. Удивительно, как меняется мнение влюблённого человека: больше не хочется уделять время тому, что раньше интересовало и отбирало много сил. Мужчина садится рядом, опираясь о спинку кровати. Запускает ноги под одеяло, ставит ноут на колени и включает его с тяжелым вздохом. Разумеется, ему абсолютно не хочется чем-то заниматься. Им бы сейчас полежать, отдохнуть от всего произошедшего, особенно Бёну, но… Чанёль думает, что произошедшее довольно проблематично для них обоих. Это сказалось на всех и теперь сомнительно, что получится спустить всё с рук так быстро. Для всего нужно время, как говорил мужчина. Паку хочется верить, что им удастся избежать проблем в дальнейшем, но он понимает, что они довольно разные люди. К тому же, оба теперь кажутся несколько… «проблемными». Парень не хочет признаваться, что немного расслабился после того, как понял, что Бён тоже имеет некоторые трудности в общении. Почему-то он не кажется теперь обузой или тем, кто принимает помощь в одностороннем порядке. Это смягчает его нежную натуру. В помощи нет ничего плохого, но не каждый умеет её принимать. Если бы это касалось каких-то обыденных, бытовых вещей, то Чан бы это понял и не стал настаивать, но ситуации, подобные той, не должны быть упущены. А что было бы, если бы они оба были в порядке? Что, если бы они оба были способны строить отношения сразу, скажем, без сомнений и подобных этой проблем?..       — Как бы развивались наши отношения, если бы мы были психологически здоровыми людьми? — тихо спрашивает парень, поднимая взгляд на Бёна.       — Не бывает психологически здоровых людей, Ёль, — усмехается мужчина, продолжая редактировать сборник статей.       — Разве?       — Я так думаю, — откликается мужчина. — Все люди в жизни сталкиваются с ситуациями, которые накладывают отпечаток на их жизнь и мировоззрение. Думаю, есть люди, которые просто смогли с этим справиться и отложили на дальнюю полку, но такое бывает редко. Зачастую ведь всё начинается с детства, а оттуда уже все проблемы превращаются в снежный ком.       — Тогда людям не стоит заводить семью или строить отношения, если они… ну, немного проблемные. Если родители не совсем морально здоровые, то какими будут их дети?       — Обычными среднестатистическими детьми, — пожал плечами Бён, явно не собираясь прекращать редактирование. — Каждый второй уже в подростковом возрасте ощущает всю бренность человеческого бытия. От этого не избавиться, если ты об этом.       — Нет, я не о решении этой проблемы, я скорее о том, что… ну, неправильно пытаться строить отношения, если ты такой как, скажем, я. Или… Бён вздохнул так тяжело, словно Ёль сморозил ужаснейшую, глупейшую мысль. Мужчина лишь на несколько секунд повернул к нему голову, прекратив работать, смерил его снисходительным взглядом, и вернулся к ноутбуку.       — Ну Бэк, — цокнул парень, легонько толкнув мужчину под одеялом в бедро.       — Это глобальная проблема, Чанёль, а я не эксперт в области психологии и даже не социолог, чтобы размышлять об этом. Слишком много факторов влияет на подобные вещи. Мы можем говорить о группе из двух людей, а можем говорить об индивидууме, — вздохнув, ответил-таки Бён. — Если мы говорим об индивидууме, отдельной личности, то даже если индивид решит все свои психологические проблемы, он не сможет построить хорошие, здоровые отношения с другим человеком, потому что именно тот самый человек окажется психологически нездоровым. Индивид столкнётся с тем, что было в его прошлом, начнутся флешбэки, задавит боль и в конце концов человек начнёт исправлять ситуацию, помогать своему партнёру решать его проблемы. И итог у этого будет не очень.       — Не очень? — переспросил Ёль.       — Плохой-хороший финал, — пояснил мужчина, ненадолго прекращая печатать. — Они разойдутся, потому что один почувствует себя способным перевернуть мир с ног на голову, а второй отпустит, потому что любит и уважает чужой выбор.       — Звучит…       — Жизненно, да? — горько усмехнулся Бён. Чанёль удивлённо обратил внимание на мужчину и даже привстал на локте, чтобы заглянуть в чужие глаза. Мужчина закрылся в мгновение ока, переводя на него равнодушный взгляд, но интонация выдала его с головой.       — Представить не могу, сколько всего могло случиться в твоей жизни, — поджал губы парень. — Прости, я не думал, что вопрос зайдёт так далеко. На долю секунду скривив губы, мужчина покачал головой и снова перевел взгляд на экран ноутбука. Его пальцы быстро печатали, пока с такой же скоростью Чанёля мучили мысли об услышанном. Неужели кто-то смог так поступить с Бёном?.. Это не вписывалось в то представление о мужчине, которое сложилось сейчас, на момент их общения. Разумеется, Ёль не знает, каким был Бён до встречи с ним. Не знает, как и чем жил, дышал, и кем, но это звучало с сильной скрытой болью. Бён промолчал слишком долго, чтобы продолжать эту тему, но он почему-то продолжил. И тогда Чанёль понял, что постоянно пытается оправдать чужие действия и не может думать о Бёне плохо. Первая мысль была о том, чтобы пожалеть мужчину, он бы и мысли не допустил о том, что…       — В первый раз это был я, — внезапно сказал он. — А во второй раз бросили меня. Видимо, карма сработала. Чанёль запретил себе показывать удивление. Он заставил себя спокойно закрыть глаза и угомонить сердце. Было ли это неожиданно? Определённо. Было ли это неприятно услышать? Абсолютно точно. Но это было признание, достойное какого-никакого уважения. Маска всегда трескается внутрь. Больно будет в любом случае.       — Жалеешь?       — Стыдно, — смиренно произнёс Бён. — Не жалею ни на грамм и не чувствую себя обязанным чему-то. Я понял, что поступил неправильно и нечестно, но понял это поздно. Потому что всё, о чем я тогда думал, это пути побега. У меня были отношения на другом уровне: человек был такой высоты, что мне трудно было до него допрыгнуть. Я чувствовал необходимость хоть раз взглянуть на мир с его плеча, но он мне категорически не понравился, когда я всё-таки смог добраться до верха. Это были не те отношения, в которых я мог бы чувствовать себя равным человеку. Меня как котёнка макало в воду, — он усмехнулся, — иногда мне казалось, что человек попросту пытается утопить меня в моей неспособности быть взрослее и лучше, чем я есть. Я сбежал, но я должен был сделать это мягче, чем сделал. В любом случае, спустя годы, я думаю, что поступил правильно, пусть и грубо. Сильные люди ломают, заставляют чувствовать себя ничтожными, а если это люди, которых ты любишь, то неудивительно, что всё заканчивается так, как закончилось.       — Поэтому ты так аккуратен со мной? — тихо спросил Ёль. Мужчина усмехнулся.       — Прошлые дни показали, что я не совсем хорош, как казалось. Если брать в целом, то да. Да, я не хочу поучать тебя, я хочу показать тебе отношения и жизнь такими, какими вижу их я, какими я хочу, чтобы они были. Я не хочу ломать тебя и заставлять прыгать выше головы — это бесполезно и у тебя может образоваться высотная гипоксия, — Пак усмехнулся, открывая глаза. Неизменный человек! — Так что… если вдруг встретишь человека, который будет давить на тебя, то не слушай его, ладно? Ты дорастёшь до всего сам, своим темпом, и тебе совсем не нужно забираться на гору без подготовки, потому что там страшно и опасно.       — Мне не нравится то, что ты сказал, — спокойно произнёс Чан, ощущая, как что-то ухнуло в груди, — поэтому последние предложения я пропущу мимо ушей.       — Как и всё до этого, собственно говоря, — закатил глаза Бён. Ёль долго не продержался: ринулся к нему, буквально вдавливая мужчину в спинку. Совсем не осторожно, тараня, грубо сжимая чужие губы, будто пытаясь сказать: вот наказание за глупости, которые ты говоришь; вот наказание за то, что ты посмел произнести вслух мысль о том, что он уйдёт от мужчины; вот наказание за сомнение в нём; вот наказание за то, какой он взрослый и опытный, но иногда такой глупый.       — Продолжишь в таком темпе и от меня ничего не останется.       — Ты не заслуживаешь дышать, если плохо обо мне думаешь.       — Вот как, — улыбается мужчина, спуская ладонь на его бедро.       — Не будь ты занят, я был бы не против, а так… Цокнув, мужчина коротко поцеловал его в губы, и Ёль немного отсел.       — Тогда… лучше, если люди будут проблемными? — после молчания снова вопросил парень. Бён вздохнул, снова отводя от экрана взгляд.       — С чего ты взял, что так будет лучше?       — Мы с тобой немного проблемные, нам хорошо вместе. Разумеется, ты помогаешь мне намного больше, чем я тебе, но теперь всё немного изменилось. Мы справимся, значит и другие люди смогут справиться.       — Другие проблемные люди любят хреново и находятся на уровне симбиоза, пытаются сожрать друг друга, взять больше, чем берет другой. Они постоянно пытаются найти равновесие, но ничего не получается. Они не разговаривают, не делятся, потому что боятся. Отсюда терпение, замкнутость и напряженность в отношениях. Мало кто станет рассказывать другому человеку, что в детстве он упал на ножи или о том, что его родители были постоянно на грани развода и извращали понятие «семьи» настолько, что это абсолютно отвратило заводить её когда-либо. На такое не каждый пойдёт, боясь быть обсмеянным или же встретить наплевательское отношение от, безусловно, дорогого человека — партнёра. Чанёль задумчиво разглядывал чужое лицо, пытаясь определить, что же всё-таки лучше, но…       — Здесь нет золотой середины, — объяснил мужчина. — Встречаются разные люди с разным прошлым, жизненным багажом и опытом. Кому-то будет комфортно с проблемным человеком, кому-то нет, а кто-то найдёт равного себе. Всё это — нормально, это обыденность. Ничего сверхъестественного в этом нет. Все люди в какой-то мере покалечены, просто кто-то готов ради любви ковыряться в прошлом и открывать доступ к этому самому прошлому, а кому-то и так хорошо, и живут они либо из привычки, либо из-за каких-то обязательств. Опять же, — настойчиво повторяет Бён, — всё слишком закручено и зависит от ситуации, людей, их характера и так далее. Нельзя отследить цепочку. Не существует определённого алгоритма, по которому можно отследить, будет ли тебе комфортно с тем человеком или нет, сможешь ли ты доверить себя ему или же будешь притворяться психологически здоровым, а на самом деле находиться в напряжении и переживать, не в силах рассказать о чем-то личном и серьёзном.       — Но как тогда…       — Командная работа, отдача и взаимность. Достаточно просто любить человека, говорить с ним, решать проблемы и делиться личным. «Так легко и просто?» — отразилось на лице у парня.       — А ты думал в полночь проводить ритуалы, пить козью мочу, нашептывать что-то в полнолуние и выть на луну? — усмехнулся Бён. Закатив глаза, парень стукнул мужчину в плечо и лёг под одеяло, показательно поворачиваясь к нему спиной. Послышался стук клавиш, и Ёль прикрыл глаза, привычно удобно уложившись на кровати. Буквально через несколько минут одеяло немного приподняли и потянули вверх, накрывая открытый участок шеи. Ох. В груди что-то сжалось, сбивая дыхание, и губы сами растянулись в улыбке. Я знаю, и я тебя тоже.