Дипломник

Чанёль просыпается от телефонного звонка. Он устало хмурится, чувствуя боль в теле, но всё равно протягивает руку к тумбочке. Ещё вчера они сходили с Бёном за карточкой и Ёль скинул новый номер подруге и матери, мельком рассказав истинную причину, по которой лишился и карточки и телефона. Правда, он сделал это не для того, чтобы она позвонила ему в восемь часов утра на следующие сутки.       — Нет, — тяжело вздыхает он, накрывая рукой лицо, — почему сегодня?       — Что случилось? — интересуется Бён, заходя в комнату, вероятно, после душа. Чанёль, кривясь, садится на кровати и зарывается пальцами в волосы, потому что у него ужасное предчувствие, от которого моментально напрягается тело и рассудок. Приняв вызов от матери, он ожидает услышать что-то вроде «Доброе утро» или… Звучит совсем не то, что он хотел бы услышать:       — Где ты находишься, Пак Чанёль? — возмущённо кричит женщина. — Мы стоим под твоим общежитием, потому что тебя нет в комнате и дежурный не имеет права впустить нас внутрь!       — Где ты? — непонимающе переспрашивает парень, отбрасывая одеяло с ног. Уже на момент произнесения вопроса осознание пробивает его голову.       — Немедленно возвращайся в общежитие! — кричит она. — Мы не собираемся стоять здесь…       — «Мы»? — уточняет Чанёль, зажимая телефон плечом и быстро пробираясь к шкафу, чтобы незамедлительно начать одеваться. — Ты с отцом? Что вы там вообще делаете?!       — Если тебя не будет через пятнадцать минут — пеняй на себя, Пак Чанёль. Чанёль не сразу понимает, что вызов сбросили. Он опускает телефон на стол и накрывает лицо джинсами, которые были до этого в руках.       — Какого, блять, хера? — дрожащим голосом стонет парень, быстро натягивая на себя вещи: джинсы, носки, свитер поверх «пижамной» футболки.       — Что происходит? — спрашивает Бён, без спроса проверяя последние вызовы. — Что она хочет? Куда она приехала?       — Она возле общаги, — паникует парень, пытаясь натянуть на себя пальто.       — Нет, нет! — останавливает его мужчина, обхватывая лицо ладонями. — Спокойно, Чанёль, всё хорошо. Она может подождать, ты меня слышишь?       — Она сейчас там! — восклицает тот. — С отцом!       — Именно поэтому ты не можешь показаться ей в таком виде, верно? — мягко произносит Бён, медленно забирая из его рук вещь. — Для начала умойся и возьми себя в руки. Подозреваю, что разговор у вас состоится сложный.       — Она приехала с отцом, — бездумно повторяет парень, словно это даёт все объяснения его взвинченному состоянию.       — Я это услышал. Успокойся, Чанёль. Всё под контролем. Иди в ванну, я оденусь и довезу тебя. Да, ему нужно умыться, он понимает это, но руки трясутся, потому что он знает, какими могут быть его родители. Они раскрошат его — всё, что он так долго и тяжело строил в себе будет уничтожено. Он не готов к разговору. Он не справится, если окажется один против них двоих. Не так сильно боится матери, как отца…       — Они стоят там, — шепчет он, замирая около выхода из комнаты. — Мы можем задержаться и тогда всё будет ещё хуже, чем уже есть.       — Позвони подружке, — советует Бён, направляясь к шкафу, — попроси провести их в её комнату, если соседки согласятся, конечно.       — Да, — бездумно кивает Ёль, бросаясь к телефону и направляясь к ванной. Разговор с Карой длится недолго. Девушка в таком же шоке, как и парень, но соглашается провести его родителей к себе. Благо, её соседки ещё в среду уехали в родные города, чтобы стабилизировать себя после случившегося накануне. После звонка Чанёль немного успокаивается, но руки продолжают дрожать от ощущения зависшего лезвия над шеей. Он знает, к чему может привести его взвинченное состояние и попытки хоть что-нибудь объяснить родителям. Это не те люди, которые смогут поменять своё отношение к ситуации после оправданий. Они всегда будут стоять на своём. Он выходит из ванной взволнованный и озадаченный тем, что услышит и должен будет сказать. Бён оборачивается на него, одним махом оглядывая с ног до головы, и качает головой с не терпящим возражений: «Переодевайся». Мужчина подаёт ему другой свой свитер, и уже переодевшись он понимает, в чем дело — он был неаккуратен и облился. Чанёль смотрит на себя в зеркало в прихожей и видит маленького мальчика, у которого нет поддержки, который боится всего на свете, но его заставляют идти на войну. Мужчина, сам того не осознавая, появляется на горизонте и вселяет в Чанёля веру. Вот он, обувшись, выпрямляется и поднимает на него в зеркале взгляд. Сильный, спокойный, уверенный и Чанёль вдруг думает, что чем бы встреча не закончилась, ему есть, куда и к кому пойти. Бён просит его закрыть дверь и выходит первый, чтобы успеть завести машину и прогреть её. Ёль, переживая, как бы ничего не забыть, закрывает дверь и несколько раз хлопает себя по карманам пальто, проверяя, на месте ли телефон. Он заходит в лифт и в этот момент он звонит. На экране — Кара.       — Где ты? — шепотом спрашивает она. — На них уже страшно смотреть. Я понятия не имею, как ты будешь с ними разговаривать.       — Я уже в лифте, меня сейчас подвезут к общаге. Попроси их потерпеть ещё десять минут, — умоляюще протягивает Ёль.       — Дерьмо… Я не хочу туда возвращаться. Я в туалете вообще стою, потому что они достали меня расспрашивать о тебе.       — Что они спрашивали? — едва не закричал парень.       — Про учёбу и про общагу.       — И что ты им сказала?       — Что ты снимаешь квартиру с другом, но периодически появляешься здесь.       — К-кто… — едва выдавил из себя Ёль, — кто тебя просил об этом! — воскликнул он.       — Я не знала, что это секрет!       — Да ты… — а сказать больше было нечего. Зарычав, парень сбросил вызов и вывалился из лифта, бегом направляясь к выходу из подъезда, а потом и к машине. Едва он сел на сидение, как Бён съехал с места, даже не дождавшись хлопка закрывшейся двери. Мужчина вел быстро, но по правилам. Был сосредоточен и в какой-то мере спокоен, пока Ёль, запинаясь, рассказал о разговоре с подругой. Доехать до нужного места труда не составило. Сложность была в том, чтобы найти в себе силы выйти из машины навстречу его родителям, которые вот-вот должны были спуститься после отправленного смс-сообщения.       — Я не могу.       — Можешь, — уверенно возразил мужчина.       — Ты не понимаешь, что такое стоять напротив них. Они прикончат меня на месте. Я даже слова сказать не смогу!       — Чанёль, — обратился к нему мужчина, вынуждая повернуть к нему голову. Едва он это сделал, как чужая ладонь легла на щеку, — что бы они не сказали, как бы себя не повели, что бы они не сделали — я с тобой. Я хочу, чтобы ты вышел из машины и поговорил с ними настолько, насколько это будет возможно. Если зазвучат слова, которые тебе неприятны, оскорбляющие тебя или унижающие, то, запомни, ты не обязан их слушать. Даже если твой уход поставит точку — не бойся и возвращайся ко мне в машину, ты всё понял?       — Ты останешься? — с надеждой произнёс парень. Бён усмехнулся.       — Что за мнение у тебя сложилось обо мне? — наигранно возмутился он, следом быстро целуя его в губы и указывая ладонью на вышедших из общежития родителей. — Тебе пора. Чанёль выходил из машины так, словно ему приходилось сбрасываться с крыши высотки. Асфальт буквально уходил из-под его ног — так сильно он переживал о том, что сейчас услышит. Уже издали видя выражение лица отца и матери он чувствовал, как появляется тошнота. То, чего он так боялся, сбывалось здесь, в неподходящем месте, и прямо сейчас.       — Привет, — едва выговаривает он, сразу отходя на шаг при виде сжавшихся кулаков матери.       — Да как ты… можешь! — восклицает она, сразу обращая внимание на мужа, словно ища в нём поддержку. — Ты заставил нас ждать, Чанёль.       — Мне понадобилось время, чтобы приехать сюда, — аккуратно произнёс Ёль, не отрицая фактов, — до твоего звонка я спал.       — И как тебе спится после твоей лжи? — нетерпеливо вопрошает женщина.       — Но я вам не врал!       — Да как ты можешь?! — едва не задыхается мать, приближаясь. — Пока мы с отцом горбатимся, пытаясь наскрести деньги на твоё существование, ты позволяешь себе такие вещи! Чанёль ничего не понимает, немного отступая назад. Отец меняется в лице, заметив его попытки отойти. Он с силой вцепляется в его плечо, притягивая к себе и удерживая на месте, применяя силу. Парень кривится, но не может найти в себе силы даже поднять на отца взгляд. Он знает: если посмотрит неправильно — от него ничего не останется.       — Мы молимся о твоём благополучии, неустанно работаем, переживаем, а ты нас так разочаровываешь!       — Я не сделал ничего плохого, — шепнул Ёль, укладывая руку на отцовские пальцы, сжимающие его всё сильнее.       — Хорошо думай, прежде чем что-то сказать, — вкрадчиво говорит отец, резко дёрнув его на себя.       — Папа, мне больно, — тихо произносит он, стараясь говорить медленно и аккуратно, чтобы не вызвать открытую агрессию. Отец не реагирует, кажется, даже сжимает сильнее, вынуждая Чанёля скривиться и дёрнуться в сторону. Хватка слишком сильная, мужчина даже не сдвигается с места, снова резко притягивая его к себе.       — Мама, скажи ему, — просит Чанёль, пытаясь распустить чужие пальцы, — мне больно. Я буду стоять на месте, только отпусти меня.       — Терпи, это твоё наказание.       — Да за что?! — восклицает Пак. — Что я сделал не так? Я с отличием закрыл сессию, я стараюсь, мам! То, что я не живу в общаге, ничего не значит. Это никак не отражается на учёбе!       — Почему ты ничего не сказал? Почему ты всё время врёшь?       — А ты спросила меня?! В последний наш разговор единственное, что тебя интересовало, это моя учёба! Ты не поинтересовалась моим здоровьем, хотя я болел! Во вторник у нас в корпусе был пожар, но ты даже об этом не знаешь! Половина студентов вернулась к своим родителям, а ты даже не позвонила мне, хотя об этом оповещали родителей.       — Мне никто не звонил! До вчерашнего дня я ничего не знала! — отрицает всё женщина. — Не ночуешь в общежитии, мне звонят с кафедры какие-то люди, говорят о тебе плохие вещи, и ты придумываешь какой-то пожар, чтобы оправдать своё отсутствие! Что я должна делать по-твоему? — кричит мать.       — Говорить со мной, мама! — кричит Чанёль, пытаясь отпихнуть от себя отца. —  Звонить мне периодически, проявлять инициативу, чтобы я не мучился вопросом, наплевать ли тебе на меня. Нам нужно говорить, чтобы не было таких ситуаций, — договаривает он, дёргаясь. Разговор только начался, а он уже дрожит от несправедливости и сцепляет зубы от боли.       — Стой смирно! — нетерпеливо произносит отец.       — Ты делаешь мне больно!       — Прекрати врать! От доносящихся с трёх сторон вскриков болит голова. Они не слышат друг друга! Чанёлю так сильно хочется рыдать… Он буквально раскалывается на куски, понимая, что не сможет ничего добиться. Какая же ошибка — появиться здесь! Он должен быть в безопасности, дома, со своим мужчиной под боком на кровати. Он не должен терпеть к себе такое отношение! Стоит отцу второй рукой захватить ворот пальто, встряхивая его, как в грудную клетку сдавливает от ужаса прошлого, которое настигает его в одно мгновение. Теперь он тот маленький мальчик, который до крика боится вылезать из-под кровати, потому что везде кричат родители и его пытается вытащить за пятки сестра, чтобы перепрятать в другом месте. Но он не маленький! Не маленький! Он уже взрослый парень, и он абсолютно точно не хочет причинять вред папе. Он не хочет его отталкивать или бить в чужое больное место — плечо — чтобы рука отпустила его. Эти пять месяцев были такими… Чанёль отвык быть в напряжении. Он не думал… не знал, что всё будет настолько плохо. Он отвык от плохого обращения к себе. Он больше не хочет, чтобы к нему так относились. Он просто хочет оказаться в безопасности. Он хочет к себе домой!       — Не прикасайся ко мне! — восклицает Чанёль, дёргаясь в сторону. — Отпусти. С силой дёрнувшись назад, Пак сталкивается с кем-то и вздрагивает всем телом. Боковым зрением он видит, как на отцовских пальцах появляется чужая ладонь, отнюдь не мягко сжимая его пальцы, буквально разрывая чужой захват. Отец, если и хочет встряхнуть рукой после чужой силы, то не делает это, наоборот сжимая пальцы в кулак и незамедлительно хмурясь.       — Возвращайся в машину, — говорит Бён. Его голос заставляет Чанёля судорожно выдохнуть и незамедлительно дёрнуться в сторону, едва ли не бегом выскакивая за территорию общежития. Мама пытается ухватить его за руку, возмущённо воскликнув, но Ёль отскакивает, подняв руки, чтобы ей не за что было вцепиться. Вот так… их собственный сын буквально спасается бегством… Он слышит, как мама окликает его, но всё равно уходит, захлопывая за собой дверь. Он боится смотреть на них, закрывает лицо ладонями и пытается глубоко дышать. Плечо пульсирует, как и его воспаленный рассудок: открывается дверь в машину и он дёргается, вжимаясь в окно. «Это всего лишь Бэкхён», — говорит он себе, но сам себя не слышит, садясь на сидении нормально. Бён ничего не говорит. Они сразу съезжают с места, и уезжают они быстрее, чем приехали. Чанёль всё ещё не может взять эмоции под контроль, пытается незаметно массировать болящее плечо и не поднимает взгляд. Ему даже сказать нечего, а ещё горло сжало и губы дрожат и… Он чувствует себя абсолютно лишённым равновесия. Словно его выпнули из самолёта без парашюта. Бёну пришлось выйти, чтобы помочь ему, засветиться! Какой же Чанёль проблемный! Он чувствует себя виноватым в том, что произошло… Он вылетает из машины первый. Даже не дожидается мужчину, оставляя его на улице. Бежит к квартире по лестнице, игнорируя лифт, и открывает дверь, которую даже не пытается закрыть, а просто прикрывает. Стянув носками кроссовки с пяток, он бросает пальто в кресло и несется в ванную, где и закрывается. В этом доме нет места, куда бы Бён не имел доступа, но хотя бы здесь он может взять себя под контроль, не находясь под чужим взглядом. Руки трясутся, пока он раз за разом умывается. Хочет сказать себе «Прекрати!», но понимает, что это не подействует. У него ничего не получается… Дышать становится легче только спустя несколько минут. Он больше не загнан в клетку, но всё ещё разбит. Чан не уверен, что сможет чувствовать себя лучше. Не сегодня и не в ближайшем будущем. Сняв полотенце, парень опускает крышку унитаза и садится, прижимая его к лицу. Локти сами по себе упираются в колени, заставляют его сгорбиться и ещё больше чувствовать себя ничтожным. Он так устал от этого — от этих людей, способных только делать больно. Бён проделал такую работу, устанавливая равновесие в его душе и сознании! И что теперь?.. К чему они пришли? Всё разрушено. У него ничего не осталось, кроме мнимого спокойствия рядом с мужчиной, которого он любит. Чанёль зацикливается на произошедшем и не понимает, что этого достаточно, ведь у него есть и Бён — это намного больше, чем просто… Щёлкает замок. Чанёль отнимает заплаканное лицо от полотенца, удивлённо поднимая взгляд на мужчину. Тот, мельком подняв уголок губ, прислоняется плечом к косяку и закатывает чёрную рубашку по локти, следом пряча ладони в карманах брюк.       — Это наш дом, Чанёль, — усмехается он, — разумеется, у меня есть возможность открыть любую дверь, даже если она закрыта на замок. Пак поджимает губы, опуская взгляд на полотенце. Даже здесь он не может посидеть в никем не прерываемой тишине. Всё это так ужасно! Давит со всех сторон. Он хочет, чтобы мужчина вышел, чтобы оставил его в покое, но сказать этого не может. Горло уже схватывает и хочется выплеснуть из себя эти эмоции. Присутствие Бёна заставляет его сдерживать себя, он не хочет копить это… как же он устал!       — Ну чего ты? — мягко спрашивает Бён, не сдвигаясь с места.       — Чего я? — всхлипывает Ёль. — Ты правда спрашиваешь меня об этом?! — восклицает он, но мужчина молчит, словно подстрекая говорить дальше. — Посмотри, что они сделали со мной… что я сделал с собой! Ты так опекал меня всё это время, что я абсолютно отвык от этого дерьма. Я отвык от того, что мне нужно бояться, жить в напряжении и всё держать под контролем! Я… — Чанёль чувствует, что задыхается и кашляет.       — Жаль, что за всё это время ты не понял, что то дерьмо, что на тебя сегодня вылилось, это абсолютно не нормально, — заметил мужчина.       — Я понял! — возразил Ёль, готовясь сражаться даже со своим парнем.       — Тогда в чём проблема? Если ты понял, что их поведение за пределами адекватности, что тебя так расстроило? Их присутствие в твоей жизни? Одно твоё желание — и их больше не окажется в твоей жизни. Или ты расстроился из-за того, что они тебе наговорили? Тогда…       — Хватит! — покачал головой Чанёль, прижимая к лицу полотенце. — Прекрати это делать! Это не обычная ситуация! Ты не понимаешь!       — Тогда объясни мне! — крикнул мужчина. Парень крупно вздрогнул, поднимая взволнованный взгляд на Бёна. Хмурое лицо его незамедлительно разгладилось, когда он заметил, что Чанёль снова заплакал, не в силах справиться с эмоциями.       — Прости меня. Ему просто нужно было прорыдаться! Просто выпустить эмоции! Он не хотел объясняться, но понимал, что никогда не сможет это отпустить, если промолчит. Понадобились долгие минуты для того, чтобы он смог хотя бы связно говорить, не задыхаясь между словами.       — Слишком много всего, так много проблем. Я не справляюсь… — поделился он, не поднимая взгляд. — Я сомневаюсь в себе.       — По поводу?.. — вопросил Бён.       — Я не считаю себя достаточно… — Ёль вздохнул. — Секс. Я об этом. Это мучает меня. Сколько бы мы не говорили об этом, я всё равно напряжен, когда думаю об этом. Это волнует меня и я пытаюсь справляться с этим, но, как видишь, не очень удачно. Сейчас это не первоочередная проблема — она просто есть во мне, скопилась и на неё наложилось сегодняшнее.       — Ты знаешь мою позицию, мы уже обсуждали это с тобой, — начал мужчина, но Чанёль не нуждался в чужих объяснениях.       — Пожалуйста, не говори ничего. Я не хочу об этом говорить, потому что тебя это не касается!       — Ещё раз? — вздёрнул бровь Бён, требовательно вопросив. — Повтори?       — Дело не в тебе, а во мне. Я сомневаюсь в себе: вдруг я буду недостаточно хорош? Что, если у нас ничего не получится? Я не хочу чувствовать себя каким-то… не таким. Я боюсь разочаровать тебя и вообще… Бэкхён, пожалуйста, я не хочу сейчас об этом говорить. Сейчас это не важно. Ненадолго воцаряется молчание. Чанёль аккуратно вытирает щёки, даже отказывается думать о том, насколько плохо выглядит. Он поджимает губы, пытаясь сдержать вертящиеся слова в голове, но они так и рвутся наружу! Как же ему обидно… Не поверили! Обесценили всё, что он сделал! Каким трудом он всего этого достиг и вот, что они имеют!       — Почему они так поступают со мной! — всхлипывает Чан. — Я же не виноват, Бэкхён! Я как прокаженный… у меня всё время складывается ощущение, что я чего-то добиваюсь, а на деле сижу над обломками! Разве есть смысл в старании, в попытках хоть что-нибудь построить, если найдутся люди, которые всё уничтожат?!       — Чанёль, — вздыхает мужчина.       — А что, если бы я сам позвонил ей и всё рассказал? Что, если бы изначально я поступил по-другому? Что, если бы я не умолчал? Это же мои родители, Бэк! Это моя семья! А я просто сбежал, я…       — Не смей перекладывать вину на свои плечи!       — Скажи, что я не виноват! — восклицает Чанёль. — Пожалуйста, Бэк, ну пожалуйста. Плечи приобнимают, пытаясь унять дрожь. Ёль обнимает мужчину, стараясь дышать глубже, буквально заставляя себя успокоиться. Бён пытается его успокоить, говорит, что он ни в чем не виноват, старается приободрить, но в груди от этого стресса всё ноет, щиплет, жжётся. Хочется вырезать, вырвать, выжечь всё это из себя! И Чанёль делает это, но по-своему: вырезает боль, пока жмётся к родному телу; вырывает, следуя чужому голосу, проникающему в сознание; выжигает, пока плачет. Спустя время он чувствует, что его, оказывается, гладят по голове, что его, буквально завалившегося на чужое тело, придерживают.       — Ты со мной?       — Да, — шмыгает носом успокоившийся парень, отклоняясь от мужчины. — Я такой нестабильный, опять сорвался не из-за чего.       — Но ты ведь знаешь, что причина была весомой, — замечает Бён, — просто так подобное не происходит. Мужчина присаживается перед ним, отмечая слабо поджатые губы. Чанёль стыдится своего состояния, всего произошедшего, но это неприемлемо. Он знает, что такие вещи нормальны и смущаться нечего, но рядом со стабильным партнёром стыдно быть таким неуравновешенным. Бён коротко целует его в губы и поднимается с колен, подавая парню руку. Чанёль тщательно умывается, по-прежнему боясь поднять на себя взгляд. Впрочем, когда он это делает — недовольно кривится: глаза красные, кожа на щеках тоже, потому что он натёр её полотенцем. И пусть. Знает, что даже такой он важен для мужчины. В коридоре ощущения совсем другие. Чан даже останавливается, глубоко вдыхает и облегченно выдыхает. Взгляд цепляется за валяющиеся пальто в одном кресле. Он вешает на тремпель сначала бёновское, затем своё, поправляет неаккуратно расставленную обувь и проверяет, закрыта ли входная дверь. На кухне уже вовсю готовится кофе и разогревается вчерашний суп, который они приготовили поздно вечером. Ёль сильно отодвигает бёновский стул от стола, впритык к кухонным тумбочкам, и садится на него. Укладывает локоть на тумбочку и опускает голову на руку, устало наблюдая за чужими действиями. Мужчина интересуется, будет ли Ёль что-нибудь есть, но парень не знает: голод чувствуется, организм требует, но сам Чанёль не хочет есть. Или сознательно пытается себе запретить?..       — Буду, — решает-таки он. — А ты?       — И я, — кивает Бён. — Кофе? Чанёль слабо улыбается, чувствуя, как немного теплеет в груди. Интонации так много значат… он словно пытается показать, что ничего не произошло. Словно они только проснулись и готовятся к завтраку, а не пережили очередную эмоциональную волну. Пака разрывает от благодарности. Он совсем немного наклоняется вперед, чтобы дотянуться до чужой ладони и сжать её, ощущая, как сжали в ответ, даже не отводя внимательного взгляда от турки.       — Я хочу ненавидеть их, — шепчет парень, — а ничего не получается. Я корю себя за произошедшее.       — Сердится всегда ум, но сердце все ещё любит. Чанёль поднимает на мужчину удивлённый взгляд и отпускает руку. Что ж, хорошо, пора и ему сделать вид, что всё в порядке.       — Книги по психологии? — вопрошает Ёль, имея в виду последнюю фразу.       — Книги по психологии, — кивает Бён со смешком. Парень неуверенно улыбается и достаёт тарелки, выключив огонь под кастрюлькой. Наполненными он ставит их на стол, но не садится, застыв от щемящего сердце чувства. Ему нужно всего пару секунд, чтобы аккуратно прислониться к чужой спине и прикоснуться губами к шее. Мужчина ничего не говорит: продолжает варить кофе, даже когда Ёль сразу отстраняется и садится за стол. Чан открывает рот, чтобы спросить, как скоро тот закончит, но Бён сбивает его мысли мощной, полной понимания его действий, фразой:       — Я тебя тоже.