Дипломник

Какое счастье, что по субботам работают больницы. Чанёль выходит из манипуляционного кабинета и садится на стул, чтобы поправить лейкопластырь. Медсестра неаккуратно выдернула иглу и поцарапала кожу. Место прокола щиплет и кровоточит, хотя парень сильно зажимает кожу. Чанёль ненавидит сдавать кровь, почему ему всегда не везёт с персоналом?.. Результат, скорее всего, он получит в понедельник, поэтому возвращается в регистратуру и просит оформить ему справку для поступления на учёбу и прохождения комиссии для устройства на работу. Женщина озадачено уставляется на него, и парню приходится сказать, что пока не определился до конца. И это чистая правда. В конце концов, что ему потом помешает утилизировать справку?.. У него ещё есть несколько дней. Есть. Флюорографию парень делал в июле, поэтому нужно просто назвать дату и проставить печать заново. Строку с анализами заполнит терапевт на следующей неделе. Чанёль начинает с меньшего из зол и идёт на улицу в другой корпус, чтобы разобраться с тем, что уже готово. Сегодня так же жарко, как и вчера. На парне лёгкие брюки и рубашка, но ему жарко, не говоря уже о том, как изнывают от жары ноги в кедах. Утром он сильно спешил, потому что Бён отказывался ему поддаваться и отпускать. Мужчина надеялся подвезти его, но Чанёль упёрся и в итоге едва не опоздал на автобус, пока выворачивался из чужих рук в коридоре. Хорошо, что Бён ещё не додумался переводить часы! Где ты сейчас? — 08:21, Правонарушитель Около больницы. Заполнил флюрку, иду кушать Чем занимаешься? — 08:21, Чанёль Страдаю — 08:21, Правонарушитель Парень усмехается, не в силах сдержать улыбку. Наслаждайся Приятного времяпровождения — 08:21, Чанёль Язва — 08:21, Правонарушитель Перекус удаётся прямо сказать не питательным: Ёль на ходу съедает пару яблок и покупает себе йогурт в баночке. Этого хватает, чтобы он благополучно прошёл невролога (чёртов молоточек!) и психиатра (судорог нет, нервных срывов тоже, сплю хорошо, радуюсь жизни). В следующий раз он покупает себе покушать ближе к десяти, и мужчина пишет ему снова. Как успехи? — 09:48, Правонарушитель Незначительные. Мне остался хирург, лор и офтальмолог Последнее несколько напрягает — 09:49, Чанёль После аварии ситуация так и не улучшилась? — 09:49, Правонарушитель Улучшилась, но не настолько, чтобы я не переживал Я вообще об этом не думал, хотя надо было сходить провериться С тех пор прошло столько времени… — 09:49, Чанёль Я так понимаю, это ещё на несколько часов — 09:50, Правонарушитель Скорее всего Если успею до обеда, то хорошо, если нет, то пройду в понедельник Мне нужно сделать фотографию и ещё кучу всякого дерьма — 09:50, Чанёль Подкинуть тебя до работы? — 09:50, Правонарушитель Спасибо, но я сам Лучше заберёшь меня оттуда и отвезёшь вкусно покушать Я так голоден — пишет Чанёль, отправляя кучу плачущих стикеров. Ты разбиваешь мне сердце Пойди нормально поешь, сходишь к врачам позже — 09:50, Правонарушитель Чанёль, разумеется, не слушается: доедает гамджа дог и бредёт обратно к больнице. У него остаётся два часа, чтобы пройти трёх врачей, но очереди удивительно длинные. К хирургу без записи он попадает через сорок минут, протискиваясь между пациентами, а к лору — ещё через полчаса. При этом каждому врачу нужно объяснять необходимость заполнения двух бланков, и это… вызывает усталость. Он ещё ничего не решил, а уже задолбался! Офтальмолог перестаёт работать через двадцать минут. Чанёль видит, как очередь рассеивается на глазах: люди понимают, что не успеют, и просто уходят, поэтому Пак решает остаться. Всего двадцать минут ожидания, он ведь от этого не погибнет! Разве что от вновь подступающего голода. К врачу он не попадает, поэтому безрадостно плетётся радовать желудок уличной едой. Снова. Отсюда добираться до работы ближе. Никаких пересадок — троллейбус довезёт его до нужной улицы и останется только спускаться вниз. Он оплачивает проезд, и в этот момент звонит телефон. Приходится оперативно хвататься за поручень.       — Привет! Что делаешь? Сильно занят? — сестра как обычно врывается в его сознание, словно ураган.       — Я стою в троллейбусе, еду на работу. Не занят, но пытаюсь удержаться на ногах.       — Работа, — туго выдаёт Юра, — хорошо, мы обсудим это позже. Я звоню узнать, что ты будешь есть, потому что в моём холодильнике повесилось всё, что могло. А ты обжора, и мне надо понять, что ты будешь есть.       — Я буду есть всё, — решительно заявил Пак, — я сказал всем диетам твёрдое «нет»! Немного помолчав, сестра вопросила:       — Врач впервые не дал никаких назначений?       — Со мной всё нормально, — вздыхает Ёль, — я просто пытаюсь набрать вес своими способами, поэтому покупай всё, что хочешь. Не откажусь даже от полуфабрикатов.       — За язык тебя никто не тянул! Пока! Взглянув на экран телефона с каменным лицом, Чанёль тяжело вздыхает и кладёт телефон в карман. Ну кто так сбрасывает вызов?! Он выходит на нужной остановке и не торопясь двигается за угол. Спускаться вниз намного проще, чем подниматься вверх. В сквере достаточно много людей для такой погоды. Ёль даже немного завидует девушкам, которые могут без лишних мыслей сильно качаться на качелях. Он неосознанно оттягивает рубашку несколько раз, потому что жара неимоверная. Навстречу ему двигаются небольшие группы людей со стаканчиками, на которых наклеен логотип кофейни. Обед! — вспоминает Пак, тут же проверяя время на телефоне — 12:22. В кофейне Пак выдыхает с явным облегчением. Благослови Господь тех, кто придумал кондиционеры! ГоЫн его замечает сразу и мягко улыбается, тут же возвращаясь к своей работе. С парнями он здоровается около стойки, и Чанбин ему кивает с натянутой улыбкой, а Хёншик напротив удивляется:       — Я думал, ты сбежишь.       — Попытаю свои силы. Не скажу, что останусь здесь надолго, но я хотя бы с чего-то начну, — пожимает плечами парень.       — Хорошо, — кивает ему тот. — Зайди к начальнице, покажись на пару минут. У Нагён свой небольшой кабинет с прозрачным стеклом в двери. Чанёль стучится, и женщина отнимает взгляд от каких-то бумаг, тут же жестом предлагая войти.       — Здравствуй, Чанёль. Ты снова с нами?       — Здравствуйте, — кланяется он, — ненадолго зашёл, немного осмотрюсь. Я прохожу комиссию, на следующей неделе буду готов приступить к работе. Нагён улыбается.       — Замечательно! Тогда я жду следующей недели. Ёлю в кофейне нравится. Ребята так уверенно двигаются за стойкой, что хочется научиться так же! Наблюдая за залом, парень гуляет мыслями, вспоминая, что Бён тоже подрабатывал. Причём вроде бы подрабатывал во время учёбы и даже магистратуры! Парень задумчиво прикусывает губу, пытаясь понять, как ему удавалось держаться в строю так долго. Какая должна быть сила воли, чтобы вставать каждое утро, ходить на пары, подрабатывать, при этом делать задания, сдавать сессию, готовиться к ней… Голод стремительно подступает к сознанию ближе к половине второго. Чанёль заказывает себе маленький стаканчик кофе, и Чанбин подмигивает ему, орудуя маркером «за счёт заведения».       — Это незаконно, — хмыкает Ёль.       — У нас тут семейные отношения, так что принимай подарок молча, — выразительно протягивает парень, тут же стягивая новый листок со стойки. — Хёншик, мокка. Парень отдаёт заказ и тут кривится, обращая внимание на коллегу.       — Почему я?       — Потому что я старше. Закатив глаза, Хёншик поддаётся. Против возраста не попрёшь. Ты уже придумал, чем будешь меня радовать? — 13:33, Чанёль Юккеджан, рагу с брусочками токпокки, чачжанмён, джимдак? — 13:36, Правонарушитель Я не настолько голоден — 13:36, Чанёль Это на выбор, малыш — 13:36, Правонарушитель Парень закатывает глаза, но делает выбор и пишет в диалог. Когда тебя забирать? — 13:36, Правонарушитель Я могу быть свободен прямо сейчас, забирайте меня пожалуйста! — 13:36, Чанёль Напишу, как буду выезжать — 13:36, Правонарушитель Хёнчжу подскакивает к нему, когда зал немного рассеивается. Девушка мило уточняет, согласен ли он здесь работать, а потом требовательно просит дать номер телефона, чтобы включить его в рабочий чат.       — Начальницы в нём нет, — тихо уточняет она, — я добавлю тебя во второй чат чуть позже, когда устроишься полностью.       — Вы не путаетесь? — спрашивает парень, заглядывая в её телефон.       — Мы всё предусмотрели и изменили оформление! Чан же думает, что с его везением он напишет не только в чат с начальницей, но и самому президенту. И никакое оформление его не спасёт. Пока Ёль дожидается мужчину, он просматривает последнюю сотню сообщений и понимает, что ребята обсуждают всё, начиная с того, как у кого прошло утро, заканчивая неприятными посетителями. Мужчина предупреждает о выезде, и уже через двадцать минут напротив окон останавливается белая машина.       — Ого-о, — безрадостно протягивает Чанбин, — таких у нас ещё здесь не было. Чанёль неловко соскакивает со стула, быстро со всеми прощается и выходит на улицу. Духота ударяет прямо в лицо, парень едва находит в себе силы вдохнуть снова. Ёль мысленно благодарит мужчину за тонировку стекол и без зазрения совести целует Бёна в губы.       — Никаких пробок?       — Практически, — соглашается Бён, продолжая ехать вниз до конца сквера. Парень пристёгивается и расслабляется на сидении. Здесь работает кондиционер!       — Чем занимался?       — Работал и переписывался с твоей сестрой.       — Работал в субботу?       — «Работал в субботу?» — коверкает Бён, удостаиваясь возмущённого взгляда. Чанёль шлёпает его по ноге и ошарашенно хмыкает.       — Я даже работать не начал! — восклицает Пак. — Жук! Мужчина улыбается, останавливаясь на светофоре. Чанёль переводит взгляд на дорогу и недовольно отмечает, как незнакомый парень перебегает дорогу на последних секундах для пешеходов. Мысли тут же цепляются за подругу, но ему совсем не хочется снова переживать этот стресс. Кара когда-нибудь перестанет быть такой легкомысленной.       — Далеко едем?       — Нет, с другой стороны есть ресторанчик. И они действительно делают круг: объезжают переход и едут вверх к ресторану. Кофейня находится с другой стороны сквера и значительно дальше. Мужчина паркуется между многочисленными машинами, и Ёль отворачивается от греха подальше, зная свою слабость к бёновским рукам. Заняв столик и сделав заказ, парень откидывается на спинку стула и обращает взгляд на своего парня.       — Я весь во внимании, — говорит Бён, откладывая телефон.       — Пока я наблюдал за работой ребят, мне в голову пришла мысль о том, что ты подрабатывал во время учёбы. Как тебе удавалось совмещать несовмещаемое? Бён отвечает не сразу. Чанёль знает, что это вопрос с запятой, но не имеет никаких намерений. Ему искренне интересно, как мужчина умудрялся разрываться на части. Бён же думает, что парень хочет понять, как приспособиться к работе и учёбе одновременно.       — Тяжело, — наконец, выдаёт Бён. — Первые курсы были дерьмовыми, как ты помнишь, но на последующих приходилось вкалывать и на учёбе, и на работе. В копи-центре особой загруженности не было, но иногда хозяин приходил с ящиками каких-то бумаг и просил их размножить. До сих пор ненавижу двухстороннюю печать, — закатывает глаза мужчина.       — Ты когда-нибудь работал в кафе? — тот кивает. — И как тебе?       — Я отсиживал пять пар, начиная с первой, потом быстро ужинал и нёсся в кафе. Моя смена начиналась с шести до одиннадцати, плюс уборка помещения с доплатой, после чего нужно было переться домой и делать домашние задания. Как ты думаешь, каково мне было? — усмехается Бён. Чанёль вздыхает. Сердце затапливает жалость.       — Невыносимо? Хуёво? Максимально… дерьмово?       — Чуть хуже, — улыбается мужчина. — Это называется — оторванный от семьи. Без помощи родных очень трудно выживать, поэтому, если ты думал, что справишься…       — Я ничего такого не думал, — тут же возразил Чан, — я просто вспомнил об этом сегодня и спросил. В конце концов… прости, но я не настолько отчаянный, как ты. Бён в противовес улыбается. Пак знает, что мужчине нравится понимать, что теперь Ёль не одиночка. Теперь у парня снова есть мать, есть сестра и подруга, есть друзья (отдалившиеся, но всё ещё таковые), и он — самая главная поддержка. Эпицентр его социальных контактов и жизни в целом. Неспешный обед прерывается сестрой, которая уточняет время прибытия. Чанёль вопросительно показывает экран телефона, и Бён говорит, что они могут приехать ближе к пяти. Юра отвечает кратким и характерным «НЕ ТАК БЫСТРО, Я ЕЩЁ НЕ ГОТОВА!» и выходит из диалога. Ёль усмехается и пишет, что они приедут не позже шести. Я хочу знать точное время — 14:38, Юра Точное время я смогу тебе сказать, когда буду стоять под дверью квартиры — 14:38, Чанёль Я тебя не впущу — 14:38, Юра Ну спасибо К тебе ехать полтора часа, если дороги не загружены, то меньше В половину шестого будет нормально? — 14:38, Чанёль Да. Так сойдёт — 14:38, Юра       — Итак?       — Нам нужно там быть в половину шестого.       — Прогуляемся? — предлагает Бён, указав на окно.       — Мы сгорим.       — Купить тебе мороженое? — улыбается тот. Чанёль молча вздыхает, взглянув на него так, словно он сказал какую-то глупость. Солнце жарит не так сильно, как прежде. Облака закрыли свет, но ветра всё ещё нет. В любом случае, они аккуратно переходят дорогу и выходят на тропинку, двигаясь вверх по скверу. Бёну хорошо: на нём свободная рубашка с возмутительно расстёгнутыми первыми пуговицами, а ещё тонкие брюки! Чанёлю кажется, что даже если бы он был обнажен, ему бы было адски жарко.       — Какой кошмар это лето, — вздыхает парень, разглядывая приближающиеся лавочки. Деревья скроют их от солнца, даже если оно выйдет, поэтому Ёль указывает на лавку и направляет их туда.       — Из-за жары? — вопрошает Бён.       — Из-за всего. Я не любил лето, потому что это короткие отпуска родителей, которые нужно было отыграть как в спектакле. Несмотря на то, что отпуск давался на неделю и больше, мы отдыхали всего три-четыре дня. Родители спешили на работу, как будто их гнали палкой. А ещё эти родственники… Боже мой, — стонет Чан, плюхаясь на лавку. Мужчина садится рядом с ним и откидывается на спинку, поднимая взгляд к густым веткам деревьев.       — Тоже ненавидел поездки к родственникам, — признается он. — Мать и отец моего отца как под копирку: такие же упрямые ублюдки, как и он. Неудивительно, что их сын так похож на них. Вероятно, они воспитывали его в таком же аду, как и меня. Но увы, я не подходил под нерушимые столпы семьи Бён: больше, сильнее и лучше. Эта комбинация должна была сделать членов семьи идеальными, а я с детства под неё не подходил. В конце концов уже заканчивая бакалавр я понял, что в принципе живу по тем же принципам, как бы не пытался от них отбиться, — Бён приподнимает уголок губ, и Чанёль просовывает ногу под спинку лавки, полностью разворачиваясь к мужчине корпусом.       — Но ты всё ещё не идеальный, — отмечает Чанёль. Мужчина хмыкает, укладывая ладонь на его колено.       — Я использовал эти принципы для того, чтобы добиться своего. Больше работать, сильнее бить и прикладывать усилия, чтобы стать лучше и всех обойти, — говорит он. — А семья хотела, чтобы дети были гордостью, но не получилось: я отбился от рук, ЫнБи сломалась на полпути, а уж после того, как забеременела, о ней и вовсе забыли на какое-то время. Мы, так сказать, не вписались, хотя по крови родные друг другу люди.       — То есть, она ещё общается с родственниками?       — Общается, но держит дистанцию. Мать она простила и изредка позволяет ей видеться с Ибо, мальчик как бы знает, что где-то там есть полноценная семья, но особо не настаивает на знакомстве. Знаешь, я думаю… — мужчина вдруг замолкает, задумчиво разглядывая что-то вдалеке.       — Думаешь что? — уточняет Чан. Бён облизывает губы и ухмыляется, чуть сильнее сжимая пальцы на его ноге.       — Я думаю, что там стоит твоя подружка.       — Чего? — ошарашенно выдаёт Пак. — Ты шутишь?       — Проверь сам, — улыбается мужчина. — Обернись. Чанёль глубоко вдыхает и выдыхает.       — Кажется, я боюсь.       — Она всё ещё там стоит. Бедная девочка, — наигранно вздыхает Бён, — не хочешь напомнить ей, что нужно дышать?       — Она не дышит?!       — Подозреваю, что нет.       — Господи Боже, блять, — закрывает глаза Пак, и всё-таки оборачивается назад. Да. Ладно. Это Кара. Конец. В тот момент, когда Ёль оборачивается, она опускает руку со стаканчиком кофе вниз, и он выливается прямо на каменную кладку. Бён на фоне прыскает со смеху.       — Думаю, она до последнего надеялась, что это не ты, но ты обернулся и…       — Ты сам сказал мне обернуться! — возмущается Чанёль, жестом приглашая девушку подойти.       — А ещё я предлагал сказать ей раньше.       — Пошёл вон, — беззлобно протягивает парень, отсаживаясь от мужчины и вытягивая ногу из плена лавки. Кара подходит на негнущихся ногах. Во все глаза рассматривает Бёна, затем переводит взгляд на Чанёля, который не может сдержать вздоха.       — Исторический момент, — говорит Бён, хлопнув в ладоши. Кара подпрыгивает на месте. Бён кашляет, пытаясь замаскировать смешок. Чанёль шикает на него, вставая с лавки.       — Пиздец, — говорит она, проглатывая слоги. — Здравствуйте, господин Бён.       — Привет, — неформально здоровается мужчина, поднимаясь с места. Пак уверен, что у неё сейчас флешбеки с выпускного, потому что уже тогда (оказывается) Бён думал, что Кара обо всём знает.       — Я думаю… — Чанёль вздыхает, наблюдая за тем, как взгляд подруги косится на него, — ты уже свела все свои предположения к нему, так что да, Бэкхён мой парень. Подруга глубоко вдыхает и выдыхает с тяжелым:       — Ох, чёрт.       — Ты всегда такая впечатлительная? Не замечал, — комментирует Бён.       — Нет, просто мой друг трахается с нашим преподом, который вдобавок заведующий кафедрой, на которой мы учились, — бормочет Кара. — Вы вообще не похожи на человека, которому бы Ёль доверился. Я Вас даже в список подозреваемых не включила!       — Потому что я мудак? Кара рефлекторно кивает. Её лицо тут же перекашивается, и она оторопело поднимает взгляд на привычно усмехающегося преподавателя Бёна. Извинения застревают где-то на полпути к голосовым связкам.       — Так, нет, смажь это с лица, — командует Чанёль, взмахнув ладонью перед мужчиной, тут же обращаясь к девушке: — Вообще-то он замечательный, даже если ведёт себя как полная задница, — заступается Пак, подводя её к лавке. Подруга садится на неё так, будто проглотила палку.       — Ладно, пойду возмещать ущерб. Общайтесь.       — Эй, ты не можешь меня бросить на произвол судьбы! — возмущается Пак. Бён усмехается.       — Вообще-то это твоя подружка, так что будь добр, объясни ей, почему твой язык находился в заднице восемь месяцев, — мужчина тут же поднимает палец на Кару, — не в прямом смысле слова, ясно?!       — Она не настолько глупая, Бэк, — неловко стонет Чан, жалея, что остановил его.       — Зато выглядит так, словно у неё сейчас случится инфаркт. Ёль берет подругу за руку, немного поворачиваясь к ней. Она всё ещё провожает мужчину взглядом, а когда он отходит достаточно далеко, чуть горбится и склоняет к нему голову.       — Ёль, это пиздец, я не могу понять, как ты это провернул, — шепчет она. — Ты серьёзно с ним встречаешься?       — Ты видела, как он лапал меня за ногу? — она кивает. — Вот и ответ. Да, я трахаюсь с нашим преподом, и он нормальный, если не считать, что он немного жук.       — Жук? — недоумевающе вопрошает Кара. Пак замялся, не зная, как объясниться.       — Это… локальный мем.       — У вас есть совместные шутки, которые никто не понимает?! — шепотом кричит девушка, ухватив его за плечи.       — Да. Ему же не пятьдесят, Кара, он вполне молодой мужик!       — А сколько ему лет?       — Ему тридцать четыре. Подруга ошарашено втягивает удивлённое «А-а!» вместе с воздухом. Чанёлю хочется и посмеяться, и поплакать, потому что ужас на её лице слишком… искренний.       — Ну ладно, прекращай, он хороший человек! Что ты в самом деле…       — Ёль! — она пытается встряхнуть его, но сил не хватает. — Ёль! — повторяет она. — Это самый козлиный козёл, которого мы могли встретить за всё время обучения и встретили! Он тебе прохода не давал, а… — она застревает, немного сводя с него взгляд, а потом ошарашено вдыхает снова. — О боже! Он привлекал внимание, да? Чанёль завидует. Нет, не завидует. Ну, может самую малость. Но вообще-то…       — Мне вот интересно, — говорит он с озадаченным видом, — как ты это умудрилась понять за секунду, а Бэку всё пришлось мне разжевывать!       — Похоже, ты идиот. И я идиот, — шепчет она. — Не смей меня упрекать в моей эмоциональности, потому что я знаю Бёна, как грёбаного мудака, а ты с ним… с ним! Целых восемь месяцев! О, Боже, он оплатил тебе санаторий! О, Боже… Боже мой… Чанёль усмехается, глядя на неё так, как смотрят на детей. Девушка повисает на его плечах, утыкаясь лбом в плечо. Она всё ещё шепчет, что не верит своим глазам, и ей понадобится время, чтобы осознать всё это.       — До вторника я буду обмозговывать каждую деталь, о которой ты мне рассказывал всё это время, а потом мы поговорим снова, — решительно заявляет она, выпрямляясь. — Наверное, он не такой плохой, каким хочет казаться, потому что ты бы ни за что не смог встречаться с каким-то мудаком, правильно я говорю или нет?! — вдруг наезжает она, нахмурив брови.       — Боже, конечно нет, — закатывает глаза Чанёль, — ты хоть помнишь, каким я был полгода назад? Мною можно было полы подтирать!       — Справедливо, — кивает она, задумавшись. Ёль едва проглатывает возмущения, но всё-таки прыскает со смеха.       — Я не так себе это представлял! Когда Бэк сказал мне, что видит тебя, я не поверил. Кара улыбается, опуская руки.       — Я остановилась только потому, что заметила его! — объясняет она. — Это было так неожиданно, увидеть его не в броне и в чьей-то компании прямо в районе, где я живу!.. Ох, — выдыхает она. — А потом ты обернулся, и у меня отвалилась жопа.       — Вроде всё на месте, — пожимает плечами Пак. Девушка возмущённо бьёт его по плечу, и Чан едва не сваливается с лавки.       — Боже, как мне себя вести? Что мне сказать? Я его оскорбила и даже не извинилась! — шепчет она, накрывая лицо ладонями.       — Он переживёт, к тому же, он явно наслаждается ситуацией, — говорит парень, заметив, что Бён курит, двигаясь им навстречу. — Ну ты только посмотри на него: это же вылитый секс, и он принадлежит мне.       — Вот чёрт, — стонет Кара, отказываясь поднимать взгляд. — Ладно, я обязательно включу свои фанатские чувства чуть позже. Я многое упустила и практически ничего не знаю, кроме того, что ты мне рассказывал… Чанёль перебивает её:       — Этого должно быть достаточно, чтобы ты поняла, что он хороший человек.       — Да, — кивает она, — я поняла, что это просто общепринятый образ. Просто… единственное, что я хочу знать, судя из нашего последнего разговора: ты что-то уже решил с поступлением?       — Я ещё не думал, но на всякий случай практически закрыл справку для поступления. В понедельник утром офтальмолог, терапевт и всё. Кара хлопает его колену, выражая поддержку.       — К чему пришли? — интересуется Бён, передавая кофе. Девушка смущённо принимает его обеими руками и кланяется, извиняясь за неудобство и резкие слова.       — К тому, что она всё ещё несколько удивлена и озадачена тем, как это произошло.       — Понимаю, — кивает Бён, с намёком улыбнувшись Ёлю. Пак улыбается. Вероятно, мужчина тоже до сих пор удивлён тем, как ему удалось завоевать Чанёля так скоро.       — Ладно, я домой, — бормочет Кара, явно почувствовав себя лишней. — Сходила в магазин, называется. Едва девушка поднимается, как Чанёль останавливает её за руку, поднимаясь следом.       — На дорогах аккуратнее, ладно? Никаких перебежек и прочего дерьма, я не собираюсь меняться с тобой местами.       — Хорошо. Напишу как буду дома. Коротко сжав его руку, она прощается с Бёном и не спеша идёт вниз сквера. Пакет оттягивает её руку вниз, но спина ровная. Мужчина, осмотрев её, выносит вердикт: смирится.       — Конечно, смирится! — закатывает глаза Чанёль. — И даже если нет — это не имеет значения.       — В самом деле?       — Я люблю тебя — это всё, что тебя должно тревожить, — говорит парень.       — Собственно, это меня и тревожит, — хмыкает мужчина, следом затягиваясь. На часах 15:41, Чанёль предлагает ехать, и Бён даёт добро кивком, отходя к урне. Последняя затяжка кажется слишком длинной. Окурок пропадает в баке, и мужчина сдвигается с места, доставая ключи из кармана. Оттянув рубашку, Пак тяжело выдыхает и садится в машину. Лицо само по себе морщится, потому что в салоне не продохнуть. Рука тянется к панельке между сидениями и опускает оба окна, пока Бён вставляет ключи и заводит авто.       — Надеюсь, у Юры всё гладко пройдёт.       — А что-то может пойти не так?       — Не знаю, но я получил столько стресса, сколько получаю за месяц.       — О, у тебя есть норма? — усмехается Бён, выкручивая руль. Парень тяжело вздыхает и пристёгивается, снова морщась от неприятного стягивающего ощущения поперек груди.       — Просто отвези нас к сестре.       — Молча?       — Не обязательно. Хочешь что-нибудь сказать? Бён пожимает плечами и в принципе выглядит так, словно ничего странного не произошло.       — Я тебя слушаю, — говорит Ёль.       — Твоя подружка, — размыто произносит мужчина, выезжая на другую улицу, — почему ты не сказал ей раньше?       — Не знаю. Мне казалось, она не готова к тому, чтобы благополучно осознать это. Мужчина облизывает губы и проезжает на мигающий зелёный.       — Возможно… ты хотел бы оставить это в секрете?       — Почему я должен хотеть этого? — не понял Чанёль, взглянув на дорогу впереди. — Мы ведь обсуждали это недавно.       — Да, ты прав. Хорошо, — кивает Бён, сворачивая разговор. Пак чувствует себя ребёнком, которого оставили одного на улице. Это очень нехорошо. Совсем нет.       — Это было слишком резко и быстро для того, чтобы я не начал переживать, — отметил Чанёль.       — Не переживай, просто я поспешил с предположениями, но сейчас я вспоминаю наши вылазки на прогулки и понимаю, что оказался не прав. Секундочку.       — Я не стесняюсь тебя, — заверил Чанёль. — И меня не смущает твой возраст или что-либо ещё.       — Я помню, поэтому и остановил себя до того, как задал этот глупый вопрос. Ёль прикусывает губу и закрывает своё окно практически до конца, потому что воздух бьёт прямо в глаза. Бён ничего не говорит, но Чан знает, что происходит. Вместе с этим он понимает, что помочь ничем не сможет. Это только в его голове, и сколько бы раз он этого не говорил…       — Если тебя побеспокоит этот вопрос снова — спроси меня, хорошо? Мужчина улыбается. Чанёль понимает, что сказал правильные слова.       — Хорошо. Дорога занимает чуть меньше времени, чем они планировали, несмотря на то, что встреча с Карой их задержала. Они заезжают на парковку в двадцать минут шестого, и Чану приходится звонить сестре, чтобы узнать о готовности принимать гостей. Тут же дают добро — время было идеально рассчитано. Мужчина приобнимает его, когда они входят в квартиру. Ладонь горячит кожу на боку. Чанёлю нравится то, как это ощущается. Юра появляется на горизонте не сразу, но её сразу же слышно из спальни.       — Хорошо выглядишь, — хвалит сестра Бёна, и тут же чуть хмурится при виде Чана: — А ты какой-то перекошенный, случилось что?       — Во-первых, я нормальный, — закатывает глаза Пак, проходя на кухню, — а во-вторых, Кара узнала, что я встречаюсь с Бэком. Юра присвистывает. Бён поднимает ладонь и сестра даёт ему «пять». Чанёль снова закатывает глаза.       — Кормите меня, пожалуйста, — говорит он, вымыв руки.       — Пахнет ремонтом, — протягивает Бён, занимая место напротив. Юра кивает, быстро переставляя на стол приготовленную еду. Чанёль стучит палочками по столу, не проявляя ни грамма терпения.       — Какой ещё ремонт? — хмурится он. — Юра, нет.       — Юра «да», к сожалению. Мама посмотрела на обои в спальне и сказала, что это кошмар. Она начала этот ремонт и уехала, а мне его приходится заканчивать. Я сегодня доклеила оставшийся кусок стены и чувствую себя счастливой, — она включает конфорку и ставит сверху турку. — Бэкхён, кофе.       — Давай. Что нового, кроме ремонта?       — Ничего нового: работа достала, всё бесит, я устала и хочу в отпуск. ИнСон благополучно отбыл в армию и не тревожит меня до девяти вечера. По-моему, им выдают телефоны в это время, не помню точно, — девушка взмахивает рукой так, словно пытается отпугнуть муху.       — Чувствуешь себя свободной? — интересуется Чанёль.       — И свободной, и здоровой, и счастливой, и ещё много чего положительного, — безрадостно отзывается Юра, на мгновение оторвавшись от турки. — Как вы думаете, это нормально? Я прямо спокойно дышу и существую, такой кайф!       — Ты не готова к семейным отношениям, я понял это сразу, — пожал плечами Бён.       — Я сразу ничего не понял, но меня устраивает то, что сейчас ты хорошо себя чувствуешь. Об остальном не думай, — просит Чанёль, ущипнув сестру за ногу. Шикнув, она дёргается и отскакивает в сторону.       — Вечерами я плохо себя чувствую из-за того, что думаю о нём. Сравниваю свои чувства до армии и сейчас… это совершенно разные ощущения. Скучаю о нём, но в то же время нет. Он мне нужен, но не настолько, чтобы я не могла жить без него. Я бы хотела, чтобы он был где-то рядом, но не так сильно рядом, как до армии. Бён понимающе кивает, и Чан мельком осматривает чужое лицо. Это что-то между смирением и осознанием ситуации. И… это больно. Паку его искренне жаль, это замыливает глаза, и он теряется. Юра говорит, что устала от себя, но даже не пытается распутать клубок.       — А ты и не сможешь его распутать, — качает головой мужчина, — не получится разобраться с этим, пока не поставишь точку вместо вопроса. Это очень долгий и мучительный процесс. Сейчас ты отрицаешь то, что зависишь от него, пытаешься смириться, перескочить в самый конец пути, но ничего не получается и ты начинаешь злиться. Злиться будешь на себя и на него за то, что вы не справились и он поставил тебя в какие-то рамки. После этого будешь находить компромиссы, следовать правилам, пытаться найти выход, но выхода нет, потому что ты чётко понимаешь, что не хочешь этого, что не готова в данный момент переступать через себя ради кого-то, кто не ты. Ты будешь снова злиться на себя за то, что в будущем (вероятно) пожалеешь об упущенном времени, потом будешь пытаться переступить через себя, но тебя будет ждать поражение и ты загрустишь. Сильно загрустишь. А ещё завалишь себя работой, будешь ходить в мятых вещах, есть через раз и сократишь общение до минимума даже с самыми близкими тебе людьми. И только потом, замучив себя до предела, ты сдашься и примешь то, что ты такая, какая есть, и на данный момент меняться не собираешься. Чанёль закрывает рот и опускает палочки обратно на стол. Ему даже анализировать ничего не надо, чтобы понять суть произнесённого. Внутри всё скручивается от того, с каким равнодушием, так праздно протягивал слова мужчина, словно это не он заливал проблемы и боролся с собой четыре года. Или около того. Недолго отбарабанив пальцами по столешнице, Бён говорит:       — А ещё ты можешь ускорить это дерьмо и сходить к психологу. Вот там-то ты прорешаешь все проблемы, даже те, о которых не подозревала, потому что не осознавала, что они есть. Юра вздыхает, переливая кофе в турку. Комнату заполняет привычный аромат.       — У меня избегающий тип привязанности, — делится она, садясь за стол. — Да и в принципе много моментов скопилось, о которых стоит поговорить с кем-то, кто знает, как разобрать бардак. Бён усмехается, притягивая к себе блюдце с чашкой.       — Ох уж эти психологические книжки. Ёль улыбается и берет палочки со стола, принимаясь за еду. Юра заговаривает о санатории и спрашивает, смог ли Бён отдохнуть; спрашивает о работе и уточняет по поводу загруженности; интересуется планами на будущее, справляется о здоровье сестры и её ребёнка, после чего переключается на брата. Пак же думает, что это были самые лучшие полчаса в его жизни, потому что Бён отстрелялся с достоинством, а Чанёль ещё не научился выглядеть так, словно общается, а не сидит на допросе.       — У меня всё нормально, — поднимает он руки, прежде чем сестра задаёт первый вопрос. — Вот прям хорошо, не считая пары моментов.       — Ты устроился на работу, — констатирует Юра. — Жить надоело? А магистратура?       — И вот, ты озвучила эти самые моменты, — бурчит Чан, поднимаясь с места, чтобы убрать за собой со стола. — Знаешь, я справлюсь с этим, всё нормально. Бён отсаживается к спинке стула и откидывается на неё, складывая руки на груди. Его взгляд направлен на сладости в конфетнице, но парень всё понимает без слов. Маленькие проблемки вполне себе могут озадачить любого, в том числе и мужчину. Пак особо не распространяется о вопросах, которые они не могут решить. Бён с этим сильно не согласен и снова поступает так, как от него ожидается.       — Выйду, покурю, — говорит, поднимаясь из-за стола. Чанёль стряхивает воду с рук и берется за полотенце, поворачиваясь к мужчине. Чужое лицо кажется вполне себе спокойным, но Ёль слишком часто его встречал, чтобы различить безэмоциональность и спокойствие.       — Мне казалось, Юра достаточно «своя», чтобы говорить об этом при ней.       — Я позволяю тебе обсудить ситуацию с сестрой без моего присутствия.       — Ты позволяешь ей напрямую сказать мне: ни в коем случае не сдавайся ему, — закатывает глаза парень, откладывая полотенце на стол. Мужчина чуть улыбается, оборачиваясь к проходе.       — Вдруг она смутится сказать это при мне? Чанёль скептически осматривает сестру, затем своего мужчину и закатывает глаза.       — Одну сигарету. Не десять, а одну, по-быстрому.       — Как скажешь, — пожимает плечами мужчина, всё-таки уходя в коридор.       — Класс, что я пропустила? — тут же спрашивает Юра, поворачиваясь к брату. Он притягивает стул ближе к ней и садится за стол, глубоко вдыхая, чтобы начать разговор.       — Я хочу обособиться от Бэка, а он этого не хочет. Я не хочу идти учиться на магистратуру, потому что хочу стать более независимым, в то время как Бэкхён хочет, чтобы я завершил обучение. Я уже вырос в наших отношениях и пытаюсь встать на ступень выше, а Бэкхён хочет, чтобы я задержался ещё немного, даже если это будет давить на меня. Мне хочется получить ресурсы и развить в себе умения заботиться о нём так, как он это делает для меня, а он утверждает, что не нуждается в сильном партнёре, это давит на него и… — Чанёль переводит дыхание, совершенно спокойно наблюдая за тем, как лицо сестры становится хмурым с каждым произнесённым словом, — скажем, он ведёт нечестную игру и даже не скрывает этого.       — Обалдел что ли? Чан усмехается, складывая руки на груди. Взгляд цепляется за стену, и он тут же закрывает глаза, пытаясь проглотить намерение защитить мужчину.       — Послушай: я понимаю его, он понимает меня, но мы не можем уступить друг другу. А в это время сроки сдачи документов на магистратуру заканчиваются во вторник. До грёбаного вторника мне нужно решить, смогу ли я опять переступить через себя и пожертвовать собой на целых два года, чтобы ему было комфортнее, в то время как мне это будет в тягость.       — Да пошёл он нахуй, — возмущённо отмахивается Юра, — он мужик сильный, всё стерпит, поэтому ставь себя на первое место. Конец истории. Чан улыбается, затем пожимает губы и резко качает головой, словно в шее что-то прищемило. Рука так и тянется потереть висок, но он сжимает подмышкой пальцы в кулак и прижимает его к боку. Ох, вау… Как же это нестерпимо слышать! Ощущение, словно сейчас поднимется буря и задушит его нахуй в этой комнате. Вот тогда-то и будет конец истории.       — Конец истории будет, когда ты осознаешь, что мой партнёр не всесильный, разбитый, слабый, уничтоженный годами хуевых отношений, в которых ему пришлось разрывать всё и в том числе себя же, потому что он боялся потери контроля над другими людьми и жизни, которой жил, — хмуро произнёс парень. Девушка приподняла брови.       — Мы говорим об одном и том же человеке?       — Представь себе. Пока сестра обводит его взглядом, всё ещё выглядя уверенной в своей правоте, но при этом несколько удивлённой, Чанёль облизывает губы и усмиряет чувства. Если не справится с собой — они поругаются, а ему хочется совсем не этого.       — Понимаешь как, я нуждался в совете и обсудил это с ним. Бэкхён чётко обозначил свою позицию: уступать не буду, но даю свободу выбора. Я поговорил с ЫнБи, она разжевала мне его манипуляции и намекнула, что не стоит бороться за свободу. Я высказался по поводу этой ситуации Каре, и она также намекнула, что всё это очень дерьмово. Сейчас я говорю с тобой, и ничего нового не слышу.       — Ты не можешь жертвовать собой ради того, чтобы кому-то было хорошо! Даже если ты любишь этого человека.       — Ох, правда? — наигранно удивляется Чан. — А что я недавно слышал: «мне без него и хорошо и плохо», «вечерами я страдаю». Юра возмущённо взглянула на него, а потом отвернула голову, уставляясь на стол. Брови хмурые, губы поджаты, плечи напряженные, вся поза как под электричеством — коснёшься и умрёшь. Чанёль насмешливо хмыкает, отворачивая голову к окну.       — Кто-то должен уступить, Юра. Но нас двое — это неравный выбор. Причём вся ситуация кажется неразрешимой и она таковой не будет по нескольким причинам: мы с Бэком слишком осознанные и разговаривающие друг с другом. Я знаю, что если сдамся, он будет огорчен осознанием того, что я сделал это ради его блага, и я буду недоволен этим несмотря на благие намерения. А ещё я знаю, что если уступит он, то радости во мне не будет ни грамма: я буду знать, что он переступил через себя, потерял контроль и где-то глубоко внутри под сотней масок безразличия и доброты ко мне будет думать «Чанёль не уступил, он молодец, что выбрал себя, но я бы хотел, чтобы он выбрал меня, а не себя».       — Но ты не можешь выбрать его, Чан.       — Кто-то должен…       — Никто никому ничего не должен, — перебивает Юра, возражая.       — Тогда мы расстанемся, — разводит руками парень. — Если я не должен уступать и сделаю по-своему, то и он не должен уступать и отстранится от меня. Мы не такие, Юра, — чётко объясняет Чанёль, — мы пытаемся быть командой, учитываем наши личностные возможности, пытаемся найти компромисс, стараемся изо всех сил скрепить нашу связь, чтобы не было причин для разрыва, а ты говоришь: никто никому ничего не должен. Если судить по такой логике, то мир развалится на куски. Все мы кому-то что-то должны, Юра, абсолютно все. Это социум, это жизнь, это наше существование. Все мы сосредоточены вокруг каких-то людей… — парень тяжело вздыхает, опуская глаза на свои пальцы. — Проблема в готовности жертвовать собой. Только в этом. И Бён достаточно нажертвовался к тридцати четырём годам.       — Как и ты к двадцати двум, — слабо пожимает плечами сестра. — Разве не так? Всю жизнь делал то, что говорили, а теперь… Умолкает. Выглядит грустной, разбитой тем, что понимает, но не знает, как нужно поступить правильно. Чану хочется сказать: правильно не бывает — бывает по совести.       — А теперь у меня есть любимый человек, который говорит: выбирай, и это обезоруживает меня. Взращенный в жестких рамках и впадающий в свободу человек с большой вероятностью утонет в ней, потому что не знает, как ею распоряжаться. Свобода выбора — это то, чего Чанёль никогда не знал. Он всегда жил по чужим планам и до сих пор подстраивается под умело выстроенные планы мужчины, которого так сильно любит, что начинает тонуть. Бён ни в чём его не ограничивает, и именно поэтому Ёлю было не трудно захлебнуться в нём, как в наркотике. Если бы мужчина ограничивал своё влияние на его жизнь, если бы не пытался спасать и окружать заботой каждый час жизни, Чанёль бы был более здравомыслящим по отношению к нему, но… любви в груди так много и она такая сильная, что вопрос выбора постепенно отпадает.       — Как удивительно то, что я неосознанно выбрал себе новую клетку взамен старой, родительской, — печально прошептал парень. — Их планы практически не отличаются от планов, которые строит мой партнёр: оба хотели для меня всего наилучшего, но при этом видели это с разных сторон.       — И никто не спрашивает, чего хочешь ты.       — Нет, Бэк спрашивает, — спокойно возражает Ёль, — но мне от этого совсем не легче, — добавляет он. — Ведь вопрос стоит в том, что теперь я могу сделать выбор в свою пользу, но совсем не собираюсь этого делать. И заметь, что любой мой выбор означает, что я как бы делаю это в своё благо.       — С чего ты взял? Ты только что говорил, что ни тебе, ни ему хорошо не будет. Чанёль чуть улыбается.       — Бэку точно не будет, но мне — да, а это главная его проблема, для решения которой он готов сделать всё. Он зациклен на том, чтобы у меня всё было хорошо.       — Тогда пусть уступит, — недоумевающе отзывается Юра.       — В данном случае уступки противоречат его желанию иметь положительный итог решения проблемы, — объясняет парень, поднимаясь с места. Он отдёргивает занавеску и выглядывает в окно: Бён опёрся на машину и курит, глядя на наручные часы. — Для меня магистратура — обуза, для него — моё полное образование, возможности, знания, опыт, практика и небольшая вероятность того, что меня возьмут на работу. Для меня магистратура — сдерживающий развитие фактор, для него — моё благополучие, продление контроля надо мной и возможность управлять моей жизнью ещё какое-то время. Для меня магистратура — страдания и проблемы, которые она за собой несёт, для его — пища для ума, получение желаемого, потому что он считает, что не создан для спокойной умиротворённой жизни. Решение проблем — корм для его ума. Он хочет покоя, но при этом до дрожи нуждается в проблемах, потому что всю жизнь так жил и будет так жить и дальше.       — Ёль…       — Он уже застыл, Юра. Он уже устоялся и выдрессировал себя. Он взял от жизни столько, сколько нормальные люди не могут вместить в себе и сходят с ума. Ему тридцать четыре года — он уже не изменится, — объясняет Пак, — не сможет с чем-то смириться, не сможет подстроиться, как бы не пытался, как бы не верил в то, что сможет это сделать. Он уже ничего не сможет с собой сделать, потому что уже сделал всё, что мог, — Чанёль чуть улыбается, заметив, как мужчина снова взглянул на часы. — За эти месяцы я хорошо это понял: Бэкхён закроет в себе все обиды, боль, грусть и сдвинется в сторону, ставя себя на второе место. Так было всегда и так будет всегда — это его путь по жизни. Он неосознанно выбрал меня, потому что я младше, потому что я мягкий и пластилиновый, потому что позволял ему слепить из себя то, в чём он нуждался. Но со временем я крепну, становлюсь больше, шире, захватываю территорию и разбиваю его планы. Понемногу замок рушится на его глазах, и он пытается сопротивляться себе и не подхватывать отпадающие куски фасада, — Чанёль слабо вздыхает, разворачивая плечи и выпрямляя спину. — Юра, когда у тебя из рук выпадает что-то безумно важное для тебя — разве ты не пытаешься извернуться и подхватить эту вещь? Бён изо всех сил сдерживает себя от того, чтобы подхватить меня: он видит, как я «падаю»-разрушаю его жизнь, и наблюдает за этим с таким… смирением, — парень тяжело выдыхает, поднимая взгляд к нему. — Он видит, что я хочу стать самостоятельным и предпринимает попытки побороться за меня, применяя разные методы влияния, но при этом тут же отступает — боится, что откажусь от него, что «перебор!», что я развернусь и уйду. Бён самый умный мужчина, самый внимательный, интеллектуально развитый, манипулятивный стратег, который всю жизнь боролся за своё существование и при всём этом наборе качеств отступает от себя и своего блага, чтобы уступить это место мне. Чанёль засовывает руки в карманы. Чувства переполняют его от осознания смысла сказанного. Он пришёл к этому поэтапно, тяжело, наблюдая за мужчиной, анализируя его поведение, разговаривая с ним и обсуждая самого мужчину с людьми, которые прямо или косвенно имеют с ним какие-то связи.       — Так что когда ты говоришь, что он всё стерпит — ты не права. Он уже слишком старый для того, чтобы что-то терпеть. Я даже моргнуть не успею, как он сломается прямо у меня в руках, а ведь мне с ним жить, мне его любить, мне его потом исцелять этими же руками и губами, которые его же и прикончат, сказав: «я выбираю себя, вместо того, чтобы выбрать тебя».       — Жертвенность до добра не доводит, — едва слышно говорит сестра. Чанёль хмыкает.       — Предпочитаю называть это любовью, потому что за эти дни столько раз говорил слово «жертвенность», что оно потеряло всякий смысл. Бён докурил. Бросает окурок в урну и неспешно возвращается к дому, вновь проверив время.       — Ты уже давно принял решение?       — Только что, — качнул головой Пак, задёргивая занавески обратно. Парень поворачивается спиной к подоконнику и снова укладывает руки в карманы брюк. Сестра выглядит впечатлённой, но при этом несколько измученной и грустной.       — Бэкхён самый сильный и слабый человек, которого я когда-либо встречал, — Чан улыбается. — Я устроился в кофейню отработать пару месяцев, ощутить вкус самостоятельности, попробовать что-то новое и я попробую, после чего сделаю выводы и пойду учиться, даже если понимаю, что не хочу. Вот мой план на будущее. Юра кивает. Чанёль кивает вслед за ней. Когда мужчина гулко захлопывает дверь, сестра выглядит задумчивой даже после этого грохота. Пак не может не улыбнуться, потому что предупреждение оказывается лишним — в комнате уже несколько минут стоит тишина. Оказавшись в проходе комнаты, он осматривает Юру и тут же поднимает взгляд на парня.       — Не анализируй, — говорит Чан, но знает, что механизм обработки уже начинает набирать обороты. Он улыбается, вытаскивая руки из карманов. — Не анализируй, говорю! — восклицает, подходя к мужчине. Закатив глаза, Бён запрокидывает голову и накрывает лицо ладонями. Играючи, так просто, так шутя и подстраиваясь!.. Чанёль немного сдвигает ладони, раскрывая чужие губы, и коротко целует их.       — Сделай мне кофе, — просит парень. Мужчина убирает руки от лица, и Чанёлю физически становится плохо. Желудок сворачивается, бросает в жар, в тошноту, в пот — всё вместе сворачивается в узел от того, какие светящиеся у него глаза, как Бён любит его, как поддаётся под влияние, как он… прекрасен в своём проявлении эмоций! «Я делаю его таким, — думает Чан, снова несдержанно коснувшись его губ губами, — и я буду продолжать это делать». Уезжают ближе к семи. У Юры ещё встреча с подругами, поэтому они оперативно сворачивают диалог. Бён поднимается с дивана так, словно давно ждал этого, в то время как Чан несколько неохотно потягивается и идёт следом. Их с Бёном прощание по-дружески быстрое, а вот Ёлю дарится улыбка и поцелуй в щеку.       — Ты умница, Чанёль, — нежно говорит она, застыв у двери. — Хорошего пути.       — Осторожнее на дорогах, — говорит он, пригрозив пальцем. — Напишешь, как вернёшься домой.       — Ты всё равно не отвечаешь.       — Но я читаю, — загадочно протягивает Пак, отходя к лифту, где его заждался мужчина. Чанёль давит на чужую спину, призывая войти внутрь кабины. Бён оборачивается и встречает атаку, при этом выглядя достаточно сконфуженным. Он так и не закрывает глаза, ошарашено глядя на него, в то время как Чан вжимает его в стенку, целуя в губы. Чужое тело стремительно сдаётся под давлением чувств: Пак ощущает, как ладони опускаются на бока и скрещиваются за спиной, притягивая к себе. Плечи расслабленные, губы ленивые, мягкие, сочные, податливые. Хочется съесть его, кусать уже не так интересно. Или это только сейчас?..       — Я хочу… — шепчет парень.       — Кушать, — договаривает Бён. Пак смеётся, утыкаясь лбом в чужое плечо.       — Да блин, как ты угадал?       — На данный момент жизни твои нужды плавно распределяются между желудком и членом. Если это не второе, значит тебя беспокоит первое. Ты меня поцеловал — это сойдёт за удовлетворение потребности, так что на подходе желание поесть. Чанёль распускает руки на чужих плечах и отходит от него на несколько шагов. Они почти спустились на первый этаж, поэтому парень спешит сказать ему:       — Люблю тебя.       — Взаимно, — кивает мужчина. Кушать собрались у себя в городе. Бён приводит его в гриль-бар, выбирает столик в углу и заказывает столько мяса, что их явно ждёт тяжесть от переедания. На данный момент Ёль ничего против не имеет, потому что достаточно времени сидел на диете. Как говорится: ешь пока дают! В этот раз палочками орудует мужчина, пока Чанёль отвечает на сообщение Каре. К слову, сообщение не касается Бёна совершенно! Она скидывает ему фото своей комнаты, где уже подготовлен стандартный разъебный уголок: на постели плед с ноутбуком и кучей сухих салфеток, на тумбочке поднос с мороженым, сладостями и стаканом какого-то напитка. Это будет либо сериал, либо переосмысление жизни. Одно не исключает второго, но вероятность того, что ситуация будет касаться осознания его отношений с преподом… ну, несколько велика.       — Вы поговорили с Юрой? — голос неожиданно врывается в его мысли.       — Поговорили, — кивает Пак, не отрываясь от телефона. Если Бён снова что-то спросит, то это означает, что он заинтересован в итоге беседы. Мужчина терпит несколько минут, прежде чем спрашивает:       — И как? Парень усмехается, откладывая телефон на стол. Бён наигранно оскорблённо оглядывает его и замыкается. Чанёль не может не улыбнуться.       — Ты милый, — говорит он. Бён ошеломлённо уставился на него и промолчал. Видимо, сказать было нечего, особенно после того, как начало шипеть мясо на решётке.       — Всё нормально, — всё-таки отвечает Чан, — если хочешь, можем поговорить об этом позже, а если хочешь, можем вообще не говорить и будет для тебя сюрприз на вступительных экзаменах.       — Хочешь, чтобы я обезумел, выискивая тебя день за днём в аудиториях? — Бён слегка скривился, мельком взглянув на него и тут же вернув внимание их ужину. — Нет, лучше дома поговорим. И всё же, парень не мог не поинтересоваться:       — Заготавливаешь речь? Мужчина кивнул, усмехнувшись.       — Но я не уверен, что она сработает. Теперь с тобой вообще мало что срабатывает. Пак улыбнулся и взялся за палочки. Ужин прошёл спокойно, мирно. Бён не был зациклен на будущем разговоре, казался расслабленным и готовым ко всему. В том, что так и есть, Пак даже не сомневался. Они разулись в коридоре и устало поплелись в спальню, где один привычно завалился на постель, а второй начал собирать вещи и переодеваться. Чанёль наблюдал за Бёном и никак не мог отделаться от мысли, что его партнёр такой сложный и поразительно простой человек. В эти месяцы парню не хватало только одного — внимательности к деталям, которые он теперь подмечает и начинает ценить больше прежнего. Бёновская забота — она… всеобщая. Да и вообще все его чувства такие. Мужчина приноровился распространять их на все сферы жизни Ёля, и это до сих пор подкупает. Всё же, Бён прав: они ещё не насытились друг другом, чтобы пресытиться. Чанёль снова и снова, как в первый раз наблюдает за тем, как брюки спускаются с крепких бёдер, как руки с раздувшимися от жары венами вешают их в шкаф, как спускается с плеч рубашка…       — Я поступаю, — нарушает тишину Чанёль. Бён мгновенно оборачивается с приятным удивлением на лице и тут же смазывает эмоции, явно ругая себя за поспешную реакцию. Паку хочется засмеяться, но он сдерживает себя, оставаясь спокойным.       — Поступаешь, — констатирует мужчина, немного склонив голову.       — Да. Поступаю. Чужие глаза опускаются на рубашку, затем руки тянутся к шкафу. Оставив вешалку внутри, он закрывает дверцу и подходит к кровати.       — Потому что?.. Чанёль садится на кровати и отодвигается в сторону, уступая ему место. Бён садится и замирает, обращая на него внимательный взгляд. Теперь парню нужно правильно выразить свои мысли, и желательно покороче, не упоминая всего того, что он сегодня наговорил Юре. Вряд ли его партнёру будет приятно осознавать, что его парень знает, каким хрупким он может быть.       — Потому что мне двадцать два года. У меня есть время, чтобы вырасти, научиться, взрастить в себе необходимые мне качества и стать скалой рядом с тобой, а у тебя этого времени уже нет, — говорит Чанёль.       — Значит, ты уступаешь мне, — констатирует мужчина, опуская взгляд.       — Это не уступок. И я делаю это не ради тебя. Брови чуть хмурятся. Бён явно несколько озадачен и пытается осознать сказанное, потому что да, Ёль согласен, это несколько лишено логики и смысла.       — Не понимаю, — признаётся он, — ситуация максимально дерьмовая: никто не выигрывает, мы оба должны проиграть. Ты выбираешь учёбу: тебя это должно раздражать, а меня беспокоить, потому что ты делаешь это против воли, но… — он внимательно смотрит на него.       — Но я не раздражен и не расстроен, — договаривает парень, слабо улыбнувшись. — Долго интригу держать не буду: весь секрет в том, что я выбрал не себя или тебя, а нас. Бёновское лицо как было каменным, так и осталось. Вообще Чанёль ждал что-то вроде: «ого, какой ты у меня молодец, как вырос, как сумел осознать всю серьёзность ситуации!», а мужчина… молчит, замерев на нём взглядом.       — Что делаешь? — спрашивает Чан.       — Пытаюсь высчитать вероятность того, что умер или лежу в коме, — вдруг бодро говорит Бён, словно дожидался именно этого вопроса. Парень не может удержаться от смеха, но мужчине явно не до смеха. Он выставляет ладонь и начинает загибать пальцы: — Мы не поссорились, практически не обсуждали ситуацию и решили её, раскрылись перед твоей подружкой без тяжелых последствий, завтра у нас секс, а сегодня я незаконно счастлив, потому что считал, что истратил всю свою удачу ещё в санатории.       — О, ты веришь в удачу? — удивился парень.       — Это всё, что удивляет тебя в перечисленном? — поднимает брови мужчина. Поначалу он слабо улыбается, но улыбка так и расползается на губах, и удивление растворяется в глазах как кофе в молоке. Чанёль смотрит на него и всё, о чём он сейчас может думать, это: «ты ещё никогда не был со мной таким оживлённым и открытым в своих эмоциях». Парень понимает, что задыхается, и даже не пытается ничего изменить.       — Срочно поцелуй меня, — шепчет он, хватая мужчину за плечи, настойчиво утягивая на себя. Бён даже очнуться не успевает, как губы вжимаются в его рот, а руки захватывают плечи. Он приподнимается, чтобы не давить на тело, и так даже лучше. Чанёль жмётся к нему, стараясь захватить как можно больше, мечтая отдать в стократ больше. Какое же всё-таки потрясающее чувство возбуждения и удовлетворения посещает людей, когда они принимают верные решения!..