***
— Ваше Величество, вы целы? Эрен протянул руку, усадил её на каменный постамент. Мелькнули озабоченные лица Микасы и Саши — все столпились кругом, закрывая королевскую фигуру от толпы зевак. Хистория пристыженно уткнулась в землю, не способная поверить в собственную неуклюжесть. — Извините, я ещё не привыкла к этой обуви, — она постаралась улыбнуться, ощущая чужую тревогу. Эрен буравил её взглядом, словно она о тайнах вселенной лгала. — Немного ногу подвернула, я в порядке, — успокаивала Хистория волнение отряда и не знала, куда деться от зелёных глаз Йегера. К счастью, Эрен отвёл взгляд — Леви прервал затянувшуюся паузу, растолкав подчинённых, чтобы глянуть, какого дьявола они все застыли. Он глянул на королеву внимательно, но тяжести во взгляде не ощущалось. Затем опустил глаза к её ноге. — Дай посмотреть, — Леви бесцеремонно придвинулся. Хистория хлопнула глазами, вдруг вспомнив ту необычную ситуацию пару лет назад. Она инстинктивно отшатнулась. — Н-не стоит, капитан, всё хорошо, — уверила королева, стараясь слишком уж очевидно не демонстрировать опасения. Впрочем, никто бы в жизни не догадался, чего именно она опасалась, за это бояться не стоило. Но Хистория вдруг запереживала, что ей снова придётся пережить это странное чувство, объяснить которое у неё не получилось тогда и о котором она предпочитала не задумываться с тех пор. — Мне нужно знать, можешь ли ты продолжать, — Леви не стал её слушать. — Не кокетничайте, Ваше Величество, покажите ногу. Я не собираюсь вам под юбки лезть, — грязная, скабрёзная шутка, такая привычная из уст капитана, вдруг показалась Хистории вершиной проницательности. Пошутил он, она знала, чтобы укорить её в глупости, в не отвечающим ситуации стыде, в робости, которой, все помнили, в Хистории не водилось до приобретения королевского титула. Что она могла ему возразить? Капитан и его отряд отвечали за сохранность королевы и, скорее, она была их подчинённой, чем наоборот. Поэтому Хистория, поколебавшись мгновение, оторвала лодыжку от пола — Леви подхватил под голеностоп. Когда он присел на колено для удобства, Райсс ощутила необычную неловкость. Это не было ничем кроме: опытный командир выяснял, что за травма у его бойца. Но фантазия Хистории её совета не спросила. Леви сомкнул пальцы на её лодыжке, и посреди пёстрой толпы, что-то галдящей за спинами друзей, королеву выбило из реальности. Фамильярность Леви должна была бы действовать отрезвляюще: смущаться, как и прежде, было совершенно нечего. Но те далёкие ощущения на тренировочной площадке вдруг вернулись, будто никогда и не покидали её. Хистория не вспоминала о них добрых два года, но её накрыло волной воспоминаний той ночи, когда она нуждалась в прикосновениях Леви. Осторожных, верных, даже нежных, удивительно не соответствующих всему, что было ей известно о капитане. — Ай! А вот это Хистория как раз знала — его умение определять болевые точки. — Это ты зовёшь порядком? — без доли сострадания уточнил Аккерман. — Вы как будто никогда с таким не сталкивались, капитан. В самом деле, это пустяк, — отмахнулась Хистория, пытаясь выудить лодыжку из его цепких пальцев. — Для солдата — вероятно, для королевы — нет. Тебя люди ждут, — напомнил капитан. Раздражение, мелькнувшее в серых глазах, привело Хисторию в чувство. И действительно: люди ждали, и Леви старался вовсе не из-за великой заботы о ней. Он был здесь, чтобы она выполняла свой долг и не мешала ему выполнять его. Такова была реальность, в которой не водилось места для пубертатных фантазий. — Можете исправить? — спросила Хистория решительно и перестала дёргаться. Леви неопределённо пожал плечами. — Скажи, если полегчает. Спокойная уверенность, впечатляющая сила, которые исходили от Аккермана, напомнили Хистории, почему они все ему доверяли, почему полагались на его руководство и команды, почему не боялись идти за ним в пекло. Доверие, которое Хистория питала к бывшему командиру, было безграничным. Так же, как и признательность. Несмотря на всё то, за что она вполне имела права злиться на него, он заставил её принять верное решение. В конце концов, именно из-за уверенности, что он поможет, Хистория не раз обращалась к нему за помощью за прошедшие с коронации годы. Остался ли ещё кто-нибудь в этом мире, кому она доверяла так же, целиком и без колебаний? Это доверие и было тем, что подтолкнуло её фантазировать о Леви той ночью. Ощутив его снова, Хистория поняла, почему ей так нравились эти прикосновения, почему вызывали у неё такой восторг. Она с жадностью глядела, как Леви управляется с её лодыжкой, и впитывала ощущение от его пальцев. Ей снова захотелось, чтобы он сделал то же самое со всем её телом: чтобы руки прошлись, нагло и своевольно, по её плечам и бёдрам, чтобы легли на живот и грудь. Захотелось утонуть в выверенных, легковесных прикосновениях, заставляющих её почувствовать себя в безопасности — раствориться в ощущении, которого никогда не было в её жизни. Хистория, сколько себя помнила, в безопасности никогда не была. И это однажды испытанное чувство теперь играло с ней злую шутку, расходясь волнами по телу и ударяя в мозг фейерверком эндорфинов. — Просто потянула немного, — наконец сказал Леви. — Если зафиксировать, пару часов на ногах продержишься без посторонней помощи. Он отпустил её ногу, а Хистория думала, как найти силы удержаться и не вцепиться ему в плечи мёртвой хваткой на глазах у всего отряда и верноподданных. Саша протянула капитану эластичный бинт (в её бездонной армейской сумке и не такое водилось), который надёжно зафиксировал голеностоп. — Скажите, сэр, ваши услуги целителя можно купить? Плачу любую цену, — хохотнул Конни, пихнув Сашу в бок. Эрен криво усмехнулся — ему это, видимо, тоже показалось забавным. Жан потёр переносицу: он никогда не участвовал в общих дурачествах и всегда внимательно относился к тому, что остальные мальчишки упускали из виду. Именно из-за Жана и его озадаченности Хистория вдруг смутилась своего молчания и покорства, отвесила себе мысленный подзатыльник и перестала глазеть на Леви. Ей не следовало быть такой неосторожной. — Только монаршим особам. А у тебя ни шанса, Спрингер, — обрубил Леви. Конни с Сашей нашли шутящего Леви крайне забавным, даже если одного из них он непритязательно унизил. Жан теперь выглядел слегка удивлённым, но быстро передумал, встретившись взглядом с королевой — Хистория постаралась мысленно пообещать ему мучительную смерть, если он не прекратит наблюдения.***
Все вокруг считали Хисторию воплощением утончённой грациозности, и только Леви мог бы свидетельствовать против: он один знал, как плохо королева держится на ногах. В его присутствии идиотские случайности приключались с ней чаще, чем ей бы хотелось. У королевы не было времени на случайности, но от этой Хистория не смогла удержаться вполне осознанно. В этот раз она симулировала падение. Просто потому, что ей захотелось снова ощутить выверенные прикосновения. Хистория не побоялась признаться в этом хотя бы себе и, улучив удачный момент, обрушилась на капитана с одной из ступенек. Рухнула, целенаправленно схватив его за плечи, придавив всей своей невнушительной массой. Леви, разумеется, среагировал, как она и ожидала: поймал, оторвав от пола, прижал к себе для удобства. Но Хистория всё продумала — это было самое начало испытаний. Леви сделал шаг назад по инерции и попался в ловушку: предусмотрительно загнутый уголок ковра подвернулся под пятку. Он запнулся и рухнул на спину, Хистория полетела сверху. Так и осталась лежать на нём, уткнулась ему в шею носом, прижалась всем телом, будто в испуге от падения. Как будто он действительно был в состоянии поверить, что королева из пугливых. Всё могло закончиться хуже, но Хистория заранее знала, что капитан поймает. Как он мог поступить иначе? Не мог, она была в этом уверена. Если года два назад он бы ещё подумал, то теперь она была королевой, а не бойцом — он относился к ней с большим трепетом хотя бы из-за формальностей. К тому же она неплохо знала Леви Аккермана: он для любого из отряда сделал бы то же самое. Для некоторых, может, чуть грубее, но Хистория хорошо знала, что капитан ценит их жизни. — Виноват, — сквозь зубы выдавил Леви, ужасно злой и недовольный произошедшим. Хистория его моральное состояние проигнорировала: когда пришло время отходить от испуга, она, вместо того, чтобы подняться с капитана, лишь слегка привстала. Уселась на его бёдра, спустив колени по бокам, и была готова делать самый невинный вид. Её не смущали провокационная поза, или то, что Леви посмотрел на неё странно, или тот факт, что всё это она устроила в гостиной, куда в любой момент могли зайти слуги, советники или гости. Или того хуже — армейские. — Это я виновата. Точнее, моя глупая обувь, — отозвалась Хистория, не пытаясь встать. Леви тоже почему-то не поспешил спихнуть её с себя, подняться. Он вместо этого был необыкновенно разговорчив. — У казны нет денег на нормальную обувь для королевы? Легион может сброситься, — сострил он и дёрнул бровью. — Я уже и так слишком обязана Легиону, — отозвалась Хистория с не меньшим ехидством. Повисла пауза. — Ваше Величество, вам удобно? — бесцеремонно осведомился Леви и приподнялся на локтях. — Вполне, — не смутилась Хистория так, как не смутилась бы ни с кем другим. Она решила, что Леви не должен стать исключением, несмотря на всё то, что он из себя представлял. — Разве что я неприятно приложилась коленом. По вашей милости. Теперь болит, — ложь всегда давалась ей легко, а эту невинную ремарку Хистория даже за ложь не считала. Так, лёгкий, незатейливый флирт, ради которого она и затеяла это предприятие. Но даже так ей до сих пор не верилось, что всё действительно идёт по плану. — Этим? — спросил Леви, как будто бы не уловив атмосферу. Ладонь его дразняще прошлась по её левому колену, легла на коленную чашечку. Теплота его пальцев и неожиданное потакание её глупости Хисторию воодушевили, придали храбрости. — Да, — сказала она тем тоном, который легко можно было опознать по опыту. Искушающее, предвкушающее, позволяющее «да» — открывающее любые двери. Слишком однозначное «да», чтобы Аккерман не понял, чтобы проигнорировал. — Просто неудачно упала, — голос Леви вдруг сделался ровным, и Хистория больше не могла разобрать в нём насмешки или того, что воодушевило её на дерзость. Ей показалось на недолгую секунду, что он разделил с ней момент, её опасное желание, в его глазах читался интерес. Больше она не была уверена, что не привиделось. — А я думаю, что очень удачно упала. Вы не согласны? — упорствовала она. — Пожалуй. А теперь поднимайся, — велел капитан. Хистория не пошевелилась, вперила в него взгляд, поджала губы недовольно. — Ваше Величество… — Вы не хотите меня, капитан? — спросила она напрямую и сама удивилась бесстрашию этого вопроса. Леви, напротив, не удивился, но взгляд его сделался жёстким, стальным, недовольным, будто она выкинула какую-то критичную глупость на миссии. — Хистория, не дури, — что-то похожее на предупреждение появилось в его тоне. Хисторию это не остановило — у неё не было чувства меры. — Отвечайте на вопрос, это приказ. Правду. Леви взглянул на неё пристально, будто раздумывал, может ли обойти этот приказ. Никакой власти над ним у королевы не водилось, ни формальной, ни эмоциональной. Аккерман уже давно мог бы послать её к чёрту и не потакать капризам. Вместо этого он лениво и медленно приоткрыл рот. — Такую взбалмошную, самовольную девку… — «Кто ж захочет», — мысленно закончила Хистория. Обида расползлась по всему телу, скопилась с уголках глаз слезами. Она ничего не ответила, прекрасно понимая, что честность лучше заблуджений. В конце концов, у неё всегда были только фантазии и ни одного повода предполагать, что Леви может быть в ней заинтересован как в женщине, только безграничная уверенность в собственном обаянии. Может, не будь она такой самоуверенной, не пришлось бы теперь разочаровываться. Она оттолкнулась от пола коленом, не желая смотреть на капитана, и привстала с его бедёр, но совершенно внезапно, вероятно, для обоих человек в комнате, была усажена обратно мощным хватом. Леви перехватил её за талию, дёрнул вниз, надавил, и, опустившись, Хистория поняла, насколько глупым был её вопрос: проверить его желание можно было другими способами. Почему-то Хистория, которая, планируя свою коварную операцию, представляла себе такой вариант развития событий единственно верным, всё равно оказалась не готова к наглой уверенности Леви. Она знала его спокойствие, ей нравилась его дерзость, но контроль над ситуацией ускользнул от неё в тот момент, когда она ощутила через одежду его эрекцию. Шальная мысль, что у неё, сколько бы ни пыталась верховодить, в любом случае не получится быть сверху, отдалась удушливым жаром в животе. Хистория ойкнула. — Дерьмо, — выругался Леви, и в глазах его отразилось всё то, что он думал об этой ситуации, о Хистории и о самом себе. Ничего лестного там не было. Но, видимо, некоторые вещи были сильнее даже капитана. — Как обычно выбрала самый удачный момент, да? — если бы Хистория не знала наверняка, она бы подумала, что он её придушит. — Вы-то вообще никакого не выбирали, так что молчите и… будьте благодарны, — дерзость Хистории её саму привела в ужас, стоило только выпалить эти слова. Она отвлеклась, забыла, с кем имеет дело, но ей моментально напомнили: глаза Леви хищно блеснули, он сделал молниеносное движение, и королева-триумфатор в момент оказалась на спине, прижатой к покрытому ковром полу весьма однозначно. Недавняя мысль, что верховодить над капитаном не получится, подтвердилась. Хистория оказалась на грани обморока. — Вроде бы мне пока что не за что вас благодарить, Ваше Величество, — членораздельно произнёс Леви, и Хистория подавила панику. Он не злился. Но выражение его лица всё равно было недобрым. Немного не такое выражение она представляла себе, когда думала, как Леви будет смотреть на неё в этот момент. Она бы выбрала обожание, на худой конец — заинтересованность. Он вместо этого прожигал в ней дыру. Однако причин жаловаться у неё не было, пока они понимали друг друга правильно. Леви не мешкал теперь. Хистория почувствовала, что пальцы его пробрались под тонкое платье, пробежались до её живота, спустились на ягодицы. Леви сжал, дёрнул на себя, ещё ближе, и Хистория проехалась оголённой спиной по ковру. Трение оставило жгучую царапину — королева не сдержала болезненного возгласа. Леви взглянул на неё так, будто говорил, что она сама напросилась: мало того, что спровоцировала, так ещё и выбрала такую варварскую локацию. Хистория и сама уже корила себя, что не додумалась опрокинуть его на кровать. Но претензия стремительно забылась, когда Леви нагнулся к ней — губы его легли на её шею, язык прошёлся по ключицам, и кожу он втянул в рот так, что у Хистории не осталось сомнений, завтра она будет прятать засос. — Я всё ещё жду благодарности, — она постаралась, чтобы это звучало уверенно, даже высокомерно. Так, чтобы сохранить монаршее достоинство, чтобы сделать вид, что делает капитану огромное одолжение своим вниманием, а вся эта ситуация — чистой воды случайность. Аккерман хмыкнул, не отрываясь от её тела, поцеловал грудь через тонкую ткань платья. Хистория вцепилась ему в волосы, когда он методично, но торопливо нарисовал полукруг у её соска кончиком языка. «Кто кого будет благодарить?» — недовольно подумалось ей. Леви поспешно сжал её вторую грудь, словно ему было некогда тратить время на все эти условности, но всё же он решил постараться. Хистория бы не заподозрила в нём джентльмена раньше, теперь у неё появилась пища для раздумий. Впрочем, он не особо церемонился и делал только то, что хотел. Райсс дёрнула его фирменный шейный платок, оголяя шею. Леви цокнул, но отвечать ей не стал. Кривая усмешка, появившаяся на его лице, удивительно ему шла. В ней было и нетерпение, и насмешка превосходства, и удовольствие. Хистория даже не поняла, когда они достигли такого идеального взаимопонимания, когда так разогнались, что незатейливая шалость из полудетской интриги переросла в бездумное, опасное прелюбодеяние прямо под носом всех важных людей. Но ей в общем-то не было дела. Все обернулось удачно, и пока Хистории доставались все те прикосновения из фантазий, она была согласна на любое безумие. Леви откинул белый подол, нетерпеливо разделался с застёжкой на форменных брюках, подхватил Хисторию под бедра, развёл её ноги, оглядел с видимым наслаждением. — Прекрати это, — велела королева, которую ужасно смутило это явное удовольствие от процесса. И то, как он смотрел на неё, будто всегда имел на это право. Ни обожания, ни поклонения — интерес и нетерпение. «Какой невыносимый человек». Ей требовалось время, чтобы привыкнуть к такому Леви, но даже пары секунд ей не выделили. — Не я начал, — цокнул Леви, но просьбу выполнил. Оторвал от неё взгляд, устроился удобнее. Хистория думала, что горячее уже не сделается, но стоило Леви приблизиться, а затем протиснуться в неё, её обдало такой волной жара, словно над коптильней подвесили. Она дёрнулась от неожиданного, незнакомого ощущения. Леви застыл на мгновение — во внимательных глазах его блеснуло что-то похожее на опасение. — Ты что?.. — на секунду он задохнулся возмущением и негодованием. — Совсем, блядь, сдурела?! Нашла с кем и где, — рыкнул Леви. Его бурная реакция оставила Хисторию в недоумении. У неё не было никаких иллюзий по поводу собственной неопытности, но она не ожидала, что его так возмутит её девственность. Словно она лично его оскорбила. Впрочем, капитан, скорее, злился на недостаток информации. Она даже не подумала ему сказать. Может, это было нечестно. Однако Хистории не казалось это такой уж большой проблемой: что бы изменилось, если бы Леви был предупреждён? Она упрямая, всё равно бы добилась своего. А если он решил сокрушаться, потому что не был достаточно нежен и предусмотрителен, так это ему в копилку несправедливостей, а не ей в укор. — Всё хорошо, мне не больно, — чересчур равнодушно успокоила Хистория. Она, получая что-то желанное, никогда не придавала значение сопутствующему ущербу: собственному благосостоянию, чужим эмоциям, общим сожалениям. — Как будто в этом дело, — огрызнулся Леви глухо. Он, должно быть, прекрасно знал, что ей хорошо знакома боль. Каждому в Легионе она была знакома. Он не считал её слабой, не считал, что она не сможет пережить — это радовало. — У тебя дурной вкус, Хистория. — А у тебя явные проблемы с самооценкой. — Какая дешёвая провокация. Леви, видимо, раздумывая над ситуацией, пытался не двигаться, но Хистория, как он верно ответил, не была плаксой. И она уже привыкла к этому странному, удивительному и волнующему ощущению, сперва показавшемуся необычным, горячо-пульсирующим, но теперь обернувшемуся заполненностью, законченностью. Может, дело просто было в ней и в её увлечённости капитаном: чем больше она смотрела, чем больше осознавала, что они только что сделали, тем сильнее ей хотелось вернуться в то состояние лёгкой эйфории, которое она испытывала до этого диалога. В бесконечный поцелуй и под его руки. В ощущение запредельной безопасности. Хотелось побыть с Леви в моменте и без нежелательных осложнений, которые она не предвидела, но которые оказались для него почему-то важны. Аккерман мотнул головой, подался назад, пытаясь освободиться — Хистория поймала его за предплечья. — Я знаю, чего хочу, — упрямо настаивала она. — Райсс! — рыкнул капитан и, кажется, всерьёз на неё разозлился. Хистория безапелляционно скрестила лодыжки на его бёдрах. — Леви, — нагло протянула она, будто у него и правда не было выбора. Как он там сказал? Такую взбалмошную, самовольную девку — как в воду глядел. Но на уговоры этой взбалмошной, самовольной девки он поддался второй раз за рекордно короткий срок, и собственные взбалмошность и самоволие не показались Хистории такими уж плохими качествами. Кто ещё бы смог уговорить непреклонного капитана? Для равного диалога с ним нужно было быть именно такой. Леви потянул ещё несколько секунд, безмолвно пытаясь её переспорить, а затем снял форменный плащ, свернул, сунул ей под поясницу — это было первое движение, которое Хистория почувствовала во вне и в себе. Ноги она спустила по сторонам от его бёдер, но Леви поймал её под ягодицы, потянул на себя и сам нагнулся к ней. Губами Хистория ощутила его ровное, несмотря на ситуацию, дыхание, а следом — удивительно мягкое, даже трогательное касание. Поцелуй, в отличие от остального, первым для неё не был, и Хистория продемонстрировала сноровку и опыт: лизнула его нижнюю губу, чуть прикусила, втянула в рот и столкнулась с Леви языками. Первый раз на её памяти он не воевал и легко сдался — этот поцелуй диктовала она, и Аккерман, удивительно, слушался. Это Хисторию взбудоражило не меньше, чем то, что она ощущала его в себе твердостью и волной жара. Леви с усилием оторвался от её рта, прошелся губами по уху, прочертил языком путь венки на шее. Рука его нырнула в её декольте, вторая так и осталась поддерживать, сжимать худые, упругие ягодицы. Когда Хистория уже готова была попросить, он, наконец, двинулся, и если бы её не била мелкая дрожь, она бы смогла оценить, насколько легче стало движение. Леви теперь скользил в ней практически беспрепятственно, и за нарочитую медлительность Хистории очень хотелось его пнуть. Её раздражало, что он не торопится теперь — несколько минут назад гнал так, что только и оставалось задыхаться. Быть внимательным и благородным капитан явно решил не вовремя, и хотя Хистория оценила заботу, сейчас у неё решительно не было желания помогать ему искупать вину, маскировать стыд и прикидываться хорошим человеком. Её устраивала его суть, жестокая, опасная и надёжная. Другого она и не хотела — именно с таким человеком она чувствовала себя в безопасности. — Быстрее, — велела Хистория. Леви взглянул ей в лицо и ухмыльнулся. Что он рассмотрел, она не знала, — ей казалось, всё лицо залил жар, — но то, как он двинулся после этого, избавило её от всяческих иллюзий. К такому Хистория, считавшая, что готова ко всему, оказалась неготова совсем: Леви толкнулся глубоко и резко, заставил её подбросить бёдра, она непроизвольно сжалась вокруг его члена и от этого почувствовала всё ещё острее. Он последовал совету, не дал ей передохнуть — быстрые движения его сливались в одно протяжное и бесконечное, и Хистория даже опомниться не могла под этим напором. Она шарила руками по его рубашке, трепала волосы в узнаваемой стрижке пока, наконец, не вцепилась в его предплечья побелевшими от напряжения пальцами. Быстрее было некуда, Хистория ощущала себя тросом УПМ. Тем, которым выстрелили из обоймы, разогнали до предела. Вероятно, виной подобной ассоциации был сам Леви, так органично сочетающийся с этим оружием. Сейчас, как и с УМП, мало что было способно его остановить, нарастающий темп и жар её бы даже напугали, если бы она хоть что-то соображала, если бы хоть раз испытывала подобное. Хистория приподняла голову, обхватила капитана руками за шею и поцеловала так, будто он умирал от кислородного голодания, а она пыталась передать ему весь оставшийся в лёгких воздух. Она что-то стонала ему в рот, какие-то бессвязные глупости, Леви ответил тем, что сжал крепче. Хистория была уверена: теперь не только на шее останется метка, вся его пятерня будет красоваться у неё на заднице, хоть отпечатки собирай. Она представила зачем-то, как Ханджи проводит экспертизу, посыпая королевский зад белой пудрой, и если бы эта мысль не была последней из законченных, она бы точно расхохоталась. Мир сосредоточился в его изначальном центре, насытился цветами до предела, а затем резко поплыл. Так резко, что Хисторию унесло на этих незатухающих волнах. Ей показалось, она плавала вечность, но когда она разлепила глаза, Леви все ещё был перед ней, такой же напряжённый, каким она его оставила. Она чувствовала себя праздничным пудингом и даже руку от пола отлепить не могла, но нашла в себе силы кивнуть, когда взгляды их встретились. — Да, — почти беззвучно сказала Хистория второй раз за день, хотя её разрешения теперь никто не спрашивал. Леви двинулся глубоко и грубо, и если бы ни состояние лёгкой комы, она бы возмутилась, когда он повторил. А потом ещё и ещё, только мельче и чаще. Хистория, переборов негу и неописуемую лень, двинулась навстречу — Леви охнул, зажмурился и подался назад, казалось, последней вменяемой мыслью, оставшейся в его голове. Хистория смотрела на него в восхищении и невольно задумалась, как она выглядела несколько секунд назад. Она думала, что он очень осторожен, она такой осторожной не была — наверное, она позволила бы ему кончить в неё, если бы он захотел. Она постаралась представить, как бы это ощущалось. Но все её выкладки до этого были ошибочны, ничего из случившегося не походило на её фантазии, и Хистория бросила стараться. Решила, что проверит как-нибудь потом. Пока Аккерман приходил в себя, она нашла силы сесть, протянула руку, чтобы пройтись пальцами по его колючему затылку. Леви поймал её ладонь и поморщился — на лице его отчётливо проступили брезгливость и беспокойство. Хистория успела испугаться, что он подумал о ней что-то очень нелестное, но, проследив за его взглядом, поняла, в чём было дело. На воздушном подоле её невесомо-белого королевского платья расползлось небольшое кровавое пятнышко. Удивительно, что человек, видевший столько крови, так реагировал на нечто настолько незначительное. Хистория не чувствовала никакой перемены, это пятно не стало символом нового или знаком отсутствующего. С ней всё было в полном порядке. Может, даже лучше, чем до этого. Потому что девственность была с ней все предыдущие годы жизни, а ощущение принадлежности, надёжности и безопасности она узнала лишь теперь. Хистория легко выбрала то, что было для неё ценнее. Райсс тронула его за плечо, заставляя оторвать взгляд от платья. — Я разберусь с этим, как только доберусь до покоев. Никто не узнает. — Леви скривился с тем выражением, которое всегда появлялось на его лице, когда кто-то заикался об общественном мнении. Ему не было дела — тревожило его что-то глубоко личное. Он кивнул, не спеша отвечать. В свои комнаты Хистория возвращалась в его молчаливом сопровождении. И хорошо, потому что в коридорах они столкнулись с дюжиной придворных и одним командующим Заккли. Он отсалютовал. Леви мрачно кивнул и прикрыл королевскую спину. — Тут ты без меня справишься, — первое, что сказал ей Аккерман, когда они оказались в её покоях. Он предпринял попытку к бегству, но Хистория не спустила ему трусость. — Стой, — скомандовала она и подняла руки над головой, понимая, что не хочет ни возвращаться к прежнему «вы», ни отпускать Леви так просто. Потому что желание её больше не было тем сиюминутным порывом пару лет назад, о котором можно было бы легко забыть на следующие два года до очередной травмы нижних конечностей. Ей хотелось чувствовать себя в безопасности постоянно, всё время ощущать надёжное присутствие. И если так случилось, что этой константой для неё вдруг сделался Леви, то Хистория была готова приложить усилия, чтобы сохранить формулу неизменной. — Ты серьёзно? — не без удивления уточнил Леви, правильно поняв её жест. — Ну же, — поторопила королева. Она нетерпеливо переступила с ноги на ногу. Леви приблизился, нагнулся, подцепил подол и стащил с неё платье через голову. — Накинь что-нибудь, — велел он, не глядя на неё, скомкал испорченную ткань и бросил в небольшой медный сосуд, куда королева выбрасывала ненужную корреспонденцию. Из кармана своего плаща он извлёк упаковку спичек (она всегда лежала там вместе с сигаретами), чиркнул и небрежно кинул зажжённую спичку вслед за платьем. Полыхнуло. Хистории понравилось это зрелище. Она прижалась к его плечу и уставилась в огонь. — Я велел тебе одеться, Райсс, — спокойно, без раздражения или злости напомнил Леви. — Зачем? — с деланным удивлением, как можно доходчивее уточнила Хистория. Леви поймал её взгляд. — Эта комната запирается изнутри, — сказала она и понадеялась, что голова у капитана работает так же хорошо, как и всё остальное. Потому что Хистория, обладая недюжинной фантазией, могла сколько угодно симулировать падения с различных возвышений. Но при прочих равных предпочла бы больше ничего в своей жизни не симулировать. — Взбалмошная, самовольная девка, — отчитал Леви не без гордости. И запер дверь.