Глупая

У Йеннифер иссиня-черные волосы, уложенные в тяжелые локоны. У Йеннифер милая мордашка и тело какой-нибудь величавой богини, которой поклоняются сотни и сотни девушек по всему миру. У Йеннифер невероятные фиалковые глаза. У Лютик же только острый язык, что спасает в трудных ситуациях (а по большей части втягивает в неприятности), эльфийская лютня и запас баллад в блокноте. Ей до ирреально, сшитой/сделанной/выкованной из чего-то магического Йеннифер, как босиком до Блавикена. Больно, долго, да и не нужно. Магичка слишком бесит своей сделанной красотой, и это ни капли не зависть! Бард впервые старается не думать о том, что для девушки она сама слишком высокая, что грудь у нее по мальчишески плоская, что волосы у нее слишком короткие и… глаза у нее не такие восхитительно яркие и магические, как у… Да ну эту ведьму к черту! Пальцы сами собой начинают наигрывать привычную мелодию, а с губ срывается прилипчивая песня собственного сочинения: — Ведьмаку заплатите чеканной монетой… * Лютик идет куда глаза глядят и куда ноги занесут. Изначально за Геральтом она пошла по тому же принципу, он казался слишком необычным и интересным. Плюс эта романтичная аура загадочности и вечный шлейф опасности тянущийся за ним… Не мужчина, а чертов источник для вдохновения. Сначала он казался тем, кто поможет выплыть из пучины безвестности и неплохо прославиться написав о нем парочку другую баллад. Он в принципе не гонит, часто ворчит, но в основном молчалив (вы хоть представляете себе насколько трудно иной раз вытянуть из него хоть словечко о том, как он победил то или иное чудовище?), вытаскивает из неприятностей и… в принципе, Лютик готова назвать его другом. Единственным. И лучшим. (Потому что на большее рассчитывать как-то очень наивно.) Потому что с остальными как-то не складывается. То кто-то из знакомых обвиняет в чрезмерном пьянстве, то кто-нибудь припомнит большую любвеобильность (так глупо обвинять ее в том, что она совратила того милого лордика? В 19 никто не должен быть девственником), то обвиняют во лжи (подумаешь, чуточку приврала, да кто так не делает?). С Геральтом же проще и… одновременно сложнее. Нет пустых слов и невыполненных обещаний. Ведьмак пообещал — сделал. Надежный, монументальный, все так же окутанный аурой загадочности. Какие глупые сравнения… И это было так по-идиотски очевидно. Влюбиться в него. Ревновать к Йеннифер и с досады кусать губы. Глупый-глупый бард. Глупая-глупая Лютик. — Геральт, а давай уедем завтра? Если ты, конечно, дашь шанс доказать, что я полезный попутчик, — еле заметный намек на улыбку на чужих губах, придает уверенности. — Подадимся к морю, подальше ото всех… — вся эта гонка за драконом кажется сейчас невероятно утомительной и бессмысленной. И к морю действительно хочется до безумия. Неужели это так много? Немного покоя, морская галька под ногами, морской бриз и… — Что интересно Борх сказал бы на это? Жизнь коротка. Делай то, что тебе нравится. Пока можешь. — Сочиняешь следующую балладу? — в голосе Геральта скользят нотки заинтересованности. Неподдельной, настоящей. В груди по-дурацки становится теплее от этого факта. — Нет, просто… — и почему это так грустно звучит? — Пытаюсь понять, что мне нравится. Последние слова произносятся на полтона тише, чем планировалось.