Тихо падал снег

      День не предвещал ничего хорошего. Метель не унималась уже десятые сутки подряд. За окном шел январь. Пятнадцатое января, если быть точнее. По своему обыкновению он планировал встать только после двенадцати часов, перекусить и вновь заняться разработкой дорог в своём селе. Сугробы намело до средней границы окон, а значит из дома не выйти, пока не изменится направление ветра. На часах было девять двадцать, но что-то не давало спать дальше, будто кто-то стоял над душой и упорно держал веки. Что ж, ему пришлось встать.       Жить одному значит делать все самому. Готовить он не любил, да и не умел особо, ел что попало. К тому же в селе нет доставки готовой еды, несмотря на год всего происходящего — три тысячи сорок шестой. За тысячи лет до этого люди мечтали о порталах, наземных летающих аппаратах, мире роботов, но как это обычно бывает, всё пошло через одно место и вместо обещанной регенерации пошла повсеместная деградация. Единственным новшеством в то время были часы. Нет, не такие, как на руке носят, и не солнечные. Цифровые часы прямо посреди этого самого села. Больше таких не было нигде, как ни странно. Они вели отсчёт, отсчёт оставшегося времени жизни всех людей. Это как в том меме: сегодня они показывают миллион лет, а через минуту голосят, что осталось десять минут. И ты начинаешь думать, какого черта, что я сделал не так. Страшно, да? А ему было не страшно. Они остановились несколько лет назад, будто кто-то заморозил их, остановил время, и теперь никто не знал времени конца.       Прогулявшись до зеркала, он нисколько не удивился своей кучерявой лохматости смолистого цвета и сонным голубым глазам с красным отливом от недосыпа, он пожелал себе мысленно «Доброго утра» и прошоркал дальше на кухню.       Съев бутер, набитый всем, что попало под руку, он хотел было приняться за работу. Но она не вызывала у него чувств радости, разве что долга, и то непонятно перед кем. Он присел на офисный стул и пару раз просто обернулся вокруг себя, откинулся на спинку и задумался.       Чего только не повстречаешь в голове гения. Он бороздил просторы галактики, параллельно вырисовывая в мыслях новый эскиз двери в дом. Мечтал оказаться на одном острове с пингвинами, и при этом же рисовать пейзаж в жаркой Бразилии. Построил в мыслях пару новых больниц и вылечил всё село. — Чем это я хотел заняться? Ах-да, дороги. Опять дороги. Что-то сегодня работка не идёт. Может другим чем заняться?       Он вновь погрузился в мысли и мечтания, да так крепко, что не заметил, как пролетело время. Прокрастинаторы они такие — день потратят на обдумывание и времяубивание, а по существу выполнять мизер.       Неожиданно метель прекратилась. Появилась возможность высунуть НОС на улицу. НОС — это ненавидимые обществом санки. Ненавидели их за изобретательность производителя: встроенный навигатор, сабвуфер, съёмная крыша — всё это нервировало каждого владельца пары ног и отсутствия у них воображения. Наконец он выбрался наружу, НОС оставил в гараже, не хотелось бесить людей в первый день без метели. Но люди и без этого выглядели очень странно. Кто-то стоял и смотрел в небо сквозь слёзы, кто-то рыдал стоя на коленях, кто-то бегал туда и сюда. Всё село было в панике.       Ничего не понимая, он решил обратиться с вопросом к стоявшей неподалеку и нисколько не испуганной молодой огненноволосой девушке, наблюдавшей за всеобщим хаосом с некой ухмылкой. — Простите, что отвлекаю от наблюдений. Но что происходит? Почему все так печальны? — Ничего страшного. Просто часы вновь начали отсчёт.       Говоря это она была абсолютно спокойна и даже улыбалась. — Вы так спокойны, как будто вам не страшен конец. — Конечно не страшен. У меня есть ещё целых два месяца для счастья!       Он опешил. Впервые кто-то так отреагировал на такую неутешительную весть. Поспешив к часам он не нашел конкретного времени. Они беспорядочно тикали, показывая то двести лет, то пятнадцать минут, то один день. Время менялось и никто не знал времени конца, но все знали, что он будет скоро.       Вернувшись обратно, он обнаружил эту девушку в своём доме. — Что?! Что ты здесь делаешь? — он был вне себя. — А мы уже на ты? Прекрасно. Красиво у тебя в доме, но неуютно, будто женская рука никогда не прикасалась даже к входной двери.       Она была так спокойна и уверенна в себе, что это убивало его.       Непонимания становилось всё больше. — Откуда ты знаешь, что осталось два месяца? Ведь часы идут в беспорядочном порядке. — Если я жила всю жизнь внутри подвала рядом с механизмом часов, наверняка я могу быть уверена в этом, — сказала она так, будто это было само собой разумеющимся. — Внутри подвала кто-то жил? Сомневаюсь. Но как? Кто их отремонтировал? — сомнения не давали искренне поверить в её слова, но и на вопросы хотелось получить ответ. Риск, но всё же. Её ответ ошеломил: — А они и не ломались. Это я их остановила, — сказала она, разглядывая чертежи на его столе. — Мне хотелось на мир посмотреть, в море искупаться. Я очень не хотела, чтобы эти люди со своим занудством испортили мне праздник жизни. А ты что, никогда не мечтал путешествовать?       Она была загадочна. Необычна. И будто ненастоящая. Как голограмма. Знаете, такая штука, которая копирует с человека внешние черты и голос, но больше ничего не умеет, и только тронь её — она сразу пропадет. Он боялся её. Был осторожен, ведь она знала явно больше. И эта неизвестность манила, но ещё сильнее пугала. — Мечтал, чтобы в дом не врывались всякие странные люди и не мешали работать. Зачем тебе чертежи? Положи карандаш! Ты что творишь? — она нарисовала на схемах цветочек. — Скучно ты живёшь! Полосочки, циферки, буковки, карандаши какие-то. Будто кому-то нужны твои дороги. Вон, ходили они через поля и до сих пор не думают что-то менять. Лишь время зря тратишь! — Только твоего мнения мне не хватало! — чуть слышно произнес он. Но тут же изменил тон. — А чем вы мне прикажете заниматься, если я больше ничего не умею? Я даже готовить еду не умею, о чём ты… — Хм, ну, путешествовал бы… — Я домосед и фанат своей хаты! — перебил он её. — Воу-воу, полегче. Я не пресягаю на твои права. Дыши спокойно. И вообще, чего ты такой негостеприимный, хоть бы чая предложил гостье! — с некоторым наездом в голосе произнесла она, но всё также уверенно и легко.       Она была явно не такая, не сельская, будто и правда прожила не одну сотню лет, ещё и в столице какой-нибудь. Он смутился такой прямоте, поэтому решил пригласить на чай. — Есть у меня нечего, так что будет чай без всего. Или ты фанат кофе? — Не, я чайный наркоман, так что чаёк. И мне не нужно к нему ничего. Разве что пару ложек сахара, — она сказала это и улыбнулась.       Ох, эта улыбка любого сведёт с ума. У него по телу пробежали мурашки. Вдруг что-то стрельнуло в голову, резко потемнело в глазах и пропал слух.       Придя в себя он наблюдал следующую картину: она включила музыку и танцевала. — О, очнулся, ботаник. Слишком много знаний могут свести с ума твою бедную головушку. Надо меньше думать, а то так и в могилу себя свести можно. Давай, вставай, глотни из бутылки и пошли танцевать. Как же хорошооо! — практически пропела она, прищурив свои большие зелёные глаза.       Она неплохо двигалась и много кружилась, на фоне играли какие-то странные песни. На столе стояла открытая бутылка с непонятной жидкостью. С трудом встав и осознав, как сильно болит голова, он подошёл к столу. В нос шибануло спиртом. — Откуда ты это достала? — Сгоняла в свой подвал, у меня там много чего хранится интересного. Давай танцевать! Мне нужен напарник.       Она всё также манила к себе. Глотнув пару раз непонятную жидкость, он собрал всю смелость в кулак, быстро подошёл и подхватив её за талию, начал танцевать медляк. Она улыбалась. От неё веяло таким счастьем и восторгом, какой себе представить невозможно — настолько ей было хорошо. Так прошёл не один час. За окном стемнело. Устав от танцев они улеглись на пол и завели беседу о чем-то возвышенном и недосягаемом нашим человеческим разумом. — Хорошо с тобой, но надо мне обратно к механизму. Мало ли что случится. — Ты совсем другая, городская что-ли, загадочная такая. Можно я провожу тебя? — Нет. Не сегодня. Извини. Так надо. Не прошло и пары секунд, как простыл её след. — Возвращайся снова! — крикнул он вдогонку. — Эх! Какая она всё-таки странная, необычная, завораживающая. В ней явно какая-то тайна, нужно разгадать её, тогда всё станет на свои места.       С того вечера в его жизни всё изменилось. Она приходила снова, но каждый раз вытворяла что-то новенькое. То вечер поэзии устраивала, то песни пела, то рисовала. Но ни один день не прошел без танцев. В его жизни зажёгся огонь, с которым он не хотел расставаться, но часы тикали, и было страшно. — Интересно, а можно ли остановить часы навсегда? — спросил он, когда она вновь пришла. — Ну, есть один способ остановить их насовсем, но я не хочу к нему прибегать. — Почему же? Если ты знаешь, но не делаешь, а вокруг много людей, которые в один момент просто умрут, тебе не становится их жаль?       Она его осекла: — Давай сведём всё к тому, что они сами в этом виноваты. У них был выбор. И я тут не при чем. — Какой же? — Не восставать против власти, а развивать себя и окружение, — раздражённо кинула она. — Все хотели свободу, и они её получили, — уверенно и с гордостью в голосе заявил он. — Какую свободу? Разве они по-настоящему счастливы? Разве они знают, что такое радоваться без причины и особой даты? Они как белка в колесе, бегут и сами не знают куда и зачем. Они давно потеряли свой смысл в жизни и лишь пытаются создать видимость искренности и восторга. Но разве это настоящее счастье? Оно фиктивно и заканчивается также быстро, как боль от обуви меньшего размера: ты снимаешь её и рад этой свободе. Но на следующее утро вновь надеваешь те же ботинки, и вновь несчастен от боли до момента, когда их снимаешь. Разве в этом свобода? Лично я не согласна жить по таким правилам!       Эта мысль не дала ему покоя. Он решил обдумать. — Пожалуй, я не буду спорить. Возможно, ты и правда права. Но у каждого из нас своё мнение и виденье. Белый флаг. — И ты туда же… Даже ты меня не понимаешь, хотя в тебе явно есть что-то родственное. Я разочарована… — Простите, что не соответствую вашим высоким требованиям! Я не робот, который только выполняет команды. И да, мы отошли от главной темы: как остановить время навсегда? Ты сказала, что знаешь. — Знаю. И все совсем непросто. Если в моей жизни появится любовь, часы остановятся навсегда. И время замрёт в ту же секунду. За всё время путешествий я так и не познала это «сладкое чувство», как об этом пишется в книгах. Он задумался, но лишь на секунду. — А если я добьюсь твоей любви? — с хитростью произнес он. — Сомневаюсь, что у тебя получится. Ты для меня не больше, чем просто друг. И, надеюсь, ты понимаешь, чем это обернется для тебя?       Он мечтательно произнес: — Думаю, мы оба навсегда станем самыми счастливыми людьми на свете! — Может быть повезет… Так, что-то сегодня день не по плану. Врубай музыку, я хочу танцевать!       Так летело время. Неделя, другая. Он дарил ей цветы и внимание. Объятия становились всё крепче, дыхание всё ровнее, отношения всё ближе.       Спустя некоторое время она сказала ему: — Знаешь, я ведь не просто так тогда пришла в твой дом. Ты был интересен, отличался сообразительностью и своим мнением, умён и красив. Что-то тянуло к тебе как магнит. А ведь ты добился своего… Я и правда ощущаю это странное чувство… Внутри, вокруг, рядом с тобой и на расстоянии. Это так необычно, так волшебно… Это и правда любовь! Теперь я понимаю, что такое счастье! — Люблю тебя! Люблю так, как не любил никого! — он говорил это почти шепотом крепко обнимая её, чтобы она снова не ушла в свой подвал. Ему хотелось, чтобы она всегда была рядом. Ведь это именно то, чего ему не хватало всю жизнь. Он осознал это только тогда. — Кажется, часы останавливаются… Мне надо проверить механизмы. Я пойду. — Стой! Но ведь ты сама говорила, что если ты найдёшь свою любовь, то они остановятся?       Она опустила глаза. По щеке пробежала мокрая дорожка. Он впервые увидел её слёзы. — Да, так и есть. Я лишь не упомянула одну небольшую деталь: вместе с часами остановится моё сердце… Мне уже тяжело дышать… Я… должна быть там… рядом с механизмом… Прости!.. Прощай!..       Она ускользнула от него в ту же секунду и скрылась в темноте подвала за дверью. — НЕЕЕЕЕЕЕТ! Не оставляй меня одного! Он стоял на коленях рядом со входом в подвал, и вся боль, что не отпускала его, даже через слёзы не могла вылиться и освободить душу. Сердце разбилось так громко, что это услышал и почувствовал весь мир.       Часы остановились. Тихо падал снег. Она уснула навечно.