«Я знаю: это смесь дьявола с моей кровью.»
***
— Уилл, вы знаете, где вы сейчас находитесь? — Уилл? — Повторяю. Уилл, вы знаете, где вы сейчас находитесь? Реальность обволакивает кожу мягким вакуумом, давит на барабанные перепонки и глазные яблоки, отдаёт сухостью и металлом на кончике языка. — Уилл, вы знаете, где вы сейчас находитесь? Холодные серые стены и ледяная, словно сталь, кожаная обивка кресла под вспотевшими ладонями хорошо знакомы воспалённому мозгу. С частыми и хаотичными вдохами в легкие вместе с кислородом просачивается и осядет еле различимый запах покрытого лаком дерева книжных полок. — Я не знаю, как здесь оказался! — Уилл напуган, скользкие пальцы крепче цепляются за сухую безразлично холодную обивку. К запахам бумаги, графита и дерева, застывшим в воздухе, добавляется теплый солоноватый запах пота — запах страха. В отличие от остальных он динамичен, он разрастается и заполняет пространство комнаты с той же скоростью, с которой лихорадка охватывает тело Уилла. Он настолько осязаем, что Ганнибал начинает чувствовать, как соль щиплет слизистую глаз. — Уилл, вы у меня дома, сейчас 23:44. Вы в Балтиморе, штат Мэриленд. Вашей машины нет на улице, я полагаю вы пришли пешком. — взгляд Ганнибала сосредоточен на лице Уилла. Доктор Лектер серьёзен и расслаблен одновременно в кресле напротив. На нем идеально выглаженный чистый костюм. Даже беспокойство в его глазах выглядит правильно, складка между бровей напоминает залом на бумажном листе. Само лицо Ганнибала напоминает сухой бумажный лист. Так выглядит контроль. Все происходящее находится под полным контролем Ганнибала Лектера. — Мне кажется… Мне кажется, у меня лунатизм. — речь Уилла сбивается, слова наталкиваются друг на друга. Уилл не в состоянии сфокусировать взгляд: движения его зрачков хаотичны; он не пытается избежать взгляда Ганнибала, он просто не может смотреть, не может задержаться на чем-либо дольше пары секунд. Это последствия лихорадки, такие же как озноб и начинающиеся судороги. — Уилл, посмотри на меня. У тебя диссоциативное расстройство, твои сознание и память травмированы. — Ганнибал встаёт, мягко отталкиваясь от сухой кожи кресла кончиками пальцев, такой же сухой кожей. Словно бумага. Он подходит к Уиллу вплотную. Его шаги эхом отражаются от паркета и режут звенящую тишину комнаты, подобно ножу, но Уилл Грэм не слышит ничего, кроме грохота крови в собственных венах. Его лицо покрывается липким холодным потом, а зубы стучат. Стук раздаётся барабанной дробью в голове Уилла. — Я… Я не злоупотребляю… — Уилл не слышит доктора Лектера, его губы дрожат, когда он пытается выговорить слова. Брови Грэма не перестают дергаться в испуге и упрямом раздражении. Он пытается стереть пот со лба такой же дрожащей и мокрой рукой, но вместо этого лишь прорезает резким ломаным движением плотный воздух комнаты. Координация движений нарушена, глаза натыкаются на окружающие предметы: паркет, мебель, серые стены, такой же серый костюм доктора Лектера. Уилл не понимает и не помнит, как тот оказался на расстоянии вытянутой руки от него, даже ближе. — Уилл, посмотри на меня. — повторяет доктор Лектер. Его голос ровный и спокойный, слова четкие и острые, словно сталь. Они заставляют Уилла повернуть голову в сторону Ганнибала, поднять взгляд. Это движение похоже на эпилептический припадок. — У тебя временные провалы — это попытка организма защитить психику от частого надругательства. У тебя эмпатическое расстройство, твои ощущения сокрушают тебя, но ты это игнорируешь. — Ганнибал аккуратно и медленно опускается перед ним на колени. Сухие ладони доктора Лектера ложатся на влажные, покрытые лёгкой щетиной, щёки Уилла, фиксируя положение головы. В голове Грэма мелькает тревожная глупо-неуместная мысль: «Мне надо было побриться». Большие пальцы Ганнибала осторожно оттягивают тонкую кожу нижнего века. Лектер приближает своё лицо к лицу Уилла, который пытается отстраниться, убежать и оставить между ними больше тридцати сантиметров тяжелого раскалённого воздуха; однако взгляд Уилла, пробивающийся из-под дрожащих ресниц, застывает на лице доктора. Ганнибал внимательно всматривается в сетку покрасневших воспалённых капилляров на белках Грэма. — Джек Кроуфорд давал тебе шанс уйти, почему ты не воспользовался? — гладкие ладони Ганнибала пропадают с мокрого лица Уилла, позволяя коже вновь соприкоснуться с удушающе горячим влажным воздухом. Ганнибал встаёт и направляется к своему письменному столу. Уилл слышит, как скрипят механизмы деревянных ящиков, когда доктор Лектер выдвигает один из них. — Я спасаю жизни… — голос Грэма приглушается стуком его собственных зубов и шелестом бумаг в руках Ганнибала. Он звучит так, будто сам пытается себя в этом убедить. — А как же твоя жизнь? Я твой друг, мне не важны жизни которые ты спасёшь, мне важна твоя, а твоя отдаляется от реальности. — в голосе Ганнибала звучит нотка не свойственного ему волнения, из-за чего он напоминает расстроенный музыкальный инструмент. — Джек подтолкнул тебя к краю, а ты продолжаешь толкать себя дальше. — Уилл? — Уилл не слышит слов доктора Лектера. Мысли Уилла Грэма беспорядочно рассредотачиваются в его воспалённом и плавящемся мозгу, их вытесняет нарастающий шум, состоящий из тиканья часов на стене, шелеста бумаги в ладонях Лектера, частого и аритмичного биения собственного сердца, тока крови в венах, настолько быстрого, что те просто начинают искриться. Этот шум постепенно нарастает и превращается в оглушительный звон, который режет барабанные перепонки Уилла. — Уилл, ты слышишь меня? — звон становится нестерпимым, словно кто-то проводит по стеклу ржавым гвоздем прямо внутри черепной коробки Грэма. Уиллу Грэму не хватает кислорода. Горячий влажный плотный воздух оседает липкой слизью в его легких, заставляя задыхаться. Звон тысячью острых игл вонзается в сознание Уилла, заставляя его изо всех сил пытаться закрыть уши внутренней стороной запястий, пока дрожащие пальцы впиваются в мокрые и соленые от пота волосы на висках. Звон причиняет Уиллу физическую боль; он дергается и вскрикивает, падая с ледяного и гладкого кожаного кресла, на котором остаются влажные блестящие пятна пота. — Уилл? — Грэм пытается поднять взгляд на доктора, но соль режет глаза, а тело бьет крупная дрожь. Звон становится невыносим. Уилл корчится на полу от боли, раздирая ногтями кожу на голове, пытаясь закрыться от режущего звука. Очертания предметов вокруг становятся нечеткими и расплываются. Черты лица Ганнибала Лектера наплывают друг на друга, смешиваясь и искажаясь. Стены, книжные полки, кресло, паркет и письменный стол растворяются смешиваясь с размытым силуэтом Ганнибала. Все вокруг разжижается в вязком и липком воздухе, накрывая Уилла Грэма ледяной волной.***
Уилл обнаруживает себя окружённым сладковатым запахом гнилого дерева в собственной гостиной в Вулф Трап. Его по прежнему трясёт, на лице и спине застывает холодный и липкий пот. «Господи» — проносится в его голове: секунду назад он находился в кабинете доктора Лектера; он просто моргнул: «Господи». Волны ледяной паники обрушиваются на него, у него снова лихорадка. Уилл вытягивает перед собой дрожащие руки, пытаясь ухватиться бегающим взглядом за очертания суставов и неровные края сломанных ногтей, под которым грязь смешана с запекшейся кровью и клетками ороговевшей кожи. Словно короткие волоски и крошечные веснушки на влажных пальцах — это действительно спасательный круг, который способен уберечь от надвигающегося шторма. Он чувствует удар в солнечное сплетение, который выбивает весь кислород из его легких, когда на этих дрожащих пальцах проступают капли густой крови. Уилл не может сделать вдох — металл в воздухе режет ноздри своей ржавчиной. Капли превращаются в крупные пятна, въедаясь в бледные, скрытые белизной хлопковой рубашки, предплечья Уилла. — Я в Вулф Трап, Вирджиния. Меня зовут Уилл Грэм. Я… — Уилл звучит жалко. Это психологическое упражнение должно помогать стабилизировать его состояние; так говорил доктор Лектер. Так думает Уилл Грэм; пока его взгляд не наталкивается на большое алое пятно, расползающееся по белоснежной ткани у него на животе. Сбиваясь и наталкиваясь друг на друга его пальцы расстёгивают пластиковые пуговицы и медленно отводят в стороны края рубашки. Страх въедается в Уилла Грэма, прилипает к его коже, как густая, смешанная с солёным потом, кровь. Его плоский живот усеян десятками тонких и ровных багровых линий, выведенных с хирургической точностью. В каждом порезе ощущаешься медицинский холод скальпеля. Запах гнили смешивается в густом воздухе с запахом горячего ржавого металла, становясь тошнотворнее и отчётливее. Это не гнилое дерево. Грэм слышит шорох и грохот справа от себя; это заставляет его медленно повернуться, пока его тело продолжает бить крупная дрожь. В той части стены, где аккуратно была спрятана труба дымохода, сейчас зияет огромная дыра, из которой выходят обломанные концы балок. Откуда-то сверху в дымоход падают куски кирпича; воспаленные и красные глаза Уилла наталкиваются на стеклянный взгляд, подернутых белой слизью, безумных глаз висящей в дымоходе перевёрнутой головы Гаррета Джейкоба Хоббса. — Господи… — губы Грэма лихорадочно дрожат, его шёпот оглушителен в звенящей тишине комнаты. — Нет. — Хоббс улыбается ему гнилыми зубами. — Я — Это ты.***
Чашка разбивается, когда Уилл нарушает целостность места преступления. В процессе экстраполяции что-то пошло не так; Грэм запутался в воссозданиях всего на секунду. Вместо того чтобы воссоздать мысли убийцы, он впустил их в свои. На миг. Он все ещё может чувствовать запекшуюся кровь убитой девушки на ладонях, страх, вонзивший в него ледяные железные иглы, лихорадку. — Уилл, что было в той комнате? — его вновь выталкивает на поверхность реальности голос доктора Лектера. Он солжет, если скажет, что там было всего лишь тело очередной жёстко убитой девушки. У Уилла гораздо лучше получается смотреть и слушать, чем говорить кратко. — Я растерялся. — Грэм потирает кончиками пальцев по-прежнему холодную кожаную обивку; более неловко, чем пугающе, он осознает, что кожа жертвы была такой же бумажной и безразличной. — На секунду мне показалось, что это моя вина. — пальцы Грэма замирают и он поднимает неуверенный, но вызывающий взгляд на Ганнибала; Уилл становится резок и груб в своей речи и действиях когда нервничает. — Ты растворяешься в убийцах, которых подбрасывает Джек. И в убийствах. И даже в жертвах. — Ганнибал насмешливо приподнимает уголок губ, придаёт разговору оттенок фамильярности; этого достаточно, чтобы Уилл вновь сгорбился в кресле, стушевавшись. — Я до сих пор чувствую медный запах крови на руках. Грандиозность насилия, что я представил, реальнее, чем правда. Я ее не убивал, но я помню, как она умирала. Я помню, как резал ее. Я помню, как я пытался снять кожу с ее лица, чтобы… Чтобы… — Уилл одергивает себя и замолкает; призрачная вспышка понимания мелькает в его глазах; Ганнибал замечает. — Это было одиночество. Отчаяние. Грусть. Тот, кто сделал это, он не чувствует себя живым; он пытался снять ее кожу, потому что он не чувствует своей. — А ты чувствуешь себя живым? — доктор Лектер, буквально затаил дыхание: о, кажется, он нашёл ту маленькую и сломанную шестеренку, котороя вечно выскальзывала у него из рук. — Я смотрю на себя в зеркало, но я вижу лишь сквозь себя. Мимо себя. Будто я какой-то незнакомец. Со мной что-то не так. Я угасаю. — плечи Уилла вновь начинают подрагивать, а взгляд беспорядочно скользить по сторонам. — У меня галлюцинации. Я проваливаюсь во времени, стоит лишь мне закрыть глаза. Я не знаю, что реально. Я… Я нестабилен. Руки Уилла крепко сцеплены в замок; Ганнибал пристально наблюдает за тем, как большой палец правой руки Грэма потирает левую. — Мои нервы щёлкают, словно перед резким спуском на американских горках. — добавляет Уилл шепотом так, словно желает, чтобы его голос слился с мертвой серостью стен. Он сам желает слиться с мертвой серостью стен. Какая-то его часть — точно.***
— Джек, с самого момента, что вы зашли в аудиторию Уилла, вы знали, что погружаете его в разрушительную среду. — взгляд Ганнибала отражается на гладкой терракотовой поверхности жидкости, которой на треть наполнен стакан в его руках. Это не одна из впечатляющих миниатюр званых ужинов, что доктор Лектер привык устраивать; просто в его доме сейчас сидит Джек Кроуфорд и немного сконфужено наблюдает за поленьями, горящими в камине напротив. Это скорее очень личный деловой разговор, который даётся Джеку немного легче, если смочить горло; содержание аудиенции имеет интимный характер — обсуждение состояния пациента без его согласия. — У меня было восемь мертвых студенток, а Уилл поймал убийцу. — пальцы Джека сильнее вжимаются в блестящее стекло, гладкая поверхность жидкости идёт рябью. — Ещё он поймал расстройство психики. Он не может перестать думать о всех жизнях, что были отняты. — укоризненный взгляд въедается в кожу Джека, словно гравий, когда ты падаешь в шесть лет и разбиваешь коленку — неприятное ощущение от которого будет невозможно избавиться. — Я думаю, лучше стать чуть-чуть сумасшедшим, чем позволить невинным людям погибнуть. — Ганнибал наблюдает, как сжимается челюсть Кроуфорда; он злится на Лектера и на Уилла; он злится на себя. — Уилл тоже невинный человек. — Но он каждый раз выживает. Он всегда выживает. — сталь в голосе Джека Кроуфорда рикошетит от грубой поверхности стен. — Сегодня Уилл был у невропатолога, но у него ничего не выявили. Он расстроился. — взгляд Лектера вновь останавливается на загадочной гладкости напитка. — Он хотел оказаться больным? — Он хотел убедиться, что психически здоров. — указательный палец Ганнибала скользит по стеклянному краю; который, кажется, сам становится жидкостью. — Когда вы берёте его на место преступления, к нему прилипает даже воздух. Даже воздух становится частью Уилла Грэма. Джек хмурится, потупив взгляд, пока Ганнибал продолжает: — Он вредит себе. Он наносит себе физические увечья, чтобы держаться за эту реальность и помогать вам распутывать убийства. — Ганнибал не так глуп, чтобы не замечать разводы тонких кровавых линий на рубашках Уилла в районе живота и чтобы не уловить в этом связь с его нестабильностью. — Он всего лишь запутавшийся чувствительный мальчик. Ему нужна помощь, а вместо этого вы тычете ему в лоб дулом заряженного пистолета. Определённо Джек чувствовал себя пристыжено за счёт слов Ганнибала. Он был зол в первую очередь на себя, за то что не смог разглядеть маленькие трещины в Уилле, а теперь по его вине Грэм рассыпается на части.***
Чашка разбита, когда Уилл угоняет машину Джека Кроуфорда, чтобы приехать к Ганнибалу домой с заряженным пистолетом. Когда жар лихорадки плавит оголенные и остервеневшие нейроны уязвимого мозга; сложно сбросить с себя то, что уже забралось под кожу. Когда Уилл выходит из машины, его ноги вплавляются в ослепительную в ночи белизну снега. Он выглядит осунувшимся, жидким. Уилл буквально растекается, вливаясь горячей волной, смолотого в порошок айсберга, в петли входной двери доктора Лектера. — У меня путаются мысли. Я схожу с ума, н…не знаю что реально. — его лицо горячее и влажное, пот стекает крупными солеными каплями. — Сейчас 19:27. Ты в Балтиморе, Мэриленд. Тебя зовут Уилл Грэм. — брови Ганнибала тревожно заострены у переносицы, пока взгляд вылавливает из темноты лихорадочный блеск на радужке Уилла. Даже воздух вокруг Уилла искрит электрическим напряжением энцефалита. — Мне плевать, кто я и где я! Скажи, настоящий ли он! — Уилл направляет дрожащую руку с заряженным пистолетом в лобовое стекло машины, но продолжает смотреть закатывающимися глазами на Ганнибала, не поворачиваясь. Мокрые слипшиеся пальцы крупной дробью дрожи скользят по металлу. В машине никого нет, кроме сгорающего призрака Уилла Грэма — пара исходящего от водительского сиденья. — Но Уилл, посмотри туда, там никого нет. — мышцы лица Ганнибала напрягаются, неестественно сминая гладкую кожу рельефом режущего беспокойства. — Я могу заставить себя смотреть, но меня это убивает. — слова Уилла проваливаются с судорожном стуке зубов и горячем дыхании. — Что ты там видишь? — воздух колеблется от напряжения, как курок под давлением скользких пальцев Уилла. — Гаррета Джейкоба Хоббса. А кого видишь ты? Уилл медленно поворачивает трясущуюся голову в сторону машины; Хоббс заливается истерическим хохотом. Его белые слепые глаза закатываются, пока он выплевывает гнилые коричневые зубы вместе со смехом. Палец Грэма соскальзывает и воздух разряжается хлопком выстрела и мягким звоном стекла, которое так очаровательно смешивается с сиянием снега. Сталь оружия соприкасается с тротуарной плиткой прямо у ног Ганнибала В машине никого нет. Увидев это Уилл, дёрнувшись, спотыкаясь о собственные ноги, пробирается вглубь дома доктора Лектера и останавливается только в его кабинете, вжавшись в угол между стеной и книжным шкафом. Холод бетонной стены заставляет мышцы спины судорожно сжиматься, а пальцы скользить по дереву, оставляя едкие солёные следы, когда в кабинет заходит Ганнибал, замкнув за собою дверь. — Уилл, Гаррет Джейкоб Хоббс мертв. Ты его убил. Ты видел его смерть. — Ганнибал осторожно подходит к Уиллу, кладёт ладони на его плечи, подталкивая на себя, чтобы тот вышел из угла. Уилла трясёт, но он делает несколько неуверенных шагов по направлению, заданному доктором Лектером. — Что… Что со мной происходит? Из глаз Уилла начинают течь слезы. От лихорадки они такие же горячие, как и его кожа. Ганнибал пытается на ощупь определить температуру тела Уилла, опуская свою сухую и гладкую, как бумага, ладонь ему на лоб. Жар впитывается в кожу доктора Лектера, а пальцы промокают. Уилл похож на закипающий чайник, в котором варится обнаженный и уязвимый мозг; сладкий запах воспаления наполняет воздух. — Уилл у тебя припадок. Смотри на меня. — руки Ганнибала фиксируют голову Уилла; пока Ганнибал пытается заглянуть в его расфокусированные глаза. — Я…Я не стабилен. — Уилл вцепляется в предплечья Лектера. Несмотря на то, что его трясёт, он держится за Ганнибала железной хваткой. — Я не знаю, что реально. Я… Мне нужна помощь.***
Уилл совершенно сконфужен и ошеломлён, когда обнаруживает себя на коленях Ганнибала. Он начинает задыхаться, а его уши и грудь пылают ярко алым, когда он осознает, что именно он делает на коленях у Ганнибала, что они делают. Он абсолютно дезориентирован, и, кажется, его сейчас стошнит на дорогой паркет доктора Лектера, потому что ему ещё никогда не доводилось доверять кому-либо своё тело с таким интимным подтекстом. От этого осознания его захлестывает волна агонии. Это больно. Не физически, нет. Уилл не чувствует ничего на физическом уровне, но психологически сотни маленьких лезвий впиваются в его внутренности. Его воспалённый мозг слишком чувствителен и уязвим. Для нервных клеток это слишком осязаемо и тактильно. Для его сознания это слишком приватно. Для Уилла это просто слишком больно. Это близко: руки Ганнибала на его впалых боках, пояснице, бёдрах, на выпирающих тазовых косточках, на животе, на незаживающих порезах, руки Ганнибала считают его рёбра и гладят влажные слипшиеся волосы, руки Ганнибала бережно прижимают Уилла Грэма ближе, словно он дорогая и хрупкая хрустальная ваза. Это осторожно: доктор Лектер дотрагивается до горячей кожи кончиками пальцев, его сухие губы что-то шепчут на ухо Уиллу, слегка касаясь тонкой и нежной кожи, пока тот трется внутренней стороной запястья о шею Ганнибала. Это очень горячо и похоже на лихорадку: Уилла крупно трясёт, буквально дергает из стороны в сторону, его бёдра беспорядочно двигаются на бёдрах Ганнибала, чтобы прижаться ближе, сильнее, чтобы сделать это чувственнее и чувствительнее. У него и вправду лихорадка, Грэма знобит, у него жар. Дыхание Уилла — это судорожные попытки тонущего человека вобрать больше кислорода в легкие, только вместо кислорода легкие оказываются заполнены ледяной водой. Его веки полуприкрыты, а зрачок метается из стороны в сторону. Лицо и спину покрывает холодный пот, рубашка скользко и неприятно липнет к коже, а в уголках глаз, дергающихся в разные стороны, скапливаются слезы. Он и есть хрупкая хрустальная ваза и прямо сейчас он разбивается на мелкие кусочки. Сознание Грэма распадается на части. Он сам распадётся на части. Он не может контролировать движения своего тела. Его воспоминания сливаются с реальностью. Он, его личность, его сознание сливается с каждой жертвой. Он не в состоянии отличить себя от них. Он — Кэсси Боил. Он — Мириам Ласс. Он — Уилл Грэм. Его трахает Гаррет Джейкоб Хоббс. Его трахает Чесапикский потрошитель. Его трахает Ганнибал Лектер. И это ощущается так, будто к его подбородку приставили пистолет и нажали на курок, потому что-то, что делает с ним Ганнибал просто… — О боже, все это время… — вскрикивает Уилл. И Ганнибал готов поспорить, что именно это парализующее ужасом понимание его сущности — причина по которой он чувствует горячее и липкое тепло на своём животе.***
Доктору Лектеру действительно жаль, что Уилл оказался в Балтиморской психиатрической лечебнице. Потому что сейчас Уилл просто разбит на части по ту сторону ржавой железной решетки, потому что у него снова жар, а в воздухе снова расползается едкий запах страха и восполнения, а по щекам Грэма стекают слезы, которые тот уже просто не в состоянии заметить. — Мне очень жаль, что я не смог помочь тебе, Уилл. — голос Лектера дрожит. Ему действительно жаль.