Бремя ответственности

Многие мужчины до пенсии остаются мальчишками. Фрэнк Джеймс Лэмпард на пороге своего 30-летия чувствовал себя убеленным сединами старцем. Нет, зеркало по-прежнему отражало высокого атлетично сложенного мужчину с открытым привлекательным лицом с едва заметными морщинками в уголках глаз. В коротких темных волосах еще ни разу не мелькал серебряный блеск. Лэмпард чувствовал себя опустошенным внутри. С самого раннего возраста на Фрэнка взваливали слишком большую ответственность. Фрэнк-старший, как только сын появился на свет, безапелляционно заявил: «Будет футболистом!». И как ни убеждал мальчишка, что из спортивных игр ему больше нравится крикет, но вообще-то он хочет стать профессором литературы, отец непреклонно отвечал: «Ты должен продолжить династию. Ты превзойдешь меня». Вот тогда впервые Фрэнк-младший почувствовал бремя ответственности на своих тогда еще хрупких плечах. И это бремя становилось все тяжелее с каждым разом, когда его отца на улице останавливали фанаты «Вест Хэма» и просили автограф. Поэтому в академии юный Фрэнк не жалел сил на тренировках. Наставники говорили, что он серьезен не по годам, а товарищи по команде считали Лэмпарда зазнайкой и снобом. Однако Фрэнк не обращал внимания на разговоры вокруг него. Ему нужно было оправдывать ожидания, и он все свои заботы сконцентрировал на футбольном поле. Даже когда его освистывали болельщики и осмеивали газеты: «Неумеха! Папочкин протеже!» - он не обращал внимания, главное – он попал в основу «Вест Хэма». И потом Фрэнк не принимал слишком близко к сердцу все неудачи – унизительную аренду, перелом ноги в самый неподходящий момент, невызов в сборную на Евро-2000. Он работал и работал, потому что чувствовал ответственность. Один лишь раз Фрэнк позволил себе расслабиться, устроив на Кипре загул вместе с Рио и Кироном. История попала в прессу. Отец не отчитывал его, он просто сказал: «А я на тебя рассчитывал». Фрэнку показалось, будто тяжесть на его плечах увеличилась в десятки раз. Больше он такого себе не позволял. Но потом встал вопрос об уходе из «Вест Хэма». И Фрэнк-старший отмахнулся: «Тебе решать». Понятное дело, к тому времени из клуба поперли всю лэмпардовскую диаспору, включая дядюшку и двоюродного братца Фрэнка-младшего. Но это не отменяло внутреннего напряжения, которое поселилось внутри парня и, как ему казалось, пожирало его молодость, уверенность в себе. Поэтому на первую встречу со своей новой командой Фрэнк Лэмпард шел, как на бой. Конечно же, он знал их всех: о «Челси» журналисты писали много и с охотой, на поле они пересекались не однажды. И все-таки, одно дело было читать дифирамбы «аристократам» в прессе, а другое – предстать перед ними новичком в команде, потенциальным конкурентом, переметнувшимся из команды соперников. Фрэнк, исподлобья глядя на новых товарищей по команде из-под длинной челки, ожидал снисходительных усмешек, всего, что угодно… только не этой улыбки. Черт, он был готов к любым подколам, готов был дать в морду первому, кто скажет в его адрес что-то нелицеприятное. Или съязвит: «Что, молоток, по гвоздям уже не попадаешь?» Но Лэмпард был совершенно не готов к открытому, дружелюбному взгляду, приветливой улыбке… Поэтому он ошарашенно посмотрел в карие глаза и тихо сказал: «Привет». Так они и стали друзьями с Джоном Терри. Надо сказать, что оба очутились в почти равном положении. Оба – подающие надежду, молодые, наглые, жаждущие навсегда закрепиться в основе. Фрэнк впоследствии убеждал себя в том, что именно поэтому они с Джоном так скорешились, что почти все время проводили вместе. Тренировки – само собой, игры, выезды, это даже не считалось. Они вместе заглядывали в рестораны и уличные кафе, стараясь не «отсвечивать», заходили в ночные клубы, шатались по магазинам, ходили в кино и даже в отпуск отправились вместе. У Джона дела в клубе шли немного лучше, а Фрэнка большая часть команды считала слишком заносчивым – наверное, за то отрешенное выражение на лице во время занятий. Фрэнк мог расслабиться только с друганом Джонни. Однажды он даже поведал ему о своей великой Миссии не посрамить имя Лэмпардов. К счастью, Терри не заржал по своему обыкновению, услышав эту откровенность. Он пожал плечами и просто сказал: «И чего ты паришься? Ты никого не опозоришь, ведь ты уже лучший!» Вот поэтому Лэмпс нисколько не завидовал успехам друга. Он считал, что Джон заслуживает гораздо большего. Однако Джонни не был идеальным футболистом, о котором по ночам молятся все главные тренеры всех клубов мира. Его эпопею с прогулкой по барам, закончившуюся в полицейском участке, сначала пытались замять. Не получилось – и «компромат» прошелся по лентам всех информационных агентств. Фрэнк отлично помнит, что испытал, читая подробности случившегося в интернете. Негодование по поводу «сорвавшегося» приятеля? Ничего подобного. Зависть. Фрэнк Лэмпард завидовал Джону Терри, который легко может наплевать на все последствия и врезать бутылкой по голове грубияну-бармену. А еще к зависти примешивалось смутно понятное и неприятное чувство… Фрэнк не должен был его испытывать ни в коем случае, но… он ревновал, он по-черному ревновал Джона к той компании, вместе с которой он отправился на «подвиги». Фрэнку не нравилось, что «рубаха-парень» Джон был другом для всех – он хотел, чтобы эта улыбка предназначалась только ему. Чтобы Терри не вздумал никуда больше ходить без него, тем более развлекаться. Иногда фантазия заводила Фрэнка так далеко, что он стыдливо сам обрубал свои мечты и потом боялся себе в них сознаться. В те дни Лэмпард на самом деле стал таким, каким представлялся окружающим: заносчивым, необщительным и насмешливым. Особенно это сказывалось на бедняге Джоне, который и так казнил себя за злополучный загул. Джон сразу просек, что что-то не так, но решил подождать, может, чересчур самолюбивый друг придет в себя. Но все становилось еще хуже. Порой они целыми днями не разговаривали, ограничиваясь самыми необходимыми репликами во время тренировок или на поле. Да, на поле, потому что Джона вернули в основу очень быстро. Впрочем, Фрэнк мог корчить из себя обиженного сколь угодно долго. Джон Терри всегда сам решал, с кем и как он будет общаться. Мнение других людей при этом, конечно, учитывалось, но отнюдь не ставилось во главу угла. Поэтому однажды, после восстанавливающей послематчевой тренировки Джон, небрежно хлопнув Фрэнка по плечу, спросил: - Френки, а поехали в «Shumi»? Перекусим, развлечемся? Лэмпард не успел сообразить, что делает, когда досадливо помотал головой: - Не, там кормят какой-то японо-итальянской хренью, давай лучше в «Aura». Там всего два квартала, он недавно открылся… - он осекся. А Джон беспечно сказал: - Хорошо, пусть будет «Aura», говорят, туда Боно захаживает и грибы в винном соусе там неплохие. Тогда заметано, я тебя жду на стоянке. Пока добирались до «Ауры», Лэмпард хранил ледяное молчание, мысленно ругая себя за длинный язык. Да и в клубе был не слишком разговорчив, только недолго. Кто-то может подумать, что свое дело сделали несколько больших порций «Мохито», но Фрэнк всегда знал, что причина в другом. Невозможно устоять, когда Джон смотрит прямо в глаза, улыбаясь во все 32 зуба, при этом кончик носа у него забавно вздергивается, а к вискам разбегаются лучики едва заметных морщинок. Причем выражение на лице у него такое озабоченное: «Я же хороший, почему ты на меня сердишься?» В какой-то момент Лэмпсу очень захотелось провести рукой по художественно взлохмаченным волосам Джонни, что он и сделал очень легко. Терри быстро перехватил его руку, погладил большим пальцем ладонь, а затем шепнул: - Поехали ко мне. Здесь… народа много. Оглянувшись, Лэмпард увидел открытый рот и вытаращенные глаза официантки. Поэтому он коротко кивнул и сказал остолбеневшей девице: «Счет, пожалуйста». Знал ли он, зачем едет к Джону? Знал на все сто процентов. И не только потому, что Джон едва заметно провел рукой по его спине, когда они выходили из «Ауры». Он чувствовал напряжение, висевшее между ними, и даже не сомневался, каким способом это напряжение может быть снято. Так что Фрэнк знал – и не чувствовал ни малейшего угрызения совести. Все это накатило на него утром, когда он проснулся, уткнувшись носом в плечо привольно развалившегося Терри. Задница Фрэнка ныла немилосердно, складывалось впечатление, что туда запихнули нечто огромное и до сих пор не вытащили. Но Лэмпс не обращал внимания на эту боль. Гораздо хуже ему было от навалившегося раскаяния. Раскаяния и страха. Он представил себе, что будет, если его связь с Джоном выплывет наружу. А этого можно было ожидать: вчера они поперлись в бар, где постоянно ошиваются папарацци, ожидания появления знаменитостей. Фрэнк представил себе, какое презрение будет выражать лицо его отца, когда он узнает. В отчаянии он спрятал голову под подушку, но страшная картинка отпечаталась намертво в его мозгу. Фрэнк застонал. Внезапно подушку вытащили из его рук и отшвырнул в угол, а сам Лэмпард оказался в сильных объятиях: «Ты чего? Голова болит?». Фрэнк удивленно вгляделся в лицо Джона – тот не шутил, он на самом деле беспокоился, не похмелье ли у его любовника. Лэмпс засмеялся: видимо, Джону даже в голову не приходили мысли о каких-то моральных страданиях. И внезапно понял, что охренительно счастлив… После первого раза они старались оставаться наедине как можно чаще. Проводили вместе почти все свободное время на тренировках, на выезде старались заселиться в один номер. Джон с улыбкой говорил, что это похоже на затянувшийся медовый месяц. Фрэнк не возмущался даже в шутку: ему все нравилось в его новой жизни. Они целовались и ласкались, много экспериментировали в сексе, Лэмпард любил засыпать, уткнувшись носом в плечо Джона, и у него уже давно не екало сердце, если на экране мобилы возникал отцовский номер. Это произошло месяца через три после их «первого раза». Они приехали домой к Фрэнку, и Лэмпс уже решал, чем они сейчас займутся. «Может, сначала примем ванну вдвоем? – игриво предположил он. – Я тут кое-что интересное прикупил… из аксессуаров, этикетка обещает незабываемое наслаждение». Тут Джон подошел к нему, взял за подбородок и заставил заглянуть себе в глаза: «Послушай, Фрэнк. Если ты думаешь, что трах – это все, что мне нужно, то я могу уйти прямо сейчас. Я люблю тебя, понял?» Лэмпс спрятал улыбку в плечо мужчины, подумав о том, что Джон кажется взрослее его, хотя и родился двумя годами позднее. Если до этого признания Фрэнк Лэмпард чувствовал себя очень счастливым человеком, то потом он и вовсе начал пребывать в постоянной эйфории. При виде Джона его губы самопроизвольно расползались в улыбке. Все, связанное с Терри, казалось ему прекрасным, и он не понимал, почему вся команда не разделяет его восторгов. На тренировках Фрэнк все время вставал в пару к Джону на растяжку, и весело смеялся каждый раз, когда их руки соприкасались. То, что они много времени проводят вместе, давно уже не было секретом для команды. Поэтому, когда Рио окликнул Фрэнка: «Эй, миссис Терри, ты собираешься с нами праздновать начавшийся отпуск?», Джон только довольно заулыбался. Лэмпард сначала тоже фыркнул, почувствовав приятное покалывание в груди: а что было бы, если бы они могли жить вместе открыто… И тут же понял: они зарвались, черт возьми. Он, Фрэнк, стал слишком безответственным. Но на этот раз не перед отцом – перед командой. Что будет, если слухи об их связи просочатся в газеты? Вряд ли их одноклубники будут безумно рады. А Фрэнк уже любил «Челси». Что в таком случае говорить о Джоне, который в команду пришел гораздо раньше. За время отпуска они с Джоном пришли к соглашению (договор был скреплен рукопожатием в постели между первым и вторым актами «любовной пьесы»). Они условились на публике вести себя, как добропорядочные пробитые гетеросексуалы. Это оказалось совсем несложно – найти подружек, когда вокруг футболистов постоянно ошиваются модели и певички различных рангов. И он, и Джон неплохо устроились. Не сказать, чтобы герлфренд как-то утомляла Фрэнка. Секс с женщиной по-прежнему был для него приятным. Вот только влюблен он был в мужчину. Все пошло наперекосяк, когда тренером в «Челси» стал Жозе Моуриньо. Фрэнк сразу решил, что приход португальца в команду лично для него означает несчастье. Потому что в тот же день, когда им объявили имя нового тренера, Элен сообщила ему, что забеременела. Насчет детей они с Джоном не договаривались. И, хотя Терри похлопал его по плечу со словами «да все в порядке, парень», отношения между ними стали натянутыми. Хуже стало, когда Фрэнк рассказал Джону со смехом об одном случае в раздевалке. Лэмпс только что вышел из душа и стоял совсем голый, вытирая полотенцем волосы. Повесив полотенце на дверь шкафчика он обернулся и увидел нового тренера, который, наклонив голову, рассматривал его с откровенным интересом. «А ты тоже… особенный», - странно улыбнулся Моуриньо. Затем стал серьезным и попросил сообщить всей команде о переносе времени следующей тренировки. Терри не нашел в описанном эпизоде ничего забавного и начал с подозрением наблюдать за Моуриньо, каждый раз стараясь оказываться рядом, если тренер подходил ближе к Лэмпарду. 2005-й год не привнес ничего хорошего в их отношения. У Фрэнка появилась Луна, и мужчина неожиданно понял, что ему нравится роль отца. Которая, к сожалению, стала отнимать у Лэмпарда почти все свободное время. А еще ему не менее неожиданно понравился Жозе Моуриньо в качестве тренера. Никаких «подкатов» в отношении игрока португалец себе не позволял, выделяя того только в профессиональном плане. Но все в «Челси» стали называть Лэмпса любимчиком тренера. Это активно не нравилось Джону Терри, и он воспринимал Моуриньо в штыки, хотя «Особенный» хвалил его ничуть не меньше Лэмпарда. Джону и Фрэнку все реже удавалось побыть друг с другом наедине. Эти встречи становились напряженнее и пару раз заканчивались крупными ссорами, после которых они по несколько дней не разговаривали друг с другом. Фрэнк не говорил Джону, но теперь его мучило чувство ответственности перед маленькой дочерью. Он мог бы заниматься с ней, но вместо этого получает удовольствие в постели с одноклубником. А что будет, если она когда-нибудь узнает?.. А затем родились близнецы и у Джона. Все знали, что красотка Тони с помощью детей решила привязать к себе миллионера. Вариант был беспроигрышный. Фрэнк отлично понимал, что Терри спешит домой ради близняшек, но это понимание не мешало ему чувствовать себя обманутым и брошенным. Теперь их отношения ограничивались банальным перепихом на выездах или при вызове в сборную. Джон чаще говорил о детях, чем о чувствах к Фрэнку. Впрочем, чего там – о чувствах он почти и не говорил. Поэтому когда Моуриньо сделал Лэмпарду прямое и открытое предложение (да-да, через два года после первого намека), Фрэнк даже на миг задумался, а не принять ли его. Но только на миг. А потом сделал вид, что не понял, о чем идет речь. Жозе не стал настаивать, только улыбнулся как-то загадочно. Фрэнк не стал гадать, что обозначала эта усмешка, в конце концов, португалец действительно был особенным. К тому моменту, как Жозе Моуриньо «попросили» из «Челси», между Терри и Лэмпардом все практически рухнуло. Они по-прежнему много времени проводили вместе, но «вместе» не значило «наедине». Джон мог позвать Фрэнка в ту же «Ауру», где они напивались, а потом Терри вызывал для Лэмпса такси. И при этом ни намека не допускал на то, чтобы остаток вечера провести в гостинице. Они даже гуляли «семьями» - с детьми. Хорошо, что без жен. Фрэнку отчаянно не нравилось такое положение дел, но он боялся сказать об этом Джону. Он не хотел потерять то малое, что между ними оставалось. Впрочем, Терри – «свой в доску старина Джонни» - сам терпеть не мог недомолвок. Когда Лэмпс осведомился у него, не хочет ли он на рождественские каникулы сгонять куда-нибудь на пару-тройку дней, развеяться, Терри спокойно ответил, что им больше не следует предпринимать подобных авантюр. «Мы не можем рисковать нашими семьями. Нам уже не по 23 года, чтобы наплевать на весь мир. Ты же понимаешь, Фрэнки – новые ценности, новые горизонты…» Но Фрэнки отказывался понимать что-либо, он смотрел на Джона и думал только о том, что ему надо бы пригладить эту прядь волос, которая так смешно топорщится за ухом. Он очнулся от своих упорных раздумий только тогда, когда Джон повысил голос: «Фрэнки! Значит, ты согласен?» Лэмпард лишь кивнул в ответ. Последняя ниточка между ними рвалась, а ведь только эта тоненькая нить и держала Фрэнка Джеймса Лэмпарда на поверхности. Фрэнк вспомнил, что ему уже не 23 года, после окончания сезона. 30 лет – определенный рубеж для мужчины. И куда более неопределенный для футболиста. Через полгода у него истекал срок контракта с «Челси». Нужно было определяться со своим будущим. Руководство команды что-то невнятное говорило о том, будет ли подписан новый договор на старых условиях, или новоиспеченному «пенсионеру» малость подрежут зарплату. Грант слишком явно недолюбливал всех, кто был фаворитом у Моуриньо. Естественно, эта участь обошла стороной только «всеобщего друга» Джея Ти. А вот на Лэмпсе новый тренер отыгрывался в полной мере. Иногда Лэмпарду хотелось устроить бурное выяснение отношений, надавать по приторным рожам всем подхалимам Гранта из тренерского штаба, громко хлопнуть дверью... Останавливало все то же чувство ответственности - на этот раз перед женой и уже двумя дочками, которые материально полностью зависели от него. Поэтому Фрэнк пока выжидал. Звонок Моуриньо был для него полной неожиданностью. Говоривший по обыкновению вальяжно португалец сообщил Лэмпарду, что его фамилия значится в приоритетных списках "Интера" на приобретение в межсезонье. Причем, на первом месте. "Так что можешь паковать чемоданы и искать на карте Милан, - усмехнулся Моуриньо. - Я же тебе говорил, что мы с тобой еще пересечемся». Как потом не пытался вспомнить Фрэнк подобный разговор, в голову так ничего и не пришло. Пресса разнесла новость об его уходе из «Челси» раньше, чем руководству клуба пришло официальное предложение из «Интера». Фанаты заволновались: за семь лет Фрэнк Лэмпард сумел завоевать их искреннюю любовь. Забеспокоился и штаб Гранта – как бы то ни было, футболистом Фрэнк был отличным, он прочно застолбил место в основе «Челси», его постоянно вызывали в сборную, не заглядывая в паспорт. Ему предложили пересмотреть контракт. Но Фрэнк не предпринимал никаких действий и не давал комментариев для прессы, для него было важнее всего, как отреагирует один человек… Джон Терри как капитан команды выразил свое сожаление, что клуб будет ослаблен уходом такого замечательного игрока. Но при этом заметил: «Надеюсь, Фрэнк выберет то, что будет лучше для него самого. Как друг, я желаю ему только счастья». Джон не только раздал комментарии всем СМИ, он еще вежливо позвонил Фрэнку с Мальдивов, где отдыхал вместе с Тони. На следующий день после этого звонка Фрэнк Лэмпард созвал пресс-конференцию, во время которой долго распинался о том, как давно он болеет за «Интер». Итак, все бумаги уже были подписаны, сумма трансфера согласована, газеты раструбили о переходе, как о свершившемся факте, хотя оставалось сделать последний шаг. Просто набрать номер агента и сказать, что он окончательно решил. Это было бы логичным и правильным, но что-то удерживало Фрэнка от звонка. Вот и сейчас он сидел перед зеркалом, пытаясь отыскать в своих глазах измученного жизнью старика и попутно вспоминая всю свою историю в «Челси». В этой истории были победы и были поражения, но самое главное – в ней был Джон, и отказываться от него не хотелось. Вот только, похоже, Джон от него уже отказался… Лэмпард вздрогнул, когда зазвонил телефон, - так глубоко он погрузился в раздумья. Беглый взгляд на дисплей заставил его вздрогнуть второй раз. Он высвечивал имя человека, о котором Лэмпс беспрестанно думал последние несколько дней. Да нет, недель, месяцев, чего уж ему лгать самому себе. Он помедлил, прежде чем нажать на кнопку ответа: - Привет, Джон. - Ну что, Фрэнки, все-таки уходишь? – Лэмпард никак не мог определить, чего же больше в голосе Джона – сарказма или настоящей горечи. – Читал, читал твои откровения в интернете. Значит, итальянский чемпионат – предел твоих мечтаний и вершина карьеры? А я и не подозревал, что ты тащишься от «макаронников»! Сказал бы уж честно, что бежишь под крылышко к своему «особенному» Жозе. Лэмпард хотел было возразить, что он не бежит, а честно уходит, но продолжение гневной тирады его шокировало. - А знаешь, я даже рад! – усмехнулся Джон. – Надоело делать вид, что я ни хрена не замечаю. И твои вечные «мне надо помочь Элен», и разговоры по мобильнику шепотом… Shit! Для Моуриньо время у тебя почему-то всегда находилось! Думаешь, я не въезжаю, почему ты мне рассказал про тот эпизод в душевой? Чтобы подозрения от себя отвести! «Любимчик тренера», чтоб его! Мне Рио рассказывал, что видел вас вдвоем в ресторане! Романтический ужин, да? Фрэнк хотел сказать, что они встретились там с Моуриньо случайно, вежливо пообщались с минуту и разошлись. Но внезапно ему стало крайне интересно. Давно он не слышал таких эмоций в голосе Джона. Даже после того, как тот не забил пенальти в финале Лиги чемпионов и рыдал на плече Фрэнка, Джон на следующий день извинился за «нервный срыв». А сейчас Терри практически орал в трубку: - Я, как идиот, все тебя подначивал: мы не можем теперь так часто видеться, Фрэнки… Давай останемся друзьями, Фрэнки… А ты и рад был, да? Всегда такой спокойный, замечательный наш Фрэнк… Он тебя лучше трахает, да? Ну и проваливай в свою Италию! Надеюсь, мы с тобой больше никогда не встретимся! Перед тем как Джон отключился, послышался странный шум – как будто на второй телефон наступили каблуком. Фрэнк смотрел на мобильник в руках так, словно ему только что сообщили, что он выиграл в лотерею пару миллиардов евро. Он зажмурил глаза, и перед ним как наяву выросла выстроенная ими двоими пирамида непонимания, недоговоренностей, обид и лжи. Пирамида, которую ему еще предстояло разрушить. Но первым делом он собирался позвонить своему агенту и сообщить ему прямым текстом все, что он думает об этой нескладной команде под названием «Интер» и неудачнике Моуриньо. Ему захотелось просто по-пацански нахулиганить, пусть это будет совсем безответственно. Фрэнк улыбнулся: его будущее ему определенно нравилось.