One time to know that it's real One time to know how it feels A-ha: Lifelines
Коридор второго уровня всегда казался Юнхо бесконечным. Едва освещенный полосками аварийных светильников по стенам, он уползал вглубь, пожирая пространство. Гулкое эхо шагов, отраженное бетонными перегородками, пропадало вдалеке словно проглоченное головой — где-то там, где громадная полосатая змея брала свое начало. Казалось, что в коридоре никто не бывал уже сотню лет, но полумрак вокруг обманывал. Чуть-чуть концентрации духовной энергии, и на дверях лабораторий проявлялись защитные пентаграммы. В воздухе чувствовался слабый запах озона, оставленный очищающими заклинаниями: климат-контроль, запрограммированный Хичолем, действовал четко по расписанию. В полночь во всем здании гас свет, в двенадцать двадцать шла полная проверка и уборка помещений, обновлялись заклинания, поддерживающие вечнозеленые растения в атриуме, вода в питьевых фонтанчиках заново обретала выветрившийся за день родниковый вкус, а воздух становился свежим как на опушке хвойного леса. “Бытовая магия в каждый дом” - гласил слоган одного из приоритетных направления их разработок. Институт Системной Магии готовился к новому дневному циклу. Юнхо старался приходить после полуночи, когда коридоры пустели. Дважды в неделю он открывал портал из любой точки мира к дверям лаборатории с номером ноль двести четыре, пентаграмма на двери мгновенно гасла распознав уровень доступа. Юнхо подключался к кому и просматривал логи прошедших дней. Комната растворялась в объемной галопроекции. Границы стен размывались под действием чар расширения пространства. Сквозь их очертания проступал иной мир, полный зелени и согретый жарким ласкающим солнцем. Джеджун все так же сидел на каменистом берегу реки, как и в прошлый раз, когда остановилось воспроизведение записи. Он был похож на персонажа фентезийных исторических хроник. Длинные волосы собранные в высокий хвост, ханьфу, подчеркивающее узкую талию, лиловый с серебром меч, небрежно брошенный рядом. Сложно было сказать, какой эпохе принадлежал его образ, будто из приглянувшихся деталей разных времен собирали картинку, которая должна была нравиться. Именно так маленькие и взрослые уже девочки, начитавшись новелл, представляли себе заклинателей. Вода в реке искрилась под солнечными лучами. Закатав штанины до колен, Джеджун болтал одной ногой в бурлящем потоке, а вторую подтянул себе. Откинув голову и щурясь на слепящее солнце, он улыбался и источал расслабленность. Юнхо невольно залюбовался. Он помнил Джеджуна совсем другим.***
Семнадцатилетними их отобрали в академию. Стрессы и отборочные тесты остались позади, новые возможности звали и манили своей бесконечностью. В юности Юнхо не особо задумывался, насколько тяжело приходилось остальным. Он считался талантливым боевым магом, и там, где другие не могли прыгнуть выше своих природных способностей, ему стоило лишь приложить чуть больше сил, и это никогда не тяготило. Юнхо любил тренировки, работу над собой, и не видел себя вне соревнований. Что может быть лучше, чем достичь, превозмочь и снова оказаться первым? Он никогда не скрывал амбиции и свой перфекционизм. Пусть порой чрезмерное рвение и выглядело смешным, но результаты не давали возможности спорить. Ему нравилось служить ориентиром для остальных, подавать пример и быть лидером. Нравилось, какими глазами смотрел на него младший Чанмин, и как старался во всем стать на Юнхо похожим . Джеджун отличался от общей массы учеников. Он будто бы до конца не верил в свои способности. Большинство поступивших в академию гордились своим статусом, считая, что мир уже у их ног и осталось полшага, чтобы покорить вершину. Джеджун не верил внешней мишуре. Академия никогда и никому не давала гарантий, стоило дать слабину, и отчисление стало бы состоявшимся фактом. Для Юнхо он был чуть нервным, похожим на испуганного птенца, и тем, кого лишний раз лучше не трогать. Магия в Джеджуне плескалась через край, она кипела и порой искрилась на кончиках пальцев. Своей силой он мог воздвигать города, но огромная магическая концентрация тут же рушила все, что им создавалось. Профессора бились над проблемой два года. Ежедневно гоняли Джеджуна на полигон, проверяли все мало мальски правдоподобные теории. Пытались определить предел магического потенциала. Юнхо как-то раз ради любопытства сходил посмотреть. Под огромным куполом защитного поля бушевала песчаная буря. Джеджун и его куратор стояли в стороне от беснующейся стихии. Наставник выжидал позади, готовый в любой момент накрыть себя и ученика еще одним меньшим полем. Защитный купол подрагивал от напряжения. Джеджун с закрытыми глазами был неподвижен, будто бы ушел за ответами вглубь себя. Он медленно отпускал на свободу силу, скопившуюся внутри, — никаких пасов руками и визуализации магии. Чистая энергия, изначально невидимая для глаз, вздымала песок с полигона, клубилась и уплотнялась, формируя очертания гор и лесов. Задания, вероятно, разнились день ото дня, и очевидно в этот раз нужно было построить рельеф местности в миниатюре. Под защитным сводом на горных пиках белели снега, сосны и ели топорщились к небу, среди деревьев бежала речушка, обрываясь звонким маленьким водопадом. В воздухе, мерцая, падал снег, бликуя под ярким солнцем. Полигон напоминал игрушечный огромных размеров стеклянный шар, забытый исполинских размеров ребенком. Наблюдавшие в деталях могли рассмотреть мельчайшие камешки и иголки на ветках деревьев. Юнхо был уверен, если прикоснуться, вода бы холодила и была бы мокрой на ощупь. Джеджун не создавал иллюзии и миражи, не открывал порталы к иным мирам, не переносил их часть в свое измерение, из окружающей энергии он создавал то, что рисовало его воображение. Его фантазии, обретая жизнь, становились реальными и осязаемыми. Юнхо даже казалось, он слышит щебет птиц, пока в один момент защитный купол не пошел рябью. Джеджун потерял концентрацию и открыл глаза, в тот же миг его творение обрушилось кусками изломанных глыб, превращаясь в обломки и грязное месиво. Два первых курса Джеджун не знал, останется ли он в академии, или его отправят в закрытый интернат. Простой выбор для человека, который мог быть опасным для общества — обуздать свою силу или провести взаперти всю жизнь. А у магов она может быть очень и очень долгой. Было понятно, что в планы Джеджуна не входило сдаваться. Порвать жилы на тренировках и умереть от истощения — да, но уж точно не стать тихим подопытным кроликом. Как ни странно, решение нашел Чанмин. Мелкий был перспективным боевым магом. Но как выяснилось, в академию в пятнадцать лет его зачислили не за бойцовский потенциал, а за вполне реальные разработки в теоретической магии. Воевать Чанмин хотел больше, чем сидеть в кабинете, но, судя по набранным факультативам, запросто мог бы учится на двух специальностях. С Кюхеном у них образовался своеобразный клуб по интересам. Научный подход давно стал основным в изучении специфики магии, и у двух юных гениев нашлось общее увлечение — брать сложные задачи и искать пути решения. Одной из таких задачек стал Джеджун. Шутливые перепалки с выдвижением самых невероятных теорий неожиданно дали толчок в правильном направлении. Чанмин выдвинул простое предположение, что именно защитный купол входит в резонанс с силой Джеджуна. Или, проще говоря, духовная энергия, столкнувшись с барьером, пытается вырваться за его пределы. Простой вывод напрашивался сам собой, но его не учли. Купол хоть и строился на основе древних техник, по факту являлся полностью автоматизированной системой. В задачи которой заложено ограждать и подавлять, не давая любой магии просочиться наружу. Профессора считали, что у Джеджуна не хватает сил на удержание стабильного состояния материализованных им объектов. В реальности же Джеджун боролся с барьером. В какой-то момент противостояния купол перенастраивался и начинал черпать внутреннюю энергию испытуемого. Будь купол возведен живым человеком, поддерживая его, мастер обязательно почувствовал бы неладное. Но к автоматике не прилагалось души, и защитное поле, накопив достаточный запас энергии, лишало Джеджуна сил, перекрывая доступ магии. Экспериментальным путем подтвердилось, что Чанмин оказался прав в своих предположениях. И в этой связи перед университетом вставала очередная проблема: ученикам не разрешалось работать без защитного поля. Пока Джеджун не контролировал силы, его участь оставалась незавидной, но и тренироваться он не мог — замкнутый круг, из которого, казалось, не было выхода. Чанмин сделал почти невозможное, используя все доступные ресурсы и рычаги давления, но выбил себе проект работы с альтернативными измерениями. Разумно рассудив, что, если нельзя рушить их сложившийся мир, то нужно построить новый. Что и говорить, в гениальности и глобальности методов их младшему могли позавидовать любые диктаторы. Измерений было бесконечное множество, часть из них повторяла существующую реальность, часть значительно отличалась. Магия присутствовала во всех мирах, независимо от того, осознавали это обитатели или нет. Чанмина интересовали пустующие измерения. Частенько попадались миры, представляющие бескрайнее поле или выжженные палящим солнцем земли, никаких вселенных, планет и прочего, только огромные плоскости без конца и края, и куда ни пойди, как в игре, откроется лишь новый кусочек карты. Техника “скольжения” по мирам существовала давно, но свой план Чанмин составил куда изящнее. Миров найдено столько, что и не сосчитать, а Джеджун в доступе всего один. Совместив переход по мирам с техникой духовной проекции, Чанмин собирался дать Джеджуну возможность преобразования миров без ограничений и защитных полей и одновременно уберечь физическую оболочку новоявленного мессии. Очевидно, гениальное безумие распространилось и стало заразным. После кратких дебатов академия дала добро. У Джеджуна и вовсе не возникло вопросов. Он безразлично отнесся к тому, что обещал и что предлагал руководству Чанмин. Джеджун согласился на все без раздумий, только бы укротить свою силу и иметь возможность для совершенствования. Им назначили кураторов по каждому направлению, и исследования перешли в активную стадию. Суть экспериментов сводилась к следующему: в специальной капсуле Джеджуна подключали к аппаратуре, создающей духовный отпечаток в выбранном мире. Пока проекция выполняла задание, тело в реальности находилось в состоянии летаргии — полностью пропадали реакции на внешние раздражители, замедлялись процессы внутри организма. Задачи, как и прежде, ставили разные, но Джеджун с “развязанными руками” становился буквально творцом всего сущего. Постепенно начиная с терроформации, к концу обучения в академии он мог создавать миры из планетарных систем и с несколькими вложенными измерениями. Чанмин пытался понять принципы взаимодействия Джеджуна с магией, чтобы сделать процесс автоматизированным, независящим от человека, но полность контролируемым. И частично это удалось. Впрочем, выяснилось, что и сила Джежджуна была не безграничной. Во-первых, вновь созданный мир существовал, пока Джеджун находился в одном с ним измерении. То есть, для того чтобы устроить, к примеру, Диснейлэнд нужно было заблокировать проекцию Джеджуна и убедить его, что Диснейленд должен существовать и функционировать. Миры, более проработанные в точке нахождения Джеджуна, размывались, теряя очертания, там где Джеджун лишь смазанными намеками представлял, что хотел бы увидеть. Во-вторых, тело в реальном мире не могло вечно спать, его необходимо “выгуливать” и “проветривать”, и, что уж скрывать, иногда и кормить — давно известная прямая зависимость духовной силы от физического состояния носителя. В-третьих, мощность оборудования не позволяла бесконечно поддерживать проецирование, требовалась деактивация и перезарядка. К сожалению, даже магия и гениальность Чанмина, пока не могли изобрести “вечный двигатель”. И самое печальное, Джеджуну никогда не представлялся шанс применить магию в живую и в полную силу, никто не знал, выдержит ли его тело такую нагрузку. Поначалу и в проекции сил хватало на пару часов, из капсулы он выползал еле живым. Постепенно и он и его исследователи приноровились, первый — контролировать магию и использовать ее дозированно, вторые — вовремя отключать подопечного от аппаратуры, если показатели физического здоровья становились нестабильны. Чем лучше Джеджун контролировал свою духовную силу, тем реже требовались экстренные меры. Сначала происходящее воспринималось не более чем забавной игрой. Искусственные миры, созданные на время и тут же развеянные. Джеджун в свое удовольствие отрывался, играя в Бога. Чанмин чувствовал, что близок к почти всемогуществу в отдельно взятых мирах и рысцой мчал к прорыву в научных исследованиях. В академии умели видеть перспективы и просчитывать выгоду. Учащиеся обязаны были отработать оплату своего обучения и после выпуска заключали контракты с организациями, напрямую связанными с их альма-матер. Чанмин и Джеджун получили приглашение на работу в Институт системной магии. Для Чанмина организовали особый отдел, разработки которого сразу же стали секретными. Все сотрудники подписывали бумаги о неразглашении и скрепляли подпись магией крови. Джеджун и вовсе ходил под запретом на использование своего дара вне стен института и лаборатории. Будучи умным парнем, он отлично понимал, что пока о нем никто не знает, проще обеспечивать безопасность. Чанмин был как младший брат Джеджуну и, хоть и форсировал исследования, никогда не требовал невозможного и очень оберегал. За годы совместной работы они стали друзьями и даже снимали одну квартиру. Чанмин часто хвастался как вкусно готовит хен и отказывался делиться ланчами даже с Кюхёном. Последний, к слову, стал помощником Чанмина. Клуб по интересам не прекращал свои собрания все предшествующие годы и в общем и целом Кюхён всегда был в курсе, что происходит. Совсем скоро магии Джеджуна нашлось прикладное применение. С помощью созданных им миров тестировались самые различные вещи: от проектов городов для освоения новых измерений до тестов новых технико-магических изобретений. Позже выяснилось, что в сферу деятельности института входили и военные разработки. Тестировали различные варианты атакующего оружия и возможные пути отражения угроз. Прогоняли сценарии террористических атак и нападений из внешних измерений. Стало ясно, чем Чанмин выторговывал их относительную свободу. Контракт с каждым из них заключали на пятнадцать лет, этот пункт стоял обязательным условием. Чанмину следовало уложиться в этот срок со всеми своими планами, в противном случае Джеджуну грозила судьба вечного проводника между магией и сотворением нового мира. Главной их проблемой оставалось то, что Джеджун не использовал никаких формул, словесных заклинаний или постановок рук, по этим признакам считались бы сферы, с которыми он работает и на что откликается магия. Но Джеджуну представлял образ, даже не облекая в слова, и отпускал силу, все остальное магия делала сама, оставалось лишь слегка ее направлять и дозировать. Давно известная истина, что с магией работает душа. Если постараться, ее можно расчленить или распылить, отправить в небытие, но никак не разобрать на составные части. Юнхо как сотрудник отдела безопасности контролировал соблюдение секретности при взаимодействии с остальными отделами и часто присутствовал при экспериментах. Наблюдая за Джеджуном день за днем, он все яснее осознавал, что грядет непоправимое. Все меньше Джеджуна интересовал их мир, и все яростнее он стремился туда, где обретал свободу. Чанмин, увлеченный исследованиями, казалось, не замечал, подступающей беды. Хён все так же вкусно готовил ему, ел за компанию, а то что перестал общаться с друзьями, так он и раньше был не особо социально активным. Главное, что питался хорошо и с тренажерами занимался, а меланхолию они быстро подлечат, стоит появиться заданию поинтересней. Чанмин не зря считался сверхталантливым, но в плане анализа людских чувств был полным профаном. С детства избалованный потаканием его гениальности, он любое положительное отношение воспринимал как данность. Он горел на работе, пытаясь объять необъятное. Ему не было дела до каких-то там чувств. И, скорее всего, он не особо обращал внимания, на то что Кюхен любит засиживаться с ним допоздна за просмотром фильмов или бокалом вина — бро и бро — он же всегда дружили. Что уж говорить о хёне, которого и так всегда окружал ореол отстраненности. Занятой Чанмин не отвлекался на блуждание в потемках чужих душ, он скорее бы согласился их препарировать. За бездействие поплатились все: Чанмин — за эмоциональную слепоту, Юнхо — за то, что не смог донести до Чанмина очевидные факты, а Кюхен за то, что слишком увлекся своим давним другом и предпочел разговору с Юнхо очередной киновечер. Произошедшее с Джеджуном было фатальным стечением обстоятельств. Он находился в капсуле, когда на краткое мгновение погас свет и заработал запасной генератор. Вопреки ожиданиям Джеджуна не выбросило в их мир, а заблокировало в другом измерении. Возможно, желание никогда не возвращаться компьютер воспринял как команду при перезагрузке. Для новых вводных хватило пары секунд, но связь с Джеджуном прервалась и уже не возобновилась. Запись экспериментов все также велась в реальном времени, и по ней было видно, что подопечный Чанмина не осознает случившегося. Создавалось впечатление, что и в Джеджуне что-то пререгорело, стерев воспоминания о том, чем он занимался прежде. Пока шла полная проверка систем, выяснилось, что вместо переноса проекции в путешествие отправилась душа Джеджуна. Впервые за долгое время Юнхо видел растерянность на лице Чанмина. Мир, в котором находился Джеджун, блокировал сам себя, не давая возможности к нему пробиться. Между душой и телом все еще существовала тонкая связь, но недостаточная, чтобы вернуть Джеджуна. После трех дней безуспешных попыток Чанмину и его команде ничего не оставалось, кроме как погрузить тело в состояние стазиса. Через год стало понятно, что возвращение невозможно без непосредственного участия Джеджуна, иными словами Джеджун должен сам пожелать вернуться, но вот беда — его душа понятия не имела, что существует почти автономно от тела. Тем временем, в записях экспериментов разворачивались интереснейшие события. Еще в академии Джеджун развлекался оживлением миров своих любимых книг или кинофильмов. Прогулки с лесными эльфами или путешествие к стене на севере Вестероса стали своеобразной отдушиной среди бесконечных рабочих тестов. После короткого замыкания магия и мозг Джеджуна воспроизвели мир из фэнтезийных новелл про заклинателей в древнекитайском сеттинге. Видимо, недавно отснятый сериал оставил глубокое впечатление. Каким-то непостижимым образом подсознание Джеджуна выдало полную картину мира с заложенной в него механикой взаимодействия обитателей, своими положительными и отрицательными героями, отдав при этом Джеджуну неприметную роль какого-то там по счету шиди в клане Юнь Мэн Цзян. Юнхо просмотрел сериал — персонаж, которым стал Джеджун, в нем не упоминался. Заклинатель средней руки без каких-либо выдающихся навыков. Чанмин предположил, что душа оказалась сильнее проекции, как-то же она существовала отдельно от тела, но основные силы уходили на материализацию мира, поэтому высоким уровнем магии Джеджун похвастаться не мог. Впрочем, ему это было и не нужно. Его герой жил обычной жизнью, выполнял поручения клана, ходил на ночные охоты, убивал нечисть. Без давления разрушительного дара, когда все время приходится контролировать себя и свою силу, характер Джеджуна постепенно менялся. Он стал более открытым, научился радоваться жизни. К Джеджуну, каким его знал Юнхо, хмурому, сосредоточенному где-то внутри себя, незнакомые люди подходили с опаской. Теперь же жители небольших городков и деревень не боялись обратиться с просьбой о помощи к улыбчивому заклинателю. Юнхо и сам ловил себя на том, что ему интересно наблюдать за Джеджуном. Чанмин продолжал исследования, но без военных заказов с каждым месяцем становилось все труднее и труднее убеждать руководство института продолжать финансирование. Все насущнее вставал вопрос, что делать с Джеджуном в принципе. Никто не мог дать гарантий, что если отключить тело от системы, душа не погибнет. Заклинания стазиса нужно было периодически обновлять, следить за состоянием, аппаратурой. Чанмин в очередной раз доказал свою гениальность и нестандартность мышления. С разрешения института он договорился с одним из ведущих телеканалов. По логам исследований начал выходить сериал про древнекитайских заклинателей. Имя Джеджуна стояло в строке актера, исполняющего главную роль. Что было не особо честно в его отношении, ведь Джеджун не играл, он проживал жизнь. Но, может быть, это и подкупало зрителей. Вскоре “Путь заклинателя” стал проектом, покорившим всю Азию. Немало интереса добавлял и эффект таинственности. Никто не знал, где находятся локации съемок. Никто и никогда не видел каст вне игровых сцен. Ни одной рекламной компании с участием актеров, даже вручения премий проходили заочно. Многие зрители думали, что сериал полностью компьютерная анимация. Находились и те, кто с ними спорил, доказывая, что такой детализации сложно добиться в 3d графике, да и производство заняло бы кучу времени. А “Путь заклинателя” выходил по две серии каждые выходные. И на самом деле был отрежиссированной версией недельных логов.***
Юнхо не стал запускать воспроизведение. Вместо этого он покинул кресло. Дверь скользнула в сторону, пропуская его в соседнее помещение. Капсула излучала мерное свечение в сумраке, опутанная мягким серебром заклинаний. Тишина, царившая в лаборатории, всегда дарила Юнхо особое умиротворение. Лицо Джеджуна оставалось неподвижным без следа эмоций. Где-то там в далеком мире он боролся со злом, истреблял нечисть, прокладывая себе дорогу мечом. Юнхо постоянно следил за ним — сначала из праздного любопытства, потом увлекаясь все больше. Друзьями они не были, как ни крути, всего лишь коллегами по работе. Юнхо стало интересно, как Джеджун адаптируется в новом месте. Потерю памяти подсознание Джеджуна списало на искажение ци, что и было озвучено устами местного лекаря. В клане к Джеджуну отнеслись с пониманием. Какое-то время он заново учился владеть мечом и применять духовные техники. С этого же момента начинался сериал и повествовал о заклинателе, потерявшем память. У Джеджуна оставалось частичное понимание устройства мира, с этим он и жил, постепенно все больше углубляясь в быт клана. История, запущенная из исходных данных, внезапно пошла по альтернативному пути. И было не похоже, что Джеджун ее контролирует. Он не управлял отдельными личностями, а дал им жизнь, сам того не осознавая. Видимо, Джеджун оказался разумнее и прагматичнее автора новелл. Логика, заложенная им в героев, больше походила на реальную, что могло восприниматься чуть скучней, за то более правдоподобно. Так в его интерпретации мадам Юй проявила себя более хитрой и дальновидной. Притворившись, что уступила клану Ци Шань Вэнь, она дождалась возвращения мужа и дала отпор во всеоружии. Что уж и говорить о том, что кланы Юнь Мэн Цзян и Гу Су Лань породнились гораздо раньше. Юнхо смотрел логи и сериал. И чем дальше, тем яснее осознавал, что такой Джеджун ему нравится. Открытый, без хмурого взгляда, радующийся текущим мгновениям. В записях невозможно было утаить дурное. Джеджун не мог притворяться, он просто жил — бескорыстный, не таящий злобы, способный услышать просьбы и прийти на помощь. Юнхо любил смотреть, как Джеджун проводит время наедине с собой. Сидящий на берегу реки Джеджун был прекраснее всех мифических богов, сердце замирало от одной его улыбки. Юнхо очень хотелось быть ближе, иметь возможность прикоснуть, очертить пальцами линию челюсти. Джеджун не утратил былой красоты, пребывая в стазисе. Лишь чуть-чуть рассохлись и обветрились краешки губ. Будь Юнхо сказочным принцем, он не упустил бы свой шанс испробовать их на вкус и разбудить Джеджуна. В реальности все было куда сложнее. За десять лет связь тела и души истончилась и могла оборваться вовсе. Повлиять на Джеджуна извне они не могли. Оставалась лишь одна возможножность. Попробовать пустить вдоль связующей нити душу, которую узнает Джеджун и, может быть, откроет доступ в свой мир. Что и говорить, подходящих людей нашлось не много. Чанмин порывался пойти сам, но его убедили не горячиться. Эксперимент все еще оставался незавершенным, никто лучше автора не мог его контролировать и помочь, если что-то пойдет не так. И тут на его гениальность возлагали надежды. Предполагалось отправить проекцию, но Чанмин сомневался, что не произойдет отделение души. За все годы Джеджун так и остался единственным испытуемым на их оборудовании. И никто не давал гарантии, что оно работает так же исправно. Юнхо сам вызвался добровольцем. Уже лежа в капсуле, он подумал, что, если удастся проникнуть в другой мир, это станет самой простой частью задуманного. Но наученный примером клана Гу Су Лань, он готов был ждать и бороться за свое счастье.