Хороший мальчик

Тайвин был уверен, что знал мальчишку от и до. До самой подкорки. И это, разрази его гром на том самом месте, не пустые слова. Когда Эйериса все-таки вынудили покрестить первенца по христианскому обычаю, именно его, Тайвина Ланнистера, тот поставил сыну в крестные отцы. Рейегар рос у него на глазах. До той степени, что Тайвин мог отследить, когда детское лицо, похожее на прочие мальчишеские, окончательно превратилось в лицо Эйериса. Он и впрямь был им — Эйерисом — если бы хоть кто-то потратил время на его воспитание. Должно быть, потому все и вышло так странно и ни на что не похоже. Что творилось во взбалмошной голове Эйериса Тайвин, как ни странно, в общих чертах представлял. Но Рейегар — дело иное. Да, он сотни раз присутствовал на семейных обедах Таргариенов, где этот маленький принц сидел в неизменном гимназическом костюмчике и со смиренной улыбкой на бледных устах. Занимал место подле Эйериса и его жены на благотворительных концертах, слушая, как Рейегар терзал фортепиано печальными мотивами. Даже выезжал пару раз в месяц на традиционный крикет, горячо любимый Эйерисом и столь же ненавидимый самим Тайвином; впрочем опять-таки не ясно, вызывали ли у Рейегара его идеальные пасы хотя бы намек на удовольствие. Так вот к тому моменту, как образцовый мальчик достиг совершеннолетия, Тайвин успел убедиться, что Рейегар Таргариен, которого видел мир через воздвигнутую им ледяную стену, имел мало общего с ним настоящим. И он солгал, если б сказал, что это отталкивало. Напротив. К нему влекло, тащило, как магнитом, сильнее, чем когда-либо к Эйерису, несмотря на все его увертки и трюки длиною в двадцать лет знакомства. — Снеговик, — отмахивался Эйерис, когда речь заходила о сыне. — Кай, мать его, черт разберет, в какие слова он там льдинки складывает. И он же предупреждал, когда случалось перебрать лишнего: — Решил трахнуть его, Тай? Как бы не так. Сунешься к мальчишке, и я тебя заживо зажарю, так и знай. Впечатление от угроз портило лишь то, что после них он обычно снимал одежду. Не сказать, что за годы Эйерис и его принципы ни разу не побывали у него в постели. Однако Тайвин несколько лет к ряду принимал сказанное им к сведению. И все же одно он сознавал всегда и четко — если однажды Рейегар позволит себе оказаться перед ним на коленях, Тайвин попросту не сможет поступить так же, как с Эйерисом, выгнать которого никогда не составляло особенного труда. В череде этих мыслей, перемежающихся бездумным сексом с Эйерисом, постоянной бумажной волокитой по их общему бизнесу и поездками на кладбище к жене, выяснилось, что Рейегар трахал его дочь. Вообще-то ему было известно о некоторых праздных склонностях Серсеи, но вот о том, что это объединяло ее с Рейегаром никак не предполагал. Все так глупо и внезапно открылось, что Тайвин явственно ощутил себя в дешевой мелодраме. Серсея даже не успела заплакать. Он всего лишь вернулся из командировки ночью, а не на утро, как запланировал. Вошел, бросил на стол папки, которые начал просматривать в такси, почти закурил. Вдруг из темноты донеслось то, что едва не заставило его выронить все еще лежащую в ладони сигарету: — Добрый вечер, сэр. Тайвин обернулся, брови его взметнулись в отнюдь не свойственном ему удивлении, от которого он, впрочем, довольно быстро избавился. На лестнице, ведущей с верхнего этажа, в чем мать родила стоял Рейегар. Его всегда аккуратно собранные волосы разметались по плечам, а лицо, как стало заметно потом, было перемазано блестками. — Чем обязан столь неожиданным удовольствием, Рейегар? — холодно осведомился он. Опавший член Рейегара, влажный от семени, покачивался в такт его шагам. Он весь был мокрый и блестящий, и в улыбке, которая как-то лениво и безвольно висела у него на лице, проскальзывало хищное выражение. — Мы были в клубе, — доверительно поделился он, обдавая Тайвина терпким запахом дыма, коньяка и чего-то сладкого. — Твоя дочь хорошо сосет. Это должно было его взбесить. Тайвину действительно хотелось врезать ему, но не за Серсею, — эта девчонка сама разберется со своей честью, — а за то, что смел появиться перед ним вот таким, голым, мокрым, пьяным, словно не понимал, каких усилий ему стоило просто оставаться бездвижным. Он был уверен, что справится, как и прежде, когда у него также вставал от одних только улыбок этого паршивца. А потом обнаружил свою руку на его горле и понял, что все. Поздно, пропал. — А ты? — Тайвин усмехнулся, чувствуя только злость и жгучее, животное желание. — Хорошо сосешь? Рейегар смотрел на него своими темными лиловыми глазами, глубокими и пустыми, будто колодцы. Кадык беспомощно дергался на его шее. Но губы продолжали изгибаться, как если бы ему по-прежнему было очень и очень смешно. Тайвин ни разу не слышал, чтобы он смеялся. — А ты хочешь проверить, — он не спросил, и Тайвин решил, что это будет «да». Резким движением он надавил ему на плечи, ноги у Рейегара подкосились, как тряпичные. Тайвин вспомнил о том, что представлял десятки раз: его, наконец, отдающегося ему, и себя, выставляющего мальчишку прочь, потому что так неправильно. Он подцепил болтавшуюся на его шее цепочку с крестом и кольцом-печатью в виде фамильного трехглавого дракона и за нее подтащил к собственной ширинке. Не было больше ничего неправильного, он видел перед собой падшего ангела. — Отцу это не понравится, — держа в руке его член, заявил Рейегар. Вместо ответа Тайвин провел головкой по его красным губам, размазывая по ним выступившую смазку. — Я и сам могу выдрать тебя, как следует, — добавил он после, крепко насаживая Рейегара горлом на член. Наверное, это было слишком. Мальчишка давился, вертел головой, невнятно мыча. Слезы висели у него на ресницах и, падая, смешивались на губах со слюной. Тайвин чувствовал, как длинные сильные пальцы до боли упирались ему в бедра, но только жестче тянул его за серебристые патлы, насаживая на себя. — Закрой рот, — велел он, когда стала подступать разрядка, и спустил ему на лицо. Тайвин поспешно застегнулся и, не глядя на него, отошел к столу, чтобы налить себе выпить. Когда он вернулся, Рейегар все еще сидел на полу без движения. — Будешь? — предложил рассеянно, в голове стоял туман, душный и вязкий. Он молчал. Сперма стекала ему на шею и грудь, белесые капли виднелись в сбившихся колтуном волосах. Взгляд остекленел и устремлялся в никуда. Толика жалости шевельнулась в груди. Тайвин приблизился к нему со стаканом виски в одной руке и платком в другой. — Утрись хоть. Платок Рейегар принял, но от виски отвернулся, слабо качнув головой. — Выпей, полегчает, — посоветовал Тайвин уже гораздо мягче, чем прежде. Лучше бы он этого не делал. Рейегар опустошил стакан в один глоток, а мгновением после его вывернуло прямо на пол, в дюймах от носков тайвиновых ботинок. Казалось, он готов вот-вот разрыдаться. Губы у него дрожали, будто в лихорадке, взгляд, полный ужаса, не отрывался от расползающейся лужи. Тайвин скривился. — Вставай, я отвезу тебя домой. Рейегара трясло на протяжении всего пути, хотя Тайвин отдал ему свое пальто. Его вещи, видимо, остались в комнате Серсеи, Тайвин не рискнул посылать мальчика в таком виде наверх. Он уже успел попенять себя за сантименты, помешавшие просто посадить Рейегара в такси, а самому отправиться досыпать. Что если на Эйериса нашел очередной ночной бес, и он еще не ложился? Отвечать на его вопросы Тайвину хотелось меньше всего, а Рейегар, ясно, мало, чем сумеет помочь. Когда до городского имения Таргариенов оставалось ехать меньше квартала, Тайвин не удержался от вопроса: — Так что все-таки на тебя нашло, мальчик? Рейегар не отреагировал. С минуту он продолжал вглядываться в сереющие сумерки за окном, а после закрыл лицо руками и отнял их только когда Тайвин открыл рядом с ним дверцу машины.

///

На следующий день намечалась пресс-конференция, где окончательно решался вопрос с японскими проектами их фирмы. Эйерис лучился самодовольством в идеально подогнанном костюме тройке. Рейегар был, как всегда, подле него. Выглядел он почти так же отвратительно, как несколько часов назад, когда Тайвин высадил его у дома. Глаза покраснели и ввалились, под ними прослеживались скверно замазанные темные круги. Рот до сих пор выглядел распухшим, шею, где, скорее всего, успели налиться синяки, скрывал платок. Зато волосы были собраны в гладкий хвост, перевязанный бледно-золотой лентой. Японская делегация будет в восторге. — Что, веселая ночка выдалась, молодой человек? — сухо улыбнулся Тайвин, без энтузиазма созерцая наглядные последствия собственной неосмотрительности. Рейегар перевел на него мертвый взгляд. Он не покраснел, лишь побледнел еще больше, отчего кожа приобрела нездоровый сероватый оттенок. Голос его, когда он заговорил, звучал хрипло, будто ему до сих пор было больно проталкивать слова через надорванную глотку. — Как и у вас, сэр. Не одолжите сигарету? — Пожалуйста, — Тайвин протянул ему портсигар, и Рейегар вышел вон. Однако прежде они все же встретились глазами. Посреди мутной радужки крошечный зрачок казался точкой, почти исчезнувшей в ней. Вчера, или вернее сказать, уже сегодня он взирал на Тайвина снизу вверх точно таким же взглядом. Он под кайфом, скользнула в сознание леденящая нутро мысль, был и до сих пор. Рейегар, которого Тайвин знал с младенческих лет, вмазался какой-то дрянью, вроде героина, и отсосал ему, а он позволил сделать это, как полный идиот, как юнец, у которого кровь вечно оттекает от головы к причинному месту. Тайвина замутило, он с сожалением вспомнил об отданном портсигаре, сейчас ему не помешало бы закурить. Эйерис тем временем наблюдал за ним с веселым любопытством. — Оставь его, Тай, — хохотнул он, пронзая Тайвина проницательным взглядом, и кокетливым жестом подозвал секретаршу. — Принеси нам кофе, Жаннет. Не мешало бы немного взбодриться.