Ароматный запах

       Джисон неспеша намыливает жирные влажные волосы новым шампунем, что купил по рекомендации консультанта в магазине, и тихо что-то мычит себе под нос, пританцовывая глупыми по мнению его старшего брата движениями, — или, как их называет Хенджин, «конвульсиями», — в душевой кабине. Настроение у него просто отличное. Ну, а как иначе? Его первый раз в жизни позвали на «крутую» тусовку, где не будет всех этих тупых и безмозглых куриц (читать как: девушек) с надутыми буферами и силиконовыми продолговатыми шариками вместо губ. На этих «модных и современных» кукол смотреть невозможно, от одного их жалкого вида блевать тянет в ближайший туалет, а лучшим решением будет вырвать глаза и больше вообще никогда и ничего не видеть.≪Вы вообще, парни, не разбираетесь в моде, так что свои хлеборезки захлопните≫ — проносится в голове звонким эхом, и Хан недовольно цокает под нос. А что? Разве эти недодевушки умеют разбираться в том, что выглядит красиво и соблазнительно, а что нет? Судя по их виду, можно смело сказать, что нет. Да и к тому же, юноша недавно открыл в себе ячейку с громким названием «моя ориентация», однажды влюбившись в одного брюнета с суровым и властным взглядом. И тогда мир буквально перевернулся с ног до головы, вихрем снося с пути толпы помешанных на Джисоне девушек. Джисон понял, что конкретно запал на него и попал в мир гейских фанфиков с обжигающими щеками от фантазии конченых яойщиц, которые развращали чуть ли не каждую подзаборную шавку, что бродила по улицам в поисках еды. Вот такие вот дела. Смыв с волос обильную пену, парень бодро взмахнул головой, стряхивая кристальные капли с влажных локонов, что ярко поблескивали от включенного света ламп. Если бы вокруг него стоял ряд камер, расположенных по кругу, то определенно бы получились прекрасные фотографии для журнала с эротическим наклоном. Но этого никогда не будет, и Слава Богу. Джисон не любитель всех этих ослепляюще мигающих вспышек и щелчков, ведь они до жути раздражают все, что можно. — Как же освежающе пахнут мои волосы, — Хан довольно хмыкает, легким движением пальца открывая крышку геля для душа, — а теперь пора окунуться в мир очаровательной клубники. Как же я обожаю этот прелестный запах, так бы и съел. И парень выдавливает на мочалку небольшое количество геля, после сразу проводя по коже. Приятный аромат, что с силой улавливается носом, разносится во всей ванной комнате. *** — Ты реально ебучий педик, Минхо, — Чанбин грозно цыкает, закуривая уже третью сигарету за один час, — если бы я знал, что здесь не будет шалав, я бы даже не пошел с тобой. — Ой, какая ты неженка, Бинни, — Минхо говорит гадко и издевательски, наблюдая за заметными изменениями в лице друга, — милые мальчики тоже способны удовлетворить твой горящий от недотраха хуй. Ты только посмотри на эти прекрасные попки, я бы надкусил одну из них. — Мало того, что ты озабоченный гей, так еще и каннибал вдобавок, — Со плюет в лицо старшему, туша сигарету о пепельницу, — бесишь блять. — Ну, тебе стоит подождать полного сбора. По крайней мере, мы пришли на десять минут раньше, поэтому тут так мало людей. Но если дождаться начала, то твой дружок поднимется со скоростью света, — Хо мерзко усмехается младшему на ухо, похотливо облизывая по-кошачьи острые клыки, — всем уже давно известно, что ты не натурал.       Чанбин решает на этот раз промолчать, принимая с равнодушной рожей все насмешки друга, и облокачивается на балконные перила, устремляя свой взор на уходящее солнце. Небо постепенно меняет теплые оттенки на леденяще холодные, и на душе становится как-то тоскливо. Тоскливо не от предстоящего «веселья», скорее от пожирающего одиночества, что темной тенью следует за Бином по пятам уже на протяжении несколько лет. Только ебучий Ли Минхо разбавляет его водой или же крепким алкоголем, впихивая свои идиотские идеи по типу «А я знаю, как нам сегодня можно поразвлечься». Реально придурок, которого Со ценит. Ценит, как единственный экземпляр редкой коллекционной фигурки в магазине, что стоит чуть ли не как две почки. Ценит, как единственного нормального человека в его скудной и серой жизни, что ничем не может порадовать даже самого юношу. Чанбин в очередной раз тяжело вздыхает, пряча пачку уже давным-давно надоевших сигарет в карман, и тихонько спрашивает: — Ну, сколько там осталось до начала твоей тупой гейской вписки? — на что ответом получает смачный удар ладонью по спине и лопаткам. ***       Чанбин сидит на идеально чистом кожаном диванчике, молча попивая газировку «Coca Cola», как вдруг нос чует маняще ароматный запах от рядом присевшего парня нереально милой внешности: пухлые щечки, так и напрашивающиеся на тисканье, по-детски сверкающие глазки и сочные розовые губы, напоминающие иного цвета персик. Разум на мгновение затуманивает пелена приторно сладкого запаха, и парень сам по себе пододвигается ближе, кончиком носа проводя по шее от ключиц до скул, блаженно фыркая и утыкаясь в пространство меж мочкой уха и последующим за ним затылком. Джисона током дергает, когда чужой холодный нос прикасается к эрогенной точке, и томно выдыхает, слыша рядом такое же тяжелое дыхание сексуального брюнета. — М-м-м, ты вкусно пахнешь, — горячо шепчет Чанбин, а после добавляет, — сучка.        Парни уже не понимают, как перебираются в отдельную комнату на кровать, чтобы заняться любовными утехами, и как с чужих тел срывается мешающая одежда, — сейчас ее лучше было бы назвать тряпкой, — как чужие губы ласкают соски, как шаловливые пальчики пробегаются по хорошо выраженным кубикам, как два затуманенных взгляда встречаются друг с другом, и как обоих парней тянет к французскому поцелую со сладкими стонами Джисона. В низу живота начинает неприятно болеть, и оба как в унисон стонут от боли, неосознанно трясь членами о чужой живот. Они, не задавая друг другу лишних и бесцельных вопросов, будто уже давно знают свои позиции в сексе. На Чанбина резко нахлынывает волна дикого возбуждения, отчего парень грубо переворачивает Джисона на живот, давая смачный шлепок по одной из округлых ягодиц, и краем уха слышит довольный стон, а податливое тело под ним приподнимает сочную задницу. Со оценивающе смотрит, удовлетворенно хмыкая, и целует белоснежную кожу, желая оставить на ней следы от своих длинных пальцев. Едва оторвавшись от вкуснятины, — ебучий ублюдок Минхо, а он ведь был прав, что попки у милых мальчиков сладкие, — Со с силой сжимает чужие ягодицы, щедро даря еще парочку смачных шлепков, которые сопровождаются тихими, но так ласкающими слух постанываниями Хана. Джисон изнывающе мычит, не решаясь раскрыть свой прекрасный голосок, и попкой в разные стороны машет, прося войти в него. Брюнет, что не удивительно, находит на чужой тумбочке лубрикант с персиковым запахом, — видимо, те, кто устраивал эту вписку, прекрасно знали о том, что кто-то захочет поебаться, — и наливает немного себе на руку и немного на красную дырочку. Чанбин осторожно вводит один палец, замечая, что тот проходит с легкостью, после добавляет второй и третий, удивляясь такой разработанности. — Неужели малыш уже подготовился? — низко и хрипло произносит парень, доставая из кармана лежащих на полу джинс упаковку презервативов, — ну же, не сдерживайся, я хочу услышать твой прекрасный голосок, который выстанывает сладкое «папочка».       Джисон кратко кивает, от смущения пряча голову в простыни, и мирно ожидает, слыша привычное хлюпанье и звук рвания бумаги. К анусу неожиданно прикладывают что-то горячее, отчего Хан скулит, автоматически поддаваясь назад, как бы пытаясь самостоятельно насадиться на чужой член. Еще после того, когда юноша увидел брюнета на вписке, он понял, что это тот, кого смело можно назвать гребаным крашем. И прямо сейчас его краш выебет его, сделает своим, хоть и под обманчивой пеленой возбуждения. Желание маленького девятнадцатилетнего мальчика сбудется, хоть и не в таких благоприятных условиях. Чанбин вошел резко и молча, грубо прижав Джисона к кровати, с нажимом надавливая на его голову, а второй рукой же поддерживая за талию, чтобы зад Хана был приподнят, а спина прогнута для глубокого проникновения. Темп был у Со его любимый — рваный, грубый и очень быстрый. Не вдалбливать такого малыша в кровать было бы грехом, ведь его сочная задница так и нарывалась на «меня должны отыметь очень грубо и жестко, я ведь такая нетронутая». Хан, как и было велено, застонал сладким звонким голоском «папочка!», постоянно сбиваясь о собственные стоны. Все тело горело от грубых прикосновений и шлепков, а уши заложило от звона, что слышал только Джисон. А Чанбин все не унимался, целуя каждую клеточку шеи, оставляя багровые засосы, что распускались яркими бутонами. Теперь на округлых ягодицах останутся синие следы от длинных пальцев, а вся шея расцветет многочисленными цветами-засосами, пока в памяти отложатся жаркие моменты о прошлой ночи на, как назвал ее Бин, «гейской» вписке. Со делает финальные толчки и со звериным рыком кончает в презерватив, выходя из официально лучшей попки, напоследок даруя ей букет, рассыпанный в виде множества легких чмоков и поцелуев, а использованную резинку кидает куда-то на пол, забывая о ней, как о страшном сне. Брюнет заваливается рядом, совсем не беспокоясь о последствиях, и приобнимает рядом лежащего парня за талию, шепча тихо на ухо: — Повторим утром? — на что получает одобрительный поцелуй в висок.        Дверь в комнату со скрипом распахивается, и из коридора выходит довольный Минхо, — ей богу, его в тот момент можно было назвать чеширским котом, — держа камеру у себя в руках. И заявляет так громко и эмоционально: — Пацаны, мы на такой порнушке заработаем дохрена деньжат на порнхабе! - на что получает подушкой в ебало. Но это только сейчас, а ранним утром он поцелуется с кулаком Со Чанбина, подоконником и полом вдобавок.