Белая палата

Белизна стен давила и пугала настолько, что отчаянно до боли в сбитых пальцах хотелось раскрасить её, расцветить пусть единственно доступным, пусть только ярко-красным, но все же цветом, на котором сможет задержаться замученный взгляд, сейчас бесцельно мечущийся по этим белым стенам. От прикосновений содранных в кровь пальцев остаются красивые следы - дорожки красных точек, если слегка касаться только подушечками, или огромные цветы, если отпечатать всю ладонь. А на полу у стен - причудливые красные лужицы от капель, каждая по-своему неповторимая. Они так гармонично дополняют отпечатки босых ног - ему должно понравиться. Боли почти нет - ни в разбитых о запертую дверь ногах, ни в ободранных о неё же, а потом и о стены, пальцах. Она была в начале, а потом утихла, заглушенная нарастающей болью в голове, от которой хотелось выть, плакать и кидаться на стены, вот только сил уже нет - сколько он здесь? Кажется, что вечность, но это из-за сводившей с ума стерильной белизны, абсолютной тишины, которую он пытался перекричать, пока не сорвал голос, и нарастающей головной боли. Если не думать обо всем этом, то, наверно, день, может, сутки - не более. А сколько ещё ему здесь оставаться? Он подходит к двери, оставляя кровавые следы, прижимается лбом к решетке, отгораживающей ярко освещённую камеру от тёмного коридора без единого источника света. - Джокер! - сорванное горло болит, но он лишь надеется, что его голос достигнет того, кого он сейчас боится и зовёт. - Выпустил меня отсюда! Джокер! Пожалуйста! Я больше не выдержку здесь! Он ударяется лбом о решетку - снова и снова. Пока слёзы не становятся розовыми, пока пальцы, обхватывающие прутья, не разжимаются бессильно сами собой, и он не начинает медленно оседать на пол, проваливаясь в спасительную темноту, где нет белых стен, разукрашенных кровью. *** Он слышит крик и мольбу в голосе, слышит страх и отчаянное желание выбраться. Он тихо смеётся в ответ на эту просьбу, зажимая рот ладонью, чтобы вылетевший смех, не выдал его незримое присутствие здесь, в темноте, откуда он может с интересом наблюдать за запертым им Флеком, за Радостью. Он слышит как стихают крики и ждёт продолжения - прошло всего часов восемь, как он повернул ключ в двери, запирая Артура в этой белоснежной больничной палате, чей образ он так кстати, отыскал в его памяти. И вот после этих нескольких часов криков и ударов наступает тишина, такая не привычная, такая скучная. Джокер выныривает из темноты в полосу падающего света, подходит к двери и обхватывает прутья, пачкая пальцы в свежей крови. Первое что он видит - кровавые росчерки на стенах и на полу, и замирает, забывая как дышать. В глазах вспыхивает огонёк, губы расползаются в широкой улыбке, он почти прижимается носом к решетке, вдыхая металлический запах. - Ты умеешь творить такую красоту, Флек? - в голосе удивление перемешалось с восхищением. - А мне не говорил. Зачем же ты это скрывал? Джокер отпирает дверь и в буквальном смысле слова запинается о лежащее у двери бесчувственное тело. - Радость? - он перешагивает через Артура босыми ступнями, странно сочетающимися с дорогим костюмом, и проходит в комнату. - Спасибо тебе за эту красоту, Радость. Он раскидывает руки в стороны, склоняет голову на бок и начинает кружиться на месте, осматривая каждый уголок палаты, вбирая в себя все брызги и чёрточки, стараясь запомнить и сохранить. Кружится, пока не подскальзывается на кровавом отпечатке и не падает на пол со счастливым смехом. - Радость, вставай, хватит притворяться. Радость? - в голосе проскальзывают капризные обиженные нотки. Джокер поднимается на ноги, доходит до лежащего у самой двери Артура и слегка пихает его ногой, оставляя на белой больничной робе красный отпечаток. - Не хочешь вставать? Ну и лежи тут дальше. А я уже хотел тебя выпустить. Джокер перешагивает через тело и выходит из комнаты, поворачивается и зло захлопывает дверь, достаёт из кармана пиджака ключ, поворачивает на все обороты, прячет обратно и уходит в темноту коридора. *** Артур приходит в себя при звуках поворота ключа в замке и на какое-то бесконечно долгое мгновение ему кажется в безумной надежде, что Джокер сменил гнев на милость и решил выпустить его из этой пропахшей белизной и кровью палаты. Он вскакивает на ноги и толкает дверь и с удивлением и шоком понимает, что она не открывается, видит, как скрывается в темноте спина в красном пиджаке. - Нет! Джокер! Выпусти меня отсюда! Джокер! НЕТ! Он закрывает лицо руками и падает на колени, ударяется лбом о пол и давится, захлебывается рыданиями - минуту, две, три. Потом рывком поднимается на ноги, бросается к койке. В стену летят подушка, одеяло. Звякает, отскакивая и расплескивая воду, металлическая кружка. Крышка слетает с банки при ударе о стену, и таблетки рассыпаются широким веером по всей палате, раскатываются по всем углам, крошатся под босыми ногами. Он поднимает голову к потолку, к ярким, горящим на недосягаемой высоте, белым лампам. - Джокер! Я знаю, ты слышишь! Отпусти! - голос срывается в плачь. - Пожалуйста. Выпусти меня отсюда. Очень медленно Артур подходит к стене, покусывая пальцы, чтобы сдержать, рвущийся из сорванного горла очередной крик - он знает, что Джокер не ответит ему, как не ответил на все его мольбы о свободе вчера. Судорожно вздохнув, Артур с силой ударяет головой о белую, в трещинах и потеках его крови, стену - раз, другой, третий. Все сильнее и быстрее. Пока не падает без сознания рядом с нею. *** Джокер возвращается к двери палаты из темноты легкой танцующей походкой - свежий, летучий, наполненный энергией воспоминаний и впечатлений той, внешней, жизни, которая течет за пределами этого уголка его собственного сознания. Весело смеется и, не глядя в окошко, открывает замок и распахивает дверь. - Доброе утро, Радость! Я скучал! Артур сидит на полу рядом с койкой, обхватив одной рукой колени и спрятав голову в сгибе другой - закрывшись от всего мира и даже поджав пальцы на ногах, чтобы занимать как можно меньше места. Он не реагирует ни на Джокера, ни на его слова, лишь крепче обхватывает себя руками. - Радость? - Джокер подходит и садится рядом, едва весомо кладет руку на плечо и в следующую секунду резко встряхивает. - Я с тобой говорю, Флек! Не дождавшись ответной реакции, Джокер резко вскакивает на ноги и нависает над скрюченной фигуркой: - Хватит ныть и прикидываться! Я пришёл выпустить тебя. Дверь открыта, выходи. Джокер быстрым движением пытается ухватить Артура за лодыжку, потом за запястье, но тот лишь теснее прижимается к кровати, закрываясь спиной от окружающего мира. - Ну и сиди здесь! - Джокер несильно, но зло пинает Артура в спину и выходит, оставляя дверь открытой. Он возвращается через час и застает Артура в той же позе, с размаху садится на койку. - Флек! - не дождавшись реакции сползает на пол, оказываясь рядом с ним. - Радость? Пальцы наталкиваются на холодную, почти как каменный пол, кожу, с трудом разжимают и разводят в стороны худые руки. Звон пощечины разносится по палате, в потухших глазах Артура загорается какой-то интерес к происходящему, взгляд фокусируется на лице Джокера, который широко улыбается, искренне радуясь даже такой реакции. - Не смей исчезать, Радость! Без тебя не так. Без тебя скучно, - он рывком поднимает Артура на ноги и садит на кровать, сам опускается рядом на пол и заглядывает в серые глаза. - Видишь, дверь открыта? Ты можешь выйти. Выходи уже. Артур лишь слабо смеётся с нотками безумия и молча качает головой. - Радость, - с усилием Джокер подавляет вспыхнувшую ярость и меняет тон на просительный. - Ну, Радость. Хочешь, я сам останусь здесь на такое же время? Только выйди уже. Без тебя там не так. Артур мигает и, наконец, смотрит на сидящего перед ним Джокера без прежнего безумия - с болью и даже с жалость. - Хорошо, - он с трудом встает. Джокер быстро поднимается следом, чтобы подхватить его и помочь выйти из палаты.