Спокойной ночи, Гилберт

— Не волнуйся, Баш, иди, — Энн тепло сжала руку мужчины и кивнула головой, — Я посижу с ним, Марилла разрешила. Я знаю, как сбить температуру, если понадобится. Себастьян бросил расстроенный взгляд в сторону закрытой двери в комнату, а затем перевёл его на колыбель дочери. — Ты уверена, что справишься, Энн? Может быть, я всё-таки отнесу её к Марилле? — Я управлялась с шестью детьми сразу, а тут всего двое, — девушка широко заулыбалась, и на лице Баша тоже отразилась слабая усмешка, — К тому же, у Мариллы и миссис Линд сегодня свои заботы. В ответ на вопросительный взгляд она только отмахнулась. Не говорить же, что они тоже уехали в Шарлоттаун за покупками. Отпроситься у Мэттью было в разы проще. Главное, чтобы Баш не встретился с ними где-нибудь в городе. Но это было маловероятно. Мужчина перекинул сумку через плечо, но всё ещё мялся на пороге. — Врача тоже не звать? — Нет, завтра ему уже будет лучше, я уверена. Себастьян задумчиво кивнул. — И не беспокойся за малышку, она не заразится. Снова кивок. — Спасибо, Энн. Я вернусь завтра утром. Дверь хлопнула. Девушка проводила взглядом удаляющуюся спину Баша. Вскоре он свернул с тропы к конюшне и исчез из виду. И зачем ему понадобилось именно сегодня ехать в Топи? Энн выдохнула, отбросила в сторону мысли и повернулась в кухню. Что ж, здесь явно стоило бы немного прибраться! Откинув косы за спину, девушка окинула взглядом просторное помещение и начала закатывать рукава. И приготовить. Нужно обязательно что-нибудь приготовить.

***

За окном темнело. Прошло уже несколько часов с тех пор, как Баш уехал, и за это время Энн успела много всего переделать. Во-первых, она перебрала все сыпучие продукты и приправы (их она брала в руки из интереса: на каждой была написанная рукой Мэри этикетка и каждую девушка подолгу изучала), смела пыль с верхних шкафов, вымыла пол, покормила Делли и перелистала вдоль и поперёк книгу рецептов, стоявшую на самом видном месте. В итоге, было решено приготовить густого супа и сладких пирожков из остатков джема (Энн покосилась на духовку). Ну, в конце концов, она уже не маленькая! — Морковку покрошила, лук порезала, брюкву тоже, мука есть. Соль? Соль есть, — мурлыкала девушка себе под нос, порхая по кухне и собирая ингредиенты, — Перец здесь, масло здесь, гвозди-ика… где гвоздика? Энн задрала голову и хлопнула себя ладонью по лбу. Ну конечно, сама убирала её наверх, на полку! Вздохнув, она забралась на коленях на кухонную тумбу и запустила руку в глубину шкафа. — Что ищешь? Энн взвизгнула и чуть не полетела кувырком на пол из своего неустойчивого положения, но её крепко ухватили со спины и поставили на землю. Надо признать, рефлексы у с трудом стоящего на ногах Гилберта Блайта работали хорошо. Расцепив руки с талии юной Ширли-Катберт, он быстро оперся о стол и мотнул головой. Та после сна порядком кружилась. — Гилберт Блайт! — возмущенно зашипела девушка, оборачиваясь к нему, — Ты зачем встал? Юноша поморщился и поднял на неё глаза. — Хотел пить, но никто не откликался, вот и встал. — Ой, да? — Энн сразу осунулась и метнулась наливать ему воду, — Извини, я тут шумела, вот и не услышала. Ложись обратно, я скоро принесу поесть. В своей люльке захныкала Дэльфин. Девушка сунула ему в руку стакан, вдруг замерла на секунду, нахмурилась, и убежала к девочке. Гилберт оперся плечом на дверной косяк и принялся маленькими глотками пить прохладную воду. Энн подхватила на руки дочку Себастьяна и, мерно укачивая, принялась что-то ей шептать. Она была такой смешной сейчас: растрёпанная и раскрасневшаяся, с мукой на щеке и в запачкавшихся чулках — шептала что-то и улыбалась, укачивала и улыбалась, и слабый сумеречный свет очерчивал её силуэт мягким ореолом. Гилберт тоже не смог сдержать улыбку, тихо поставил стакан на стол и вернулся в комнату. Она и правда пришла — меньше, чем через час. Было уже совсем темно — в одной руке горящий канделябр, в другой глубокая миска. Откуда-то вытащила поднос и требовательно кивнула. — Садись, я тут суп приготовила. Юноша перевел на неё взгляд и помотал головой. — Я обещала Башу, что завтра тебе будет лучше. — Где он? — Уехал в город. Она поставила поднос на тумбочку и вытянула из-под его головы подушку, заставляя принять сидячее положение. — Давай, Гилберт, — он подтянулся, девушка подсунула подушку ему под спину и села поверх одеяла, — Не заставляй кормить тебя силой. Он бросил на неё хитрый взгляд. — Думаю, это не такая уж и страшная перспектива — есть с ложечки из твоих рук. Света было не так уж много, но достаточно, чтобы заметить, что Энн покраснела. Она торопливо вскочила на ноги и принялась поправлять платье. — У меня там пироги, надо следить, я вернусь. И выскочила из комнаты. Гилберт ухмыльнулся и покачал головой, переставляя поднос себе на колени. Энн вернулась на кухню, уперлась руками в кухонный стол и настороженно замерла. Но никаких лишних звуков не раздавалось. Что это было? Нравится ему что ли её смущать? У-у, Блайт, что за натура! Дэльфин, накормленная и запелёнутая, мирно дремала. Пальчик во рту — не лучшая детская привычка, но Баш не отучал. Склонив голову, девушка залюбовалась кудрявой малышкой. Какая прелесть эти кудряшки! Так бы запустила туда руку и перебирала весь день! Энн заулыбалась, представив, как недовольна будет Делли этаким вторжением. У Гилберта тоже такие, только, наверное, мягче. Интересно, он разозлится, если… Так, стоп! Она встряхнула головой. Пироги. Надо вынимать пироги. Опустившись на колени, девушка распахнула духовку и сунулась туда с полотенцем. Со стороны было похоже, будто она пытается залезть внутрь с головой. В лицо дохнуло жаром, а по кухне распространился сладкий приятный запах. Отлично! Неужели всё прошло хорошо? Уронив поднос на стол, Энн сходу схватила пирожок и, отчаянно дуя на пальцы, откусила. Раскаленный джем обжег язык, и Ширли громко замычала, хватая ртом воздух. Она ужасно проголодалась за день. Пирожок так и не успел остыть и мигом был проглочен. Энн сунула в рот второй, а еще два положила на тарелку и в приподнятом расположении духа направилась в комнату Гилберта. Тот снова уснул. Рядом стояла пустая тарелка. Девушка самодовольно заулыбалась, накрыла пирожки тканью и снова убежала на кухню — мыть оставшуюся посуду. Это не заняло много времени, и через несколько минут, растирая в переднике замерзшие от воды руки, Энн вновь приоткрыла дверь. Юноша откинул в сторону одеяло и беспокойно ворочался во сне. Его волосы сейчас напоминали самое настоящее гнездо, а лицо выглядело особенно бледным. Энн поправила одеяло, укрывая его грудь, чуть отставила канделябр и опустилась перед кроватью на коленки. Рука её по привычке потянулась ко лбу, чтобы сравнить температуру, но девушка быстро её одёрнула. Холодная. Проснётся. Гилберт вздохнул и отвернул голову. Затем снова — и снова повернулся к ней. — Тихо-тихо, — девушка натянула одеяло ещё выше и через него погладила его по руке. Наверное, жар. Надо проверить. Не счесть, сколько раз она проверяла температуру таким образом. Но теперь всё было как-то по-другому, смущало её и останавливало. Странно было целовать Гилберта Блайта, пусть даже для того, чтобы проверить температуру, пусть даже в лоб. Он ведь не ребёнок. Он… почти мужчина. Лоб был горячим и сухим. Она отстранилась и обняла ладонями свою шею — чтобы согрелись. Горячий, но сбивать не стоит. Почти уверена. Прошло ещё около двух минут, прежде чем ладонь согрелась достаточно, чтобы не разбудить своим холодом спящего. Она коснулась запястья его руки, которую он высвободил из-под одеяла. Тоже горячо, но в пределах разумного. Юноша снова попытался откинуть от себя одеяло, но девушка с мягкой настойчивостью вернула его на место. Если ему жарко, значит болезнь отступает. Хорошо. Она вытянула руку и осторожно коснулась его шеи. Это место такое же чувствительное к температуре. Гилберт вздрогнул и чуть поежился, но не проснулся. Энн поднялась выше и прикоснулась ко лбу. Всё в порядке. Завтра будет лучше. Он немного двинул головой, и прядь волос задела её руку. Энн моргнула. Её пальцы дрогнули. Она чуть приподняла ладонь и коснулась его волос. И правда мягкие. Интересно, почему её волосы прямые, как солома, а его так красиво вьются? От чего это зависит? Девушка в задумчивости разглядывала линию его скул, а пальцы её сами по себе перебирали крупные чёрные кудри. Пламя свечи робко подрагивало, и тени на стенах будто бы двигались, но Энн не замечала этого, и её воображение не рисовало никаких страшных картин. В доме было тихо-тихо, и только мерное дыхание Гилберта нарушало эту абсолютную тишину. Девушка улыбнулась своим мыслям и уже более осознанно взглянула на лицо спящего юноши. В груди что-то мелко-мелко закололо. Весёлый дух азарта заплясал где-то внутри, и от него кровь прилила к голове и застучала в ушах. Всё равно спит. Энн перевела дыхание, машинально облизнула губы, приблизилась и быстро поцеловала Гилберта в уголок рта. Тот крепко спал, и ничто в его лице не дрогнуло. Девушка отстранилась и шумно втянула носом воздух. Щеки запылали. Она торопливо поднялась на ноги, схватила канделябр и нырнула за дверь. Впрочем, в дверном проёме она всё-таки на мгновение замерла, обернулась и шепнула: — Спокойной ночи, Гилберт. Дверь хлопнула. Всё погрузилось во тьму. Осторожные шаги за стеной скоро затихли. Некоторое время на кухне ещё слышалась какая-то возня, но вскоре прекратилась и она. Всё в доме уснуло. Гилберт Блайт открыл глаза. Сердце всё ещё угрожающе громко стучало, и он страшно боялся, как бы этот стук не донёсся до соседней комнаты. Он проснулся в тот самый момент, когда Энн коснулась его шеи. Он бы почувствовал и он бы проснулся, даже если бы на месте её руки было пёрышко. Гилберт не смог сдержать дрожи, но глаз не открыл. Этот запах! От всего её существа пахло этим сладким джемом и этим пряным тестом. И травами. И кухней. И... ей. Он прикрыл глаза и восстановил в памяти это ощущение. Вот её косичка коснулась его щеки, а вот её губы — даже будто бы чуть прохладные — на одно короткое мгновение прильнули к его. И вот движение воздуха, когда она отстранилась. В животе стало щекотно, и эта щекотка добралась до самого горла. Гилберт дернул плечами, и его губы растянулись в широкой улыбке. По комнате просвистел едва уловимый шёпот. — Спокойной ночи, Энн.