Песок

      Грядущий эфир оказался ну очень «сборным» и молоденький парнишка, отдувавшийся сейчас сразу за всех организаторов, сообщил, не переставая извиняться, что гримёрок студии не хватает, и спросил, не соизволит ли Ленинградский интеллегент разделить её с кем-то ещё. В другой раз Шнуров бы точно отказался, но сегодня был однозначно странный день. Было жалко и паренька этого, да и на чьё-то «соседство» было наплевать. — Легко! — Сергей ухмыльнулся, — Но с кем? Мальчик-организатор только открыл рот, явно желая сказать что-то, как вдруг рядом замаячила знакомая джентльменская фигура: — О, привет! — широко улыбнулся и, в два шага оказавшись рядом, невесомо приобнял за плечи.   — Стилягам здорова, — Шнуров ослепительно улыбнулся, разводя губы в оскал. — как жизнь в девятнадцатом веке?   — Превосходно       Сергей вдруг подошел ближе с серьезным видом и стряхнул что-то с плеча Валерия.   — Что там? — поинтересовался музыкант, — пылинки с меня сдуваешь?   — Песок. — Шнур рассмеялся.   Этого простого смеха и шуточек очень не хватало.   — Ты шел куда-то? — после долгого неловкого молчания поинтересовался Ленинградовец.   — Ах, — Валерий выпрямился, подняв указательный палец вверх, — да, меня подселили в семнадцатую гримерку, сказали, что буду там не один.   — Мм, — Сергей просиял, понимая, что время до и после эфира проведёт не с абы кем, а с Королем Рок-н-Ролла, — Что ж, нам сюда. — Он протянул руку, чтобы пожать, — Приятно познакомиться, твой новый сосед.       Мужчины зашли в просторную комнату, выглядела она очень даже ничего. Валерий улыбнулся, обведя взглядом светлое помещение с натяжным потолком и бледно-желтыми обоями. Через полчаса начало эфира, нужно быть морально и физически настроенным, поэтому музыканты решили просто полулежа сесть на диван и ничего не делать.       Запись окончена. По студии уже в сотый раз разносится победная песня Аскера. Шнуров, сидя на диване, устало прикрыл глаза. Неимоверная усталость разливается по всему телу.   В коридоре слышится какой-то шум. Наверняка, кто-то из персонала что-нибудь забыл. — Какого черта? — громко кричит, не открывая глаз. — Прости. Не хотел тебе помешать, — произносит еле слышно, стоя в проходе.       От звука его голоса, он подорвался с дивана, словно ошпаренный. — Что ты здесь делаешь? — Сергей не находит ничего лучше этого нелепого вопроса. — Бля, прости, совсем забыл. Так задолбался, что мозг уже не варит. — увидев удивленный взгляд Валерия, Шнуров подходит к нему, приобнимая. — Прости еще раз, — Смеется.   Оказывается, ему очень идут классические костюмы и эти очки. И почему только раньше не замечал эту эстетичную форму тела. Сергей разглядывал стоящего на пороге певца безо всякого стеснения.   — Да так, пришел немного отдохнуть, — прерывает экскурсию по своей внешности Валерий. Он смотрит на солиста Ленинграда мягким ласковым взглядом, подмечая, что тот не в лучшей форме. — Как себя чувствуешь?   — Херово, Валера, — отвернулся на каблуке и прошел к открытому окну.   — Могу чем-то помочь? — Сюткин подошел ближе, дабы дотронуться до плеча собеседника. От этого, казалось бы, легкого, абсолютно невесомого прикосновения, у обоих мужчин под кожей пробежала стая мурашек.   — Уйди, если хочешь помочь. — резко отозвался Шнуров   — Что.?   — Прости, — музыкант ударил кулаком в подоконник, — да какого черта происходит?! — прошептал.   — Это из-за Аскера? — Валерий поправил очки, — тебе не стоит переживать, мы оба знаем, что Антон лучше.   Сергей резко развернулся к Валерию, между их лицами оставались считанные сантиметры, и ему ничего не стоило уничтожить их. Но его хваленая выдержка в мгновение ока улетучилась, и осталась лишь дрожь девочки-подростка.   Немного опешив, Сюткин понял, в чем дело. Он моментально схватил Шнурова за шею, притягивая к себе, жестко касаясь сухих губ. Запустив тонкие аристократичные пальцы в длинные седые пряди музыканта, Валерий просунул колено меж его ног. Теперь шансов на свободу у Сергея не было. Да и не хотелось, чтобы они были. Он резко выдохнул, стон сорвавшийся с его губ пронесся дрожью с головы до ног. Валерий надавил телом на музыканта, заставляя того сесть на подоконник, а сам устроился удобнее, не разрывая поцелуй ни на секунду. Свободной рукой Шнуров медленно расстегнул пуговицы на синей рубашке певца, тут же обхватывая его оголенные бока с такой нежностью и одновременно страстью, что казалось, эти касания — смысл всего его существования. Горячий, мокрый поцелуй стал перетекать в грубые отметины на шее Сергея. Легкие Валерия сжало и короткий сильный выдох с громким судорожным стоном пронесся колким возбуждением по всему телу Шнурова, когда он запустил руку под пряжку ремня московского стиляги. Музыкант отстранился от губ Сергея и поднял голову вверх, прикрывая глаза. Заминка долго не продержалась, Шнуров сжал руку, вырывая громкие стоны. В момент спрыгнув с подоконника, он вжал любовника в ближайшую стену всем телом. — Думаешь, ты здесь актив что ли? — именно сейчас захотелось подкинуть колкость   Сюткин плотнее прижимается к его телу, вдыхая аромат  парфюма. Нежно дотрагиваясь губами его шеи. Ему слишком не хватало этих прикосновений. — Сереж, помолчи, — бормочет в ответ, нетерпеливо стягивая с него темно-синий пиджак.       Музыкант покорно замолкает. Грубые короткие страстные поцелуи стремительно превращаются в долгие, развратные… Руки Шнурова все увереннее проникают под ткань брюк Валерия, изучая желанные изгибы тела. Тот теснее прижимается к его телу, хотя кажется, что ближе просто некуда.   — Я думаю, ты не захочешь, чтобы я молчал, — Валерий подается вперед, кусая выпирающие ключицы мужчины. Слишком рискованно, но когда он отказывался от азарта? Певец мягко притягивает любовника к себе, издавая громкий протяжный стон прямо в его шею. Сергей прикусил губу, судорожно скуля от охватившего его наслаждения.   Этот момент именно то, ради чего можно выдержать четыре долгих месяца съемок и несколько прямых эфиров. Эти прикосновения — именно то, ради чего стоит прожить шестьдесят один год.