***
Неприятности случаются даже у героев. Неприятности? Слабо сказано! Десятилетняя работа над законопроектом о правах эльфов в последний момент показала средний палец и укатила в закат, не обернувшись, прям как в лучших традициях фильмов, которые так горячо любила Гермиона. Только этот паршивый фильм она невзлюбила, потому что главному злодею Кингсли она, хорошая девочка, «геройская героиня», слила катку (лучше бы так к заседанию готовилась, а не играла в WoW), то есть проиграла. Что он там сказал? — Гермионочка, деточка, не вижу проработку экономической части законопроекта, — сказал как отрезал, а другие зме… уважаемые члены Визенгамота зашипе… зашептались, мол, Бруствер-то прав: «Что там с баблом? Тут тебе не «Азино — три топора!» — Вы представляете, в какие темные дебри заведет наш магический мир эта, сказать с позволения, бумага? Гермиона хотела было пустить расистскую шуточку, что из «темного» тут только Кингсли и не из-за магии, как у Воланд-де-Морта, но вовремя закрыла рот. Мерлин бы подрал, да именно подрал, эту политкорректность! Впервые в жизни Гермиона Грейнджер растерялась, так и не найдя нужных слов. Нет, слова-то она нашла, но они не вписывались в нормы этики и морали. Она с молящим о помощи взглядом повернулась к другим «геройским героям»: к Гарри и Рону. Они-то должны были проявить чудеса красноречия, выручить их боевую подругу, а не просто сказать «хрю-му». — Хрю, — Гарри потупил взор. — Му, — вторил Рон. Ладонь слилась с лицом. Это был провал.***
— Гермиона, что ты будешь пить? — звонкий голос Джинни не хуже колокольчиков отдавался в ушах. — Чай или кофе? — Кофе с огневиски, можно без кофе. — Грейнджер перевернулась на мягком диване и со стервозным «р-р-р» накрыла лицо подушкой: рождественские остролисты, омелы, мишура и обилие красного цвета раздражали глаза. — Дорогая, ты можешь не кукситься хотя бы в Рождество? — мудрая Джинни захватила сразу бутылку, присев на самый краешек дивана. — Подумаешь, разогнали отдел… Адвокатом пойдешь работать. В крайнем случае, денег можешь на «донатах» и «стримах» заработать, играя только в свой «Варкрафт». Сводишь там пару раз американцев в рейды… — Не идут у меня в последнее время катки… — подушка полетела к камину, а Гермиона одним ловким движением выхватила бутыль и вылила добрую треть в горло. — Сначала Кингсли говорит: «Иди замуж, демографию увеличь да глинтвейн мужу вари». Да чтоб его имя Спивак перевела! Потом Vovan1488 пишет, что хочет вступить в половую связь с моей мамой и «Альянс-сосед!» …и потом постоянно побеждает… Джинни Поттер впервые увидела, как героиня войны, первоклассный юрист и игрок в WoW, да просто ледяная королева поплыла и совершенно по-женски разрыдалась, уткнув голову в коленки. — Возмутительно! Хоть бы раз тебе, честной женщине, этот Vovan1488 секс предложил… А что еще Кингсли сказал? — пальчики Джинни погладили по шикарной гриве, оценив мягкость и шелковистость… Мысль сама пронеслась в голове: «А не сняться ли Грейнджер в рекламе шампуня?» — Он сказал… — Гермиона икнула, — сказал, что бюджет не резиновый. — Она икнула еще раз, высморкавшись в праздничную юбку Джинни. Наконец приняла вертикальный вид и с непробиваемым (именно с таким) выражением лица подошла к окну. — Член ему резиновый! Слова Джинни, брошенные в сердцах, возымели эффект. Грейнджер замерла, в ее умной головке словно с новой силой заработал какой-то механизм. Улыбка — предвестница пакости — сама натянулась на лице, а хитрый взгляд застыл в одной точке. Ведомая любопытством Джинни прищурилась, что там Грейнджер увидела на горизонте «Стрит-ритейла»? — Тут такая мантикора, — Гермиона ожила и засуетилась, широко зашагав к холлу дома, — я подарки забыла купить. Это как-то некошерно. В общем, скоро буду. — Хлопок двери. Заинтригованная Поттер так и не успела крикнуть, чтобы Грейнджер шапку надела, а то что последняя убежала, нацепив только высокие сапоги на голые ноги да пальто поверх нижнего белья — видимо, как-то не волновало.***
Это был один из магазинов скандальной сети. Скандальной даже не из-за владельца, а из-за… Святая матерь драконов и Моргана! Как бы это корректнее-то сказать? Точно! Из-за ассортимента. Перед ней предстал сексшоп со стильно оформленной надписью: «Нотт Бед*». Вредная училка, живущая внутри Гермионы, каждый раз развлекалась, мысленно исправляя слова, из-за которых глаза наполнялись кровью. Правки были такими: «Нот бед**», «Нотт из бед***». Однако больше всего ей нравился вариант: «Нотт из бед и огорчений», но это был слишком тонкий лингвистический юмор, который не каждый бы понял, а только истинный ценитель иностранного великого и могучего языка. Перед входом в царство фаллических символов Грейнджер чарами немножко подправила свой внешний вид. Нет, она не стеснялась. Она просто не хотела с большим дилдо (который непременно бы купила) наперевес вести светские беседы (будь то о погоде, либо о новом сорте чая) со своими знакомыми, которые по закону жанра должны были встретиться именно здесь. Затаив дыхание и по-воровски осмотревшись, она нетвердым шагом ступила на порог, открыв дверь. Гребаные колокольчики известили о ее приходе. Если бы она работала в том отделе, то издала бы целый проект, запрещающий их использование, и его бы не отклонили! — Мисс Грейнджер, рады вас приветствовать. Вам помочь? Тоненький голосок хорошенькой девочки за прилавком заставил злобно прикрыть глаза и через секунду распахнуть, чтобы найти стеклянную витрину и убедиться, что труды по перевоплощению пошли по пи… по числу пи… К счастью, единственный посетитель — высокий мужчина — стоял лицом к витрине с какими-то зельями, видимо, магической Виагрой или чем-то в этом духе. Он даже не повернулся на столь известное имя, а внимательно изучал ассортимент. Может, он ничего не услышал? Она нервно помахала головой тем жестом, означающим: «Нет, мне не нужна помощь. Лучше захлопни рот и провались под прилавок», и прошла вглубь магазина, представляя себя невидимкой. Девица-консультант намеков не поняла и хвостиком последовала за посетительницей. Грейнджер грязно выругалась под нос. Слишком громко, потому что волшебник сбоку усмехнулся. — Здесь работает та же магия, что и в Гринготтсе, Грейнджер, — маг так и не повернулся. Его голос был смутно знаком — что-то из прошлой жизни. Как и эти черные волосы. Широкий разворот плеч в дорогом пальто. — Кэтти, я сам помогу мисс. Можешь идти. — Наконец он отлип от зелий и явил свое лицо Грейнджер. Мама дорогая! Это был он. Нет, не герой любовных романов, но сердечко-то какой-либо впечатлительной ведьмы мог украсть. Он улыбнулся так широко, ослепительно сверкнув всей своей керамикой, отчего Грейнджер невольно пожалела своих родителей. Вот из-за таких уродов, следящих за зубами в буквальном смысле, ее папа и мама не открыли третью стоматологическую клинику и не могли себе позволить лишний бутерброд с икрой… С черной! Черной, как эти глаза в обрамлении густых ресниц. Э-э-э, в ней говорила ее девичья натура или все-таки треть бутылки доброго Огденского? Скорее второе, хоть мужчина и был привлекательным, но он не переставал от этого быть слизеринцем-сокурсником и пожирательским сынком. В общем, это был сам владелец сети магазинов, находящийся прямо в одном из них во всем своем великолепии, — Теодор Нотт. — Как же личная прикосновенность? — Ноттовские брови живописно сошлись на переносице. — Тьфу! Личная неприкосновенность, — Гермиона про себя произнесла торжественную клятву больше не пить сразу треть бутылки огневиски. Лучше отмерять четверть — все-таки она была всей душой за здоровый образ жизни. Ой-ой! Как там говорится в одной пословице или что-то в этом роде: «градус не понижают». Неважно, что это касалось алкоголя, это было применимо и к температуре — в помещении стало жарко, очень жарко, потому что Теодор решил нарушить «неприкосновенность», вторгнувшись в личное пространство Грейнджер. От неожиданности она отступила, упершись лопатками в стеллаж, и, чтобы найти точку опоры, схватилась правой рукой… за немаленький фаллоимитатор. Холеная рука рефлекторно сжала ствол, нащупав все анатомические сходства с настоящим, и через секунды три отпустила. Однако это было достаточно для глаз Нотта, чтобы в них зажегся веселый огонь. — Нам же нужно знать свою целевую аудиторию… Но не волнуйся, мы умеем хранить секреты, — Тео слегка отодвинулся, но все равно остался в непозволительной правилами хорошего тона близости, так почти и зажимая Гермиону между своим телом и хуе… худшей стеной, которую она когда-либо видела. — Я так понимаю, тебя подруга попросила купить что-то? Или ты наконец начала заниматься этим? — за выделенное интонационно «этим» хотелось съездить магловским способом по наглому лицу, но Гермиона только широко улыбнулась. — Я выбираю подарки, но не для одного, а для пятидесяти человек. Гермионе прям так и хотелось перефразировать известное выражение: «И что ты на это скажешь, Теодор Нотт?» Она чуть ли не высунула язык, предвкушая ошарашенный и растерянный вид бывшего слизеринца, но увы! Он хозяйским взглядом окинул магазин, что-то прикинув в уме, цокнул языком и кивнул, словно согласившись со своими мыслями. — Не желаете ли вы пройти в кабинет, чтобы ознакомиться со списком продукции? — Тео предложил руку, а Гермиона приняла ее. Уже в кабинете Теодор скинул с плеч пальто, оставшись в костюме, скроенном по последней моде и возмутительно неприлично шедшем к лицу этому джентльмену. Да, джентльмену, потому что в тот же момент, он так же галантно попытался избавить и от верхней одежды саму Грейнджер, но та шикнула, шлепнув по его длинным пальцам. — Здесь довольно жарко, — он вопросительно обвел ее фигуру, уже сидящую в кресле с высокой спинкой. И только когда глаза коснулись слегка разошедшегося воротника, показавшего полоску черного лифа, он игриво улыбнулся. — Хочешь что-нибудь выпить? — Огневиски, — к здоровому образу жизни она вернется, а на протрезвевшую голову ей не вывести покупку пятидесяти особенных подарков. — А может, чай, кофе, хотя бы вина? Не слишком ли крепкий напиток для девушки? — Нотт сел на краешек стола, зажав кулаки в брюках. — Я девушка крепкая. Мне нужны только крепкие напитки, — она потерла ямку у основания шеи, — и крепкие мужчины… — На такой тихой провокационной фразе Нотт сполз со стола и уселся на стул, плотно придвинувшись к деревянной поверхности. Ловкие пальцы расстегнули пуговицу рубашки, давившую на кадык, а в правой руке по мановению магии появилось два черных листа. Грейнджер так огневиски не получила, зато в ее руках сияла белая чашечка с хорошим кофе — и то хлеб. — Итак, какими должны быть подарки… — Чтобы было приятно и стыдно, — Гермионе передали один из листов, и она с видом хорошей ученицы стала изучать информацию, наслаждаясь хорошим напитком. Нотт угодил — кофе был крепким, как он сам, но это уже она не озвучила. — Что? Не смотри на меня такими глазами. Сама знаю, что во мне играют гриффиндорские чувства: хочу, чтобы все волшебники, даже самые злые, были удовлетворенными… — Кому собираешься вручить? — Теодор взял ежедневник и начал вносить какие-то метки. — Ну-у-у, я не могу назвать имена…. — А намекнуть? — Нотт подмигнул. — Намекнуть могу, — Гермиона подмигнула в ответ. Ей нравилась эта игра. — Большой чернокожий мужчина с именем, начинающимся на «Кин», а заканчивающимся на «Гсли». — Ага! Так и запишем «дилдо», — напротив цифры один появилась отметка. — Пиши «большой», — Грейнджер с закушенной губой следила за длинными пальцами, усердно выводящими буквы. — Самый большой, что есть! Они сидели довольно долго, перебивая друг друга. Лист ежедневника был исписан каллиграфическим почерком Нотта. Множество чашек лучшего кофе было выпито ими двумя — прощай, здоровый сон Грейнджер, да и в принципе ЗОЖу можно было помахать рукой. Бедняжка Кэтти суетилась, старательно упаковывая подарок за подарком в стильные обертки и к каждой прикрепляя индивидуальное пожелание «о счастливом рождестве и бла-бла-бла». На прелестных щечках проступил румянец, но консультант не сдавалась: и часа не прошло, как черные коробки с надписью «Нотт Бед» были составлены в узком проходе, прямо у той хуе… худшей стены в жизни Грейнджер. Кэтти тактично постучалась в кабинет, сообщив, что все готово. Гермиона уже поднялась с великолепного кресла, к которому она, можно сказать, приросла душой и зад… своей самой видной частью тела и уже собиралась уйти, но Нотт остановил ее. — Ты позаботилась о пятидесяти людях, — в ее руках оказался пакет. — Но не о себе. Я не могу позволить уйти тебе без подарка. Черные глаза Нотта обожгли ее в тот момент. Она потупила взгляд и открыла пакет, обнаружив очень маленький предмет, похожий на губную помаду. Выудив на свет безделушку, она покрутила ее между пальцев, прикидывая в уме ее природу. — Это самая последняя разработка. Волшебный пенис… — Насколько он волшебный по шкале от одного до десяти, — и почему сарказм проснулся в такой романтичный момент? — Сто, — Нотт облизнул губы, напомнив голодного хищника. — Он принимает форму члена того мага, с которым ты бы хотела провести ночь. Надо только представить, а если между вами взаимная симпатия, то этот волшебник переместится прямо к тебе абсолютно голым. Губы Грейнджер сложились в трубочку, вытолкнув струйку воздуха. Она задумчиво еще с минуту рассматривала такой ценный артефакт, пока не услышала приятный баритон. — Забыл сказать, как завести его, — пальцы Тео коснулись Грейнджер. Неизвестно, как у других, но у нее в животе проскакал табун бабочек. Да, именно табун с шевелящимися крылышками: «быдыщ», «быдыщ». Что? Какие мужчины — такие и насекомые. Кто-то подкидывает бабочек, а кто-то — глистов. — Придумай кодовое слово или слова. Ими можно будет также остановить его. — Пусть будет «Орда-сосед!» — Грейнджер так и не заметила, как у Нотта нервно дернулись брови. Грейнджер зажмурила глаза, ее фантазия начала уносить далеко-далеко, к крепкому, как огневиски, мужчине. В тоненьких ручках начал оживать магический предмет. Золотая середина: не маленький, но и не слишком большой. С вздутыми венами и гладкой… Ее отрезвил щелчок закрываемой двери. Глаза распахнулись. Абсолютно голый Теодор Нотт опасно приближался. Мать моя мантикора! Грейнджер перевела взгляд с волшебного фаллоса на достоинство бывшего слизеринца: они были точными копиями друг друга. — Ты! — Я! — Так это ты Vovan1488! — Вот и выясним, кто кому сосед! Нотт уже совершенно не по-джентельменски сорвал с Грейнджер пальто, усадив ведьму на стол. И да, с того самого вечера она кричала «За Азерот!»***
Приятности случаются с героями. Приятности? Слабо сказано! Десятилетняя работа над законопроектом о правах эльфов в самый последний момент вытащила геройский меч из широких штанин, прям как в лучших традициях фильмов, которые так горячо любила Гермиона. Этот фильм стал ее любимым. Она хорошая девочка, «геройская героиня», вывезла катку, то есть выиграла главного злодея — Кингсли. Что он так сказал? — Гермионочка, деточка, экономической часть законопроекта идеально проработана, — сказал как отрезал, погладив пальцами карточку корпорации «Нотт Бед», которая любезно согласилась принять на работу эльфов. Другие зме… уважаемые члены Визенгамота зашипе… зашептались, мол Бруствер-то прав: «Бабло в бюджет польется, прям как в «Азино — три топора»! — Вы представляете, в какие светлые дали вознесет наш магический мир эта, сказать с позволения, бумага? Гермиона хотела было пустить расистскую шуточку, что из «светлого» тут все, только не Кингсли, и это никак не относилось к магии, как у Волан-де-Морта, но вовремя закрыла рот. Мерлин бы подрал, да именно подрал, эту политкорректность! Во второй раз в жизни Гермиона Грейнджер растерялась, так и не найдя нужных слов. Нет, слова-то она нашла, но они не вписывались в нормы этики и морали. Она с молящим о помощи взглядом повернулась к другим «геройским героям»: к Гарри и Рону. Они-то должны были проявить чудеса красноречия, выручить их боевую подругу, а не просто сказать «хрю-му». — Хрю, — Гарри потупил взор. — Му, — вторил Рон. На это раз ладонь не приклеилась к лицу, а губ коснулась улыбка. Это была победа.