- Something you need? - You.

       За день, что я был избавлен от счастья таскаться за Рыжей, я успел натрахаться на полгода вперёд. Остаётся только гадать, какие сплетни пойдут по Невервинтеру о следопыте, переспавшем за день чуть ли не со всеми девками из Лунной маски. Впрочем, мне на них плевать.       Возле входной двери во Флягу останавливаюсь и прислушиваюсь. Но кроме понимания того, что все в сборе, это ничего не даёт: гомон стоит невообразимый, отличить один голос от другого невозможно, разве что резко выделяются пронзительные вопли тифлинга, будто она попала в Ад раньше, чем рассчитывала. Поэтому бросаю свои следопытские привычки и открываю дверь.        В центре столпотворение из Дункана, безумной волшебницы, двух бестолковых гномов, тифлинга и Рыжей, полустоящей, полуповисшей около паладина. Не считая последнего, нанявшегося в качестве вешалки, и первого, который пытался разогнать остальных, все порядочно пьяны и веселы, а судя по поваленному столу и стульям рядом, кто-то с кем-то дрался. Гадать не нужно, потому что взгляд сам цепляется за разбитые в кровь костяшки пальцев Рыжей и длинную ссадину на лице гнома. - Я тебя почти свалила, Хелгар! Требую реванша! - Ты хорошо дралась, но ты не гном из клана Айронфист, чтобы могла победить... - Рин, может, дашь мне поставить на место зазнавшегося гнома? Рыжая отпивает из кружки, которую держит в свободной руке, и замечает меня, но тут же качает головой, и обращается к девке-тифлингу, демонстрируя безразличие: - Ну нет, теперь это дело принципа. Итак, она напилась и зачем-то дерётся с гномом, а этот кусок паладина лишь бормочет ей на ухо и тянет в сторону, пытаясь отговорить. Противно смотреть, как он с ней возится, будто девственницу пытается соблазнить на свой паладинский манер. Но ещё противнее смотреть, как она улыбается ему. Удостоверившись, что никому точно нет до меня дела, иду прямиком в свою комнату, намереваясь проспать, как минимум, день. Но что-то идёт не так, и неожиданно для себя самого сворачиваю к не перевёрнутому столу, и усаживаюсь поодаль столпотворения с Рыжей во главе. Содержимое её кружки расплёскивается во все стороны из-за бурной жестикуляции и попыток вырваться из цепких рук паладина. Он должен быть расстроен тем, что его единственная возможность полапать эту женщину заканчивается так печально, и ему она предпочитает гнома, такого же пьяного, как и сама. Ухмыляюсь при мысли, что она напилась впервые, и возможно, не врала, когда говорила, что не пьёт. Но если это так, то какого чёрта этого не видит паладин?       Решаю понаблюдать ещё немного. Мне почти интересно, когда наконец этот бесполезный комок порядочности сообразит, что Рыжей хватит на сегодня и что её пора оттащить в постель. Спустя десять минут понимаю, что решиться на этот мужской поступок он не способен, и скорее позволит себя окончательно вымочить в выпивке с головы до ног. Очень глупо, когда у него появился первый реальный шанс затащить её в кровать... Мысль должна была быть забавной, но вместо этого вызывает раздражение. Если он только бы посмел её коснуться...       Рыжая пытается выскользнуть из кольца лапающих рук. Одна на плече, другая почти по-хозяйски обхватывает её через талию, а уж это бормотание возле её ушка, у самого лица, вообще можно принять за поцелуй. И я не выдерживаю, встаю из-за стола, и не обращая ни на кого внимания, выдёргиваю Рыжую из рук паладина. Чтобы держать равновесие, она обнимает меня за шею и я чувствую запах вина, горячего женского тела, пота и совсем далёкий - костра. Девкам из Маски никогда бы не приснилось такое амбре, но оно в десятки раз лучше, что любое их благовоние. Втягиваю носом воздух и подхватываю Рыжую на руки, замечая удивление у шести пар глаз, уставившихся на нас. Хотя возмущённые паладинские можно посчитать за две. - Вы посмотрите, у кого-то закипела смола в венах, - говорит Кара, блестя глазами не хуже, чем комок порядочности рядом. Я давно заметил, какие взгляды она бросает на меня, и некоторое время назад идея переспать с ней казалась любопытной. Поначалу. Но воплощать влажные фантазии маленьких девочек, у которых больше самомнения, чем ума, мне не интересно, и одного раза хватило. - Отпусти её, Бишоп. Ты не имеешь права хватать Северину, как свою собственность. - присоединился к Каре Касавир, который обрёл дар речи и, судя по всему, снявший с языка слова у Дункана. - Как жаль, но меня совершенно не интересует твоё мнение, паладин. И даже твоё, Дункан. Я больше не твой цепной пёс и делаю только то, что Я хочу. Этот разговор слишком затянулся, и является пустой тратой времени, которое можно скоротать множеством куда более приятных способов. Поэтому, наплевав на всеобщее недовольство, выхожу из общего зала, и сворачиваю направо по коридору. - Бишоп... - шепчет Рыжая в мою шею, пьяно хихикая, - Бишоп, ты... Ты ревнуешь меня к Касавиру, я знаю... - Ты несёшь пьяную чушь, девочка, и я уже предвкушаю удовольствие от вида твоего помятого лица следующим утром. Но если ты замолчишь сейчас, я поделюсь средством от похмелья. По выражению лица понимаю - ей совершенно не интересно, что я говорю, или она вовсе этого не слышала. Никакого осмысления и разума, только один инстинкт... и желание. - ...но это зря, слышишь? Я останавливаюсь. Что-то внутри знакомо говорит, что нужно бросить её прямо тут и бежать, бежать, пока не поздно, что сделать это нужно уже давно, и я согласен. Но руки немеют и не разжимаются. Она слишком близко. Это мешает мне думать, и внезапно я обнаруживаю, что возбуждён, и мой стояк упирается в прижатое к нему бедро Рыжей. - Бишоп... Она смотрит на меня сверкающими голубыми глазами, её губы призывно раскрыты, мы одни, и не имеет никакого значения, сколько девок сегодня я смог перетрахать. "К чёрту!" - посылаю остатки здравого смысла, и целую её. Она отвечает с глухим стоном и тянет за волосы на затылке, на что отзываются все части моего тела, способные отозваться.       Почти не замечаю, как вваливаюсь в открытую дверь её комнаты, потому что мыслей нет никаких, лишь болезненное желание обладать Рыжей, слушая её охрипший голос, выкрикивающий моё имя. Чтобы её тело и поцелуи принадлежали мне... Обладать, владеть... Словно ничего, кроме этого, мне не нужно и никогда нужно не будет.       И тут приходит пугающее озарение. Понимание, что всё последнее время я обманывал сам себя, полагая, что мне хватит одной ночи, чтобы снять наваждение. Нет. Это совсем не снимет его, а наоборот, будет сводить с ума, сделает рабом её тела, прикуёт к ней, словно кандалами. Кандалы - не клетка, но и не свобода. Я не хочу.       Отрываюсь от губ Рыжей, с удивлением обнаруживая себя лежащим поверх неё на кровати, и стройные ноги, обвивающие мои бёдра. Спасает лишь то, что каким-то чудом мы оба одеты. Отыскиваю крупицы воли и решительно поднимаюсь. - Бишоп... Куда... Голос Рины - желание концентрированного вида, и я не понимаю, как удаётся не поддаться и не броситься к неё обратно. - Ты сама говорила, что хочешь... найти кого-то с головой на шее, а не с куском дерьма, - пытаюсь выровнять голос, севший от возбуждения, и иду к двери, - Чтож, я решил предоставить тебе такую возможность. И не дав ей возможности ничего сказать, выхожу в коридор, оставляя Рыжую неудовлетворённой и в одиночестве. Своего рода это реванш за случай на Поляне утешения, и осознание этого приносит мрачное удовлетворение.       Но получасом позже никакого удовлетворения уже нет, и приходится развлекать себя созерцанием паутины на потолке в попытках не думать о том, какой приятной могла бы стать эта ночь. Получается плохо: все её далеко идущие перспективы словно отображаются в трещинах потолка, как картинки. Дохожу до того, что мысль снимать напряжение рукой уже не кажется такой зазорной, как обычно. Чёрт! Остаётся утешать себя тем, что Рыжая должна себя чувствовать так же паршиво.