Уроборос

      Создание седла прошло на удивление… буднично. Раскройка, сшивание — всё выходило порой машинально и привычно, причём настолько, что, закончив, Иккинг ещё минуту стоял на месте, пытаясь понять, что не так.       Нынешнее седло, по сути, было полной копией самого первого, сделанного втайне ото всех. Мягкая подкладка с одной стороны, переплетённая кожа с другой. Разве что оба стремени были сделаны под детские ноги, а не под ногу и протез. И не была проложена дорожка к хвосту, где закреплялся искусственный элерон.       Словно не веря, Иккинг провел ладонью по ещё теплой коже, от начала седла до самого кончика. Всё вызвало внутри некую смесь чувства дежавю и неправильности. Он уже делал это, но подсоединял к фальшивому хвосту ночной фурии. Делал тайком, по ночам, а не среди бела дня, под внимательными взглядами Плеваки и Бьёрна, который напросился посмотреть на творчество брата.       Никто на острове не знал о единственной ночной фурии. Все в деревне знают о трёх ночных фуриях.       Иккинг знает о целой стае свирепых драконов, кротких и добрых, если ты стал одним из них. «Но диких и опасных, если ты чужой».       Несколько минут в кузнице была тишина. Мальчик слишком ушёл в свои мысли, пытаясь переварить ощущения, а кузнец со старшим сыном вождя не решались потревожить ребёнка, чтобы не спугнуть возможную мысль.       Иккинг вздрогнул, выныривая из глубин разума, откладывая вопрос на ночь, когда можно будет хорошо его обдумать.       — Я закончил. Можете смотреть, — Иккинг, улыбнувшись, сделал пару шагов в сторону, чтобы викинги смогли его хорошенько рассмотреть. — Лямки под твоей рукой, Бьёрн, будут пропущены через передние лапы Беззубика. Чуть левее уйдут назад, за крылья, чтобы седло не улетело…       Оба викинга с не меньшим интересом слушали объяснения мальчика, рассматривая и представляя в уме картину.       — …можно было укрепить седло железом в некоторых местах, но в данный момент в этом нет необходимости. Такое седло предназначено для боёв, чтобы наездника не вынесло с седла на виражах. Оно крепче фиксирует нижнюю часть наездника, оставляя свободу верхней, что позволяет сражаться верхом на драконе и наносить удары. Правда, мало кто способен подойти к ночной фурии на столь близкое расстояние. С боков есть крылья, сзади — хвост, ну, а про переднюю часть и говорить нечего, — усмехнулся Иккинг, облокачиваясь на наковальню за спиной.       — Ты так интересно рассказываешь! Картинки словно сами в голове встают! — мечтательный взор Бьёрна в последние минуты подтверждал его слова.       — Его правда, садись и слушай. Ты не думал, как вырастешь, молодежь на острове просвещать? Драконоборцем-то тебе с такими данными точно не стать.       — Если всё будет так, как я хочу, — через несколько секунд раздумий ответил Иккинг, — то профессия драконоборца скоро станет менее актуальной, — на непонимающий взгляд Плеваки мальчик добавил: — Мы оседлаем их. Приручим. Да, не всех и каждого, но, вероятно, очень многих. Просто представь, огромная армада кораблей со всех сторон, казалось бы, отступать некуда — и тут! В небо взлетают драконы. Змеевики с шипами, ужасные чудовища, пристеголовы с газом, и, как венец — ночная фурия, чей удар способен разбить небольшой кораблик буквально на части!       Старый викинг лишь покачал головой на амбиции юного викинга. Но разбивать их он не стал — с фурией же как-то подружился, вдруг и с другими получится?       — Ладно, ребят, идите-ка погуляйте. Нечего сидеть в душной кузнице от рассвета до заката, — викинг улыбнулся в усы. — Да оставь ты седло, ничего с ним не случится, обещаю. Закину повыше, огонь не достанет.       Солнце в первые пару секунд после выхода ослепило двух братьев. Проморгавшись, те задумались, чем бы заняться.       — Чем займемся? — старший пнул мелкий камешек, лежащий неподалеку от двери.       — Наперегонки до дома Ингерманов? Мне нужно отдать Рыбьеногу блокнот, — предложил Иккинг.       — А давай! Раз, два…       — Три! — мальчишки сорвались с места, едва не сбив женщину с корзиной рыбы в руках.       — Простите! — прилетело синхронное извинение уже из-за угла одного из домов. Женщина, покачав головой, продолжила свой путь.

***

      Звук горна прорезал ночь. Иккинг даже не проснулся, а тело уже действовало на автомате — откинуть одеяло, выбежать в коридор, дать руку маме и бежать вниз. Бьёрн делал точно так же, и втроем они бежали через ожившую деревню в кузницу под прикрытием вождя. Загорались факела, и тени драконов метались по земле, словно разъяренные пчелы.       — Осторожно! — воскликнул Иккинг, тормозя мать. На то место, куда они должны были выбежать, с грохотом приземлилось ужасное чудовище. Оскалив клыки, оно вдохнуло, но в пасть дракона тут же прилетел чей-то топор. Чудовище взревело от боли, а Валка, прикрывая сыновей, увела их от разъярённого дракона, переключившегося на других викингов.       Едва они вбежали в кузню, мальчишки тут же приступили к делу: Бьёрн принимал оружие от викингов, Иккинг сел за точильный камень, а Валка сортировала — что на перековку, что можно починить, а что просто наточить.       Поначалу едва заметный, но очень быстро набирающий силу свист разрезал воздух, словно ткань.       — Ложись! — успел крикнуть Иккинг, падая на землю. Рядом приземлилась Валка, Бьёрн укрылся под прилавком.       Земля вздрогнула от выстрела, и Иккинг услышал знакомый рёв ночной фурии. Бросившись к окну, мальчик наполовину высунулся из него. Беззубик стоял возле искореженных тел, в которых едва угадывались пристеголов и ужасное чудовище.       «Беззубик, ты же не вожак…», — промелькнула в голове запоздалая мысль, когда драконий брат расправил крылья, вновь громко заявляя о себе. От такого ненадолго замерли и викинги, и драконы. Последние словно раздумывали, подчиниться ли юнцу или напасть? Приземлившиеся рядом две другие фурии, оскалившие клыки, поставили точку в этом вопросе. Дикие драконы оскалились, бросая вызов. Беззубик, не раздумывая, бросился в бой. Черными тенями следовали взрослые фурии.       Всё смешалось — люди, свои драконы, дикие. Они стреляли, царапали, кусали друг друга, сцепившись в один клубок. Двигались настолько быстро и плавно, что Иккинг видел лишь смазанные движения. Викинги разошлись в стороны, чтобы их не задело, но были готовы ударить в любой момент.       Драконы ненадолго расцепились, и Иккинг понял, что Беззубик начинает сдавать. Возможно, их с детства тренировали, но мальчик помнил шрамы на чешуйчатой шкуре его брата. Они были получены во время войны против драконов, когда не было крепкой стаи за спиной. Беззубик умел драться, помнил это, но тело было слабее, меньше, пусть и вертлявей. Через пять лет его брат сможет оттолкнуть лапами ужасное чудовище, сейчас же его предел — змеевик. Старшие прикрывали Беззубика, однако их было гораздо меньше, а драконья стая способна одолеть даже Смутьяна.       Взгляд Иккинга похолодел.       Они смеют угрожать его брату.       Схватив ближайший кинжал, он перепрыгнул через прилавок, петляя между викингами. Нужен был трамплин, однако подходящих ящиков не было — викинги попрятали припасы еще до нападения. Однако одна из дверей была распахнута — викинги не запирались на ночь, это могло стоить им жизни. Сейчас это играло Иккингу на руку.       Вбежав в дверь и поднявшись по лестнице на второй этаж, мальчик выглянул в окно. В паре метров вновь сцепились драконы. Выдохнув, Иккинг отошёл к стене, и, разогнавшись, выпрыгнул. Поток воздуха ударил в лицо, мальчик расправил руки, приготовившись вот-вот приземлиться. Кинжал вонзился в спину одного из чудовищ, ближе к шее. Дракон взревел, пытаясь сбросить с себя человека, воспламеняясь. Иккинг инерцией сбросил своё тело вбок, и его веса хватило, чтобы кинжал начал распарывать плоть, проходя мимо места соединения тела с крылом. Его окатило горячей драконьей кровью, а огонь совсем рядом запёк её в корочку.       Кинжал выскользнул из тела, и Иккинг отступил назад, к Беззубику. Глаза ребенка наполнились яростью, в них отражалось танцующее пламя, пожирающее сейчас крыши домов.       — Ра-а-а! — взревел мальчик, и фурии вторили ему, выстреливая в диких драконов и вновь бросаясь в бой. Драка возобновилась.       Стоик со страхом наблюдал за тем, как его сын скользит меж огромных тел, раня их в уязвимые места, орудуя лишь маленьким кинжалом. Предугадывая движения, атаки, реакцию, он успевал уйти от огня, когтей или клыков. Иногда, когда оказывался рядом с фурией, они словно соединялись разумами, не важно, кто именно это был. Иккинг знал атаки порождений смерти, знал, как помочь, заставить открыться дикого и отскочить назад, уступая место в сражении фурии. Они словно танцевали в кровавом безумии, где любая ошибка стоила жизни.       Стоик не мог подойти, драконы задавили бы его, крупного и коренастого викинга. Всё, что он мог сделать, это посильно помогать вместе с боевыми товарищами на окраинах, в то время как его младший сын сражался в самой гуще.       Постепенно драконов становилось всё меньше и меньше. Большая часть раненых драконов улетала, лишь парочка ушла с двумя-тремя овцами, некоторые — остались лежать на острове, мёртвые. Иккинг остановился, когда вокруг не осталось живой разноцветной чешуи, лишь черная. Ночные фурии, оскалив пасти, наблюдали за отлётом стаи серой драконихи, но не бросались вслед. Они сделали, что должны были, защитили юнца от смерти. Все трое имели ранения, разной степени важности. У Беззубика и самца Иккинг углядел глубокие порезы от когтей на лбах и спинах, самка отделалась укусами на лапах и возле хвоста. Сам Иккинг не пострадал, не считая небольших ожогов на руках и глубокой царапины на ноге от шипа змеевика. Одежда и кровь защитили его от худшего.       — Добейте остальных, — хрипло попросил Иккинг, пытаясь осмотреть рану брата через кровь. Получалось плохо. — Только не выбрасывайте тела. Мне нужны… трое. Змеевики или чудовища, — мальчик сглотнул. Ждать линьки слишком долго, она случается у ночных фурий раз в пять-шесть лет.       — Мне нужны их шкуры, — Иккинг поднял глаза. Викинги переглянулись. Это были глаза не ребенка, а воина, человека, защищающего свою семью. Того, кто должен пойти против своих принципов, чтобы спасти.       — Что застыли? Выполнять! — рявкнул Иккинг, и люди, наконец, вышли из ступора, подчиняясь приказу.       Стоик, наконец, смог пробиться к сыну. За пару секунд ребенок успел прикрыть глаза от усталости. Он стоял, оперевшись на целый бок дракона.       — Пап, мне нужно ведро и несколько трав. Подорожник, листья, тысячелистник или хвощ. Надо ребятам на раны наложить.       — Нет, Иккинг. Сейчас мы идём к Готти, там она обработает твои раны, а драконы сами справятся, — Беззубик фыркнул на эту фразу.       — Справятся. Но больше шансов, что пойдет заражение, а это плохо. А мои «раны» — так, царапины. Не более, — Иккинг приметил знакомых детей в толпе.       — Астрид! Рыбьеног! Мне нужна ваша помощь! — переглянувшись и кивнув остальной компании, ребята отделились.       — Мне нужна чистая вода с тряпкой, листья подорожника, тысячелистник или хвощ. Хотя бы одно из растений принесёте, будет уже хорошо. Воды надо два ведра… да, два. Эй, не смей трогать рану, заразу занесешь! — Иккинг резко переключился на самца фурии, который попытался слизать кровь с морды при помощи лапы. Фыркнув, тот, тем не менее, лапу опустил.       — Это всё? С меня вода! — Астрид быстро убежала к колодцу, Рыбьеног направился к своему дому. Похоже, дома у него был запас.       — Иккинг… — вновь заговорил Стоик.       — Нет, пап. Сначала драконы, потом я, — по взгляду мужчина понял, что даже если он силком потащит сына к Готти, тот всё равно вырвется и убежит. Вождь выдохнул.       — Ладно. Но как закончишь, так сразу к Готти. Бьёрн, — окликнул он подбежавшего сына, — проследи за братом, прошу тебя.       Мальчик кивнул. Попытка затащить к целительнице уже со стороны прибежавшей Валки, которая старалась не смотреть на тела, успехом не увенчалась.       Буквально через минуту вернулся Рыбьеног, несущий охапку листьев.       — Держи, как ты просил. Я недавно их собрал, должен сохраниться сок. Наш дом не пострадал, тебе повезло.       — Спасибо, Рыбьеног. Они чистые?       — М, не уверен. Лучше сполосни. Еще что-нибудь нужно?       — Нет, можешь идти, — через пару секунд пришла Астрид, притащив два ведра, полные воды. В одном из них плавала тряпка.       — Спасибо, Астрид, — Иккинг мягко улыбнулся девочке, оставляя листья плавать на поверхности воды в одном из вёдер. Из второго он забрал тряпку, и, хорошо намочив, принялся осторожными движениями смывать кровь.       — Пережуй пока в кашицу, не выплёвывай, — Иккинг положил в рот Беззубика часть листьев, сполоснув их перед этим в воде. Когда раны были вымыты, а вода окрасилась в красный цвет, мальчик стал накладывать смесь слюны и листьев на свежие раны. Беззубик морщился, рычал, но стоически терпел.       — Теперь ты, — Иккинг перешел к самке. Сменяя воду после каждого дракона, он отмыл каждую из фурий, наложив кашицу на раны. Даже самец, крепкий, как камень, и высокий, как скала (но точно меньше того вожака), и то послушно наклонял голову, чтобы ребенок мог достать.       — Всё, теперь вы можете лететь. А я — к Готти, — шаги отдавались негромкой болью в ноге от неглубокой раны и засохшей крови. Покачав головой, Скользящая поднырнула под ребенка, заставляя его сесть на шею, и в несколько легких взмахов взлетела.       — Нам туда, — Иккинг наклонился вперед, чтобы фурия видела, куда он показывает.       Меньше чем за минуту мальчик был доставлен по назначению.       — Спасибо, — он робко погладил дракониху по носу. Та, лизнув ладонь, взлетела, скрываясь в ночном небе. Мальчик со спокойной душой зашёл в хижину. Он был, считай, последним, кому требовалась помощь. Серьёзные раны были уже обработаны, и знахарка могла приступать к менее страшным, которые не обещали немедленную смерть. Правда, перед тем, как войти внутрь, Иккинг постарался смыть с себя как можно больше драконьей крови. И Готти проще работать, и ему меньше неприятных ощущений от ссохшейся корки.