***
Спустя 40 минут сборов, Кривов, проверив, все ли выключено в доме раз уж 5 точно, стоял на пороге и замыкал квартиру. Лестница. Пролет. Поворот. Еще один пролет. Железная тяжелая дверь подъезда. И наконец-то пейзаж заснеженной улицы. В наушниках играла излюбленная до дрожи группа «Gorillaz», все песни которой, Румблер, кажется, знал наизусть. Под зимними кроссовками хлюпала каша из серого растаявшего снега вперемешку с дорожной грязью и песком. Вокруг толпа раздобренных праздниками людей, шефствующих по улицам города. Вязаный шарф закрывает половину лица от противного холодного ветра. Шапка с мягким шерстяным бомбоном неуклюже сползала на глаза. Вдалеке виднелся переливающийся свет разноцветных огоньков гирлянд пекарни. Парень, немного помявшись, вошел внутрь. Приятный звон колокольчиков гостеприимно поприветствовал нового посетителя. В заведении не было особо много людей, что довольно удивительно в праздники. Парень подошел к мило улыбающейся девушке за свободной кассой. — Вам как обычно? Сережу здесь уже знали так же хорошо, как и его предпочтения. Понятное дело, он к ним чуть ли не каждую неделю заглядывает да и берет всегда одно и тоже. Теду — три слойки с вишней, себе — кофе с лесными орехами и улитку с корицей. Сегодня задерживаться как-то не особо хотелось, ведь время и так поджимало, так еще и на общественном транспорте до места назначения добираться было довольно долго, поэтому Серж попросил капучино с собой, изменив привычке растягивать время в кафе. Спустя несколько минут ему вместе с чеком отдали заказ, и Румблер, сложив выпечку в рюкзак, вышел из заведения. В след раздавался все такой же веселый мелодичный звон колокольчиков над закрывающейся дверью.***
Серж уже стоит на остановке, нетерпеливого дожидаясь транспорта, то и дело расхаживая туда сюда. Сесть на лавочку и спокойно дожидаться приезда транспорта не было никакого желания. Было слишком холодно, а отморозить себе ничего не хотелось, так что Румблер выбрал гордо стоять. С булочкой тот уже давно расправился на той же остановке, пытаясь хоть как-то заглушить голод. Все же, путь предстоит долгий, чуть ли не на противоположный конец города, часов этак на 2 или даже 3. А это только на автобусе, так что понятное дело, нужно было чем-то перекусить перед длинной дорогой. Хотелось уже чуть ли не плясать на этой же остановке, призывая чертову маршрутку, ну или хотя бы согреться, ведь синоптики не соврали, и на праздники и впрямь навалились нехилые холода. Все же, вселенная ну или водитель сжалился над бедным замерзшим и брошенным на остановке Кривовым, и вдалеке показался долгожданный автобус с нужным номером, все же опоздавший на минут 15. Сережа чуть ли не вприпрыжку зашел в теплый автобус, чувствуя, как пальцы начинают понемногу согреваться и что они уже не такие холодные, как у мертвеца или чего похуже. Расплатившись за билет, Румблер сел на задний ряд у окна, найдя место рядом с печкой, что необычайно радовало. Транспорт тронулся. Полистав новостную ленту в вконтакте минут 15 и не найдя там что-то интересное или цепляющее, Румблер отложил телефон и уставил взгляд на происходящее за окном. Дорога, проезжающие навстречу машины, прохожие. Ничего примечательного. Кривов думал. Обо всем, что так или иначе лезло в кудрявую голову художника. О работе на студии, учебе, которую следовало бы подтянуть, своем творчестве, жизненных выборах и самой жизни. И о Феде тоже. Новый год всегда считался неплохим шансом начать жизнь заново, исправить свои прошлые ошибки, принимать новые правильные решения в жизни, стать лучше себя старого. Стать примерным сыном, учеником, другом, художником и кем-то там еще. 2020 — завершение старой эпохи и начало новой. Довольно символично. Хотя каждый год таким является. Но 2020 Сереже хочется сделать лучшим годом, который ему запомнится. 2020 хотелось начать с приятной ноты, на ней продолжить, на ней и закончить. А это будет сложно, если учитывать неисправленные ошибки старого 2019, преследовавшие Румблера. Кривов отпихнул все глупые «философские» мысли подальше. Не до этого сейчас. Серж ощущал себя какой-то маленькой глупой девочкой-подростком с вечными загонами и пустыми переживаниями, которая курит тайно от родителей с подругами на балконе и плачет по ночам в подушку из-за красивого мальчика в ее школе, отчего усмехнулся. До жути хотелось спать, ведь тепло печки и ровное движение старого автобуса делали свое убаюкивающее дело. Кривов не стал сопротивляться, прикрыв глаза и попытавшись устроиться поудобнее. Все равно у него конечная остановка, разбудят, куда денутся.***
Серж аккуратно ступает по знакомой тропинке, освещенной только тусклыми уличными фонарями и светом фонарика на телефоне, пытаясь не навернуться об камни. Он ходили с Федей здесь раньше. Эту дорожку давно уже забросили по неизвестным причинам, так что по ней практически никто и не шлялся. Румблер посмотрел на часы и прибавил ходу. Долго он добирался. Пока на автобусах доедешь с пересадкой, пока дойдешь неимоверно много времени потеряешь. Да и на ментов не хотелось бы наткнуться, все же, уже комендантский час на дворе. Все же добрался, под конец перейдя уже на бег. Опаздывает, определенно опаздывает. На часах 11:30, а Румблера нет на месте. Тед, скорее всего, уже волнуется или даже злится на младшего, а по голове в новогоднюю ночь получать не хотелось. Наконец из-за веток деревьев показалось знакомое неосвещённое заброшенное здание. Кривов красноречиво улыбнулся. Вскоре Румблер уже шел по извилистым побитым временем ступенькам, направляясь прямиком на крышу. В голове царила только одна мысль о том, как он радостно обнимет Теда. Как запустит тонкие пальцы в пряди и рассмеется, когда старший нежно поцелует его в лоб. Больше Кривова ничего не волнует. Кривов взбирается на крышу, вдыхая настолько свежий воздух, что его начинает колотить от холода. Внутри все окоченело от мороза даже под толстым слоем одежды. Синоптики не соврали. Вечером и вправду стало еще холоднее. Ветер на крыше чуть ли не сдувал младшего с ног. «Было немного прохладно» — пошутил бы Сережа. Сережа садится на холодную заснеженную крышу, облокачиваясь об обстройку лестницы. Румблер не спеша снимает куртку, вязаную шапку, перчатки. Роется на дне рюкзака и все же находит маленький пакетик с непонятным содержимым в нем. В след идет зажигалка, но уже найденная в кармане куртки и сигарета. Был бы сейчас Федя рядом, явно дал бы младшему по губам и отобрал бы всю пачку. Но Федя не придет и не скажет «остановись». Никто теперь не скажет. Кривов устало несмело улыбается. Берется за огниво и ждет, когда нагреется металлическая ложка с тем самым героином, удивляясь, что огонь вообще взялся по такому-то ветру. Такой холод, что и собака сдохнет. Ну или Серж. Тед был бы против. Федя отбросил кони совершенно неожиданно и внезапно. Глубокой ночью. Причем тихо так, будто никто не должен был об этом узнать. Но узнали все. Сразу же. Нечитайло с Кривовым узнали об этом в ряде первых. Остановка сердца. Скорее всего, из-за ебучих энергетиков, которые Сережа настоятельно не рекомендовал Павлову пить. Да тот и сам понимал, чем все может кончиться. Но последнего это как-то не сильно волновало. Сроки горели, сессия горела, деньги горели… И Федя тоже погорел. Только вот он уже не восстанет из пепла, как маскот этой проклятой студии, которая послужила одной из причин кончины Тунза. И от этого осознания колотит крупной дрожью. И не только. Серж метался по квартире, бился головой об стену, истерично рвал на себе волосы, кричал, чтобы все это поскорее закончилось и что шутка, кажется, затянулась. Да, определенно затянулась в этом блядском цирке безумия и хаоса. Буквально за пару дней до этого, он с Тедом мирно смотрели что-то в интернете, сидя на диване в квартире Феди. Как в старые добрые, задорно смеялись с какой-то случайно найденной подборке мемов, что-то горячо обсуждали, делились мыслями. Тогда Павлов и взял Сержа за руку, неловко отводя взгляд и заметно краснея. Тогда Федя признался первым. Тогда Феде ответили взаимностью в виде поцелуя. Тогда все было хорошо. Буквально за ебанный час до этого, Кривов пожелал спокойной ночи Павлову, попросив его не задерживаться долго. За час до этого, Серж сказал, как же он любит Тунза и ждет не дождется, когда они снова увидятся в голосовом сообщении. Тогда Румблер был счастлив, улыбался смущенно, когда Тед обещал, что обязательно расцелует его щеки по приезду. Тогда Тед еще был. Сережа никогда не признается, что Феди нет больше. Себе уж точно. Не сможет. Никогда он не скажет, что Павлов умер. Никогда не произнесет он этого страшного слова «мертв». От одного произношения становится больно, страшно, холодно, одиноко. Чувство несправедливости разрывает изнутри. Отчаяние. Чувство совести. Почему-то Кривов уверен, что мог бы уберечь Павлова от такой вот кончины. Мог бы запрещать энергетики, прятать их по приезду, находя в квартире. Мог бы просто поговорить. Но он молчал, ничего не предпринимая. Ничего не говоря, надеясь, что сессия скоро закончится, и Федя одумается. Не успел. Сережа докуривает сигарету до фитиля и отплевывает ее в сторону. Героин давно растоплен, а пальцы намертво отмерзли. Руки трясутся, что даже шприцом нормально массы набрать не получается. Кривов уверен, что не от холода. «Руки трясутся, как у наркомана» отсюда пошло, так ведь? Ты еще в силах шутить? Сережа пытается нащупать вены на руке. На часах где-то около 23:56. Сейчас всех должен поздравлять президент. Прямо как в прошлом году, и позапрошлом, и в последующих годах. Это непрерывный цикл, время беспощадно летит, не оставляя никого и ничего, стирая все на своем пути. Иногда это даже помогает, а иногда это Сережа. Сереже сейчас может помочь лишь чертов героин. На секунду становится страшно. Будто дурацкий детский страх уколов и иголок внезапно вернулся. Только раза в четыре сильнее. Успокаивает лишь то, что Федя его обязательно встретит. А куда он денется без Румблера? Как показывает опыт, если Кривов и Павлов собираются вместе- Сережа испуганно и нервно взглядывает тревожный ком в горле, чувствуя, как его начинает подташнивать, а колени дрожать. Кривов вставляет иглу, сжав зубы до надоедливого противного звона в ушах. Время 0.00. Сережа выдавливает содержимое из шприца, зная, что там явно неправильная дозировка и препарата чересчур много. На это и расчет. С веселым треском взрываются салюты, окрашивая темное небо в яркие цвета и отражаясь в стеклянно-пустых глазах Сережи, наполняя их чем-то ярким и живым за долгое время. — с новым годом, — искренне улыбаясь, тихо шепчет Кривов, устало прикрывая глаза.Сережа счастлив.