Птица в золотой клетке

      Мия никогда не слышала от Виктора слов «я люблю тебя». Он вообще мало говорил о чувствах, разве что в порыве страсти мог сказать на ухо «моя» и оставить чувственный поцелуй на губах. Это не то чтобы беспокоило, но заставляло задуматься: честен ли Виктор? По его виду сложно было сказать что-то наверняка. Порой он вёл себя безразлично, порой — жёстко и по-собственнически, будто Мия не человек, а вещь. Из-за этого между ними возникали скандалы, которые после переходили в постель, где Мия забывалась в наслаждении и шептала в ответ «твоя, твоя, твоя».       Эту войну она проигрывала из раза в раз.       Виктор любил оставлять укусы на её теле. Сначала, по обыкновению, он проводил языком по разгорячённой коже, затем играючи прикусывал, а после, когда с губ Мии срывался стон, вонзал клыки в плоть. Кровь стремительно наполняла рот. По вкусу она превосходила лучшие вина и кружила голову своей сладостью. Тут же срабатывал охотничий инстинкт: Ван Арт, охваченный желанием, позволял себе игривость и заставлял Мию вскрикивать от удовольствия и боли. Он играл с ней, медленно, но верно доводя до исступления.       Их отношения держались на двух вещах: сексе и привычке. Любовь Мии угасала, любовь Виктора и не являлась ею вовсе. Между ними выстраивалась стена, которая рушилась после каждой проведённой вместе ночи, но неизменно восстанавливалась. Мия знала: это безумие нужно остановить. Рано или поздно. Но крепкая хватка Виктора, его проникновенный взгляд и поцелуи пресекали эти мысли на корню.       «Отпусти».       Плохо ли завидовать чужому счастью? Наверное, да. Мия смотрела на отношения Макса и новообращённой девушки-оборотня, на искренность их чувств и ощущала, как сдавливает сердце грусть.       Надежда на лучшее — то, что держит её на плаву вот уже несколько лет.       Когда же это началось? Во время битвы с Князем или раньше? Когда Виктор стал видеть в Мие не любимую девушку со своей волей, а ту, что принадлежит ему одному без остатка? Чьи мысли он читает и направляет в нужное ему русло? Когда же?..       Возможно, намерение сбежать накануне романтического ужина — плохая идея. Но осточертевшие стены коттеджа давили с каждой минутой всё сильнее и не оставляли выбора. Виктор прослеживался в каждой вещи: холодный, сдержанный, элегантный — и не было здесь ничего, что указывало бы на существование Мии. Дом оставался таким же пустым, как и три года назад, и только гардероб на втором этаже пестрел разными оттенками красного.       Мия кинула взгляд на лежащее на кровати платье. Алое, воздушное, в пол — всё, как любит Виктор. Она давно носила те вещи, что хотел он. Она красилась так, как хотел он. Она перестала носить рубашки и штаны и заменила их элегантными костюмами. И всё ради чего?       Мия ненавидит красный. Начала сразу после того, как собственными руками убила Монику и испытала необъяснимый восторг от залившей её руки крови. Она не хотела убивать её. Не хотела. Ей пришлось.       — Мия? — голос Виктора застал девушку врасплох. Она развернулась, натыкаясь бедром на угол тумбочки, и поморщилась от боли. — Зачем ты собираешь вещи?       — Собираюсь уехать, — смело отозвалась Мия, справившись с удивлением и вспышкой страха. Когда он приехал? Почему так рано? — Мне нужно уехать.       — Нет.       От ледяного тона Виктора цветы непременно покрылись бы инеем, будь они сейчас в комнате. Розы… Букет роз с шипами. Чтобы причинять боль.       — Пожалуйста, отпусти меня.       — Мия…       Вампир сделал шаг вперёд, она — назад. Предостерегающе выставила ладони:       — Виктор, не трогай меня, — но наткнулась на кровать и, вскрикнув, упала на простыни. В одно мгновение её мучитель оказался рядом. — П-пожалуйста, — видя, как губы Виктора исказились в улыбке, а в глазах заплясали черти, девушка застыла в ужасе.       Удивлённый вздох, глухой удар, тихий вскрик — и Мия прижата грудью к стене, а чужие руки удерживают её на месте. Шею обожгло дыханием, а в следующую секунду ноги подкосились: клыки пронзили кожу. В воздухе повис запах металла.       — Ты никуда не уйдёшь от меня… — проведя губами по почти затянувшейся ране, прошептал Виктор. — Я не дам.       — Я всё равно сделаю это, — провыла Мия, плача не то от бушевавшей внутри ярости, не то от своей никчёмности. — Я не хочу быть птицей в золотой клетке!       Жестокость Виктора — его главный порок, но Мия не сдастся. Она будет пробовать сбежать ещё и ещё. Пока не освободится.