***
Столовая была забита под завязку всеми студентами всех факультетов. Ужин следующей субботы выдался крайне насыщенным в преддверии Хэллоуина. На столах уже красовались пироженки в виде тыковок и кексики — Касперы. Тут массивные двери с грохотом распахнулись, и в проёме появился никто иной как Сириус Блэк. На такой шум повернулись все до единого. Дамблдор посмотрел на парня из-под очков-половинок, и тот сразу стушевался, извинившись одними губами. — Так, рассказывайте. Как этим пользоваться? — не церемонясь по пустякам, Блэк залез на скамью между Ремусом и Джеймсом и вывалил на обеденный стол плеер. Лили округлила глаза и от всей души шлёпнула его по рукам. — Ауч! — парень потёр ушибленную руку. — Я тебе что говорила по поводу секретности?! — повысила голос Эванс, но, спохватившись, тут же его понизила. Шесть пар глаз сурово уставились на Бродягу. — Да-да, простите, — почесал затылок Сириус. — Эмоции. Завтра же в шесть меня снова потащат на концерт Бетховена, Моцарта или Шуберта. И да, прошу заметить, без моего разрешения. Все четверо тяжело вздохнули. — Слушай, а ты пробовал найти этого человека? — поинтересовался Ремус. — Да, Бродяга. Вдруг он тоже в Хогвартсе? — подхватил Поттер. Лили ободряюще закивала. — Слушайте, — начал Сириус, сложив руки на столе. — Это вам двоим чертовски повезло оказаться родственными душами, будучи уже влюблёнными. Лунатику ещё нет семнадцати, ему пока тоже везёт. А как вы все говорите «мой человек» вообще какой-то чужой незнакомец! Или вообще слизеринец, — он округлил глаза. — Нет. Не хочу я связываться с этим делом. Я даже не верю в это. — Сириус, ну тебе разве не любопытно узнать? — мягко и крайне аккуратно поинтересовалась Лили. — Да, нам с Джеймсом очень повезло. Я благодарю судьбу за это каждый день. Тебе тоже выпал судьбой какой-то человечек. — Брат, просто попробуй разузнать, — кивнул Сохатый, положив руку на плечо друга. — Если это окажется кто-то из Слизерина, мы поможем закопать труп где-нибудь в Запретном лесу. — Ладно, вот, — девушка незаметно выложила на стол несколько кассет. — Я их зачаровала. Каждая будет играть от пяти до десяти минут. Меняй их быстро. Вставляешь, захлопываешь, красная кнопка. — Понял, — кивнул брюнет, сгребая кассеты в карманы мантии. — Вы лучшие. — Мы просто не хотим завтра снова просыпаться в шесть утра из-за чьих-то нервных срывов, — усмехнулся Поттер, и Люпин кашлянул в кулак. Сириус закатил глаза.***
Он не спал всю ночь, мучаясь догадками. А действительно, кто же всё-таки это мог быть? Тереза Кэмпбелл? Доркас Медоуз? Марлин МакКиннон? Последняя, кстати говоря, стала довольно часто «случайно» сталкиваться с ним в коридорах, в библиотеке, в столовой. Улыбается так ещё забавно и мило, когда натыкается на него. Прям краской заливается. Сириус улыбнулся. Да, она довольно хороший вариант. Вот только… умеет ли Марлин играть на фортепиано? Этого он не знает, но обязательно выяснит. Прям таки воодушевился за всеми этими размышлениями. Главное, чтобы это не была какая-нибудь Гринграсс или Розье. Он поморщился. Время потихоньку перевалило за пять, а уснуть парень так и не смог. Покрутившись в постели ещё десять минут, Сириус решил, что хватит с него неведения. Он натянул чёрный свитер, брюки, и чтобы не привлекать к себе лишнее внимание, решил идти босиком. Бледная аристократичная кожа светилась в угасающем лунном свете, а угольные волосы, сливаясь с цветом одежды, так же хорошо помогали ему оставаться незамеченным в тёмных коридорах Хогвартса. Блэк сонно взъерошил волосы на затылке, схватил с тумбочки плеер с картой и пошёл исследовать спящий замок. За двадцать минут он чуть три раза не столкнулся с Филчем, два раза со Слизнортом и один раз даже с МакГонагалл. Как же хорошо, что карту он не забыл прямо перед выходом. Брюнет начал с самых верхних этажей и потихоньку спускался вниз. На третьем этаже в самом конце коридора он заметил целующихся Молли Пруэтт и Артура Уизли. От такого нереального зрелища он чуть не расхохотался. Пришлось даже быстро уходить. Второй этаж, первый этаж и наконец ненавистные подземелья. Как же его уговаривала эта старая наглая шляпа не нарушать традиций семьи и идти на Слизерин. Но он не позволил ей вынести этот ужасный приговор. Гриффиндор — вот его дом. Сириус старался держаться как можно дальше от гостиной ненавистного факультета. Вдруг кто выйдет? От него тогда не останется и мокрого места. За всё время обхода он встретил только пару шестикурсников с Когтеврана, да Молли с Артуром. От этой мысли он вновь прыснул, быстро закрыв рот рукой, потому что в эту же секунду отворилась дверь в гостиную змеев, и оттуда вышла… — Нарцисса, — прошептал Сириус одними губами. А он ведь даже не поздравил её с Днём рождения перед отъездом в Хогвартс. Идиот. Вслед за ней появился ещё один человек, схватив хрупкую руку девушки за локоть. Люциус Малфой. Только от одного его вида у Блэка зачесались кулаки. — У нас вечеринка в самом разгаре, куда собралась? — его тон сочился любезным раздражением. — Люциус, отпусти меня! — Нарцисса дёрнула локоть и зло сдула упавшую на лоб белокурую прядку. — Ты знаешь, что я должна заниматься, — девушка смотрела на Малфоя снизу вверх, но такой предупреждающе-опасный взгляд голубых глаз заставил парня отступить. Сириус всегда очень удивлялся, как в одном роду Блэков в один год могли родиться такой взбалмошный, высокий и черноволосый он и такая рассудительная, маленькая и белокурая она. Полные противоположности. Люциус гордо расправил плечи и вскинул подбородок. Его уверенность таяла на глазах. — Чтобы через час вернулась, — холодно процедил слизеринец и, развернувшись на каблуках, зашагал обратно в гостиную. Сириус приложил буквально все свои усилия, чтобы не выйти и не накостылять засранцу. Может Люпин был прав, и ответственность шла на пользу его здравому смыслу? Ведь щёлкни Малфой пальцами, и из этого гадюшника вывалятся сразу все. Кто поглазеть, а кто подубасить гриффиндорца ногами по рёбрам. Тем временем Нарцисса Блэк оправила подол изумрудного платья и, устало проведя ладонями по лицу, направилась в противоположную от гостиной сторону. Она выглядела какой-то измученной, будто бы её больше ничего не радовало в этой жизни. Сириус нащупал в карманах плеер, затем вставил в него кассету и нажал красную кнопку. Внутри маленькой коробочки что-то затрещало и закрутилось. Из наушников послышался чей-то писклявый голос. Брюнет поднёс наушник с левому уху и тут же нажал на «стоп». — Что за отвратительное блеяние старой овцы, — поморщился парень, меняя кассету. Он поднял голову и, заметив, что Нарцисса остановилась и крутит головой по сторонам, быстро шмыгнул за колонну. «Неужели такой громкий?» — подумал парень, осторожно выглянув из-за укрытия. Слизеринки в коридоре уже не было. Блэк облегчённо выдохнул. Здесь определённо было опасно слоняться в одиночку, поэтому гриффиндорец решил вернуться к себе на этаж, чтобы выяснить главное — играет ли Марлин на фортепиано. Сириус, покрепче сжав для успокоения нервов плеер внутри кармана, двинулся вдоль подземельного коридора, решив подняться теперь уже по другой стороне замка. Опыт предыдущих ночных вылазок гласил: «Никогда не возвращайся тем же путём, что и пришёл». Парень был уже на полпути к лестницам, когда в голове заиграла она. Ненавистная композиция ненавистного Бетховена. — Да ну чтоб тебе пальцы сломали, — зарычал Блэк и закрыл уши ладонями. Он прибавил шаг и только через несколько секунд понял, что что-то изменилось. Гриффиндорец резко остановился и прислушался. Точно. Мелодия стала будто… громче? Как такое вообще возможно? Сириус не спеша двинулся в том же направлении, в каком почти бежал секундами ранее. Мелодия становилась всё громче и насыщеннее, словно она была теперь не только в его голове, но и… — Играла совсем рядом, — закончил свои мимолётные рассуждения брюнет, повернув голову направо. Двери всех кабинетов, всех теплиц и помещений всегда строго закрывались на ночь. Но эти двери были открыты. Сердце Сириуса застучало так, словно он играл в Квиддич третий час подряд без перерыва. Он осмотрелся по сторонам и, только когда полностью убедился в своей незаметности, подошёл к деревянным дверцам, осторожно заглянув внутрь. Посреди огромного куполообразного помещения стоял одинокий рояль, за которым сидела Нарцисса. Она быстро перебирала пальцами по клавишам, словно делала это на автомате. — Нет… Нет! Мерлин, этого не может быть, — Бродяга запустил пальцы обеих рук в самые корни иссиня-чёрных волос. — Это… это же просто невозможно. Внутри словно завязалась война. Подсознание кричало и вопило: «Ты знал это. С самой первой вашей встречи знал». А здравый смысл в противовес убеждал: «Это совпадение. Она просто играет ту же мелодию». Сириус дёрнулся от дверей и припал взмокшей от пота спиной к прохладной стене коридора. Он знал её всю свою жизнь. Нарцисса Блэк была той единственной, кто встала на его сторону, когда ему было пять, и он разбил дорогущую вазу какой-то там их троюродной тётки. Была той, кто бережно дула на расшибленную коленку, когда ему было семь, и он в свой первый полёт шлёпнулся с метлы. Она была той, кто танцевала с ним на скучных приёмах и фуршетах, а затем сбегала играть в прятки, когда им было десять. Она была той, чей взгляд стал стеклянным, а лицо потеряло всякую краску, когда им было одиннадцать, и шляпа проворчала: «Сириус Блэк. Гриффиндор!» Она всегда была той единственной. Как он мог забыть это? Сколько боли принёс ей своими выходками против семьи и выбором вольной жизни? Когда сбежал из дома, когда стал всячески избегать свою семью. Но ведь она… она тоже его семья. Сириус со всей силы стукнулся затылком о камень стены. — Хватит играть в моей голове. Хватит! — надрывая связки, прокричал парень и согнулся пополам у холодной стены. Мелодия затихла. Он тяжело дышал, вбирая в лёгкие как можно больше воздуха. Хотелось провалиться сквозь землю вместе со своей грёбаной родословной. Опираясь о колени, Блэк принял вертикальное положение. Не совсем понимая, что именно он сейчас будет делать, брюнет толкнул дверь и… утонул. Утонул в этом перепуганном, бездонном взгляде. Тонул и тонул в её светло-небесных глазах, без шанса набрать воздуха в лёгкие. В груди защемило. Она стояла у фортепиано как маленькая хрупкая статуя. Совсем неподвижная и, кажется, неживая. Нарцисса прижимала к груди бледные ладони и тяжело дышала. Её изумрудное платье впол сияло в отражающихся от вод чёрного озера бликах алого рассвета. Платиновые волосы были собраны в аккуратную причёску серебряной заколкой. Настоящая принцесса Слизерина. При иных обстоятельствах он бы точно гордился ею. Блэк не знал, что можно сказать в такой ситуации и нужно ли вообще что-то говорить? Его синие глаза неотрывно смотрели на ту, которая никогда не переставала его любить. Нарциссе хотелось одновременно кричать и остаться немой навсегда. Хотелось прыгать, визжать и одновременно с этим умереть на месте. Боже, знал бы он, как она его любила. Неистово и всем хрупким девичьим сердцем. Той любовью, за которую положено было сжигать в приличном обществе. Уже тогда в одиннадцать лет сидя на распределении за столом Слизерина, и видя то, какая лучезарная улыбка озаряет его лицо, когда шляпа произносит роковое для её души «Гриффиндор». Именно в тот момент хрустальный мир маленькой Цисси распался на миллионы осколков, унося вместе с собой её такую маленькую и одновременно самую большую мечту. Её Сириуса с глазами цвета штормового океана. Такого цвета глаз она больше не видела ни у кого и никогда. Не замечая ничего вокруг, кроме как такого странного желания немного пригладить его торчащие в разные стороны угольные пряди, она как под властью всемирного тяготения шагнула вперёд и слегка протянула к нему руку, но остановилась. Эти шесть лет стояли между ними невидимой стеной и двадцатью метрами отполированной плитки музыкального зала. Сириус дёрнул рукой и почувствовал отрезвляющий холод металлической каёмки в кармане. Плеер. Она же не знает. Как ей сказать, когда язык словно опух и прилип к нёбу? Парень достал проводки и вставил наушник в одно ухо. Затем нажал красную кнопку. Кассета закряхтела, заскрежетала. Что-то щёлкнуло, и брюнет услышал звуки трубы, затем саксофона, а после добавились струны гитары. Это безусловно был джаз. Всё это время в глазах слизеринки читалось лишь непонимание. Но когда Сириус щёлкнул красную кнопку, она вздрогнула. А затем задрожала всем телом, услышав нотки старого джаза. Она была так далеко от него, но так чётко слышала каждую ноту периодически вступающего в мелодию фортепьяно. Сириус поднял на неё взгляд, и она расплакалась. Просто уже не было сил быть сильной и холодной. Не было сил держать лицо и оставаться утончённой сдержанной аристократкой. Она упала на колени, закрыв лицо руками. Это было то, чего ей не хватало все шесть лет. Облегчение. Она себе ничего не выдумала, не вообразила идеальную сказку. Они действительно были связаны всю жизнь. Она чувствовала это. А в конце августа, когда ей исполнилось семнадцать, он смог услышать и её. Сириус выдернул наушник и выкинул плеер в сторону. Он подбежал к Нарциссе и обнял её, крепко прижав к себе. Она замотала головой, желая сказать, что всё хорошо, что это всего лишь глупые эмоции, но слова никак не хотели быть озвученными вслух. Спустя пару секунд девушка наконец смогла взять себя в руки, и подняла на Сириуса заплаканное лицо. Ей не было стыдно. Первый раз в жизни, она не боялась и не стыдилась своих эмоций. Парень натянул рукав свитера на ладонь и осторожно вытер мокрые дорожки на бледном лице Нарциссы. — Я ненавижу Бетховена, — слова вырвались как-то сами и неосознанно. Гриффиндорец замер. Гробовая тишина длилась всего несколько секунд, а потом Нарцисса рассмеялась так искренне и нежно, что у Блэка будто камень с души упал. Она смеялась, вытирая ладонями опухшие от слёз щёки и нос. — Прости меня, Цисси, я был таким идиотом, — он взял её маленькую ладонь и крепко сжал. — Прости, если сможешь. Я ведь даже не поздравил тебя с Днём рождения. Она наконец смогла сделать то, чего так давно желала. Подняв руку, девушка аккуратно пригладила его угольные волосы и улыбнулась. — Я ни минуты не винила тебя. Никогда, — её мягкий голос согревал его изнутри. — Я оставил тебя тогда, когда должен был заботиться. Шесть лет, Нарцисса. Шесть лет я был слепым идиотом, — он был в отчаянии. — Это неправда. Знаешь почему? — она коснулась пальцами его скулы, посмотрев прямо в глаза. — Потому что только что именно ты дал мне понять, что я никогда не была одна. Ты всегда был со мной, Сириус… где-то тут, — тонкие пальцы отнялись от острой скулы брюнета и нежно коснулись области сердца. — И тут, — теперь уже пальцы девушки коснулись виска Блэка. — Боже, я так по тебе скучал, что даже не осознавал, — он вновь притянул к себе слизеринку за талию и зарылся носом в таких знакомых с детства платиновых локонах.***
Следующим вечером перед отбоем Сириус Блэк лежал в своей комнате и слушал такое идеальное безошибочное касание пальцев клавиш фортепиано и улыбался. Оказывается Люпин был прав. Людвиг Ван Бетховен «К Элизе» была настолько же идеальна, насколько идеальна та, что всё это время исполняла её.