Телефонные звонки и прочие (не)приятности

Если бы Эдди спросили «Есть ли на свете место, которое он никогда не хотел бы больше посетить?», то он бы безоговорочно и не раздумывая, минуя некоторую напряженность в отношениях с больницами и всем прочим, на одном дыхании выпалил бы: «Общественные туалеты!». Потому что, ей Богу, даже сам Ад представлялся ему местом не таким темным, смрадным и кишащим всевозможными микробами. Тем не менее, в жизни каждого, даже самого ярого ненавистника общественных туалетов, может наступить момент, когда без их посещения ну никак не обойтись. Например, когда ты запил все положенные тебе в обеденное время лекарства ровно двумя стаканами воды, а потом все же поддался соблазну и взял у одноклассника так щедро предлагаемую им апельсиновую шипучку. Такую вредную, опасную для зубной эмали, запрещаемую матерью, отвратительно сладкую и липкую божественную апельсиновую шипучку, которую Эдди за один присест выпил до дна. Если ты ненавидишь общественные туалеты, то почти наверняка знаешь, сколько жидкости максимально ты можешь выпить за учебный день, чтобы не произошло катастрофы. А еще почти наверняка ты очень гордишься своим мочевым пузырем, его вместительностью и выдержкой, так сильно, что говорил бы об этом каждому, считай бы хоть кто-то, кроме тебя, подобное поводом для гордости. И все же, несмотря на все меры предосторожности и физиологические особенности некоторых органов, и в твоей жизни может случиться непредвиденная апельсиновая шипучка, из-за которой прямо посреди урока литературы ты вдруг ощутишь неприятную тяжесть и зуд внизу живота и вздернешь руку вверх, выпучив глаза и, не разжимая зубов, процедишь умоляющее: «Можно выйти?», а потом будешь стараться не пританцовывать у учительского стола, пока тебе выписывают пропуск в коридор. Несмотря на все тяготы этого дня, Эдди оставался человеком цивилизованным, по коридору старался не бежать и, конечно, за ручку спасительного туалета схватился только через антибактериальную влажную салфетку. На то, чтобы протереть руки новой салфеткой, когда дверь кабинки уже была кое-как закрыта, и оставалось только спустить штаны, времени решительно не было, но, напомнив себе, сколько он мог успеть нахватать микробов, Каспбрак все же вынул еще одну салфетку и сделал все как положено, отчаянно стараясь не дышать и даже не смотреть по сторонам. Но, когда с устранением последствий выпитой шипучки было все же покончено, и благодатное расслабление разлилось по телу, Эдди, застегнув штаны (конечно же, вытерев руки и другие, задействованные в процессе, органы заранее подготовленной салфеткой), даже позволил себе немного оглядеться. Честно говоря, в туалете средней школы ему бывать еще не доводилось. К его счастью, все кошмарные эпизоды с неконтролируемыми позывами в туалет остались в детстве и, перейдя в среднюю школу, он всегда, без исключений, успевал добраться до дома. Ну, помимо этого дня. Что ж, общественные туалеты были в точности такими, какими он их запомнил – зловонными, грязными, с сероватыми сидениями унитазов, расписанных узорами из подсохших капель мочи, переполненными мусорными ведрами и судорожно мигающими голубоватыми лампочками. Только вот туалеты средней школы оказались еще хуже, чем те, что Эдди доводилось видеть в детстве, потому что каждый дюйм стены в них был расписан всевозможными скабрезными надписями и стишками, а, где не было надписей, красовались рисунки членов и титек всех возможных форм, цветов и размеров. В основном, надписи эти никакой смысловой нагрузки не несли, например, прямо над унитазом красовалось огромное слово «ХУЙ», написанное красным маркером. Какие-то записи прославляли прелести отдельных учениц, другие – размеры половых органов писавших или же их любовные подвиги. Но одна надпись отличалась от всех – за нее-то взгляд Эдди и зацепился. Совсем свежая, написанная поверх нескольких других, толстым синим маркером небольшая, и даже скромная надпись гласила: «Отсосу» и следом шли цифры, явно бывшие номером телефона. И у Эдди от этого незамысловатого предложения, написанного тут, на стене школьного туалета, вдруг приятно заныло в паху. Он поскорее постарался пресечь это постыдное желание, но, как и в случае с желанием сходить в туалет, тело было сильнее разума. Парень ощутил, как щеки заливаются румянцем. С одной стороны ему, черт возьми, пятнадцать. А кому в пятнадцать не хочется уже, наконец, попробовать то, о чем так много говорят в телевизоре и болтают на переменках старшеклассники за углом? С другой, Эдди прекрасно осознавал, что конкретно его проблема заключалась в том, что он понимал следующую логику: девочки доступа в мужской туалет не имели, значит, эту надпись на стене оставил парень, значит… О, Господи! Эдди поспешил скорее ретироваться из кабинки, чуть было не забыв обернуть задвижку антибактериальной салфеткой. Да, конкретно его проблема была в том, что, сколько бы он ни тер сейчас руки с мылом, сколько ни плескал бы себе в лицо холодной водой, геем он от этого меньше не стал. Честно сказать, еще недавно Эдди твердо осознал, что умрет девственником. А что ему тут, в Дерри, собственно оставалось? Он был на двести процентов уверен, что еще одного гея в этом захудалом городишке ему днем с огнем не сыскать. Ну, может, разве что какого-нибудь старика, который, как и он сам в будущем, умирает девственником. Что где-то совсем поблизости (в его школе – кто бы мог подумать!) может находиться еще один парень, заинтересованный (судя по надписи – даже очень) в отношениях с другим парнем, он даже мечтать не мог. На самом краю сознания промелькнула мыслишка, что можно было бы вернуться в кабинку и записать таки номер телефона (на всякий случай, конечно же), однако, с гордостью к своей памяти, смешивающейся с легким отвращением, Эдди осознал, что его так поразила перспектива заняться сексом с парнем, что номер телефона он запомнил с первого взгляда. И вряд ли когда-то теперь забудет. К счастью, литература была последним уроком и, досидевший в туалете до звонка (это были худшие три минуты в его жизни) в попытках унять эрекцию, Эдди смог незаметно забрать свои вещи, и сейчас уже катился на велосипеде домой, параллельно обдумывая в какую авантюру он вот-вот собирается ввязаться. Первую половину дороги Каспбрак размышлял о том, что, разумеется, никуда звонить он не станет! Он ведь не полнейший безумец и ни за что не станет связываться с человеком, который предлагает заняться сексом подобным образом. Те, что пишут такое на стенах туалетов, наверняка, мерзкие, ничего не знающие о личной гигиене последние отбросы этого общества. Да и вообще, даже мысли о сексе с незнакомцем – нет, Эдди был не таким! С другой стороны, ну что он потеряет, если просто позвонит? Разведает что да как и, если что, бросит трубку. У этого парня ведь нет определителя номера? Конечно, нет, ведь будь у его родителей деньги на определитель номера и прочую ерунду, парень бы наверняка учился в частной школе за городом, а никак не в общеобразовательной школе Дерри. Ну, а вдруг это ловушка? Причем направленная конкретно на Эдди. Ведь Шон, его бывший лучший друг, год назад всей школе разболтал, что Эдди – гей, о чем узнал, когда Каспбрак, впервые попробовав на школьной вечеринке алкоголь, попытался его поцеловать. Не то чтобы Шон был очень уж во вкусе Эдди, просто парень думал, что между ними есть что-то большее, чем дружба, так они улыбались друг другу и подмигивали, и подолгу сжимали руки друг друга, когда прощались. А, как оказалось, и дружбы то не было. К счастью, Шон был в школе еще менее популярным, чем Эдди, хотя за последний год способность добывать сплетни из ничего и добавила ему баллов в глазах других учеников. Но тогда его мало кто послушал. Да нет, это же полный бред. Каспбрак даже позволил себе рассмеяться. Никто в здравом уме не стал бы расставлять ловушку на Эдди в общественном туалете, ведь все, с первого дня совместной учебы знают, что он туда ни ногой. Ловушку для Эдди было бы логичнее размещать где-нибудь в медпункте – вот где он был частым гостем. Так что парень решил – он просто позвонит и послушает голос на том конце трубки, убедится, что это не розыгрыш Шона или не какая-нибудь другая подстава, и, если что-то пойдет не так, с чистой совестью сбросит звонок. До дома оставалась каких-то пара улиц, когда Эдди решил пофантазировать каким же может оказаться голос на том конце трубки. Хотелось бы, чтобы он был низким, чуть хрипловатым и завораживающим. Таким, от которого подкашиваются колени и хочется делать все, что бы этот голос ни попросил. Таким, как, например, у капитана школьной команды по футболу, Брэда. Не то, чтобы Эдди был в него хоть сколько-нибудь влюблен, просто Брэд был накачанным, загорелым блондином с ярко-голубыми глазами, вечно не сходящей с лица улыбкой, душой всех компаний, прекрасным спортсменом и примерным учеником – в него были все влюблены, даже некоторые учителя. Но, конечно же, с той стороны трубки оказался бы не Брэд, потому что все знали, что он встречается со Сьюзан из группы поддержки (какая банальность). Дома Эдди чуть было не забыл помыть руки после улицы – так ему не терпелось поскорее позвонить, ведь он всю дорогу об этом думал. Но, набрав первые пару цифр, парень замер: что он, в сущности, делает? Чего он хочет услышать? Предложение секса? Он от него, не раздумывая, откажется. Просто голос? А, если голос понравится, ведь нужно будет о чем-то говорить, чтобы продолжать слышать его и дальше. А о чем говорить с совершенно незнакомым человеком? И что он скажет матери, если та вдруг застанет его болтающим по телефону или, когда придут счета? Она же прекрасно знает, что, после предательства Шона (правда, она не знает – какого именно), сын боится заводить новых друзей и даже поощряет это. Говорит, что другие мальчишки жестоки, и Эдди не следует с ними водиться. А что, если… Надо было решаться! Эдди судорожно набрал оставшиеся цифры. Когда он услышал первый гудок, сердце так припустило, что перехватило дыхание, и парень был вынужден взяться за заранее приготовленный ингалятор. Нет, он просто не сможет выдержать подобной пытки! – Ну?! На этом гудки и прервались. – О. З-здравствуйте. Я… – Эдди начало так трясти, что аж голова закружилась. Он вынужден был тихонько сползти на пол, зажимая трубку между ухом и плечом и совершенно не зная, что же ему еще сказать. – Откуда у тебя этот номер?! Это был вовсе не голос Брэда или кого-то подобного ему. Это был только что начавший ломаться голос мальчишки, мечущийся от баса к дисканту и обратно. Раздраженный и разъяренный голос. А ведь Эдди еще даже сказать ничего не успел. Он бы точно уже бросил трубку, не стой сейчас телефон выше того места, где он сидел. Надо было собраться с силами встать на ноги и покончить с этой ужасно глупой затеей. – Я и сам знаю – откуда, – парень на той стороне трубки хмыкнул. – Ну. И чего же ты хочешь? И, несмотря ни на что, голос оказался ужасно приятным. Эдди судорожно втянул лекарство из ингалятора. Надо было начать говорить, пока собеседник не бросил трубку, и он выдавил из себя неуверенное: – Н-не знаю? Никогда раньше он не замечал за собой, что от страха может начать заикаться, но, что он знал, в его голосе в такие моменты появляются ужасные визгливые нотки. О, хоть бы парень по ту сторону трубки этого не заметил! – Не знаешь? – собеседник вновь хмыкнул. Кажется, к их диалогу он относился довольно скептически, и Эдди стало вдруг странно неприятно от того, что парень, наверняка, проворачивает подобные разговоры по десять раз на дню: кто-то звонит ему из любопытства, кто-то – поиздеваться, а кто-то, может, получить то, что тот предлагал. – А, по-моему, знаешь, раз уж позвонил. Ну что, мне приехать к тебе или ты подъедешь ко мне, а? Или встретимся на какой-нибудь гребаной нейтральной территории? Собеседник говорил с напором и легкой ноткой агрессии. Эдди совсем не так представлял себе этот диалог. К тому же, он совершенно не понимал о чем речь. – Зачем нам встречаться? – Чтобы я сделал тебе минет, конечно же. Ты ведь за этим звонишь! Эдди задохнулся от нахлынувшей волны стыда и возбуждения. Тем не менее, даже ингалятор не понадобился, чтобы он смог выдохнуть решительное: – Нет! – Нет? – кажется, парень по ту сторону звонка был искренне удивлен. – Нет. – Оу, – он даже, вроде как, растерялся. – Что же, хочешь сразу чего-то большего? Трахнуться со мной? – Прекрати это! Иначе я сейчас брошу трубку! Эдди никогда еще не был так возбужден и так напуган одновременно. – Ну, бросай, – в голосе парня сквозил смех. – Это ведь ты мне звонишь. Что ж, звучало вполне резонно. Повисла пауза. Трубку Эдди не бросил, сам не зная почему. Оказалось приятным слушать не только голос парня, но и его дыхание, шум играющей где-то на заднем плане кассеты. Захотелось оправдаться: – Я звоню… Чтобы просто услышать голос? – нет, это было не то. – Поболтать? Ну, убедиться в том, что в этом городе есть еще геи, кроме меня. Да, пожалуй, это было истинной причиной. Теперь Эдди и сам мог себе в этом признаться. То, что в Дерри есть еще геи, тем более примерно его возраста, было ярким и ошеломляющим открытием и поболтать с кем-то, кто такой же, как и ты, с такими же проблемами и страхами, казалось очень уж привлекательным. Вновь образовалась пауза, на этот раз еще более долгая. Каспбрак знал, что собеседник не бросил трубку – он продолжал слышать его дыхание и музыку, играющую в доме, все это казалось даже более громким, чем часы, тикающие у него прямо над ухом. Почему же парень молчал? Может, Эдди наговорил чего-то лишнего? Может, парню уже и не интересно общение? Наверное, у него уже был с кем-то секс, как тот этого и хотел, и теперь он ни сегодня – завтра сотрет свое объявление скипидаром, и лениво будет сбрасывать все входящие звонки от тех, кто успел записать номер. Что ж, этим можно было объяснить то, почему он разговаривал с такой насмешкой. Эдди уже думал было извиниться, сказать, что это все было ошибкой и сбросить звонок, когда парень, наконец, заговорил. – И что, убедился? И о чем же будем болтать, как гей с геем? О политике Харви Милка? Или, может, сразу о прелестях анального секса? Голос парня изменился. Насмешка никуда не делась, а вот агрессии не осталось и в помине. – Я сейчас брошу трубку… – настойчиво повторил Эдди. Он был рад, что парень ответил, но решительно не готов к каким-либо интимным разговорам. – Где-то я это уже слышал, – хмыкнул собеседник, но потом спохватился. – Ладно, постой. Не бросай трубку, окей? Давай поболтаем. Я люблю болтать. Погодка сегодня приятная, да? Как тебя, кстати, зовут? Не ожидавший такого подвоха Эдди на автомате уже начал было: – Э… - но вовремя осекся. – Кхм. Я не хотел бы называть тебе свое настоящее имя в целях безопасности. Зови меня… – в голову как назло абсолютно ничего не шло. – Ну, Тэдди. – О, какая пре-е-елесть, – от сладкого голоса собеседника Эдди аж передернуло и он сто раз пожалел, что не придумал чего-то более нейтрального. – Мишка Тэдди. Крошка Тэдди. Итак, Тэдс… Эдди закатил глаза: – Меня зовут не так! – Да я уже понял, что ты используешь псевдоним, – парень либо действительно не догонял, что искажал чужое имя, пусть и выдуманное, либо опять насмехался. – А меня можешь звать Ричи. – Это тоже псевдоним? – Все может быть, – ответил Ричи уклончиво. – Итак, тема нашего первого разговора: как прошел день. Мой – неплохо. Меня никто не побил, но и я никого не побил, никто не придумал мне нового обидного прозвища, но и я не придумал никому нового обидного прозвища. Так что, пятьдесят на пятьдесят. Что у тебя нового? Кажется, парень действительно любил поболтать. Эдди даже чуть опешил от такого напора: – Да все как обычно. Только вот… – нет же, свежеприобретенный знакомый вряд ли впечатлился бы тем, что Эдди побывал в общественном туалете впервые за долгие годы, так что это даже и упоминать не следовало. – Что? – уточнил парень с любопытством. – Нет, не скажу. Это довольно личное. – Довольно личное – самое интересное! – Я тебя совсем не знаю! – попытался увильнуть Эдди, но собеседник только фыркнул: – Так в этом вся прелесть! Представь, ты меня не видел и никогда не увидишь, если не захочешь. Ты можешь рассказать все, что угодно, даже самые страшные тайны, а потом просто больше никогда не набирать этот номер. Разве не кайф? – Ну… – Эдди чуть замялся. Вообще-то, в словах этого Ричи был определенный смысл. Кому как не совершенно незнакомому человеку рассказывать все, что приходит в голову, зная, что он никак не сможет на тебя повлиять и ничего не сделает тебе за твои слова. – Мне сегодня пришлось побывать в общественном туалете, – сказал и только тогда почувствовал, что рубашка-поло прилипла к спине от страха. – И? – парень явно не понял где же тут то, о чем Эдди так не хотел говорить. – Ты там трахнулся с кем-то? – Конечно же, нет! – Каспбрака аж передернуло, когда он представил что-то подобное. – Фу, какая же мерзость! Это было бы просто ОТВРАТИТЕЛЬНО! Ненавижу общественные туалеты! – А, так это и есть твоя страшная тайная тайна? – собеседник был явно разочарован. – Господи… – Слушай, будешь издеваться… – Дай угадаю – ты бросишь трубку? Мы это уже проходили, – слышно было, как парень заворочался, устраиваясь поудобнее, и явно намереваясь и дальше продолжать болтать с Эдди, несмотря на то, что интересным собеседником тот явно не был. – Так что не так между тобой и общественными туалетами? – Они ужасны. Я не ходил ни в один из них со второго класса, – Эдди сказал это и тут же пожалел. Он хвастается своей ненавистью к туалетам, ужас какой. Хоть кто-то захочет общаться с таким человеком дальше? Тем не менее, парень отреагировал вполне нормально. – Ого. Думаю, у тебя поистине крепкий мочевой пузырь! – Спасибо. А этот Ричи знал толк в комплиментах! – Итак, общественные туалеты – твой пунктик, да? – Ну, я – мизофоб. Парень хохотнул: – Это какое-то сексуальное извращение? – Что? – Эдди аж подпрыгнул. – Нет, конечно! Ты что, все сводишь к сексу? – Только то, что получается к нему свести, – ответил Ричи чуть ли не с гордостью. – Думаю, я в этом довольно неплох. Так что такое «мизофон»? – Мизофоб, – поправил Эдди. – Я боюсь микробов. – Хм, не так уж и извращенно, как я себе представил. Я вот немного боюсь клоунов. Они довольно жутковатые, согласись? Но Эдди уже никак не мог отвлечься от того, что этот парень умудрялся все свести к сексу – такими он себе и представлял тех, кто пишет свой номер телефона на стене общественного туалета. – Знать не хочу, что ты там мог себе напредставлять! – Ооо, ты еще этого захочешь, детка! У меня очень бурная фантазия. Например… – Заткнись! – Эдди вскочил на ноги, чувствуя какими тесными вдруг стали его штаны в паху. – Ладно, ладно, а то ты трубку бросишь, да? Ха-ха. Ладно, понял. Секса в туалете у нас с тобой никогда не будет, да, Тэдс? Тэдс? Эй! Эдди все же не выдержал и грохнул трубкой о телефонный аппарат. Ему определенно надо было отдышаться. О Господи, как много этот парень болтал про секс – просто ужас. К этому, наверное, просто невозможно привыкнуть. Невозможно ведь все время чувствовать это легкое возбуждение и зуд, когда в голову непреднамеренно так и лезут разные сексуальные картинки с твоим членом в чужой руке или даже во рту. Нет! Эдди просто запрещено было общаться с подобными субъектами, иначе он попросту умрет от разрыва сердца или враз переполнившихся спермой яичек. Тем не менее, немного отдышавшись, он вновь набрал номер. В конце концов, было невежливо так вот прерывать разговор, не попрощавшись. Да, именно вежливостью Эдди объяснил себе то, с какой поспешностью крутил заветные цифры. Трубку сняли сразу, словно ждали его звонка. – В следующий раз я не перезвоню! – Эдди сразу решил пойти в атаку. – Да брось! Стыдно было признаться, но Каспбрак с радостью вновь услышал голос парня на том конце трубки, сейчас недовольно канючащий: – Ну что я такого сказал-то? Боже, ладно уж. Давай закроем тему туалетного секса, хотя я знаю как минимум шесть поз, в которых можно было бы осуществить его даже в самой узкой туалетной кабинке. Эдди недовольно свел брови: – Ты вообще можешь говорить о чем-то помимо секса? – Ну… – Ричи, казалось, всерьез задумался. – Наверное. Не знаю, не пробовал. Ха-ха. Что ж, ладно. У тебя есть собака? Эдди аж подавился воздухом. – Ты же не сведешь и этот вопрос к сексу? – Что? Нет! – парень заржал, и Эдди засмеялся вслед за ним. – Я не такой извращенец, как тебе хочется, нет уж! Меня интересует секс только между двумя парнями. Ну, еще может между двумя девчонками немного: просто не совсем понимаю что там, куда и как. Кхм, – кашлянул он, перебивая себя сам, и вновь повторил. – Так что насчет собаки? – Нет. У меня на них, наверное, аллергия. – Наверное? – Ну, у меня много на что аллергия. – Эдди покрутил баллончик с лекарством, который все еще по инерции сжимал в левой руке и решил добавить. – А еще астма. – Оу, – парень искренне и весьма печально вздохнул. – Фигово, чувак. Сочувствую. – Да ладно, это не так уж плохо, как быть тобой и все время думать о сексе, – парировал Эдди. Парень вновь громко заржал: – А ты прикольный! Мне нравится. Каспбрак ощутил, как по телу разливается приятное тепло от этих слов. Никто ему еще, кроме матери, не говорил, что он может нравиться. И не называл его прикольным. – А я люблю собак, – продолжал болтать Ричи, как ни в чем не бывало. – Заведу парочку, когда вырасту, или даже больше. – Да, собаки милые, – подтвердил Эдди, хотя не особо-то имел возможность хоть раз играть с какой-то из них. Мать обычно сразу же оттаскивала его от всех животных с воплями, что они заразны и могут его покусать. – Ну, так ты готов рассказать, как дошел до жизни такой, что звонишь по телефону, написанному на стене туалета? – прервал его размышления о собаках Ричи. – А ты, – не преминул вернуть вопрос Эдди, – готов рассказать, как дошел до того, что написал свой номер на стене туалета? – Ха. Ты определенно парень не промах, – фыркнул Ричи. – Видишь ли, дело в том… Но последующие слова парня Эдди не понял, потому что сквозь его болтовню вдруг четко услышал, как поворачивается в замочной скважине ключ. – Вот же черт, – лихорадочно зачастил он в трубку. – Кажется, мать с работы вернулась. Мне пора, пока. Я тебе завтра позвоню, – и парень бросил поскорее телефон, не дождавшись ответных слов прощания. Сколько они с Ричи болтали? Эдди судорожно перевел взгляд на окно – действительно, уже смеркалось, а он не то что не сделал уроки, он даже не переоделся к приходу матери. Та его точно заподозрит! – Это я, сладенький, – раздался ее голос из прихожей и Эдди, подобрав с пола у телефона свой рюкзак с учебниками, тут же поскорее ретировался в свою комнату. – Ты уже покушал? – Еще нет, мам, – проорал Эдди, падая на кровать, чтобы перевести дыхание. – Я скоро спущусь! Нужно было принять душ и переодеться, и все это как можно скорее, до того, как матери пришло в голову подняться к нему и посмотреть, почему же он так долго не спускается к ужину, но все, что сейчас мог делать Каспбрак – думать о разговоре с Ричи. О дыхании Ричи. О смехе Ричи. О том, как он назвал Эдди прикольным и «парнем не промах». От всего этого где-то в груди зарождалась теплая волна, окутывающая с ног до головы желанием раз за разом вспоминать этот разговор, голос парня, то, как менялся его тон и как забавно он смеялся, слишком судорожно втягивая воздух и от этого как будто похрюкивая. Эдди улыбнулся. Но не будет же он, ей Богу, влюбляться в того, кто написал на стене общественного туалета «Отсосу». Нет уж. Такие отношения вряд ли к чему-то могут привести. Эдди горько вздохнул – начавшая зарождаться волна нежности к новому знакомому угасла, и парень ощутил, как горло начало першить от зарождающихся слез. Он просто не будет ему больше никогда звонить. Это казалось ему сейчас единственным и очень логичным решением. Не звонить, забыть его номер, голос, смех, то, что он любит собак и боится клоунов. – Уже иду, мам! – крикнул Эдди решительно. Просто забыть. Разве это так сложно?