Где растет физалис

лес качался, гудел от ветра— был он страшный, дремучий, черный. меж корней молодого кедра просыпался в норе волчонок. просыпался от боли, шума; просыпался и глухо плакал. потому что не грела шуба, сквозняки искусали лапы, потому что хрипела глотка, подевалась куда-то мама. у волчонка был только голод, но и голода было мало. было что-то такое… странность — будто просит, зовет куда-то. ночь лизала волчонку ранки, овевала бока прохладой, ночь смахнула кошмары щеткой, до последней мельчайшей части. в небесах разлилась сгущенка, да и лес уже не качался — не боясь этот миг нарушить, улетели обедать совы… а волчонок сбежал наружу, подгоняемый странным зовом. * небо мир отражало плошкой: мир глядел на себя влюблено. на опушке лесной — жилплощадь, там в квартире пищал ребенок; от ангины страдал, вертелся, перекручивалась простынка, и пространство плыло, как тесто, будто вместе с жильцом простыло: исчезали черты игрушек — попугайчик, котенок, слоник, занавеска из льна и рюшек становилась печной заслонкой. щупла-тени из тене-улья подползали, крались к кроватке… у волчонка стекали слюни, пасть желала сомкнуться в хватке. он ощерился, он прижался, прыгнул тихо, мгновенно, точно. не оставил теням и шанса, разрывая на лоскуточки: за один бок — вскрывая брюхо, за другой бок — вгрызаясь в стержень... лик луны был похож на блюдо, на котором лежат орешки. занавески из льна и рюшек опадали немного зябко. отряхнулись от тьмы игрушки — бегемотик и обезьянка. сон ребенка унес, как ветер, что качает с любовью лодку. у волчонка сомкнулись веки — он не чувствовал больше голод. * * * в бурю лес темнотой сочился; был он страшный, дремучий, черный. где-то выла в лесу волчица, у которой погиб волчонок.