Долгожданное счастье

Линдайва шла по поляне и под её лапами была мягкая трава. Ей сейчас было очень спокойно и хорошо. В теле была необычайная лёгкость, как будто бы она избавилась от очень тяжёлого груза. Единственное, что отвлекало её был чей-то голос, который отчаянно и настойчиво звал львицу. От этого голоса веяло чем-то родным и близким, но Линдайва всё шла вперёд, пока на пути её не оказалась река. «Где же я?» — подумала молодая львица и, посмотрев на другой берег, она увидела маму, папу и брата. Сердце её радостно забилось: ведь Линдайва так скучала по ним. Но когда она хотела перейти реку, её остановил голос матери. — Линдайва, нет, — строго нахмурив брови, сказала Адеола, — тебе сюда нельзя. Дочь посмотрела на неё и в её глазах блеснули слёзы. — Но почему? — сквозь слёзы спросила она, — ведь я так хочу к вам, мне так вас не хватало. Я очень хочу обнять тебя, папу и Абиоя. — Нет, — ответила ей мать, но уже мягким голосом, — когда ты перейдешь эту реку, то пути назад не будет, а тебе ещё рано к нам. — Ты очень нужна там, — сказал отец, — так что тебе нужно возвращаться. При этих словах отца голос, что звал молодую львицу, стал слышен отчётливее. Линдайва села и опустила глаза. — Ты главное помни, что мы всегда рядом с тобой и оберегаем тебя, — продолжала говорить мама. — Мы любим тебя, сестрёнка, — сказал Абиой, смотря на старшую сестру. — И я вас всех люблю и всегда буду помнить о вас, — со слезами на глазах ответила Линдайва. — Не плачь, доченька, — ласково сказала ей мама, — там тебя ждёт огромное счастье. А теперь иди. Линдайва развернулась и пошла в сторону отчаянно звавшего её голоса. Но чем дальше она шла, тем больше понимала, что узнаёт этот голос. Уже были слышны отчаянные просьбы вернуться. И львица уже побежала туда, навстречу голосу. * * * Вот уже несколько дней местная целительница Аджуога боролась за жизнь принцессы Линдайвы. В рану попала инфекция и старой львице пришлось приложить немало усилий, чтобы остановить её. — Инфекцию я остановила, — сказала целительница, когда вышла к ожидающим, — остальное уже зависит от самой принцессы. Шрам и Адвара не отходили от неё ни на шаг. Муфасе было больно смотреть на отчаяние и метания брата, но он ничем не мог помочь ему. Слова поддержки мало чем помогали в этом случае. Но королю Прайдленда нужно было возвращаться и он подошёл к Шраму. — Брат, я… — начал он, но черногривый прервал его. — Ничего не говори, Муфаса, — сказал Шрам, — тебе нужно возвращаться, я понимаю это, королевство не может быть долго без своего короля. Да и, наверно, Сараби и Симба уже с ума сходят от беспокойства. — Спасибо, брат, — сказал Муфаса и обнял его, — Линдайва обязательно поправится, — добавил он. — Надеюсь, что твои слова окажутся правдой, — с грустью ответил Шрам. После прощания Муфаса ушёл, а Шрам пошёл в пещеру к Линдайве. Он лёг возле неё и в его душу при взгляде на любимую львицу закралось отчаяние. Ну почему судьба так несправедлива к нему? Почему ей нужно всякий раз отнимать то, что ему дорого? Шрам был готов отдать всё, вплоть до своей жизни, лишь бы Линдайва снова раскрыла глаза и чтобы снова услышать её голос и смех. Его душу будто снова окутывала тьма и он понимал, что если потеряет Линдайву, то жизнь для него потеряет всякий смысл. По его щекам потекла солёная вода. Никогда прежде Шрам не позволял себе плакать. В последний раз он плакал, когда умерла его мама, но сейчас ручейки слёз текли из его глаз и черногривый ничего не мог с собой поделать. — Линдайва, — прошептал он, — пожалуйста, не уходи, не бросай меня. Я с ума сойду, если потеряю тебя. Ты нужна мне, безумно нужна. Вернись, прошу тебя! Линдайва заметалась и что-то застонала. Шрам с надеждой посмотрел на неё, но увидев, что она дальше без сознания, со вздохом опустил голову на лапы. С минуту он лежал так, пока не почувствовал ласковое прикосновение лапы к своей гриве и голос, такой знакомый и родной, сказал ему: — А я никуда не ухожу. Черногривый поднял глаза и сердце его на миг остановилось, а потом бешено заколотилось от радости: на него тёплым и нежным взглядом смотрела Линдайва. Он сорвался на лапы и потёрся щекой об её щёку, благодаря всех Королей прошлого за то, что они вернули ему любимую. — Как же я рад, что ты очнулась, — прошептал он, смотря на неё взглядом полным любви. — Нельзя не вернуться, если тебя так об этом просят, — ответила ему Линдайва и лизнула его в щёку. Затем взгляд её упал на длинный шрам, пересекающий весь бок, и Линдайва грустно вздохнула. — Это ерунда, — сказал ей Шрам, — главное, что ты жива. Но в этот момент в пещеру зашла Адвара и, увидев, что племянница очнулась, бросилась её обнимать. — Хвала небесам, ты очнулась, — сказала она. Линдайва только прижалась к тёте. Потом начался период восстановления, ведь Линдайве каждый шаг приносил ещё неприятную боль из-за ещё толком не зажившего шрама, но вскоре она, с помощью Шрама, который не отходил от неё ни на минуту, понемногу расходилась и боль перестала её беспокоить. Муфаса всё-таки долго не усидел в Прайдленде и скоро вернулся назад на этот раз с Симбой, который упрямо напросился, чтобы отец взял его с собой к дяде. Когда они пришли, то их ожидали приятные новости о выздоровлении Линдайвы. Принц сразу же побежал обнимать дядю, но не добежав пару шагов, он остановился и виновато опустил ушки, когда увидел на боку Линдайвы ужасный шрам. — Дядя Шрам, Линдайва, — сказал Симба, — простите меня за то, что я тогда не послушался вас и не усидел дома. Если бы не я, то с Линдайвой не случилось бы беды. Линдайва и Шрам улыбнулись львёнку. — Мы не злимся на тебя, Симба, — сказал дядя племяннику, — ну что же ты встал, иди сюда. И черногривый притянул Симбу к себе лапой и крепко обнял, а племянник обнял его в ответ. Позже вечером Муфаса подошёл к младшему брату и с хитрой улыбкой сказал ему: — И когда же ты собираешься сознаться Линдайве в своих чувствах? Шрам посмотрел на брата и спросил: — Думаешь, что уже пора? — Конечно пора, — смеясь, ответил Муфаса, — ведь ты же безумно любишь её. Так в чём проблема? Черногривый подумал и, улыбнувшись, сказал: — Ладно, я сегодня же ей всё скажу. — Вот и хорошо, — сказал король Прайдленда, — а то вы так вечность будете мучатся и молчать. Вон кстати и Линдайва, — добавил он, указав вперёд, где действительно была Линдайва, которая куда-то шла. Шрам пошёл к ней, а Муфаса провожал его взглядом. Линдайва, тем временем, пришла на могилу к своим родным. — Спасибо вам, что уговорили меня вернуться, — прошептала она. Ответом ей было лёгкое дуновение ветра, который ласково коснулся её мордочки. — Линдайва, — вывел её из раздумий голос Шрама. Линдайва повернулась к нему и, улыбнувшись, спросила: — Что случилось? Черногривый минуту собирался с духом, а потом ответил: — Мне нужно тебе кое-что сказать. Но фразу он закончить так и не успел. Потому что вдруг раздался раскат грома. — Бежим искать убежища, иначе сейчас намокнем, — сказала Линдайва. И они побежали, но пока они нашли небольшую пещерку, дождь все же начался и они промокли. Лев и львица вошли в своё убежище и легли, прижавшись друг к другу. А гроза, тем временем, уже вошла в свои права: начался ливень и в небе сверкали молнии. А от грома вздрагивала земля. Каждый раз, когда гремел гром, Линдайва вскрикивала и крепче прижималась к Шраму. — Ненавижу грозу, — сказала она. Черногривый рассмеялся. — А я обожаю грозу, сейчас даже сильнее, чем обычно, — сказал он и его изумрудные глаза хитро сверкнули. Линдайва оттолкнула его лапой. — Нет, ты неизменный, — засмеялась она, но следующий раскат грома заставил её снова прижаться к нему. Шрам улыбнулся. — Лучше скажи, что ты хотел мне сказать, — сказала она. — А я что, хотел что-то сказать? — с невинной улыбкой спросил Шрам. — Да, хотел, — ответила Линдайва, которая отлично знала, что хотел сказать Шрам, но хотела услышать это от него. — Разве? Я не помню, — с хитрой улыбкой продолжал дразнить её черногривый. — Ну ты же не просто так пришёл ко мне, — нахмурив брови, сказала Линдайва. — Ну ты же прекрасно догадалась о том, что я хочу тебе сказать, — ответил Шрам, — я по твоим глазам это вижу. — Да, знаю, — ответила львица, — но я хочу услышать это от тебя, так что признавайся, а то я все уши тебе отгрызу, — шутливо добавила она и стала кусать его за уши. Шрам, смеясь, отбивался от неё. — Скажи, что любишь меня, упрямец, — говорила Линдайва, уставшая после их короткой игры. Черногривый ловко подмял её под себя и лизнул её в нос. — Да люблю я тебя люблю, несносная львица, — улыбаясь, сказал он. — Кто бы говорил, — фыркнула львица и они вместе рассмеялись. Минуту они так лежали, наслаждаясь теплом друг друга, а потом Линдайва лукаво посмотрела на него. — Мне всегда придётся так выбивать из тебя признание? — спросила она, смотря в его манящие глаза. — Нет, — улыбнулся он, — тебе ещё надоест каждый день слушать одно и тоже, — добавил черногривый, смотря в её потемневшие глаза. Эту ночь они провели наслаждаясь друг другом и весь мир перестал существовать для влюбленных. А через неделю все уже праздновали свадьбу и коронацию Шрама и Линдайвы. Акоко стала мажордомом королевской пары. А через две недели после свадьбы Линдайва обрадовала мужа замечательной новостью о своей беременности, чему Шрам был безусловно рад. * * * Шрам стоял перед пещерой и нетерпеливо смотрел вдаль. Вскоре к нему подлетела Акоко и взволнованным голосом вскричала: — Они уже здесь! Они идут! — Тише, — шикнул на неё черногривый, — малышей разбудишь. — Простите, Ваше Величество, — посмирнела мажордом. — Ладно, — сказал Шрам, — можешь пока отдыхать, но чтобы на церемонии представления была как штык. — Хорошо, — ответила птица и взмахнув крыльями улетела. Дело было в том, что две недели назад Линдайва дала жизнь двум замечательным львятам: мальчику и девочке, которые недавно открыли глаза. А ждал черногривый своего брата с Сараби и Симбой. Последний, кстати уже добегал к пещере прайда своего дяди. Симбе уже не терпелось увидеть своего дядю, по которому он ужасно соскучился и, естественно, увидеть своих двоюродных брата и сестру. Принц Прайдленда, кстати, превратился в подростка с уже начинающей расти гривой. Шрам улыбнулся, увидев племянника, а Симба добежал к нему и крепко его обнял. — Ну где же они где? — нетерпеливо спрашивал лев подросток. Черногривый улыбнулся и сказал: — Пойдём, я их тебе покажу, только тихо, — добавил он. И они осторожно вошли в пещеру. В глубине на специальной лежанке лежала Линдайва, а в её передних лапах спало два очаровательных комочка. — Привет, Симба, — тихо сказала Линдайва. — Привет, Линдайва, — также тихо ответил Симба и подошёл к львятам, которые оба унаследовали окрас шерсти отца, — какие же они милые, — восхитился он, — а как вы их назвали? — Девочку зовут Нарва, — сказал Шрам, — а мальчика Хешима. — Красивые имена, — восхитился Симба. — Ну и где там мои племянники? — раздался по пещере раскатистый и глубокий бас Муфасы. Как и следовало ожидать, малыши немедленно открыли глаза и запищали в лапах матери. Шрам и Симба укоризненно посмотрели на Муфасу. — Пап, ты разбудил Хешиму и Нарву, — сказал отцу Симба. — Простите, я не хотел, — виноватым голосом ответил Муфаса. Все наклонились к малышам: в борьбе за отцовские глаза победила Нарва, а Хешиму достались материнские глаза. — Ой, какая хорошенькая, — засюсюкал Муфаса и наклонился к Нарве, за что немедленно получил от неё лапкой по носу. — Это за то, что ты их разбудил, — хихикнул Шрам. — Ох и напоминает она мне кое-кого в детстве, — парировал Муфаса, — такая же вредина. Черногривый толкнул его в бок, а Линдайва с Симбой захихикали. Потом наступила церемония представления и король с королевой гордо вынесли своих детей и показали их прайду и остальным подданным, которые встретили наследников бурной радостью. Поздним вечером, Шрам сидел и смотрел на звёзды, о чём-то думая. — О чём задумался? — спросила Линдайва, подойдя к мужу и прижавшись к его гриве. — Благодарю Королей прошлого за то, что они послали мне моё долгожданное счастье, — ответил ей Шрам. — И что же это за счастье? — спросила она, заранее зная ответ, но как всегда, хотела услышать это от мужа. — Ты моё долгожданное счастье, — ответил он, лизнув её в щёку, — и я каждое мгновение буду благодарить небеса за то, что в моей жизни появилась ты и наши дети. Линдайва крепче прижималась к нему. — Как же я тебя люблю, — сказала она ему. — И я тебя люблю, — ответил Шрам. И они так и сидели, обнявшись и смотря на звёзды.