Всё кончено, Арс?

— Ну какой же идиот, — с усмешкой фыркает Антон, разглядывая очередную фотографию с очередной подписью. Известно, чью фотографию. Известно, с какой подписью. Скрытого смысла в ней, как блох у бездомной собаки. Дохера, то есть. Арсений, Арсений, Арсений. Никогда не повзрослеет. Всё кончено. Ох, Попов, серьёзно? Ни разу за неделю не взял трубку и не ответил ни на одно сообщение. Только и может, что фотки выкладывать в свой Инстаграм и грустить где-нибудь, наверняка за бутылкой коньяка. И кем только возомнил себя? Шестнадцатилетней девочкой, трагически переживающей неразделённую любовь? Антон уже не говорит про ″вроде ничья, а ощущение, что я проигрываю″. Он откладывает телефон и обещает себе разобраться со всем, как только вернётся из этой чёртовой Лапландии. Каждый год одно и то же. Антон уезжает, Арсений показательно страдает, за что получает позже. Традиция. Шаст не звонит и не пишет своей королеве драм всю оставшуюся неделю, и Арс даже задумывается, не забыли ли про него. Забыть не забыли, а вот проучить посчитали нелишним. Антон знает, что Попов не напишет ему первый, потому что сидит в своём Питере смертельно обиженный. Пусть помучается. А Арсению и вправду не по себе от отсутствия пяти звонков в день и трёх гневных сообщений. Ему невыносимо от мысли о том, что о нём могут забыть. Невыносимо от мысли, что Шастун может забыть. Антон даже не пытается объяснить своей девушке, почему по приезде он сразу же покупает билет в Питер на ближайшее время и сбегает от неё, как от чумы. Может, она не дурочка, и сама всё прекрасно понимает, но Шасту в любом случае плевать. Арсений, тем временем, не знает куда себя деть и что сделать, чтобы успокоиться хотя бы немного. Ровно как и не знает, что через пару часов на его пороге объявится весьма разгневанное, лохматое от шапки с помпоном чудо. Он мечется из угла в угол, как раненный зверь, сжимает в руке телефон и уже всерьёз подумывает позвонить Антону. Но, успокоив себя тем, что если бы с парнем что-то случилось, он бы уже узнал, Арс откладывает телефон и падает на кровать. Снова и снова убеждает себя, что ему плевать. Плевать, плевать, плевать. Настойчивый звонок в дверь. Арсений никого не ждёт и вроде бы даже открывать не собирается, но трель звонка звучит настолько тревожно, что он всё же решается пойти и посмотреть, кого там принесло. Мгновения за дверью тянутся неправдоподобно медленно, у Антона от чего-то трясутся колени. Попова, может, и дома-то нет, а он припёрся здесь со своими выяснениями отношений. Но когда он вспоминает о цели своего визита, решительности будто прибавляется. Снова звонок в дверь. Щелчок замка. — Ты? Шаст видит на лице напротив весь спектр эмоций, на которые только способен актёр. Арсений удивлён, зол, обескуражен и ещё множество эпитетов, описывающих человеческие чувства. Антон по-прежнему в ярости, но лишь молча стоит на пороге и смотрит в голубые глаза. — Как ты мог? А вот это уже наглость! — Как я мог?! Серьёзно? — восклицает Антон и, толкнув Арса в грудь, заходит в квартиру. — Ничего не смущает? — Пошёл ты… — мужчине хочется ответить в лучших традициях питерских скандалов, но его резко обрывают, больно хватая за плечо и швыряя к стене. — Заткнись. Заткнись и послушай меня. Я звонил тебе, писал эти ебаные тупые смски, но кто я такой, чтобы мне отвечать, да? Проще же выложить очередную фотографию со своей смазливой мордашкой, от которой визжат все девочки, и написать загадочную фразу, чтобы все, включая меня, думали, что же это, блять, значит. Да, Попов? Арсений смотрит в эти зелёные глаза, полные вполне обоснованной злости, и ему не верится, что перед ним действительно стоит Антон. Антон, его маленький Тоша, который всегда слушался и был самым лучшим парнем на свете. Сейчас ему страшно сказать хоть слово, но всё равно придётся. — А ты ведь наверняка две недели сидел дома, бухал и ждал, когда же я позвоню, чтобы снова не ответить, — ехидно подмечает Шаст, скидывая с себя куртку прямо на пол. — Потому что ты кайфуешь, когда кто-то постоянно думает о тебе, правда ведь? Ты со своим чувством собственной важности превратился в печального клоуна, который публично плачет, чтобы каждый задумался, пожалел. И ты объяснишься за каждый пропущенный звонок, проигнорированное сообщение, глупый грустный пост в инсте. Ведь так, милый? Антон вовремя понижает голос с разъярённых криков до сексуальной хрипотцы. Арсений дрожит и не может оторвать от него глаз, потому что не знает, что должен сейчас делать и чувствовать. Парень прав в каждом слове, в каждом своём взгляде, но Попову тоже есть, что сказать. — Мне это надоело. Ты снова убежал от меня со своей Ирой, а что остаётся мне? Смотреть на ваши фотографии, читать комментарии о том, как вы прекрасно смотритесь вместе, и волосы на себе рвать? Ты снова и снова уходишь от меня, потом возвращаешься, и всё сначала, по кругу. А что, если я больше не хочу принимать тебя? Не хочу, пока ты с ней. Глаза Антона моментально темнеют, и он не успевает подумать, прежде чем его кулак со всей силы врезается в стену рядом с темноволосой головой. Арс закрывает глаза и сглатывает. Его не ударят. Ни за что не ударят. — Знаешь что? Я две недели не думал ни о ком и ни о чём, кроме тебя. Засыпал с мыслью о тебе, просыпался с ней же, но я тоже не железный, и если ты так усиленно меня игнорируешь, я больше не хочу унижаться. Твоё ″всё кончено″ довело меня. Ты думаешь, я не знаю, что ты сделал это специально? Теперь давай, скажи это мне в лицо. Ну? Арсений, конечно, не скажет. Ему обидно, унизительно, стыдно, и на него накричали, как на мальчишку. Вполне заслуженно, ведь в глубине души он прекрасно понимает, ради чего Антон играет в эти отношения с Ирой, ради чего каждый год уезжает с ней, перед отъездом часами извиняясь перед ним. Но что он может поделать со своей натурой? Он получит за это всё ещё не раз и даже не два, и, кажется, вполне готов к этому. — Я скучал. Арсений не ожидает услышать это после всего, что он услышал ранее. Но Антон не видит смысла утаивать очевидное, да и потом… Если он не скажет это сейчас, то когда? — Но я всё ещё злюсь, — без капли улыбки шепчет Шаст и за ворот тянет Арсения на себя, целуя в губы. — Ты вправе злиться, сколько угодно, — Арс всё же позволяет себе улыбнуться и тянет руки к младшему, но тот перехватывает запястья и прижимает их к шершавой стене. — Помолчи. Шастун скидывает кроссовки и думает, расправиться ему с Арсением прямо здесь, или всё же довести дело до спальни. Попов уже смотрит осоловело, с поволокой, и Антон усмехается тому, как быстро голубоглазый заводится. Он, если честно, и сам уже на взводе, да и больше двух недель без секса, без Арсения, дали о себе знать. Если кто-то думает, что в отпуске он с Ирой облюбовал какую-нибудь кровать в отеле, то Шаст вспомнит, как он всеми возможными способами отмазывался от неё и посмеётся. Она не интересует его уже давно, зато мысли о питерской фифе с глазами из самого синего льда и крайне ебучим характером не дают спать неделями. — Я тоже скучал по тебе, — шепчет Арс и бросает взгляд на свои запястья, крепко прижатые к стене. Антон просто так не отпустит. Попов продолжает разглядывать его и понимает: злой Шастун – это что-то с чем-то. Арсению страшно, Арсению непонятно. Арсений заводится. Длинные пальцы холодными змейками всё крепче обвивают запястья, а кольца царапаются. И он кайфует. Шаст не позволяет прикоснуться к нему, поцеловать, и едва ли позволяет сказать хоть слово. Он всё делает сам. Первый целует вновь, да так, что у старшего земля уходит из-под ног, а затем всё же отпускает одну руку Арса, чтобы вцепиться пальцами в тёмные волосы. — Антош, — севшим голосом стонет брюнет, когда поцелуи с губ перемещаются на шею и мешаются с грубыми укусами. — Ты мне нужен. Не бросай меня больше. Антон хрипло смеётся, думая о том, что Арсений может изображать из себя высокомерную сучку только тогда, когда его, Антона, нет рядом. — Я здесь, — тянет парень, забираясь одной рукой под футболку, а второй оттягивая её ворот, чтобы оголить плечо. — Я рядом, я никуда не уйду. Арс слышит его голос повсюду, буквально во всей квартире и нигде одновременно. Только его ладонь тянется к лицу напротив, чтобы погладить, он слышит: — Не трогай. Послушно убирает руки, которые так жаждут прикоснуться к любимому телу, светлым волосам и небритой щеке. Хочет, но держится. Антон кусается больно, но в правильных местах, и Арсения под ним едва не подбрасывает, а с губ уже срываются тихие стоны. Он всё-таки тащит голубоглазого в спальню, но и там припирает его к стенке, принимаясь раздевать. Его движения медленные, но резкие. Футболка летит за спину, приземляясь где-то в углу. — Не ответил ни на один звонок, — с упрёком в голосе произносит Шаст, больно дёргая Арса за волосы и кусая острую ключицу. Арсений виновато, но возбуждённо скулит. — Ни на одно сообщение, — пальцы свободной руки находят сосок и сжимают чуть грубее, чем нужно. — И понадеялся, что я отстану после этого ″всё кончено″ в твоём Инстаграме? Попов уже давно упал бы на колени от переизбытка чувств, если бы его не держали сильные руки. — Ну, и что мне с тобой сделать за это? Арсений стонет в голос. — Отвечай. — Сделай со мной всё. Пожалуйста. Антон тянет его на кровать и слегка толкает, роняя на спину, сразу же бросаясь покрывать укусами всё тело. Арс всё же позволяет себе стянуть с парня толстовку, и тот не возражает, потому что воздух вокруг накаляется с каждой секундой, и лишняя ткань уже начинает душить. Шастун наклоняется к часто вздымающейся груди и по очереди облизывает соски, после чего обводит их пальцами. Ему нравится наблюдать, как Арсений выгибается под ним, позволяет делать с собой всё, что угодно и сам просит об этом. Ладони скользят дальше, пересчитывая рёбра, а затем оглаживают живот и кубики пресса. Арс сейчас податливый. Покорный, отзывчивый, просто умница. Антон мечтал об этом две недели, и он в восторге. Зелёные глаза скользят по всему телу и загораются с каждым мгновением всё сильнее и сильнее. Тонкая ткань домашних штанов очерчивает возбуждённую плоть, и по небольшому пятнышку смазки Шаст понимает, что носить дома бельё так и не вошло в привычку Арсения. И это тоже заводит. — Раздевайся, — коротко бросает Антон, снимая кольца. Попов стягивает штаны и наблюдает за парнем, который медленно, по одному снимает с пальцев украшения. Будто дразнится. Знает ведь, как Арсений любит делать это сам. И он, конечно, не выдерживает. — Можно… Можно мне самому? — робко тянет мужчина, приподнимаясь на локтях. — Пожалуйста, Тош. — Хорошо, детка. Арс прикрывает глаза, его ресницы дрожат. Он робко берёт Антона за руку и тянет её к своему лицу, раскрывая ладонь и не спеша оставляя на ней короткие поцелуи. Попов знает, что младшему это нравится не меньше, и что он ни при каких обстоятельствах не смог бы отказать ему. Тёплый язык касается кольца на мизинце, скользит вверх и щекочет подушечку, а затем палец полностью погружается в рот. Арсений подцепляет украшение зубами и тянет его вверх, снимая. Антон наблюдает, как его пальцы по очереди обводит длинный язык, и как с каждого острые зубы стягивают кольцо. Ему, безусловно, нравится. Раздеть себя окончательно Шаст уже не позволяет и, сделав это самостоятельно, в привычной манере садится на колени между послушно разведённых в стороны ног. Смазка, презервативы, – всё там же, где и лежало. Арсений, как бы себя не вёл, всегда ждёт своего Тошу, и отрицать это даже не пытается. Здесь и так всё понятно. — Я так… скучал по твоим рукам, — выстанывает Арс, когда скользкий палец ловким движением входит сразу до конца. — Конечно, родной. Антон подготавливает его тщательно и даже нежно, потому что впереди всё равно ждёт не слишком нежный, но жаркий и страстный секс. Голубоглазый стонет всё громче, расплывается под умелыми движениями и выгибает спину, упираясь затылком в подушку. Пальцы Антона… Просто невероятные. И их внутри уже два. Арсений такой горячий, и по узости упругих стенок Шаст безошибочно определяет, что старший не трогал себя всё это время. Ну, разве он не чудо? — Ах… Антон… Тоша! — третий палец всегда заставляет стонать в голос, выкрикивать имя парня и смотреть на него, как на смысл жизни. Свободной рукой Антон до боли сжимает внутреннюю сторону чужого бедра, щипает и шлёпает, срывая с искусанных губ жалобные всхлипы, которые ему так нравится слушать. Попов начинает нетерпеливо вскидывать бёдра и тянуть руки к руке шатена, чтобы хоть немного ускорить его движения, но тот наоборот останавливается и тянет пальцы наружу, наслаждаясь хриплыми стонами снизу. Арсения буквально потряхивает от звука презерватива, раскатываемого по члену. И как только головка проскальзывает между ягодиц, а Антон, закинув одну ногу Арса себе на плечо, наклоняется к его лицу, Попов понимает: ему пиздец. За поступки действительно придётся ответить. — Теперь вдыхай, — слышит Арсений и не верит своим ушам. Он успевает сделать вдох, и в этот же момент длинные пальцы ложатся на его шею и сжимают, а член входит по самое основание, обрывая грубое движение звонким шлепком кожи о кожу. Воздух внутри жжётся и колется, заставляя метаться по кровати. Антон двигает бёдрами рвано и быстро, но мужчина, которому перекрыли кислород, не осознаёт этого. Его трясёт и колотит, он до побеления костяшек сжимает простыни и натягивает их, грозясь порвать. — Выдыхай, Арс, — рычит Шаст и разжимает пальцы, наращивая темп. — Бля-ять, — Арсений стонет и дышит, вдыхает этот воздух, кажущийся холодным, понимая, как кружится голова. Он хнычет и не отрывает глаз от парня над собой, который смотрит сейчас с превосходством и обожанием одновременно, трахает его, как сумасшедший, и даже не пытается сдерживать громкие стоны. Да, Арс сжимается вокруг его члена слишком сильно. — Всё кончено, Арс, да? Всё кончено? — рычит Антон, хватая брюнета за бёдра и насаживая его на свой член. — Я не… Ты… Ох, боже! Не так понял, — не своим голосом стонет Попов, подставляясь под грубые движения. — Не смей. Мне. Врать, — с каждым словом Шастун загоняет член всё глубже, и в голубых глазах в очередной раз темнеет. — Вдыхай. Арсений закрывает глаза и снова делает глубокий вдох, после чего пальцы вновь оплетают его шею. Он весь горит изнутри, просто сходит с ума и хочет кричать, но может только беспомощно елозить по кровати ногами и выгибаться, слишком сексуально раскрывая покрасневшие губы. Антон смотрит на него. Антон восхищается. Рука соскальзывает с горла и тянется к соскам, слегка шлёпая по ним. Арс кричит, как никогда в жизни, выпускает из лёгких весь воздух и не помнит самого себя от кайфа. Комната просто расплывается. — Я так… больше не могу, Ан… Антон! — В последний раз. Вдыхай, родной. После этого Арсений падает в пропасть. Он слышит надрывные стоны и не понимает, кому из них они принадлежат. Чувствует, как член полностью выходит из него и резко врывается обратно, снова и снова задевая простату. Скорость, которую задал младший, просто невозможная. Обычный человек не может так быстро двигаться! Как только до него доходит, что его собственный член оказался в плену цепких, умелых и таких любимых пальцев, ему снова дают дышать, а затем он слышит только: — Кончай, Арсений. Чужая горячая ладонь шлёпает его по налитой кровью плоти, и он едва не срывается на визг, а затем плачет. Антон удовлетворённо улыбается, когда сперма густыми каплями брызгает из уретры, пачкая его руку, дрожащий живот Арса и его покрасневшую грудь. Попов отключается, невидящим взглядом уставившись в потолок. — Умница, — Шастун целует его в висок и кончает следом, чувствуя, как горячие сужающиеся стенки буквально выжимают из него семя. Это невыносимо приятно. Антон целует старшего ещё раз и не спеша выходит из него, без сил падая рядом. Арсений по-прежнему не двигается, и парню кажется, что он перестарался. — Детка, ты тут? — Шаст хлопает брюнета по щеке, и тот, наконец, поворачивается к нему. — Всё в порядке? В ответ только слабый кивок, но и этого достаточно. Антон стягивает презерватив, стирает с Арсения сперму и ложится рядом, притягивая его к себе. — Я люблю тебя, слышишь? Что бы ни произошло, куда бы я не уехал. Тебя и только тебя, каждую секунду своей жизни. — Я знаю, — с довольной улыбкой произносит Попов, обнимая худое тело рядом. — Я ведь тебя тоже люблю.