Краска

      На Мидориджиме всегда были снежные, но мягкие зимы. Не было надобности натягивать на себя свитер, потом ещё один, и не надо было в довесок надевать раздутую куртку, чтобы по-пингвиньему неловко вывалиться на улицу мёрзнуть. Для островной зимы всегда хватало пальто или лёгкой куртки. Так обычно и было.       В середине января стало слишком холодно, столбики термометра перескочили с минус пяти на отметку минус двадцать пять. «Апокалипсис приближается», «Скоро увидим ледниковый период» — думали люди.       «Приход холодных воздушных масс с юго-востока Тихого океана с изменением направления тёплого течения, отдалившегося от Мидориджимы», — авторитетно заявляли метеорологи.       Трип не слушал ни метеорологов, ни тупых городских паникёров, по привычке надевал лёгкую куртку и, даже не застегнув её, выскакивал на улицу. Воздух неприятно морозил голову, залаченные волосы превращались в сосульки — их нельзя было разодрать ни одной расчёской. Трипу было плевать на холод, он смеялся, глотал ледяной воздух и тут же заходился оглушительным кашлем, потому что глотку драл холодный воздух. В подворотнях было чертовски холодно, но Трипу было плевать.       Трипу было плевать ровно до того момента, пока он не слёг с простудой. А ведь хвастался неделю назад лошадиным здоровьем Вирусу. Наскакался по снегу, дохвастался.       «Вот ещё три дня поваляюсь и снова буду на ногах», — думал якудза, шмыгая и щурясь. Перед глазами всё плыло, от жара раскалывалась голова, а может и не от жара, а от «свежего» дыхания Вэлтера прямо в лицо. Он схватил в охапку льва, который взобрался на кровать, и уткнулся носом в его гриву, использовал её вместо носового платка. — «Тридцать девять... Чёрт...».       Прошло три дня, но лучше не становилось, Трип не мог понять почему. Мозг плавился настолько, что даже не связывал промёрзшую комнату с вечно открытым окном с колотящей дрожью. Трип был недогадлив, но сам об этом он не догадывался.       Вирус брезговал заходить в комнату — в ней был больной кашляющий Трип, не хотел заразиться, но всё-таки он оставлял в гостиной блистеры с таблетками и записки на салфетках. Можно было отправлять обычные сообщения, но это контакт более длительный, более точный, с отправителем и адресатом. А сообщения на салфетках — максимально анонимно. Даже если каждый из них понимал, кто их написал и кому. Даже когда они понимали, что они живут в служебной квартире вдвоём.       Прошла неделя. Температура Трипа снизилась до тридцати семи, температура на улице поднялась до минус тринадцати. Трип уже уверенно стоял на ногах, хотя иногда пошатывался. Глаза уже не слезились и не болели, кости не ломило так сильно, но горло драло так же дико, как и полторы недели назад.       Он посмотрел в зеркало. Зарылся пальцами в волосах, оттянул их, крутился у зеркала и рассматривал красные отросшие корни. Чертыхнулся, ушёл искать краску для волос. Искал в комнате, искал в ванной, искал даже на кухне, — закон найденных вещей в неожиданных местах никто не отменял, — но всё равно ничего не нашёл. Краска кончилась.       «Купи краску для волос, 10», — написал Вирусу.       Щелчок нового сообщения совпал с чихом. Забрызгал весь коммуникатор, быстро обтёр об брюки. Ответил моментально.       «А как насчёт купить краску самому?».       «У меня ещё инкубационный период, так что ты купи».       Вирус скинул ссылку на статью «инкубационный период» в Википедии. Тишина.       — Тц, шуточки...       «Я ещё болею, выйду на улицу — слягу ещё на две недели».       Подумал ещё немного и отправил вдогонку ещё одно сообщение.       «Купишь мне краску — быстрее вернусь к работе».       Снова ссылка в сообщении. Трип выругался, но ссылку открыл: он попал на страницу интернет магазина. Номер краски был правильным, светлый блонд.       «Да, эта пойдёт».       Коммуникатор щёлкнул.       «Прекрасно. У этого магазина есть доставка, так что, считай, я купил тебе краску».       «Что-то не вижу номера заказа и время доставки».       «Потому что оплату я решил любезно оставить тебе».       Скривился и ничего не написал в ответ. Он мог бы заказать доставку и без этого умника.       Вечер. В ванной душно, жарко, за дымкой горячего пара слабо видно угол мебели, зеркало запотело. Мужчина протёр зеркало, оставил на нём густые серебристые разводы, пахнущие аммиаком.       «Почему я не подождал до парикмахерской?», — чертыхнулся, вытирая футболкой лицо. Глаза странно щипало, словно в них попала красящая смесь. — «Хотя с этой жестью на башке я бы из дома просто так не выбрался».       Щелчок отъехавшей двери. Трип не разогнулся, не обернулся, продолжил корячиться над ванной, втирая одной рукой краску в корни, а другой ежесекундно давя на тюбик. Он точно знал, что у двери стоит Вирус и давит привычную ухмылочку, поправляя очки, кажется, средним пальцем.       — Чего припёрся?       — Помочь, — Трип на секунду замер, но тут же продолжил красить волосы. Ха, помочь пришёл, конечно... — ты даже сам не догадался, что можно купить краску, не выходя из дома, человек будущего.       — Да не нужна мне твоя помощь, вали...       Что-то ударило под колено и даже тихо-тихо задребезжало сквозь шум воды. Посмотрел вниз — табурет.       — Садись, садись, иначе ты вечность здесь будешь возиться. Ванна мне тоже, знаешь ли, нужна.       Трип медленно сел на табурет, прикрыл глаза и шмыгнул — нос снова перестал дышать. Он молчал, заострял внимание на том, как руки Вируса в силиконовых перчатках втирают ему в корни краску с отвратительным аммиачным запахом. Наслаждался? Скорее всего да, потому что не ему сейчас приходилось над этим горбатиться, не приходилось постоянно крутиться у запотевшего зеркала и протирать его, не приходилось следить за тем, чтобы текучая субстанция не попала в глаза.       — Эй, Вирус.             — М?       — Знаешь, если вдруг твоя карьера якудза неожиданно пойдёт псу под хвост, то ты можешь стать парикмахером. Ну а что, этот Коджаку безумно популярен, и ты со своей смазливой физиономией ему не уступишь...       А всё-таки надо было следить за тем, чтобы едкая жижа не попала в глаза. Особенно когда с ней работал Вирус, не принимавший комплименты Трипа с восторгом.