Необъятное

      Песок еле слышно шуршит под ногами, почти беззвучно, потому что дуэт ветра и моря заглушает всё вокруг, включая собственные ненавязчивые мысли, что кружат где-то вверху и с каждым завыванием ветра улетучиваются, такие непостоянные и неуверенные. Впервые за десять лет на душе столь спокойно. Ничего не хочется. Не за что переживать. Парень небрежно отталкивает от себя ногой прибывшую к нему морскую воду и та со всплеском сталкивается с основной небольшой волной, возвращаясь к морю.       Эдвард стоит на берегу моря, разглядывает его, будто бы мысленно разбирая на молекулы и атомы. Запах воды, а, в основном, морской соли, слегка щекочет слизистую носа и сушит кожу, из-за чего появляется непреодолимое желание его почесать.       Стальной глубоко вдыхает морской воздух, что тот наполняет, словно бальзам и слегка обжигает затравленные за столько лет городским дымом и смогом лёгкие.       Несмотря на то, что ноги уже и так зарылись во влажный песок, парень шевелит пальцами, закапывая их ещё глубже. Сыро.       Море волнуется и вот, поспела очередная голубая волна, которая, уходя, чуть-чуть обмочила штанину чёрных брюк Элрика.       Эд медленно садится на корточки и начинает аккуратно перебирать сухой, чуть тёплый песок длинными пальцами. Кажется, что кожей он чувствует каждую песчинку отдельно от остальных. Всё-таки, настоящая рука в сто и тысячи раз лучше автоброни — просто железки, которая бы не смогла почувствовать даже тепло обжигающего солнца.       Он поднимает руки, развивая частички на ветру, словно золотую пыль, а тёплый южный ветер, будто бы этого ждал, подхватывает их и уносит с собой, пока те поблёскивают под слишком яркими лучами солнца.       Ноги проваливаются во влажный песок, который из-за воды обретает скорее коричневый оттенок.       Вновь поднявшийся морской бриз шепчет что-то на ухо, но слишком тихо, чтобы расслышать. Впервые сердце бьётся размеренным тук-тук, а не убивается об рёбра; впервые в горле не стоит ком из сожалений и горечи, который столько раз мешал нормально дышать; впервые так легко расправить плечи, что кажется, будто бы выросли крылья, которые, скорее всего, отдал ему один из небесных ангелов.       Душу не тяготит боль за брата, а совесть не грызёт сознание.       Легко.       Парень будто парит вместе с морским бризом, голова кружится от давно забытой, но столь прекрасной лёгкости, хочется просто без конца улыбаться, ярко, во все тридцать два, будто дитя, без всякой фальши и обмана.       Где-то на горизонте маячит, до боли в глазницах, знакомый и родной силуэт и Эдвард, недолго думая, бежит навстречу. Бежать во всю скорость просто не получается, песок задерживает, словно утягивает, не подпускает его к счастью, но Эд всё равно сильнее этого и даже с протезом быстро преодолевает, как он позже заметил, немалое расстояние.       И вот, перед ним стоит Рой в простой белоснежной рубашке, что её развевают ветра, играясь, они щекочут алебастровую кожу Мустанга, заставляя её покрываться лёгкими мурашками, они гладят и зарываются в иссиня-чёрные волосы, пока парень, спрятав руки в карманы, устремил взгляд тёмных глаз на морские просторы.       — Я всегда знал, что ты вернёшься, — тихо прошептал на ухо Мустанг, опаляя и без того тёплую кожу жаром. — Я верил.       — Спасибо. Спасибо, что ждал.       Элрик улыбается, засияв искреннее и ярче всех звёзд вселенной, обвивает руками шею Роя, обнимая, прижимая к себе то самое дорогое, что у него есть и про себя клянётся больше никогда его не отпускать.