***
С Юлькой прощаются быстро, но бурно. Ей не хочется улетать, ему — отпускать её непонятно куда. Но надо, здесь ей нормальной жизни не будет. Разве что провернуть ту схему с пластической операцией, Монголией и дальше по списку. Так ведь не согласится. Ни она, ни Хэкон. Да и сам Лебедев не горит желанием. Короткое сухое «береги её» и такой же короткий кивок в ответ. Он сделает всё, что возможно, лишь бы Юля была в порядке. Валентин больше ничего не может. В этот момент хоть какое-нибудь воздействие на дочь уже не возымеет смысла. Да и нужно ли? У Юли своя судьба, ломать её мужчина не станет, даже если очень захочет. Пусть хоть у дочери всё хорошо сложится.***
Домик маленький, неприметный среди скал. Если не знать о его существовании, то можно и вовсе не заметить. Лебедев не только знает, но и собирается провести здесь приличное количество времени. Причина веская, настолько, что он взял отпуск. Не без труда, конечно, в сложившейся ситуации, но разве против него попрёшь? Да и плюс ко всему, сколько лет уже он нормально не отдыхал… В доме тихо, так что Валентин на несколько секунд застывает, прислушивается. Нет, всё в порядке, с души тут же будто камень сваливается. Он бы точно не пережил. Теперь — нет. Действия привычны до автоматизма — дверь закрыть, куртку-обувь снять и на кухню, приготовить что-нибудь приличнее варёной картошки с сосисками и куриного бульона. Валентин всё это время чутко прислушивается к звукам из соседней комнаты, на всякий случай. При первом же резком скрипе срывается, залетая в помещение, и застывает возле входной двери. Тёма сидит, привалившись к спинке кровати. Взгляд замученный, но счастливый — он наконец-то не один тут. Рукой, чуть подрагивающей, тянется. Валентин тут же рядом присаживается, обнимает мягко, носом в волосы на виске зарываясь. Тепло. Артём сам притирается ближе, почти клубком сворачивается. Греется. После всего произошедшего он постоянно мёрзнет, не спасают даже несколько тёплых одеял и стоящий у кровати масляный обогреватель. Валя порой не знает, что делать, особенно когда Тёма начинает мелко вздрагивать от холода. Сам, лично, заворачивает во все три одеяла и горячим чаем отпаивает. На какое-то время помогает. А потом по новой. — Юля уж-же улетела? — всё ещё заикается после произошедшего, да и не удивительно. Не каждый день тебе дырку в сердце заделывают. Тёма вообще радуется, что жив остался, пусть и таким путём. В его двадцать пять ещё жить и жить. — Улетела, — Валя зарывается пальцами в волосы на тёмином затылке, начиная слегка массировать. — Просила не скучать. — Т-трудновыполнимая з-задача… Носом утыкается куда-то в шею, сопит тихо. Приятно. И тишина эта, нет ведь никого на добрые километры вокруг, и вот такое вот сидение в обнимку. Молчать и то уютно до невозможности. — Я ей так и н-не сказал «спас-сибо»… — Я думаю, она всё поняла и так. Умная у меня дочь, когда это нужно. Артём кивает и снова молчит. Кажется, даже начинает засыпать, когда на кухне что-то шипит. Валентин тут же подрывается, чуть ли не бегом пересекая пространство комнаты под ошарашенным взглядом. Суп едва не выкипает — ещё чуть-чуть и точно капут. Валентин вздыхает, сетуя на свою рассеянность. Впрочем, можно иногда отпустить внутреннего военного отдыхать и быть простым человеком со своими слабостями, неудачами и провалами. Лебедев приходит к выводу, что доварить можно и потом. Сейчас хочется просто тёплого Тёму под бок и мурлыкать. Возвращаясь в комнату, Валя собирался застать совершенно другую картину. Тёма, опираясь о стену, медленно продвигается в сторону двери. Завидев мужчину, тут же застывает, а через секунду уже делает шаг назад. Поздно. Артёма подхватывают на руки как самое драгоценное в мире сокровище. И так же аккуратно укладывают на кровать. — И зачем, Тём? Ты не восстановился ещё до конца, — в голосе явно слышится беспокойство. Да и не удивительно, Валентин не хочет потерять любимого человека ещё раз, уже насовсем. — А если что-то случится? — Не д-думаю, Аль… Ты в-ведь рядом. Тёма вытягивается, насколько возможно, а головой мужчине на колени укладывается. Хо-ро-шо. — Рядом, но не всесилен. Так что лежи, очухивайся. И улыбается. Мягко так, по-домашнему. Снова в отросшие волосы закапывается, перебирая прядки. Медитативное занятие, которое успокаивает обоих. Возникает ощущение, что они одни в мире. Никому не нужны, никого не волнуют. В каком-то смысле так и есть. Эти три месяца отпуска они предоставлены сами себе. Это радует обоих больше всего. — А д-дальше что, Валь? В п-перспективе?.. — Тёма глаза свои голубые, чистые-чистые, поднимает и смотрит внимательно. — Дальше? Отдых и восстановление потрёпанных нервов, — юношу целуют в уголок губ, — а совсем далеко я не загадываю. Посмотрим. Как говорится, будь, что будет. Тёма согласно кивает. То, что после событий, устроенных Ра, всем надо прийти в себя полный и безоговорочный факт. Надо наслаждаться спокойствием, пока есть такая возможность. А то всякое бывает; ЧП какое-нибудь и товарищ генерал сваливает в Москву разруливать очередной форс-мажор. «Не отпущу», — думает Тёма, крепче обнимая своего мужчину. — «Хоть режьте, а не отпущу». Так в обнимку и засыпают. Вокруг тишина, спокойствие, с которыми хочется слиться.