...Ночь совокупления породила любовные игры и поглотила достоинства. Я не могу улыбаться в этой парализованной реальности... ...Путаюсь во вздохах. Это мое человеческое притворство? Или это любовь? Облегчение после безрассудства вырывается из моей груди. Видимо, слова переполняют меня, Но я не могу тебе их сказать. Больше, чем это... больше, чем это... Видимо, мое тело рассеивается, Но мое сердце не хочет мириться с этим. ...Злоба на это безрассудство вырывается из моей груди. Видимо, слова переполняют меня. ...Внутри пустыни удовольствия, которое забрало наши мечты, Только ты... только с тобой. Преследуя дни, о которых мечтал, Я живу, накапливая раны. Я не могу соскоблить их со своей спины...
"Swallowtail On The Death Valley". The GazettE
С недавних пор моя жизнь круто изменилась. А все из-за того сообщения на известном всему миру сайте, где мы с Руки зарегистрировались, чтобы общаться с фанатами. Сообщения там отправляются короткие, так что особо не развернешься и приходится ограничивать себя или отправлять сразу несколько небольших посланий. Но зато нам их приходит много, а особенно повезло нашему вокалисту, хоть он и не отвечает фанатам. Никого это, в общем-то, и не останавливает, так что всегда есть, чем занять себя, когда ты возвращаешься домой и не находишь там компании, интересных фильмов, выпивки или еще чего - а о работе думать совсем не хочется, ее и без этого хватает. Поэтому ты развлекаешь себя тем, что читаешь присланные тебе разные глупости от фанатов, слова благодарности, вопросы, пожелания и прочую милую чушь, которой не устают забрасывать девушки любимых музыкантов. Или пишешь что-нибудь сам и отвечаешь на некоторые послания, а так же общаешься с другими знакомыми музыкантами, чтобы хоть как-то скрасить свое одиночество - а оно действительно в последнее время ощущается особенно сильно. В общем, это довольно интересно, получать пару строк от людей из разных стран. Но лишь недавно я понял, насколько опасны бывают слова, брошенные по неосторожности на всеобщее обозрение. Да, это случилось именно тогда, когда моя работа окончательно лишила меня личной жизни. Это довольно сложно. Со всем моим уважением к музыке, ею не успокоишь жаждущий страсти и удовольствия организм, который, потерявший последние, просто сводил меня с ума, заставляя лезть на стены в приступе нехватки женского "внимания". И я, без всякого стеснения, в целях выместить напряжение на словах, написал об этом на том сайте. Что-то вроде того, что достиг своего предела быть без секса. Да, верно, я открыто заявил, что хочу этого. И характер сообщения был довольно... отчаянным? Нервным? Напряженным? Не знаю. Но, наверняка, все прочувствовали, что мне действительно надоела моя работа, усталость от которой так и хочется излечить с помощью горячего и не менее жадного до этого, как и я, тела. Впрочем, после этого я заставил себя отвлечься от сайта, чтобы не зацикливаться на нехватки важной составляющей жизни для мужчины, которому рановато забывать о прелестях этого безумства. Так что я решил занять себя просмотром какого-то фильма, забытого у меня дома Таканори, с чашкой чая на своем диване. Забывчивость вокалиста уже никого не удивляла, а порой даже и спасала, посылая тебе полезные подарки судьбы, так что я мог лишь мысленно отметить, что на этот раз раздражения от находки я не ощутил. Это были те самые любимые ужастики. Что Матсумото находит в них, я не очень понимал - все они довольно скучны, потому что однообразны. Как всегда будет кровь, опасность, крики, погони, борьба и, в итоге, все же смерть, как и положено в таких фильмах. Но сейчас они показались мне лучшим средством от моего недуга, который, кстати, буквально перекрыл мне доступ к кислороду - наверное, нормально сравнить это с потерей дыхания. Женщины этим не особо страдают, а вот сильный пол вынужден подыхать в муках и одиночестве темными холодными вечерами в своей пустой квартире. С гитарой в обнимку. Несправедливо, как-то. Я, конечно, люблю "обнимать" гитару, но ее "талия", естественно, не сравнится с гибким девичьим станом. И если честно, меня уже подташнивает от фигуры моего инструмента. Эй, я же гитарист популярной группы! Пальцами щелкнуть - и любая к тебе побежит. Только вот уже как-то не особо хочется с любой... Это просто Ад какой-то, честное слово. Дергано вырвав диск из коробки и толкнув блестящий носитель информации в дисковод, я вытянул из потрепанной пачки дозу никотина в белой обертке зубами, чувствуя, что это действительно мой предел. Захотелось даже наплевать на свою известность и репутацию и просто выйти в ночной Токио на охоту. Впрочем, есть вариант получше... Не обращая внимания на экран, где кто-то успел кого-то порезать на кусочки и залить кровью все вокруг, я набираю тот самый номер, которым слишком давно не пользовался по одной простой причине - не люблю я этих девиц, приезжающих к тебе домой за деньги. Я вообще ненавижу платить за секс. Это так же пошло, как если бы я платил лидеру за то, что он лидер. К тому же, это такое чувственное и личное дело, что мне всякий раз противно отдавать "честно заработанные" какой-нибудь выкрашенной кукле, но на этот раз действительно без того никак. В трубку мне пообещали приехать побыстрее, но оно и понятно - как-никак, сам Я звоню. Усмехаюсь от этой мысли - все же популярность не только играет на руку, но и возносит твою самооценку до небес. А она у меня и без того не была низкой. Но мне как-то плевать на чужое мнение по этому поводу. Наша группа вообще сундук противоположностей. Руки - эгоист. Такой холодный испорченный ребенок. Кай - сама доброта и невинность. Рейта помешан на своих постоянных шуточках и подколах, но они совсем не смешные, если на то пошло. Больше раздражает, чем веселит. А Уруха помешан на своем мире, ритме жизни и стиле. Впрочем, он... Я пытаюсь сосредоточить внимание на происходящем на экране. Уруха - вечно пьяный болван. Но он может быть серьезным и много знает, отлично играет на гитаре, и его музыка, что он пишет, на самом деле особая. Но в итоге все сводится к тому, что самая паскуда - это я. Вот такой вот коллективчик. Весело, ничего не скажешь. Звонок в двери наконец вырывает из мрачных мыслей. Действительно, долго ждать не пришлось, но я другого и не ожидал. К хорошему привыкаешь быстро, так что то, что я могу получить многое в своем сегодняшнем положении, уже не удивляет. Я открываю дверь без лишних слов, в мыслях уже находясь в своей кровати над жарким женским телом, и натягиваю на лицо улыбку, которая так легко сводит с ума, только вот... - Юу! Что это с твоим лицом? Ты словно лимон сожрал! - Какого приперся? - Как грубо! Я приехал скрасить твое одиночество! Неблагодарная скотина! Кою проскальзывает в мою квартиру без приглашения. Так ловко, что я не успеваю поймать друга и выставить за порог своего дома. Это пьяное чудовище совсем не входило в мои планы! - Эй, выметайся. Я жду кое-кого. - Ты о той девице, которую я встретил? Расслабься, я ее отослал туда, откуда явилась. - Что ты сделал? А вот теперь я действительно добрался до опасной грани своего состояния. К тому же, Кою, что так нагло сорвал все мои планы, уже успел развалиться на моем диване, раскрывая упаковку чего-то шуршащего и открывая бутылку пива. Крошки сухой закуски осыпаются на обивку моего дивана, и это становится последней каплей. - Пошел вон. Но Уруха даже не двигается с места, впиваясь взглядом в экран и присасываясь к бутылке с алкоголем так, словно я говорю не с ним. И злость окончательно затмевает рассудок, заставляя тело действовать на автомате - я делаю шаг навстречу и хватаю горлышко бутылки, оторвав ее от губ гитариста резким жестом, отчего содержимое ее выплескивается на рубашку Кою. - Это была моя любимая, - слишком спокойно произносит мужчина, усмехаясь и откидываясь на спинку дивана, уложив не нее освобожденную руку, совсем не обращая внимания на прилипшую к телу ткань. - Ты так расстроился из-за той потаскухи? - Не тебе решать, как мне проводить свободное время! Не лезь в мою жизнь! - Это всего лишь грязная шлюха, пришедшая не к тебе, а к твоим деньгам. - Это не имеет значения! - я хватаю гитариста за ворот рубашки и дергаю его на себя, заставляя встать с моего дивана. - Проваливай. Или хочешь заменить ее? Зачем я сказал это? Я до сих пор не могу понять. Просто, я был в ярости. Я думал, что испугаю этого нахала, что тем самым заставлю его поспешно покинуть мой дом. Я думал, что мои глаза были достаточно жестоки в тот момент... - А что, если да? Это заявление поставило меня в тупик. Но я лишь огрызнулся на это, приняв за блеф и толкнув гитариста к дверям, понимая, что мне просто необходимо мое любимое одиночество сейчас, немедленно! И не успел заметить, как мой толчок обернулся против меня. Чужие руки так ловко поймали мои в свой плен, а подножка от моего друга заставила потерять равновесие. И меня ткнули лицом в подушки на диване, поставив на колени на пол. Я потерялся от такой силы и четкости движений, совсем не ожидая от Кою чего-то подобного, и оттого не смог уловить момента, когда мои руки оказались заведены за спину, удерживаемые крепкой уверенной ладонью. - Уруха! - Ты заигрался в рок-звезду, Юу. С каждым годом все хуже. - Отпусти меня! Не твое дело, как я... - Мне придется спустить тебя на землю, - этот шепот ударяется в мое ухо, и я замираю на месте, не желая принимать вдруг пришедшее осознание ситуации. - Ты заразился звездной болезнью, и с каждым годом она прогрессирует, захватывает тебя все крепче в свои объятия. Если это не прекратить, ты превратишься в законченного подонка, лишенного всякого понимания морали и границ своего высокомерия. - Я оторву тебе голову, если ты... - "Я достиг своего предела быть без секса". Холодный пот прошибает все тело, когда я понимаю, что этот выскочка не шутит. Эти слова... Но ведь он не зарегистрирован там! Неужели... - Ру-сан... Ты был с ним! - На самом деле, нет. Он позвонил мне и передал это милое сообщение на словах. - Что?! Зачем?! - Все из-за твоего высокомерия. Мы все устали от твоего безразличия и хамства. Даже Таканори не выдержал. Так что я приехал сюда напомнить тебе, что мы все играем в одной группе, и ты тоже часть этой группы. Нет, не так - это Ты играешь в Нашей группе, вместе с остальными ребятами, и если бы не лидер и не вокалист, черта с два ты бы сейчас ходил в любимчиках у толпы фанатов. Мы тебя сделали. Тебе с самого начала было плевать на группу, ты ведь помнишь? Ты не играл на акустике, не оставался на собрания, вечно уходил первым. Если бы не мы все, ты бы давно бросил это дело. - Как ты смеешь говорить мне все это?! Я своими силами... - Потому что мы заставили тебя смотреть на работу серьезно! А теперь заткнись, мне не очень хочется терять время на разговоры с тем, кто все равно никого не слушает... Чужое тело наваливается на меня сзади, прижимая к дивану, и я вновь пытаюсь вырваться, ощущая на себе похоть друга и его жажду, ощущая решимость в действиях. Нет, он не смеет... он не может сделать этого! - Кою! Меня уже не слушают. Его свободная рука без промедлений опускается на мой ремень, резким движением расстегивая пряжку и выдергивая кожаную ленту из петель, чтобы после связать ей мои руки... Я ощущаю этот плен, и паника врывается в тело сокрушительной волной, но вот только мышцы сводит судорогой, и я просто не могу двинуться - от шока, вызванного таким поведением человека, которого я знаю десять лет. - Не надо! Не делай этого! Но образумить друга оказывается невозможным. Длинные пальцы почти рвут рубашку, распахивая ее на моей груди, а после приходит черед брюк, которые расстегиваются в пару мгновений. Они под чужим напором освобождают бедра от своей тесноты вместе с бельем... - Остановись! - Аой-сан, - эти пальцы пробегают по ягодицам, заставляя куску льда образоваться в моей груди. - Чем ты недоволен? Тебе ведь нужно именно это. Ну так я тут. И это намного лучше секса с какой-то искусственной продажной девкой, неестественно орущей в попытке изобразить блаженство, разве нет? Так что просто расслабься и получай удовольствие... Иначе будет больно. Я не могу поверить! Нет, это не может происходить со мной, это не может быть правдой! - Кою, прошу тебя... Чужое дыхание обжигает кожу на спине, когда рубашка стягивается с плеч вниз, и губы гитариста прижимаются к лопатке, оставляя на ней ожог от поцелуя, слишком мягкого для подобной жестокости и, наверняка, призванного для успокоения жертвы, но это ни черта не успокаивает! Липкий противный страх того, что сейчас человек, которого я так давно знаю, изнасилует меня в моей же квартире, вот так запросто, словно мы никогда и не были друзьями, проникает в грудь ледяным порывом воздуха, бросая в жар и холодный пот одновременно. Нет же... Это все не по-настоящему! Эй, это же тот самый Уруха, который так глупо улыбается всякий раз, когда я рычу на него, который пьет без просыху и тормозит по каждому удобному случаю... - Ко... - Аой-сан, ты был в душе? - он утыкается носом в мою шею, поддев им пряди волос и глубоко втянув в себя запах шампуня и геля. - Пахнешь восхитительно. Я забываю, как дышать, когда кончик его языка оставляет влажную дорожку за ухом, и впадаю в настоящий ужас от того, что мое тело, совершенно наплевав на голос разума и шок, открыто реагирует в ответ на ласку, напоминая мне о давнем голоде... Нет, нет, нет! Только не сейчас, только не с ним! Но скрыть это предательство не получается, потому что жадная раскрытая ладонь гитариста уже ползет на моей груди вниз, обводя длинными пальцами каждую линию рельефа мышц, с интересом исследователя изучая напрягшиеся мускулы на животе... - Стой! Ради бога! Это бесполезно... Я напрягаюсь всем телом, когда эта рука сползает еще ниже, обведя впадинку пупка и наконец наталкиваясь на мое возбуждение, выдавшее меня с головой... И краска заливает мое лицо, смешивая стыд, ужас и гнев в единое целое. Но едва эти пальцы обхватывают напрягшийся орган в свое тесное кольцо, принимаясь мучительно медленно скользить по нему вверх-вниз, как судорожный вздох с моих губ и вовсе поселяет в груди желание о смерти, желательно мгновенной и легкой... Только вот куда деть чертово удовольствие от его касаний, как удержать хриплый стон в груди, когда тело получает то, без чего совсем недавно мучилось в ломке? Даже несмотря на то, что я знаю, кто за моей спиной, жаждущей физической любви плоти на это абсолютно плевать. - Твое воздержание действительно затянулось. Такой отзывчивый... - За... заткнись! Тихий смех на ухо не только опаляет кожу, но и вызывает жгучую ненависть к гитаристу, ненависть и обиду, почти мальчишескую, отчего хочется разрыдаться и сбежать куда-нибудь подальше от этих внимательных глаз, но вырваться уже не получится, а лить слезы слишком глупо. Мне остается только замереть в чужих руках, которые так вольно задевают самые слабые места... Коротко подстриженные ногти Урухи легко царапают соски, вызывая тем самым настоящие разряды тока, прокатывающиеся по венам, а вторая ладонь принимается смело наращивать темп движений, сбивая меня с дыхания и бросая в позорный сладкий туман, отчего в голове, как при сбое электричества, "вырубает пробки", начисто лишая ее работы мозга и заполняя приятной темнотой. Этого не должно происходить! Ни с ним, ни с каким-либо другим мужчиной... О, Господи, что это вообще такое?! - Хватит... Голос дрожит и звучит слишком хрипло. Я знаю, ему нравится все это. Я ощущаю кожей эту улыбку, когда гитарист принимается покрывать поцелуями мои шею и плечо - медленно, ласково, прихватывая губами кожу и легко царапая ее зубами, вынуждая мурашки пробежать по спине и рукам, а холод - наброситься на влажные следы, вызвав мелкую дрожь. Я хватаю зубами ткань диванной подушки, надеясь на то, что мои стоны, которые уже без моего разрешения рвались наружу, заполняя собой раскаленный воздух, станут глуше. И каждый поцелуй, и каждая ласка, и каждый шепот и вздох мужчины вонзаются в меня быстродействующим ядом, ураганом эмоций, так сильно, что я распахиваю глаза в панике, прекрасно понимая, к чему ведут подобные вспышки. - Хватит!.. Кою!.. Я не... Меня обрывает собственный стон... Словно взрыв, резкий и уничтожающий все на своем пути - эйфория, пробужденная чужими стараниями. И мне хочется провалиться сквозь землю, когда человек позади меня замирает от удивления, отводя руку от моей плоти и поднося ее к своему лицу, растирая пальцами выплеснувшуюся на его ладонь влагу... - Уже? Какого черта ты так долго терпел? Вот именно из-за этого и идет все раздражение и негатив, которые ты, между прочим, на нас вымещаешь... - Уйди... Пошел вон из моего дома! Выметайся! - в каком-то нервном отчаянии выкрикиваю я, не отнимая лица от подушки, не желая показывать этому ублюдку его выражения, нотки удовольствия в глазах и алый цвет на скулах... Какой позор... Что б тебя, Кою! - Ненавижу! Он лишь спокойно слушает меня, а после... усмешка, которую я слышу совсем рядом, заставляет стиснуть зубы и бросить на этого подонка яростный взгляд. Но едва он натыкается на лицо Урухи, то тут же теряет весь гнев. Я распахиваю глаза в еще большем ступоре, не в силах оторвать их от выразительных губ, обхвативших сейчас его пальцы. Розовый язык без всякого стеснения собирает с грубоватой кожи белую жидкость, отчего я теряю дар речи, и эта картина выглядит настолько соблазнительной и пошлой, что я дергаюсь на диване всем телом... - Не так быстро. Мы только начали, Аой-сан. Ты еще не все усвоил... - Не... не смей... - Посмею. Уже посмел. Мне хватает твоих срывов на репетиции, с этим нужно что-то делать, тебе не кажется? - Да пошел ты! - Как только сниму твой "стресс" - так сразу. К тому же, твое тело явно не хочет, чтобы я оставил все на полпути. Его пах вжимается в мои ягодицы, а пальцы вновь пробегаются по твердой плоти, отчего я непроизвольно подаюсь им навстречу, лишь после осознавая весь ужас этого действа. А возбуждение Кою, так легко ощущаемое сквозь тонкую ткань его брюк, дает понять, что надеяться на освобождение нет смысла. - Одного раза недостаточно, верно? - Если... если ты сделаешь это - я уйду из группы! - Не хватит духу это сделать. Весь смысл в том, что тебе нравится играть вместе с нами. И наши идеи, и тексты Таканори, и работа лидера, и стиль нашего исполнения, и даже наши недостатки и привычки - устраивают всех нас. Поэтому мы и продержались все десять лет вместе. Ты просто не найдешь родства с кем-то другим, кроме нас. И это самая жестокая правда, которая могла быть сказана в подобной ситуации... Сменить группу - значит полностью сменить свое мировоззрение и манеру исполнения, отказаться от своих вкусов и идей. Слишком поздно для ухода... - Уруха... не надо... - Заткнись. Надоело. Гитарист отстраняется, и я слышу шорох его одежды, от которой он неторопливо избавляется. И гнев, ранее не проявляемый Кою, вдруг чувствуется так ощутимо. Он мгновенно вспыхивает, словно спичка, взгляд темнеет от злости, и через пару минут его пальцы хватают пряди моих волос и дергают их на себя так резко, отчего в глазах темнеет от боли, и я просто вынужден оторвать щеку от подушки, прогнувшись навстречу этим рукам. - Надменный, грубый, высокомерный ублюдок... Ты ублюдок, Юу! Ни черта не видишь дальше собственного носа... Холодная тварь... Вспышка новой боли, от проникновения в мое тело чужих пальцев, вырывает из груди вскрик, но он не останавливает вышедшего из-под контроля мужчину, и я впервые... боюсь его. Этой разрушающей ярости, которая завладела им сейчас. И даже боль не может пересилить этого страха, хоть он и делает все это грубо и быстро, словно ему вовсе плевать на растяжку... От этого в груди становится как-то тесно, душно, я ощущаю тошноту, подкатывающую к горлу, и напрягаюсь невольно, отчего движения во мне становятся лишь ощутимей и болезненней. - Верну тебе все сполна... Пальцы покидают тело, и следующее, что я чувствую - толчок в спину, вновь вжавший меня в диван, и грубый рывок чужой плоти в собственное тело, настолько не щадящий впервые подвергнувшегося подобному занятию партнера, что из глаз невольно брызгают слезы от боли, которую нельзя терпеть... И лишь тогда гитарист вдруг останавливается, словно поняв, как далеко зашел, и я всей душой надеюсь на то, что он оставит меня в покое и сбежит, покинет эту квартиру, осознав содеянное... Но он не уходит. Лишь прижимается к моей спине грудью, принимаясь тихо шептать мне на ухо какие-то слова утешения и, кажется, извинения за жестокость, сопровождая этот шепот легкими поглаживаниями ладоней по бедрам и бокам, лаская руками мое тело странно-нежно, прижавшись губами к выступающему на шее позвонку... И боль начинает медленно затихать, уступая место все тому же удовольствию, которое я начинаю ненавидеть. И лишь когда я все же невольно расслабляюсь под действиями его губ и рук, когда его пальцы обводят собой ореолы сосков и касаются моего паха, возвращая утерянное от грубости желание, гитарист возобновляет движения. И каждое глубокое проникновение в меня вырывает стон из груди, оглушающий обоих, срывая дыхание и подвергая тело дрожи. Противно, больно, непривычно. Невыносимо... Но его руки ловят собой мои бедра, заставляя двинуться навстречу, и я едва не теряю сознание, когда положение наших тел едва заметно меняется, а ощущения - меняются разительно, принося такие краски в это принудительное занятие любовью, что я сразу теряюсь в этих эмоциях, сдавшись на милость чужой воле и двигаясь в том темпе, в каком мужчина вынудил меня двигаться... И эта изощренная пытка продолжается вновь и вновь, пока оглушительная разрядка не наваливается на нас усталостью, и мы оба не забываемся в настигшем нас оргазме, что роняет влажные запыхавшиеся тела на мягкие подушки, лишая движения. Но даже после всего этого, когда я уже был уверен, что это все, что мне пришлось вынести в эту ночь, Кою не уходит. Лишь заставляет подняться и двинуться в спальню, где толкает меня спиной на матрац моей постели и перевязывает мои руки над головой. И это насилие длится до самого утра, не слушая моих просьб, протестов и приказов, не обращая внимания на эмоции и усталость. И лишь когда стрелка на часах достигает цифры семь, меня все же оставляют в покое - выжатого, словно лимон, почти безэмоционального, на грани то ли обморока, то ли сна, отчего я не могу понять слов Урухи возле уха, когда он, уже одетый, наклоняется ко мне вновь для прощального поцелуя в скулу. Я же только плотнее закрываю глаза, ощущая последний ожог на коже, и больше не открываю их, слушая, как его шаги удаляются от кровати, а после - от спальни, замирая лишь в коридоре на пару минут. А после звук провернувшегося замка, распахнувшаяся дверь и хлопок, после которого квартира погружается в мертвую тишину. И только теперь я позволяю себе двинуться, натянув на свое усыпанное укусами и поцелуями тело большое одеяло, свернувшись под ним в клубок. Несколько сухих слез возникают сами собой на крепко сомкнутых веках и срываются вниз, утопая в ткани смятых простыней, которые пахнут сексом, алкоголем и телом Урухи... И я ненавижу каждый из этих запахов. Звонки лидера игнорируются лишь по причине того, что я уже второй день не могу покинуть своей постели. Если после пробуждения все мое тело было похоже на комок скрученных нервов и переломанных костей, отчего боль пронзала каждую мышцу при движении, то на второе утро мне было противно даже смотреться в свое отражение в зеркале. Следы гитариста на коже и боль внутри лишь усиливали отвращение к самому себе и ненависть ко всему миру. Чувство, что я сыграл роль бесплатной подстилки, что позволил ему сделать со мной все эти вещи, вызывало стыд, гнев и обиду, странное опустошение. Мне не хотелось даже есть - живот сводило от воспоминаний, ни в какую не желающих пропадать из уставшей, выпотрошенной головы. И мозг сжирал сам себя, шепча мне голосом Урухи о том, что я такое и как хорошо было находиться в его власти, отрывая в глубинах памяти все пошлости и гневные речи, успевшие сорваться с губ моего некогда друга за ту долгую ночь. И мне хотелось умереть в этой вот кровати, исчезнуть, раствориться где-нибудь за пределами этого мира, оглохнуть, ослепнуть, потерять разум, словно никогда и не существовало гитариста Широямы Юу на этом белом свете. И я бы остался в своей спальне еще на день, если бы не звуки дверного звонка и оглушительный стук о железную поверхность. И голос Рейты, который, упрямая скотина, не желал уходить с пустыми руками из моего дома. Можно было все же подождать, когда ему надоест безрезультатно долбиться в дверь, но голоса соседей, возмущенных шумом на площадке, обещали проблемы и мне, и Рейте. Было проще встать и открыть эти чертовы двери, так что я все же нашел силы подняться с матраца и кое-как натянуть на себя джинсы. Двигаться было слишком мучительно, но я каким-то чудом смог доползти до прихожей и провернуть замок, впуская в дом басиста, который в спешке даже забыл скрыть свое лицо привычной всем повязкой. - Что нужно? - Какого черта ты не отвечаешь на звонки?! - Не твое дело. Я прикрываю глаза, откинувшись спиной на стену прихожей и закрыв ладонью лицо. - Проваливай. - Как всегда - гостеприимный и вежливый. - Плевать я на это хотел. Или ты тоже пришел поразвлечься? Пощечина, которая звоном отдалась по комнатам, заставляет распахнуть глаза. Алое пятно на щеке проявляется быстро, вонзая тысячи иголок в кожу, которая начинает гореть. - Какой ты идиот! Совсем уже зазнался?! - Акира хватает меня за плечи, встряхнув так, что я едва удержался на ногах. - Ты действительно та еще тварь, Юу. - Какой есть, - огрызаюсь я, хватая друга за запястья. - Не трогай меня. Мне хватило по горло! Взгляд мужчины темнеет, а после он закрывает глаза, вырвав руки из моих ладоней. - Сука, - бросает он так, словно я никто, и это вызывает бешенство где-то в груди. - Что ты... - Я сказал, что ты сука, Аой-сан, - спокойно повторяет басист, направляясь прочь из моей квартиры. - Ответь лидеру, если не хочешь навещать его в больнице в скором времени из-за полученного остановкой работы и пропажей гитариста инфаркта. И басист скрывается за дверями лифта, больше не удостоив меня и взглядом. Что они все... позволяют себе?! Со мной?! Да что они... Я спотыкаюсь на собственной ярости, когда тянусь к ручке двери, чтобы захлопнуть ее так громко, как только это возможно. Но сделать этого не успеваю. "Даже Таканори не выдержал." "Мы все устали от твоего высокомерия!" "Ты действительно не понимаешь, как ведешь себя с нами?" Они ли потеряли грань? Или... нет, это я. Я потерял грань. Другой причины для такого отношения просто нет, ведь ребята всегда были так приветливы со мной... "Сука." Может, я действительно перегнул палку? Звон сотового вновь разрывает трелью тишину, и я тут же захлопываю двери, хватая найденную в гостиной трубку и нажимая на кнопку вызова. - Лидер-сан... - Слава Богу! Аой-сан, ты в порядке? Ты заболел? Что-то случилось? - Все нормально, я... - Тебе плохо? Два дня тебя нет, что-то серьезное? Скажи мне! Как всегда заботливый и добрый. Наш Кай. - Мне было плохо, но сейчас все нормально. Я приду завтра на репетицию. - Уверен? - Да, обязательно приду. - Какое облегчение... Еще бы найти Уруху. Эти словно заставляют вновь дернуться и застыть глыбой льда на месте. - Что ты имеешь в виду? - Он пропал два дня назад... Дома его нет, телефон не берет. Словно растворился в воздухе... Что вы все со мной делаете-то?! У меня нервы не железные, я точно умру в ближайшее время от всех ваших... - Ты вообще не знаешь, где он может быть? - перебиваю я лидера, бездумно бросаясь в спальню за одеждой. Пропал... Сразу после того, как ушел от меня! Домой не возвращался, телефон... Я натыкаюсь взглядом на чужой мобильник возле своей кровати. Это Урухи. Значит, все эти многочисленные звонки приходили на оба номера. Как же так?! - Его родители! Ты звонил им?! - Там тоже не появлялся... Я не знаю, что делать, Аой! - Не паникуй. Успокойся и выпей чего-нибудь покрепче. Я найду его. - Но... - Найду! - рычу я в трубку и тут же отключаюсь, принявшись быстро переодеваться. Такашима, ты снова во что-то влип?! Какого черта... Что за придурок! - Я убью тебя. Найду и убью, ясно? Убью... Квартира Кою действительно оказалась пустой. Отчего-то и внутри меня, при виде темных безжизненных комнат, тоже стало странно пусто. И это было ростком для приближающейся паники, сейчас лишь робко показывающей мне свое уродливое тело. Несмотря на боль и ненависть, мысль о том, что мы можем потерять своего лид-гитариста, вдруг вгоняет в отчаяние, вытесняя апатию и слабость из груди. Да, он сделал со мной все эти ужасные вещи, но... Мы чертовых десять лет играли вместе на одной сцене! И его игра, его музыка, даже его пристрастие к алкоголю и медлительность... Если группа лишится этого козыря, нам действительно придет конец! Чертов сайт... Чертово сообщение! Да и я сам... Разве они не правы? С каких пор я стал так вести себя? Даже они не выдержали. Наверняка, долго терпели. Все произошло по моей вине? Недолго думая, я покидаю квартиру гитариста. Он должен быть у родителей! Они просто не хотят говорить лидеру о том, что их сын вернулся. Или же Уруха сам попросил их молчать. Но больше ему просто некуда идти! Так что я сажусь в машину и ударяю по газам, направившись прямиком к дому родителей друга, в котором бывал лишь однажды. - Пожалуйста, скажите мне! - Его нет, Аой-сан, я... - Прошу вас! Я готов умолять эту женщину на коленях - слишком много я пережил за время поисков, что уже вот-вот готов разрыдаться от отчаяния. Раньше я никогда так не беспокоился за кого-то из своих друзей, и потому вся эта ситуация выбивала из колеи, делая из меня совсем другого человека. - Пожалуйста. Это очень важно. Прошу... Я вновь поднимаю взгляд на женщину, совсем потеряв чувство самообладания, и лицо матери становится лишь печальней, когда она отводит взгляд в сторону, поджимая губы. - Аой-сан, вы знаете о том, что мой сын недавно признался мне в его увлечении к мужчине? От этого вопроса меня встряхивает, словно от разряда тока. - К... мужчине? - Верно. Принять это было очень сложно, ведь я все же его мать. Но, видимо, ни с кем другим он не смог поделиться этой тайной. - И?.. - сдавленно шепчу я, чувствуя, как на мои плечи вдруг падает неподъемный груз вины, которую нельзя искупить простыми извинениями. Вины за свое поведение, за исчезновение Урухи, за мою неосведомленность и недальновидность. - Он не сказал мне, кто именно занял его мысли. Но я догадываюсь о том, что этот человек - его коллега по работе. Так что... я не смогла рассказать Каю-сан. - Скажите мне. Умоляю! Если он останется один еще какое-то время... Женщина лишь тяжело вздыхает, скрывая за ресницами странное понимание, а после все же сдается, кивнув мне. - Я отправила его на источники. Думала, это должно успокоить его и немного снять напряжение. Запишите адрес, и если... в общем, найдите его поскорее. Я лишь судорожно достаю из кармана телефон, боясь, что хозяйка дома вдруг передумает и отправит меня восвояси, и тогда мне придется объехать все близлежащие источники, убив на это слишком много времени. - Спасибо... Я сам не заметил, как оказался у дверей комнаты гитариста, снявшего ее в гостинице в старом японском стиле. Совсем не помню, как доехал до источников, когда успело стемнеть, и я просто не представляю, что я скажу ему сейчас, как объясню ему свое появление. После той ночи мы оба, казалось, не сможем больше посмотреть друг другу в глаза. Я слышал за тонкой поверхностью двери звук телевизора, работающего слишком громко, чтобы скрыть присутствие здесь хозяина. Но не мог заставить себя постучаться. Да и навряд ли он откроет мне дверь. Насколько я помню, у Кою должен быть с собой компьютер. У него дома я его не нашел, значит, он взял его с собой в поездку. Вероятность того, что он просматривает мою страницу, ничтожно мала, так что я принялся судорожно копаться в своем телефоне в поисках электронной почты друга. Но прислать ему что-то внятное я был не в состоянии. Так что я отправил лишь короткое сообщение, не придумав ничего умнее, кроме простой фразы: "Я стою возле твоей двери. Открой ее для меня". Но ответа так и не пришло. - Открой, - наконец решаюсь я произнести вертевшуюся на языке фразу. - Я знаю, что ты там, Уруха! Открой, гребанный алкаш! Шаги, что я наконец услышал после того, как телевизор вдруг замолчал, вызвали все те же чувства страха и стыда, подкормленные тошнотой. Но я уже не мог уйти, не мог отступить. Не имел право сбежать. А Уруха уже решился на встречу со мной. Пути назад не было! И распахнувшаяся дверь, которая должна была показать мне знакомое лицо друга, вынудила отступить на шаг назад... И я встречаюсь глазами с туманным взглядом напротив. Бледное лицо, спутанные волосы, круги под глазами и щетина - такого Уруху я увидел впервые. Нет, не Уруху... Кою. Забывшего о себе, переставшего следить за внешностью. Переставшего глупо улыбаться, потерявшего в глазах привычную искру. - Аой-сан?.. Что ты здесь... как ты нашел меня? Я с трудом делаю шаг навстречу, упираясь руками в дверь и косяк, словно боясь, что деревянный лист сейчас захлопнется прямо перед моим носом. - Нам надо поговорить. - Не стоит. Я поднимаю взгляд на мужчину, который смотрит в сторону, обхватив руками свои плечи. В этом жесте он так похож на свою расстроенную маму... И мне вдруг хочется как-то поддержать его. Сказать что-то, что смогло бы вернуть его к жизни. Это ведь все из-за меня, да? Я тот, кто стал причиной потери твоего спокойствия. Я - тот мужчина, о котором ты рассказывал своей матери, решившись выложить все карты той, которая не могла одобрить этот выбор. Я должен все исправить. - Уруха... - Прости за тот вечер. Я... сделал слишком много ужасных вещей. - Подожди. - Больше этого не... - Да стой уже, придурок! Хотя бы сегодня сделай, как я прошу, и остановись! Мужчина дергается, все же бросив на меня темный взгляд. И я тяжело выдыхаю, отворачивая лицо от этого взгляда. Я должен все поставить на нужные полочки! Если оставить все, как есть, ничего хорошего из всего этого не выйдет! - Я ненавижу тебя за то, что ты сделал. И не могу простить. И я не стану обещать тебе, что из этого что-то получится, а о любви и вовсе не может быть речи. Но... мы можем попробовать. - По... что? Ошарашенный этим заявлением, что я выпалил на одном дыхании, гитарист даже не может уложить все это в голове, распахивая глаза. И я понимаю, что не могу злиться на этого придурка, что бы он не вытворял два дня назад. - Ты пьян? - Нет. Идиот. У меня все болит! Неси ответственность, скотина! - Ответственность? - Просто впусти меня... Я не думаю, что смогу полюбить мужчину. Что вообще смогу полюбить. Для меня это недоступное чувство, как и большинство других, в отсутствии которых они все меня обвиняют. Но ведь, уже никуда не деться от той ночи, верно? Даже если я хочу забыть, у меня не получается. И если мы попробуем... - Аой-сан... - Заткнись. Надоело. Вали в ванную, от тебя несет перегаром. - Ты пахнешь не лучше. Чувствую, это будет намного тяжелее, чем мне казалось... Он уже раздражает меня! Снова! Впрочем... Конфликты и ссоры имеют свойство делать совместные ночи особенно приятными. Верно, Уру? Может, у нас и нет будущего, но пока есть настоящее - ничего страшного, если ты вновь и вновь будешь спускать меня на землю всякий раз, как я буду забывать о чужих чувствах. Быть может, ты сделаешь меня лучше? Ведь я совсем не хочу терять ни тебя, ни свою группу. - Знаешь, Кою, мне кажется... я достиг своего предела быть без тебя. "Я разрушу немного свой имидж." (с) Aoi