Ледяной Король

Что есть поражение? Победа противника? Крушение всех надежд и убеждений? Или, быть может, это смерть? Для Мурамасы поражение было всем этим сразу. Он был готов отдать всё ради своего хозяина, ради его свободы и жизни… И оказался не нужен. Кога давно заклеймил его предателем и был рад уничтожить… выбросить как сломанный и бесполезный инструмент. Все надежды рухнули в один миг, разлетевшись осколками окровавленной стали. Мурамаса впервые потерял контроль над собой, над своей силой, потерял лишь на миг… но этого сполна хватило, чтобы от боли, непонимания и отчаяния обернуться пустым. Вернуть себе власть над собой не выходило, как бы занпакто ни старался, но… нашёлся тот, кто смог его одолеть. Быть побеждённым человеком с силой синигами и пустого… занпакто потерпел поражение, но в тот момент даже желал его. Потому что до последнего надеялся, что всё-таки понадобится Коге, что вновь услышит его голос, что, пусть даже в качестве инструмента без воли и желаний, но опять будет со своим владельцем. Резко оборвавшаяся нить связи обратила эти надежды горьким пеплом осознания, что его больше нет. Что он умер, и уже ничего нельзя изменить. Поражение обратилось смертью, но практически сломленный, почти убитый собственным владельцем занпакто не пытался уйти от неё. Он ждал своего исчезновения, зная, что просто растворится в воздухе, и желая таким образом сбежать от боли и осознания, что никогда не был для своего владельца равным… Занпакто не перерождаются. Всем известный факт, что, появляясь вместе с синигами, клинки умирают с ними же, навсегда исчезая, даже радовал Мурамасу. Но что есть смерть? Действительно ли только исчезновение или перерождение? А что, если это лишь переход в иное состояние? И что, если у занпакто свой рай… и ад? Готовый к исчезновению клинок оказался совсем не готов очнуться в холодном полумраке. Не сразу Мурамаса понял, что это пещера, в которой потолок теряется где-то в вышине, скрытый мраком, а неровный камень пола будто пьёт тепло. Занпакто, чуть придя в себя, обошёл это мрачное и тёмное место, касаясь холодных стен пальцами с непривычно короткими ногтями. Пещера оказалась огромной настолько, что он шёл целую вечность, прежде чем наткнулся на заросший пологом вьющихся тёмно-зелёных растений выход. Снаружи оказалось, что за спиной у Мурамасы устремляли в холодное бледно-голубое небо свои клыки тёмно-серые голые скалы. Солнце над головой светило ярко, но ни капли не грело. Впереди застыла полоса деревьев, за которой оказалось широкое побережье и бескрайнее море с далёкими силуэтами островов и чего-то, очень сильно напоминавшего занпакто привычные ему колонны из белого мрамора. Пройдя по смеси песка с крупной галькой, Мурамаса встал у самой кромки воды, глядя вдаль и пытаясь понять, где он оказался. Место казалось мирным, но… что-то шептало занпакто о нависшей опасности. Впрочем, ему было всё равно — вновь накатывали эмоции, испытанные в конце боя. Клинок захлёстывали чувство вины, горечь и тоска. Осознание бессмысленности всех своих усилий и потери самого дорогого придавливало гранитной плитой. Будь перед ним обрыв, и он шагнул бы вниз, малодушно пытаясь покончить с навалившимися эмоциями. Но впереди в солнечных лучах переливалась золотом вода мелководья, так что ничего не могло оборвать невозможное существование. Занпакто присмотрелся к далёким силуэтам и решил проверить, действительно ли это те же самые колонны, что были ему пристанищем века назад. Мурамаса попытался шагнуть в сюмпо, но… ничего не произошло. По спине клинка скользнул холодок осознания, что он по непонятной причине не может использовать привычную и естественную технику перемещения. Более того, занпакто внезапно ощутил, будто в нём практически не осталось сил. На пробу попытавшись ухватиться незримыми путами за ближайшее дерево, Мурамаса с ужасом понял, что его способности — те самые, что позволяли ему совершать практически невозможное — просто исчезли, оставив внутри гулкую пустоту, неприятно тянущую где-то в глубине души. Души… занпакто нашёл в себе силы иронично хмыкнуть. От его души уже должно было мало что остаться — не могла она сохраниться невредимой, не после всего того, что он совершил, не после добровольного поглощения и сдерживания внутри пустых… не после отречения от него хозяина и последующей смерти их обоих. Мурамаса прекрасно понимал, что он умер. Умер ещё в тот момент, когда обломанный клинок вошёл ему в живот, направляемый рукой Коги, а всё дальнейшее было лишь агонией ещё не до конца осознавшего произошедшее сознания. — Так, так, так, и кто же это у нас тут появился? — голос из-за спины раздался внезапно, царапая слух металлическим отзвуком, и заставив занпакто резко развернуться к его обладателю. — Впрочем, это не важно… ты всё равно скоро умрёшь. От первого удара Мурамаса уклонился чисто инстинктивно, создавая в руке катану. Меч послушно сформировался из фиолетового пламени и принял новую атаку на себя, но на занпакто навалилась мешающая двигаться тяжесть. То, что Мурамаса столкнулся с крайне сильным пустым, он понял практически мгновенно — холодная сила оглушала мощью и злобой, но ни дыры, ни маски не было. Похоже на создание катаны ушли остатки былых сил — отстранённо подумал занпакто, пытаясь хоть что-то противопоставить скорости своего противника. А тот не собирался делать ему поблажки или сдерживаться. Странный изогнутый клинок в руках черноволосого молодого мужчины, которым выглядел пустой, очень быстро сменил свой синий оттенок на фиолетовый, найдя цель. Мурамаса не смог избежать удара, но смог отклониться и сразу же отпрыгнуть назад, и только поэтому был всё ещё жив, хотя его грудь и пересекал длинный глубокий порез. Впервые по скорости занпакто настолько сильно уступал кому-то, и его спасали только отточенные за века рефлексы и интуиция. Однако и это не помешало пустому раз за разом доставать его, пусть не смертельно, пусть порой лишь кончиком клинка, но каждое новое ранение всё сильнее ослабляло находящийся и без того не в лучшей форме организм. Продолжаться долго это не могло. Мурамаса терял всё больше сил и крови, просто не успевая за стремительными движениями противника. Но вот пустой на миг открылся, и занпакто поспешил использовать подвернувшийся шанс для атаки. Взмах катаной… и с хрустом, пробивая оказавшиеся на пути лезвия кости, в грудь Мурамасе вошёл изогнутый клинок по самую рукоять. Резкая боль вызвала судорожный вздох у занпакто, но двинуться он не смог — всё тело будто занемело. Льдисто-синие глаза удовлетворённо прищурились, и пустой медленно провернул рукоять, разрывая сердце и лёгкое, а потом резко выдернул клинок. Онемение тут же прошло, но боль никуда не делась, многократно усилившись от смертельного ранения. Мурамаса рухнул на землю, перед глазами у него стремительно темнело, пока всё вокруг не исчезло совсем.

***

Очнулся он там же, где упал, и, рывком сев, недоверчиво ощупал грудь, прекрасно запомнив и хруст костей, и боль от рвущихся органов. Но от страшной раны не осталось и следа, заставляя усомниться в собственных воспоминаниях. Мог ли это быть сон?.. Мурамаса не знал, а воткнутая рядом в землю катана не проясняла произошедшее. Всё также холодно светило солнце и неподвижно стоял лес, бесшумно колебалась вода и царила тишина. Казалось, что в этом мире нет никого, кроме занпакто. Ни птицы, ни зверя… Занпакто вздохнул и прикрыл глаза, убеждая себя, что кошмар может присниться каждому. Хотя это был всё же, пожалуй, не кошмар, а так, не самый страшный сон… Откуда-то сбоку внезапно раздался тихий хмык, и Мурамаса вскочил на ноги, поворачиваясь к всё-таки вполне реальному пустому. — Долго же ты разлёживался, — пустой, сидящий неподалёку на валуне, смотрел изучающе, со странным и оттого жутковатым предвкушением, заставив занпакто непроизвольно сделать небольшой шаг назад. — Вообще, у меня было намерение подарить тебе быструю смерть за всё тобой совершённое, но оказалось, что до конца умереть ты здесь не можешь. Я, конечно, мог бы снова убить тебя, но… — он жёстко усмехнулся, пока Мурамаса пытался придумать, как скрыться от такого противника, — это было бы слишком просто… и скучно, не так ли? — Зачем тебе это? — всё-таки спросил. — О, всё просто, — в его руке изо льда соткался и тускло блеснул синеватым металлом изогнутый клинок, — я знаю про тебя всё… и пришла пора платить по долгам, Мурамаса. Занпакто отскочил в сторону, среагировав на смазанное движение, отбил несколько ударов и кинулся в лес, прекрасно понимая, что этого противника ему не одолеть. Это было даже иронично — считаться одним из самых сильных занпакто и в итоге оказаться запертым в непонятном месте, лишившись способностей и вместе с крайне сильным пустым. Хотя, возможно, он это и заслужил всей своей жизнью… Мощный удар прервал бегство, отбросив Мурамасу к крупному валуну и выбив весь воздух ударом об него. Перед глазами заплясали тёмные мушки, но чисто инстинктивно занпакто успел поднять катану и принять удар на неё, не позволяя перерубить себя пополам. Что-то внутри — возможно сама суть Мурамасы — противилось и бунтовало против смерти от рук пустого. При этом у занпакто не было ни малейших сомнений, что проиграет именно он, но… он не собирался сдаваться, раз уж хоть что-то от былой гордости и стойкости у него осталось. Занпакто отчего-то просто не желал вновь вот так умереть. Вот только пустой и не собирался его убивать… быстро. И Мурамаса слишком поздно это понял — ровно в тот момент, когда пропустил удар, который мог и должен был стать смертельным, но… вместо стали в тело вонзился кристалл льда, тут же словно сросшийся с организмом. Пустой сделал жест рукой и, прежде чем Мурамаса успел уйти от нового удара, его ноги сковал лёд, не давая сдвинуться с места. Но последовавшую за этим атаку он отбить смог… а потом кристалл стал расти на коже и вглубь, неспешно поглощая миллиметр за миллиметром тела и причиняя такую холодящую и одновременно обжигающую боль, что занпакто не сдержал стон. Катана выпала из ослабевшей руки и вонзилась в твёрдую землю, а пустой внезапно исчез из виду. Могло показаться, что он уже сделал, что хотел, но… это было только начало. В правое плечо медленно вошла ледяная игла с зазубринами, а в уши ворвался негромкий голос: — Добро пожаловать в Ад, Мурамаса. У нас впереди вечность… И он потянул иглу обратно, вырывая новый стон, но явно желая большего…

***

Лес, скалы, берег, вновь лес… всё смазалось для занпакто в единую полосу боли. Перед каждым новым погружением в кратковременное беспамятство, заменяющее смерть, Мурамаса надеялся, что больше не откроет глаза… Но после каждой смерти он вновь приходил в себя. Обычно в одиночестве, но оно долго не длилось — очень быстро появлялся пустой, предвкушающая улыбка которого заставляла всё внутри содрогаться от понимания: он уже придумал что-то новое, что ему не терпится попробовать сделать. Занпакто не понимал, откуда в ледяном мучителе столько ненависти и жестокости именно по отношению к нему… и как так получилось, что они оказались заперты вместе. Тут уж невольно приходило в голову, что это персональное наказание за гордыню и совершённые ошибки… Новая вспышка боли выдернула Мурамасу из невесёлых мыслей, заставив выгнуться в ледяных оковах, но — молча. Некогда голубоватый лёд под занпакто давно окрасился в алый, помутнев от вмороженных слоёв крови. Мурамасе порой казалось, что уже весь окружающий мир должен был сменить свой цвет на ярко-красный, но этого на удивление не происходило. Пустой, напевая какую-то мелодию себе под нос, методично загонял ледяные иголочки под кожу занпакто, периодически заставляя их уходить глубже, а проколы безостановочно кровоточить. Иногда ему удавалось наткнуться на особо болезненную точку, и тогда Мурамаса уже при всём желании не мог удержать стон. А от льда, обездвижившего занпакто, шёл постоянный холод, вытягивающий тепло из тела до боли, которой отдавалось каждое движение. Перед глазами всё плыло, мысли вымывались очередной обжигающий волной боли, и было непонятно, сколько уже длится очередной раунд мучений. Существование превратилось в ряд отрывочных картинок, чередующихся с одним и тем же. Боль, кровь, тьма. Тьма, кровь, боль… и так по бесконечному кругу.

***

Сколько времени прошло с момента первого пробуждения, Мурамаса не знал. Пустой ни капли не шутил, говоря про Ад — он действительно устроил его для занпакто. Фантазия у ледяной твари оказалась поистине безграничной и достаточно извращённой, чтобы за всё это время ни разу не повториться в пытках и способе добивания. Он явно получал массу удовольствия, глядя на мучения занпакто, слыша треск костей и вырывающиеся от нестерпимой боли стоны. Однако главного он добиться смог только раз — лишь однажды Мурамаса не смог сдержать крик, всё остальное время стараясь и вовсе молчать, чтобы не доставлять ещё больше удовольствия своему палачу. Однако занпакто был в кои-то веки честен с самим собой и признавал, что он совершил в жизни слишком много ошибок, слишком много раз поступался своими убеждениями и всеми мыслимыми и немыслимыми законами для достижения цели, так что вполне заслуживал попадания в Ад. Вот только это убеждение со временем стало сходить на нет — может причинённая ему боль и была заслуженной, но вот вечность пыток уже была слишком. Кроме того, Мурамаса упрямо пытался противостоять играющему с ним пустому. Со временем он научился без сюмпо двигаться на достойной скорости, продолжать сражаться даже с пробитым сердцем или без использования рук, бороться, даже ощущая, будто пылает в огне или словно вся кровь в венах обращается в лёд, постепенно доставляя холод к сердцу… Он стал куда жёстче в бою, но на удивление так и не ожесточился душой. Принимая приносимую пустым боль, занпакто со временем заметил, что терзающие его едва ли не сильнее ледяных «игр» эмоции становились всё слабее и уходили. Вот только оставляли они после себя пустоту. Да и сам пустой со временем словно терял желание мучить его, всё меньше и меньше тратя времени на пытки и даря всё более лёгкую и быструю смерть. Однако… он явно не терял надежды со временем полностью уничтожить занпакто. При этом не обязательно физически: пустой действительно был прекрасно осведомлён о прошлом Мурамасы и не упускал возможности ударить по самому больному, когда ему надоедали его жестокие игры. Со временем Мурамасе становилось всё тяжелее находить в себе силы, чтобы в очередной раз поднимать меч на свою защиту. Если в начале всего этого его захлёстывала вина и горечь, то теперь… теперь ему казалось, что лёд пустого выжег его изнутри дотла. Занпакто всё сильнее погружался в пучины отчаяния и, что было куда страшнее, безразличия к тому, что с ним в очередной раз сделает пустой. Будет ли пытать льдом и сталью, вновь проверяя, сколько боли может выдержать «игрушка» от физических мучений, или ядовитыми словами, заставляя раны на душе вновь открыться… всё это практически потеряло значение. Борьба, не имеющая конца и смысла, измотала Мурамасу, вытянула все душевные силы настолько, что однажды, вновь открыв глаза у побережья, он решил, что с него хватит. Он слишком долго пытался сопротивляться неизбежному. Но какой в этом смысл, когда от былой воли и гордости ничего не осталось? Зачем тратить силы на безнадёжную борьбу, если итогом всё равно будет ослепительная боль? Впрочем, к ней занпакто уже привык, насколько, конечно, можно привыкнуть к пыткам, и воспринимал чем-то неизбежным… неотвратимым. Так зачем сопротивляться? Вновь за спиной раздался голос пустого, еле слышно напевающего себе под нос какую-то мелодию. Мурамаса промедлил лишь миг, прежде чем развернуться, прекрасно зная, что первый удар будет всё равно спереди: появляясь всегда сзади, пустой никогда не бил в спину… первые пару атак. Своеобразный кодекс своего жестокого палача занпакто прекрасно узнал за всё время заключения здесь. И даже стремительный удар уже не был неожиданностью. Занпакто как-то привычно принял его на катану… раздался звон стали, и в песок вонзился обломок переломившегося пополам от удара клинка. У пустого в мимолётном удивлении дёрнулись брови, но это не помешало ему ударить снова. Вот только… Мурамаса опустил сломанную катану, не видя смысла защищаться. В следующий миг пустой опрокинул его на землю, а кончик изогнутого клинка упёрся в горло, практически надрезая кожу. Обломок клинка отлетел куда-то в сторону. Занпакто спокойно ждал продолжения, глядя в льдисто-синие глаза, не испытывая ни страха, ни ненависти… ни желания жить. Но пустой почему-то медлил. — Чего ты ждёшь? — тихо спросил Мурамаса. — Ты сдался? — и раньше не отличавшийся теплом голос стал ещё холоднее. — Как видишь… — сталь чуть сильнее уперлась в кожу, и занпакто почувствовал, как по шее побежал тонкий ручеёк крови. — Слабак, — презрительно хлестнул ледяной голос. — Пусть так. Борьба бессмысленна, — рискуя самому себе распороть горло, ответил Мурамаса, не прерывая зрительный контакт, — бей. Пустой прищурился и занёс клинок. Мурамаса даже не собирался закрывать глаза, будучи готовым к очередной вспышке боли и полностью смирившись со своим положением. Изогнутое лезвие хищно блеснуло в лучах холодного солнца и резко обрушилось вниз, вонзившись в землю в миллиметрах от лица занпакто. Мурамаса удивлённо поднял брови на внезапный отход от привычного распорядка и неожиданно увидел в глазах пустого злость и… разочарование. Он резко выдернул клинок из земли и развеял его ледяной пылью, отворачиваясь от занпакто. Когда пустой заговорил, его голос всё ещё соперничал со льдом: — Поднимайся. У тебя есть пара часов, чтобы выкинуть из головы пораженческую дурь. Потом я вернусь и поговорим, — он повернул голову, сверкнув злой синевой, и добавил с усмешкой, — мне безвольные амёбы в соседях не нужны.